Магнус сидел в точно такой же позе, на том же самом месте, что и несколько часов назад, когда Алек уходил. Казалось, он даже не сдвинулся с места, зато «смерч» из бумаг, фотографий и книг, окружавший его, стал в два раза больше и в два раза беспорядочнее. – Алек! – радостно воскликнул чародей. Судя по всему, настроение у него улучшилось. – Как тебе Париж? – Если бы я родился и жил в этом городе, – усмехнулся Алек, – то вынужден был бы тренироваться в два раза интенсивнее, чтобы наверстать время, потраченное на посещение кафе, и сбросить калории, набранные во время перекусов. – Париж, – объявил Магнус, – это единственный крупный город на Земле, в котором стоит посещать кафе и перекусывать. – Я принес тебе pain au chocolat[6], – сказал Алек, показывая слегка помятый белый бумажный пакет. Магнус, проделав дыру в стене из книг и бумаг, жестом пригласил Алека присоединиться к нему. – Я кое-что обнаружил, – сообщил он. – Иди сюда. Алек хотел положить пакет на пол, но Магнус покачал головой. – Возьми с собой pain au chocolat. Алек нерешительно сделал шаг вперед и остановился рядом с Магнусом. Чародей одной рукой выудил булочку из пакета Алека, а другой махнул в сторону одной из зависших в воздухе фотографий, и бумажка подлетела к ним. Это было фото мрачного на вид мага с зеленой кожей и белыми волосами; маг был облачен в мешок из-под картошки и восседал за деревянным столом, заставленным оловянными кружками. Это Рагнор Фелл, вспомнил Алек. Его портрет висел на стене в квартире Магнуса. Как-то раз, через несколько дней после смерти Рагнора, Магнус небрежно обмолвился, что они с погибшим чародеем были друзьями. Теперь Алеку стало окончательно ясно, что эти двое были очень близки. Алек не понимал, почему Магнус не сказал этого в день, когда погиб Рагнор, но, с другой стороны, тогда война была в разгаре. Алек и Магнус еще толком не знали, кем они являются друг для друга. Нельзя было бы сказать, что Магнус нарочно скрывал от него дружбу с Рагнором. Напротив Рагнора Фелла сидел Магнус без рубашки; он развел руки в стороны, ладонями наружу. По-видимому, он пытался заколдовать бутылку. Магнус щелкнул пальцами, изображение задрожало и увеличилось в размерах. Он сглотнул – судя по всему, у него пересохло в горле от волнения. – Я помню ту ночь в подробностях. Мы играли в какую-то игру с выпивкой. Перед этим мы буквально последние рубашки проиграли кучке торговцев сыром, которые оказались довольно неплохими карточными шулерами-любителями. Где-то между четвертым и девятым кувшином глёга мы завели серьезную дискуссию о смысле бытия, а точнее, о том, какой легкой стала бы наша жизнь, если бы мы могли открыто использовать свои сверхъестественные способности. Нам надоело, что простые смертные кладут в штаны или пытаются сжечь чародеев живьем, стоит им только заметить хотя бы самое ничтожное проявление магии. – Вы с Рагнором решили, что изобретение культа демона сделает вашу жизнь проще? – не веря своим ушам, спросил Алек. – Мир иногда бывает не слишком добр к волшебникам. И время от времени у нас возникает искушение быть недобрыми в качестве ответной реакции. Они помолчали некоторое время. В конце концов, Магнус испустил тяжкий вздох. – Мы не говорили о вызове настоящих демонов, – произнес он. – Мы говорили о том, как весело было бы притвориться демонами и заставлять легковерных смертных выделывать всякие такие штуки. – Какие именно «штуки»? – Любые, какие нам только вздумается. Массировать нам ступни, бегать голышом по деревенской площади, бросаться тухлыми яйцами в священников. Ну, знаешь, общепринятые поступки, которые совершают члены всяких глупых сект. – Конечно, – ответил Алек. – Общепринятые поступки. – Но я не помню, чтобы мы воплотили свою идею в жизнь. Хотя, думаю, основание нового культа должно всякому запомниться. Если честно, я вообще мало что помню о том, что последовало за той ночью. Следующее, что я помню – это как я почти три года спустя плыл на каникулы в Южную Америку. Конечно, тот глёг был жутко крепким, но три года амнезии – это все-таки слишком. Выражение лица у Магнуса было сумрачное. – Этот разговор, да в придачу три года, выпавшие из памяти… все это не к добру. Разговор был очень подозрительным, а потеря памяти – очень удобной. Мне необходимо немедленно найти эту «Багровую Руку». Алек решительно кивнул. – С чего начнем? Последовала продолжительная пауза, во время которой Магнус, судя по всему, тщательно обдумывал свои следующие слова. Он пристально смотрел на Алека, словно опасался его. Неужели Магнус решил, что Алек не сможет ему помочь? – Для начала я собираюсь задействовать кое-какие источники в Нижнем Мире; с их помощью я надеюсь раздобыть сведения об этом культе. – Что я могу сделать? Я хочу тебе помочь, – настаивал Алек. – Да, я понимаю, – сказал Магнус. Затем он откашлялся и добавил: – Но я вот тут подумал… мне кажется, это ужасно несправедливо, что ты, в первый раз приехав в Париж, отвлекаешься на дурацкие проблемы из моего прошлого и на кучку чокнутых смертных. Ты же хорошо провел время сегодня, верно? Ты должен получать удовольствие от жизни. Эти поиски не займут много времени. Я вернусь еще прежде, чем ты успеешь соскучиться по мне. – Как, по-твоему, я смогу получать удовольствие от жизни, – возразил Алек, – если у тебя неприятности, а меня нет рядом с тобой? Взгляд Магнуса, устремленный на него, оставался странным, каким-то настороженным. Алек окончательно перестал понимать, что происходит. – Всегда остается кабаре, – пробормотал Магнус. Он улыбнулся, но Алек не улыбнулся в ответ. Это была не шутка. Он снова подумал обо всех этих ярких картинках, паривших в комнате, и скрестил руки на груди. У Алека в этом мире было всего три близких друга: Изабель, Джейс и их подруга детства Алина, но на самом деле Алина была скорее подругой Изабель. Он знал их много лет, и много лет они сражались плечом к плечу. Он привык быть частью команды. А теперь он оказался в совершенно непривычной ситуации: другой человек ему нравился, он даже любил этого другого, но почти не знал его. А он-то считал, что они с Магнусом – команда, потому что они сражались вместе на войне. Алек не знал, что он будет делать в случае, если Магнус откажется быть с ним в команде, но одно он знал точно. – Магнус, я Сумеречный охотник. Борьба с демонами и их поклонниками – это часть моей работы. В этом, собственно, и заключается моя работа. Но важнее другое: кто-то должен тебя прикрывать. Я не позволю тебе идти одному. Алек снова почувствовал себя бесконечно одиноким. Он отправился в это путешествие в надежде лучше узнать Магнуса, но сейчас ему пришло в голову, что его желание, возможно, неосуществимо. Возможно, Магнус не хочет, чтобы его узнавали лучше. Может быть, для чародея Алек скоро превратится в одну из этих пестрых картинок, в лицо на фотографии, которое он с трудом вспомнит через десять лет. Магнус упорно считал всю эту проблему с культом демона своим личным делом, и Алек внезапно понял, что друг даже его, Алека, сейчас подсознательно причисляет к посторонним. А что, если Магнус действительно совершил нечто ужасное тогда, несколько сотен лет назад? А что, если в этих утраченных воспоминаниях Магнус выступает глупым, бессердечным, даже жестоким? Магнус наклонился к другу, и лицо его впервые стало серьезным. – Если ты пойдешь со мной, тебе может не понравиться то, что мы найдем. Мне самому это может не понравиться. Алек немного успокоился. Он не мог поверить в то, чтобы Магнус хоть раз в жизни поступил жестоко. – Ничего, я готов рискнуть. Так что теперь? – Мне нужны имена, место встречи, а также экземпляр книги «Красные свитки магии», хотя последнее пока не обязательно, – сообщил Магнус. – Все это можно найти только в одном месте. Солнце почти село; мы как раз успеем к открытию Парижского Сумеречного базара. – Мне никогда не приходилось бывать на Сумеречных базарах, – заметил Алек. – Наверное, парижский – какой-то особенно гламурный и элегантный? Магнус рассмеялся. – Вовсе нет! Это просто убогая дыра. Глава 5 Сумеречный базар – Добро пожаловать на Арены Лютеции, – тоном заправского гида объявил Магнус. – В римские времена в этом цирке проходили бои гладиаторов. Позднее здесь устроили кладбище. Эта достопримечательность занимает шестьдесят восьмое место в Париже по популярности среди туристов. А сегодня вечером сюда прилетит фейри тетушка Марта, чтобы пополнить запасы запрещенных к продаже тритоньих глаз. Они стояли у входа на Базар, в узком коридоре, ограниченном с двух сторон каменными стенами; справа и слева за стенами тянулись ряды древних скамей римского амфитеатра. Для тех, кто не обладал Зрением, проход заканчивался просторной, посыпанной песком круглой площадкой, расположенной ниже уровня квартала. По арене блуждали несколько случайных гуляк. Но существа Нижнего Мира и рыночные торговцы видели лабиринт торговых рядов, киосков, прилавков, над которыми плыли экзотические запахи и между которыми с шумом и гамом толкались различные волшебные существа. Не успев войти, они стали объектом пристального внимания. Алек это понимал; он находился в напряжении и был готов в любую минуту перейти к обороне. Какой-то селки, проходя мимо, с опаской взглянул на них и демонстративно отошел подальше. Алек был в кожаной куртке и опустил капюшон толстовки на лицо. Чтобы скрыть руны на руках, он надел перчатки из тонкой кожи. Но окружающих этим было не обмануть. Алек никогда не сумел бы сойти ни за смертного человека, ни за существо Нижнего Мира. Его походка, манера держаться, грация, взгляд говорили о том, что он – дитя Ангела. Нефилимам не запрещалось посещать Базар, но их здесь не слишком жаловали. Магнус был рад, что друг рядом, однако присутствие Сумеречного охотника осложняло задачу. В этом темном узком коридоре, ведущем к входу на рынок, их на несколько минут зажала плотная толпа посетителей, и оба испытали краткий, но острый приступ клаустрофобии. Пахло мокрой псиной, стоячей водой, и посторонние находились слишком близко. Магнус и Алек не привыкли к такой давке. Но через некоторое время они очутились на открытом пространстве, залитом ослепительным светом – завсегдатаи Базара называли его La Place des Ombres[7]. Здесь пахло древесным дымом, пряностями, благовониями, травами, которые сушились на солнце. Этот аромат был хорошо знаком Магнусу и вызывал у него приятные воспоминания, оставаясь неизменным десятки, даже сотни лет. – Парижский Сумеречный базар отличается от других. Он самый старый в мире и знаменит длинной кровавой историей. Почти каждый крупный конфликт, в который жители Нижнего Мира вступали с простыми людьми, нефилимами или друг с другом до конца восемнадцатого века, начинался именно здесь. – Магнус помолчал, взвешивая слова. – Это я все к чему: будь очень осторожен. Они двинулись вдоль ближайшего ряда лавок, и Магнус заметил, что покупатели расступаются с испуганным видом. Существа Нижнего Мира перешептывались, пятились, не желая оказаться рядом с нефилимом и чародеем. Некоторые бросали в их сторону злобные взгляды; два или три торговца, заметив их приближение, опустили шторы и закрыли окна ставнями. На лице Алека застыло мрачное выражение, он держался напряженно. Магнус остановился, демонстративно взял друга за руку и сжал его пальцы. Какой-то вервольф прорычал в их сторону ругательство и захлопнул ставни своего ларька. – Мы все равно не собирались там ничего покупать, – бросил Алек. – Разумеется, нет, – усмехнулся Магнус. – Кому же захочется перекусить в забегаловке «Вольфбургер». Так недолго и каннибалом прослыть, дружище. Алек улыбнулся, но Магнусу эта улыбка показалась натянутой. Сумеречный охотник обшаривал взглядом толпу; бдительность, которой его обучали с рождения, после долгих тренировок превратилась у него в рефлекс. Магнус отпустил руку друга, тот отстранился немного и шел теперь позади. Чародей понимал, что Алек делает это, чтобы иметь лучший обзор и контролировать ситуацию, насколько это возможно. Первой остановкой Магнуса была просторная красная палатка в одном из центральных рядов. Она выделялась среди прочих внушительным видом и размерами. Длинная, высокая и узкая палатка была разделена на две части: переднюю часть, приемную, и расположенное позади большое главное помещение. Слева от входа была укреплена вывеска в виде винной бутылки, наполненной алой жидкостью, с подписью: «Кровь – это жизнь. Живите в роскоши». Раздвинув алые драпировки, Магнус заглянул в темные недра палатки. Там за антикварным столом из красного дерева сидел первый (и, возможно, единственный) в мире сомелье, специализирующийся не на винах, а на сортах крови. Пенг Клык выглядел как молодой человек лет двадцати пяти с широким приятным лицом и блестящими проницательными глазами. Прядь волос, выкрашенная в ярко-желтый цвет, выделялась на фоне черной гривы и делала его похожим на дружелюбную пчелу. Закинув ноги на стол, торговец мурлыкал какую-то веселую мелодию. Магнус был поверхностно знаком с Пенгом Клыком с начала восемнадцатого века, когда все буквально помешались на переливании крови. Магнус восхищался предприимчивыми людьми, а Пенг Клык был прежде всего бизнесменом. Он обнаружил нишу на рынке – в том числе и на Сумеречном – и поспешил ее занять. – Неужели передо мной сам Верховный Маг Бруклина? – произнес Пенг Клык, медленно расплываясь в улыбке. – Заглянул поболтать? Обычно в рабочее время я говорю только о делах, но в твоем случае дела превращаются для меня в удовольствие.