— Адресочком у тебя не разживусь? — Артистка нужна или соседка? — Артистка. — Дак она ж в больнице небось! — После допросов твоих хлопцев? Хороши дуболомы… — Ну вот, Василий Евлампиевич! — обиделся приятель. — К тебе всем сердцем, а ты задом!.. По нашим данным артистка так и не возвратилась в квартиру, у прислуги проживает. Вдвоём спокойнее. Сильно перепугалась. Хлопцам моим обещала возвернуться только после похорон квартирантки. — Когда похороны? — Родителей ее ждём. С ними тоже задержка. Телеграмму им выслали, однако ни слуху ни духу. — Пожилые оба, — подсказал Турин, — может, сами на жениха надеются: из столицы завернет сюда, захватит тело домой хоронить. — Значит, будем ждать жениха. — Ты вот что, Иваныч, — попросил Турин. — Мне машинку бы с утра завтра пораньше?.. — Свою выделю, не переживай. Шофёр город знает, как свои пять пальцев. С ветерком прокатишься. — К актрисе до обеда хотел сгонять, управлюсь, как думаешь? — Считай автомобиль в твоём распоряжении, даю на весь день. — И ещё одна просьбица… Ты уж не обессудь. Мне бы актик о вскрытии с заключением медиков?.. — Вали в кучу, магарыч всё равно за тобой, — отшутился Шорохов. — Да хоть сейчас! Я тут неподалёку устроился. Не забыл? — Навещу на днях. — За полночь ждать? — Раз знаешь, зачем спрашиваешь? И они расхохотались. VIII От встречи с Мейнцем Турин ожидал многого, однако попасть в зал заседания ему не удалось. Поспешая, он рассчитывал вызвать заворготделом с совещания запиской, пообщаться накоротке в первом из подвернувшихся свободных кабинетов и бежать дальше — забот хватало. Но проход в зал ему преградил ретивый бугай из бдительных бывших пожарных или хозяйственников, мобилизованных для такого ответственного дела. Не желая представляться, Турин на ходу сочинил бдительному дежурному легенду про опоздание с перерыва из-за болей в животе, но страж порядка, смерив его подозрительным взглядом, не шелохнулся и потребовал мандат делегата. Непредвиденную осечку Турин, последние десять лет не снимавший формы, объяснил гражданским костюмом, в спешке взятом на прокат у своего зама Камытина, но бугай не уступал. Проклиная всё на свете, Турин разругался с дежурным и уж полез было за служебным удостоверением, но вовремя опомнился. Взяв себя в руки, вышел на улицу и уселся неподалёку от здания на скамеечке под липами, матюгая бюрократов и приводя в порядок совсем расшатавшиеся нервы. Выкурив несколько папирос, в конце концов он пришёл к выводу: что бог ни делает — всё к лучшему. Ему действительно расхотелось встречаться в такой обстановке с заворготделом губкома, к тому же, как известно, теперь ставшим фактически руководителем делегации и, конечно, восседавшим сейчас с важной физиономией в президиуме. Хорош бы он был, заявись туда со скандалом! Турин зло сплёвывал от нахлынувших досады и презрения, словно отрезвляясь. Забыл, зачем сюда прибыл? Как же! Начальник великий прикатил загадки в один момент разгадывать, а его по носу дворник какой-то отщёлкал!.. В сердцах раздавил каблуком очередной окурок, от папирос уже першило нутро, огляделся. Дежурный бугай, выйдя покурить, тоже поглядывал в его сторону не без интереса. Рядом с ним маячил какой-то старик в пенсне и с клюшкой. Таращась сквозь стёкла и тряся бородой, он что-то поддакивал возмущённому верзиле. Они явно обсуждали его недавнюю выходку. «Эта сука ещё начнёт фамилией моей допытываться, — горячась, смекнул Турин. — Старичок-то из крайкома, видать, консультант какой-нибудь, ишь растрясся бородёнкой! А тому трезору выслужиться надо, доложит начальству про сачкующих делегатов, приплетёт, чего не было, ради собственной задницы. Герой!..» Он решил прогуляться по аллеям парка. Походив, попинав листву, выкурив ещё пару папиросок, возвратился к скамейке. Совещание не закончилось, хотя заметно вечерело и времени у него оставалось в обрез. «Этот чинуша от меня и завтра никуда не денется, — рассуждал Турин по поводу Мейнца, — а вот Странников укатит в Астрахань и, конечно, обидится, не дождавшись, а ведь сам же его просил…» Между тем ему предстояла ещё одна непростая встреча, и опаздывать было никак нельзя. Круто развернувшись, Турин пересёк дорогу и успел запрыгнуть на подножку громыхающего трамвая. IX Лихим хлопчиком соскочил он с площадки ещё не остановившегося трамвая и, пробежав по инерции, свернул в переулок к невзрачной пивнушке за углом. Два крепыша в кепочках на затылках, не сговариваясь, повернули к нему настороженные лица. — Опля! Вот он я! — выкрикнул Турин, изображая что-то вроде вульгарного танца с приплясом, на два па его как раз хватило. Не вынимая рук из карманов, он подмигнул старшему: — Не узнаёшь, Тимоха? — Опаздываешь, начальничек, — скривил тот недовольную гримасу. — Полчаса на сквозняке торчим[22]. Парнишка помоложе, но покрепче, заходил за спину Турину, но тот, беззаботно ухмыляясь, уже налетел грудью на Тимоху и, не давая опомниться, затараторил-забубнил: — С поезда — на ногах, пятки в кровь, угостили бы пивком старого дружка, нежели корить. Он прижался вплотную к Тимохе, совсем растерявшемуся, и затискал его в объятиях: — Не чаял, братан, тебя увидеть! Значится, мой драгоценный друган Кольчуга тебе разговоры вести поручил? — Какой базар? Занемог Кольчуга, — буркнул тот, не проявляя радости, отмахиваясь, но успевать за Туриным ему не удавалось. Тот неуловимыми прикосновениями обшарил внутренности его куртки и выхватил финку, сверкнувшую змеиным жалом. Играючи закрутив её в пальцах правой руки, Турин совсем развеселился: — Это для кого ж такой бейбут[23], Тимох? Не обходишься ты без игрушек. Каким был, таким и остался. — Ты чего творишь?! — ощерился бандит, отскочив в замешательстве, у его приятеля вмиг озверела физиономия, и он угрожающе сунул руку в карман. — На кого охота, братаны? — Турин продолжал улыбаться, но в глазах его запрыгали злые бесенята, и сам он запружинил на носочках туфель в нетерпении. — Чирей на заднице Кольчугу свалил? Так и сказал бы он мне сразу. Только не верится, Кольчугу дубиной не угробить. А с вами, шавками, дел иметь не собираюсь, — он сплюнул под ноги пыжившемуся молодому, — на кой чёрт мне с вами лясы точить? Оба пригнулись, готовые броситься на него, ожидая удобного момента, но Турин согнал фальшивую улыбку с лица, одарил Тимоху уничтожающим взглядом и небрежным броском вернул финку. — Не желает помочь ваш пахан, так бы и ответил. Чего икру метал? Вы здесь, похоже, забыли Штыря? Так я шепну ему при случае, как встречают земляков в Саратове. Имя, произнесённое в сердцах Туриным, возымело на обоих бандитов магическое действие. С них пыл слетел в считанные секунды, и боевая ярость обратилась растерянностью. Переглянулись, смешавшись, а Тимоха даже шею вытянул в большом изумлении: — Погоди… Божок! Погоди, Василий Евлампиевич… — Чего уж годить! — Кольчуге ж малява пришла, что отпрыгнулся[24] ты без согласия общества, легавым заделался и нашим браткам, урками, того… тюряги конопатишь. — Кто тебе пролаял, шавка, что без согласия общества? — огрызнулся, не моргнув, Турин. — Не по твоей башке такие дела. Кольчуге передай, чтоб спросил тех, кто его повыше, раз сомневается. А у меня времени в обрез. Если веры мне нет, убирайтесь к чёртовой матери, но пеняйте на себя! А готовы помочь, двигайте за мной, — и он шагнул к пивнушке. — У меня горло пересохло от пустой болтовни. Там поговорим, надеюсь, место удобное. Не сговариваясь, оба, как побитые дворняги, поспешили за Туриным. X На вокзал теперь Турин безнадёжно опаздывал и надеялся на одно — по какой-нибудь счастливой случайности поезд прибудет на станцию с опозданием, либо его задержат с отправлением здесь. Должно же ему повезти хотя бы в завершении этих хлопотных суток, которым не виделось ни конца ни края. Паровоз стоял под парами, и ёкнуло сердце — есть на небесах неизвестный святой покровитель и для сыщиков. Хорошего да могучего не выделил Зевс, верховодивший там ещё до Христа, но в сыскном деле, конечно, и в те времена нуждались, был же у вояк Марс, у охотников — Артемида, у любовников — Венера, даже пьянчужки и те своего Бахуса почитали, поэтому сыщиков тоже обнести не могли при раздаче. Не известен никому, но зачем ему популярность, тем более известность, сыщик должен быть невидим, неслышим, неуловим, одним словом, его сплошь должны окружать тайны. Рассмеявшись своим мыслям и довольный чудной, но вполне подходящей догадке, Турин глянул на небо, желая удостовериться, не подмигивает ли ему с небес его покровитель, выручивший с поездом, но тёмное небо висло над ним и даже луна не удосужилась выкатиться полюбоваться, посветить суетящимся отъезжающим людишкам. А народу на перроне действительно было больше, чем муравьёв на потревоженной куче. Неслись в разные стороны, сталкивались, бранились, но всё без зла, до драк не доходило — спешили кругом, паровоз никого ждать не будет. Вспомнив наставления Странникова, что дождётся тот его в середине состава у ресторанного вагона, Турин заработал локтями. По понятным причинам выбрал место секретарь неслучайно, и Турину предстояло изрядно попотеть. Но это была конкретность, скрывающая житейский смысл — не рыскать в поисках по всему перрону. И всё же, как он ни старался, далась ему желанная цель с большими усилиями — плотная двигавшаяся человеческая стена сбивала дыхание, а надо было ещё и продвигаться вперёд. Перрон пестрел мешочниками, что уж они везли в своих необъятных баулах, догадаться было невозможно, но добра своего носильщикам не доверяли, да и те вряд бы пробились в такой толчее. «В крайнем случае запрыгну в ближайший вагон, если поезд тронется, — лихорадочно оглядывался по сторонам Турин, не теряя надежды, — пробегусь по составу, ресторан уже близко, а говорить-то нам с ним особенно не о чём, ничего особенного я не накопал, молодчики Кольчуги заработают только сегодня ночью, пошукают среди урок, может, будет какой навар насчёт убийцы, а сам Странников вряд ли новенького сообщит. Главное — встретиться, как договорились, в противном случае обидеться может секретарь. А после выпрыгну на малом ходу где-нибудь на повороте…» Но совершать подвиги Турину не пришлось, паровоз посвистывал, пыхтел, обдавал баламутившуюся толпу парком, но не трогался, и он наконец добрался до нужного вагона. Протиснулся к проводнику, сунул ему краешек удостоверения и сумел влезть на несколько ступенек, откуда, с трудом отдышавшись, начал разглядывать народ, отыскивая высокую, бросающуюся в глаза фигуру ответственного секретаря. Поблизости, в радиусе нескольких вагонов, ничего подобного не наблюдалось. Турин не поверил себе, ещё пристальнее и как можно спокойнее вглядывался в каждого более-менее приметного мужчину, искал знакомое лицо. Но тщетно! Странникова не было. Он нагнулся к проводнику, перекрикивая шум, спросил: — Ресторан рядом? — Да чего ж вам туда? — удивился тот. — Вон он, рядышком. Только рано ещё. Закрыт. Вот тронется состав, я попрошу, если нутро горит.