— И что это нам дает? — Вы слушайте, не перебивайте. Тот же Тилль сегодня утром на вокзале проговорился, что Кубе готовит прием на вторник, четырнадцатого числа, перед отъездом комиссии в Ригу. Это мероприятие пройдет в его резиденции, о которой мало кому известно, если не тайной, то закрытой. — И где находится эта резиденция? — спросил Сосновский. — Совсем недалеко от дома, где вы поселились, гауптман, в Поданском переулке. — Так это в двух кварталах от моего дома. — Верно. Но подготовка приема будет имитирована в городском театре. — Это от него мы заходим в Александровский сквер? — Можно сказать, что он в нем и находится. Там соберется большая охрана, туда будут подвозить еду из ресторанов, в общем, создадут показную суету. В то же время подготовка обеда в резиденции, расположенной в Поданском переулке, пройдет тихо, чтобы не привлекать ненужного внимания. Охрана будет выставлена совсем небольшая для мероприятия такого уровня, всего-то отделение СС, это восемь человек. В переулке встанет пара мотоциклов жандармерии. Но это еще не все. Если вы, капитан, спуститесь в подвал дома, в котором теперь живете, то у торца, ближнего к Поданскому переулку, увидите металлическую дверь. Она будет слева от вас. За ней начинается проход, который выводит к канализационному коллектору. Немцы еще не занимались подземными коммуникациями города, иногда заставляли рабочих исправлять мелкие неполадки, но в подземелье не совались. Для этого у них просто не дошли руки. Коллектор проходит между вашим и соседним домами по улице Кайзерштрассе, под разбитой средней школой и той самой резиденцией, тянется дальше, на окраину, к сточным сооружениям. Я нашел схему подземных коммуникаций города и хочу заметить, что проходы от домов к коллектору устроены практически везде. Это необходимо для проведения ремонтных работ. В резиденции имеется спуск в коллектор через колодец. Он находится в задней пристройке, которая используется как кладовая и выходит на кухню первого этажа. Рядом с ней расположен большой зал. Именно там генеральный комиссар и устраивает праздничный обед. Сосновский взъерошил волосы и заявил: — Но там же будет охрана. — Как я уже сказал, ее будет осуществлять отделение СС. Восемь солдат с офицером. Я сегодня получу схему расстановки постов охраны. Тогда нам надо будет обсудить план работы не только с вами, господин гауптман, но и с командиром группы. Но уже в кафе. Впрочем, майор Шелестов и находится в там. — А как насчет оружия? — спросил Сосновский. — И это обсудим вместе. Завтра в четырнадцать ноль-ноль здесь же. — Да, герр Генкель. Один вопрос, если позволите. — Спрашивайте. — Вам не кажется, что вы сильно рискуете, выходя на прямой контакт со мной? Разведчик улыбнулся и осведомился: — Вас это волнует, гауптман? — Конечно. Таких людей, как вы, в стане врага единицы. — Гораздо больше, чем вы думаете, но я понял вопрос, отвечаю. Я ничем не рискую. — Как же? В Минске в день прибытия нашу машину остановил патруль полевой жандармерии… Генкель прервал Сосновского: — Я в курсе. Начальником патруля был некий обер-фельдфебель Гунзе, не так ли? У Сосновского едва рот не открылся от удивления. — Да, но… Генкель не обратил внимания на реплику капитана и спокойно продолжил: — Вы опасаетесь, что обер-фельдфебель может узнать вас. Чтобы отвязаться от него, вы наверняка назвали ему меня, и об этом он доложил начальству, так? — Вы читаете мои мысли, герр Генкель. — Это всего лишь логика. А опасаться вам не стоит. После дежурства обер-фельдфебель не докладывал о вас. Он даже не упомянул в рапорте о встрече с гауптманом, знающем меня. Вилли Гунзе направился в бордель, где внезапно скончался от обширного инфаркта прямо в постели. — Ваша работа? — А вот это некорректный вопрос. Что еще? — Мои соседи… Генкель вновь прервал капитана: — Да, оберштурмфюрер Дитрих Шварц и особенно его жена Марта. Сосновский опять не мог скрыть удивления. — Вы и их знаете? Штандартенфюрер усмехнулся и проговорил: — Гауптман, в Минске действует довольно разветвленная агентурная сеть советской разведки, которая опирается на местное подполье. Знаю ли я Дитриха и Марту? Конечно, потому что они работают со мной, причем вовсе не на Третий рейх. Подумайте сами, стал бы я селить вас даже временно в квартиру, которую могло контролировать гестапо или люди, слишком уж преданные новому порядку? — Думаю, нет. — Еще вопросы есть? — Келлер, ваша помощница. Генкель улыбнулся. — Официально помощница, неофициально еще и якобы любовница. Это для того, чтобы мы могли свободно встречаться вне службы. И что Петра? — Нас многие видели вместе. — Ну и что? Да, фрау Келлер не прочь пофлиртовать. Мы специально создали ей такую репутацию. Она нередко заводит интрижки с офицерами вермахта, СС, СД, полиции, которые, впрочем, ничем особым никогда не заканчиваются. Вряд ли кто-то запомнил вас с ней. Что еще? Сосновский развел руками и заявил: — Вы выбили все мои козыри. — Сказывается долгая работа в разведке. Я не дослужился бы до звания полковника СС, если бы не просчитывал каждую мелочь. Так что если я говорю, что ничем не рискую, то так оно и есть. — Приятно иметь дело с вами. — Взаимно. Но все. Отдыхаем. До дома вы дойдете без фрау Келлер. Завтра в четырнадцать часов встречаемся в «Глории» вместе с майором Шелестовым. — Завтра уже суббота, а обед у комиссара во вторник. Успеем ли все подготовить? — Успеем. Осталось немного. А дальше все будет зависеть от действий вашей группы. Всего вам доброго, герр гауптман. Однако после этого разговора Сосновский пошел в кафе. — Николай Владимирович, передайте командиру группы, что… — обратился он к владельцу заведения, но Буревич улыбнулся и перебил его: — Я в курсе ваших планов. Вы сами не опаздывайте, господин Легер. Кстати, может быть, поужинаете? — Дома. — Как угодно. У нас сегодня шикарные отбивные. — А вы мне с собой заверните. — Хорошо. Сосновский с ужином вернулся домой. Настроение его заметно улучшилось. Дело тронулось с места, появились неплохие шансы выполнить главное задание Берии и Платова. Лишь бы в последний момент не вмешался его величество Случай, что бывает нередко. Делать Сосновскому было нечего. Он решил проверить вход в коллектор, спустился в подвал, дошел до торца, увидел дверь, запертую на навесной замок, еще советский, из разряда тех, которые открываются женской шпилькой. Таковой под рукой у него почему-то не оказалось, нашелся гвоздь. Капитан снял замок, приоткрыл дверь. Из черной дыры пахнуло нечистотами. А что он хотел? Этот ход вел не в парфюмерный магазин. Сосновский пожалел о том, что не взял с собой фонарь, щелкнул зажигалкой и пошел вперед. Проход был длиной метров двадцать и заканчивался железной короткой лестницей, ведущей к коллектору. Тот представлял собой тоннель круглой формы диаметром не более двух метров по нижним сторонам дорожки. Между ними скопилась не очень-то ароматная жижа. Гауптман посмотрел налево, направо. В коллекторе царила тишина. «Странно, — подумал он. — Крыс не видно, а ведь для них здесь рай. Или попрятались, увидев человека с огнем? Это не важно. Крысы не люди. Последние гораздо опаснее». Сосновский вернулся домой, помылся, избавился от запаха нечистот и лег на диван, стоявший в гостиной. В 13.50, в субботу, 13 октября, Сосновский зашел в кафе. В это время зал был заполнен офицерами и служащими оккупационной администрации. Наступило время обеда. Он подошел к стойке, за которой стоял Буревич.