— Продрог я, как собака! — явно завидуя тем, кто сейчас за праздничным столом, откровенно посетовал Ширинкин и выругался без злобы: — Водочку небось попивают, сволочи, а тут мёрзни. — Подадут и нам рюмочку, — хлопнул его по плечу Турин и сжалился: — Ну ладно. Шагай вперёд да не торопись. Пошло наше время. Приподняв воротники, они, обходя лужи, перешли дорогу, приблизились к подъезду и услышали едва различимые звуки музыки и шум голосов. Турин дёрнул шнурок у двери, отозвался весёлый колокольчик. Ждать не пришлось. Самсоныч, не успев далеко отлучиться или поджидая поблизости, высунулся в дверь с кислой физиономией, но тут же преобразился любезной улыбкой, узрев перед собой начальника губрозыска: — Василий Евлампиевич! Проходите! — он распахнул дверь. — Дожидаться вас приказано Корнеем Аркадьевичем, я уж выглядывал, выглядывал, промок насквозь, начал сомневаться… — Врёт старый хрыч и не краснеет, — буркнул участковый, протискиваясь внутрь за спиной Турина, пока тот, остановившись, выслушивал любезности швейцара. — Пожалуйте-с ваши одежды, — принял их плащи старик, — я им местечко подыщу-с специальное, чтоб они просохли-с. — Спасибо, Самсоныч! — скинув плащ, потёр руки Турин, поджидая раздевающегося Ширинкина. — Ты нас не провожай. В кабинете у Григория Ивановича гости собрались? — У него-с. Там уютнее и теплей. А в залах теперь замёрзнешь. Их же трое с дамочками да Маргарита Львовна. — Вот бабники чёртовы! — бубнил участковый. — Седина в башку, а не успокоятся. — Я туда дорогу найду. Ты свет-то не включай, — Турин остановил всё же двинувшегося было за ними швейцара. — Мы осторожненько, лбы не разобьём, не опасайся. — Да что же не включать-то? — удивился тот. — Вы гости дорогие! — Это тебе мы дорогие, а им бы нас век не видать, — бурчал своё Ширинкин, но уже не так злобно, видно, согреваясь и озираясь в потёмках. — Давай за мной да смотри, не наткнись на чего, — скомандовал Турин, — они свет притушили здесь, чтоб внимания не привлекать, это в стиле Григория Ивановича. Тот ещё ловелас! Ты по огонькам ориентируйся, они как раз к нужному месту и приведут. В театре действительно царил полумрак, если не считать светящегося рожка над входной дверью да лампы у гардероба, лишь подсветка из мелких лампочек на стенах как ориентир определяла направление, по которому следовало двигаться к отдалённому кабинету, из полуоткрытой двери которого доносились голоса и музыка. Когда они подобрались ближе, смолкли бурные хлопки, зазвучали струны гитары и нежный женский голос заставил их замереть: Зажгите свечи, господа, зажгите свечи, Особенным сегодня будет этот вечер. Пусть за окном танцует дождь по тесным лужам, Сирени свежий аромат ласкает души… — Она, Василий Евлампиевич! Ей-богу, она! — ещё не видя певицу, задёргал за рукав Турина Ширинкин. Он весь изогнулся, стараясь заглянуть в дверь, но Турин мешал ему, почему-то не входя, а застыв столбом у самого порога. — Василий Евлампиевич! — попробовал потеснить его участковый. — Позвольте я гляну. Он поднял глаза на Турина и смолк — тот опёрся об стену, опасаясь упасть, взгляд устремлён вперёд в одну точку, а в лице ни кровинки. Голос певицы набирал силу: Вы чуть устали, господа! На этой встрече Гитара пусть звучит для вас, звучит и лечит. Среди забот и суеты есть майский вечер, Трава и звёзды, и мечты о скором лете. Остановитесь скорый шаг замедлить надо. И посмотреть, кто ж Тот, что с Вами рядом. И этот Кто-то, может быть, Вам станет другом. Наступит день, когда он Вам протянет руку. Не отвергайте, господа, внезапной встречи. Возможно, что самой судьбой Ваш путь отмечен. Зажгите свечи, господа, зажгите свечи, И пусть запомнится надолго этот вечер[45]. Отзвучал голос, гитара смолкла и смолкли крики «Браво!», среди которых особенно выделялся бас Задова, а Турин всё так же стоял, не двигаясь. — Всё сходится, Василий Евлампиевич, — подтолкнул его нерешительно участковый надзиратель. — Певичка та самая, с академиком она кренделя выписывала у «Богемы». — Маргарита Львовна, значит, — очнулся наконец от замешательства Турин. — Ну да, Седова-Новоградская. — Так-так… А действительно, что же ждать? Будем знакомиться. — Турин обернулся Ширинкину: — Пушка далеко? — Зачем вам? — выкатил тот глаза. — Встань на дверях у входа и задерживай каждого, кто вдруг еще объявится. Самсоныч пусть комнату для них отведёт, если много будет. Лысый катала заявится, сам понимаешь, клади его сразу на пол вниз лицом, а начнёт ерепениться, — пали, но не до смерти. — Понял, — Ширинкин, казалось, только этого и ждал, вмиг выхватил наган, разворачиваясь, настороженно попятился назад, а Турин шагнул к гуляющим. — Добрый вечер, господа-товарищи. Приношу извинения за опоздание, — встал он в дверях, не сводя глаз с лица миловидной женщины, сжимавшей ещё в руках гитару. Рогожинский с Марьяном повскакали со стульев, бросив дам, потянулись к бутылкам шампанского, Задов недовольно оторвал восхищённый взор от гостьи, перевёл его на вошедшего, взмахом руки поприветствовал без особой радости и, не найдя за столом свободного места, небрежно кивнул на диван: — Не обидишься, Василий Евлампиевич? Сегодня ты что-то в форме? Тоже провожать собрался? — С вашего разрешения, — Турин щёлкнул каблуками, сделал шаг к певице, наклонился: — Позвольте ручку поцеловать? Женщина ахнула, закрыла лицо руками, гитара выпала, но успевший подхватить её Задов встал между Туриным и певицей в глубоком недоумении, переводя глаза с одного на другую, как будто о чём-то догадываясь. — Так вы знакомы? — Так точно, — лицо Турина заострилось, плотно сжатые губы передавали его сильное волнение. — Василий! — вдруг кинулась ему на грудь певица. — О, Боже! Сколько лет! Ты жив? — Браво, друзья! — подскочил Рогожинский. — Вот так встреча! Пьём за встречу! Шампанского! Турин, не пытаясь высвободиться от женщины, даже наоборот, крепко прижимая её за талию, принял бокал, благодарственно закивал во все стороны, чокаясь с тянувшимися к нему Рогожинским и Марьяном. Женщина, словно в обмороке, висла на его руке, пока он не осушил свой бокал до дна. Её лицо покрылось необычной белизной. — Да тут, видать, целая история! — всплеснул руками Задов. — Шекспир пред моими очами! Вот те на! Надеюсь, мы сейчас услышим интересные подробности… Неожиданной сценой он был взволнован не меньше остальных, однако, искушённый во всяческих тёмных делишках опытный интриган сохранил подозрительность, любопытство и недоверие так и сквозили в его движениях и словах. Быстро освободил он свой стул и уступил его Турину, чтобы тот вместе с певицей оказались с ним рядом, но Турин решительно увлёк её от стола, перенёс на диван, усадив с собой, так и не разжимал объятий, словно опасаясь упустить. — Прошу ещё раз прощения, — суховато извинился Турин, особо не церемонясь. — С Маргаритой Львовной нас связывают давние отношения. Назвать их дружескими — не сказать ничего, мы будто брат и сестра. Судьбе было угодно разлучить нас на долгие годы. И вот эта встреча… Она до сих пор без чувств, бедняжка. — Однако, поезд, — вдруг подала тихий голос певица и открыла глаза. — Ты проводишь меня, дорогой?