– Что это значит? – А то значит, что в нашем Институте ничего зазря не пропадает! От меня остался мозг, а от девушки – тело, они вот и состряпали. Что ж, лучше так, чем никак. Эдуард замотал головой, отгоняя кошмар, и проснулся. Почти сразу появилась медсестра, проверила его показатели, предупредила о скором визите оперировавшего его профессора. Тот прямо в палате отлепил повязку, провел тесты – вживленный глаз проблем не доставлял. Профессор велел после завтрака заняться с тренером особыми упражнениями, чтобы подготовить новый орган к нагрузкам. Редкий все это проделывал на автомате, и ел, и занимался, а сам думал об Инне, о том, что происходит с девушкой сейчас где-то совсем рядом. Ему хотелось остаться одному, сосредоточиться на мыслях о ней, будто это могло как-то помочь. Наконец он получил возможность вернуться в палату. Зашел – и дернулся так, что зашиб плечо о косяк. На его кровати сидела Элла. Хорошо, хоть не заорал от ужаса, так ярок был в его памяти последний эпизод кошмара. – Привет! – словно бы осипшим голосом произнесла девушка. Сама подошла и обняла его, уткнулась лбом в плечо. Потом, отстранившись, вгляделась в лицо. – Здо́рово они сделали, никакого даже раздражения, словно этот глаз с тобой родился и рос. – Элла, как ты сюда попала? – обрел голос Редкий. Девушка вскинула правую руку, демонстрируя белоснежный браслет. – Гостевой, до конца дня. В порядке исключения, как внештатному сотруднику, разрешили быть в здании. Инну сейчас оперируют, мне уже здесь сказали. – Я знаю, родная. – Теперь Эдик сам крепко прижал к себе девушку, ощутил, как она дрожит. – Я вчера видел ее, даже познакомился с одним из врачей, которые сейчас там, в операционной. Я уверен, что все будет хорошо, Инна станет прежней. Элла только вздохнула в ответ, судорога прошла по ее почти одеревеневшим плечам. Редкий усадил девушку на кровать, принялся потихоньку массировать спину, плечи, шею. Спросил: – Что еще рассказали твои кураторы? Удалось что-то узнать про Вику? – Сказали, что состояние средней тяжести, но повидать ее не позволили. – Ее голос звучал все так же тускло, безжизненно. – Ладно, главное, что жива. Здесь ее точно вылечат. А про бабушку Маго спрашивала? – Да. – Голова девушки опустилась еще ниже, словно она вот-вот заплачет. – Мои кураторы о ней ничего не знают, даже не слышали. – А вообще возможна такая ситуация, чтобы бука притащил с улицы какую-то женщину, в Институте ее приняли и оказали помощь? Элла поежилась, словно от вопроса ей стало совсем неуютно. – Я не знаю. Отделений тут много, так что кураторы едва ли врут. В целом могут и помочь, если случай оказался интересным. Уж в лес в любом случае не выбросили бы, определили бы куда-нибудь. А есть отделения, где не брезгуют генетическим материалом. Конечно, никого не убивают, не подумай, могилы не грабят, но если она умерла уже… Эд, я боюсь, что бабушки Маго нет в живых. Но кураторы обещали разузнать до конца дня. Если она жива и есть шансы, мне, наверное, об этом скажут. – Ладно, надежда есть, значит. Эл, да что с тобой? Из-за сестры? – Нет. То есть не только. Эд, думаю, лучше сказать все сразу. Мне придется отправиться к Прайду. – Что?! – взревел Редкий, на миг заподозрив, что он так до сих пор и не проснулся толком. Элла поспешно прихлопнула ему ладошкой рот: – Да тихо ты! Прайду нужен куратор по работе с первенцами, тот, кто их хорошо знает, кому они доверяют. Мы бы в любом случае не бросили ребят, так что так даже лучше. – Но почему ты? – Потому что я все еще работаю на Институт, а они, похоже, скуплены на корню Прайдом и этим его клубом. Кураторы честно объяснили мне ситуацию: Институт остро нуждается в деньгах, многие подразделения уже закрылись. Сохранились те, которые вовремя нашли себе спонсоров. – Не верится что-то. Они же тут чудеса творят! – Я тоже так считала, но это обывательское мнение, – вздохнула Котенок. – Да, Институт может проводить уникальные операции, о каких мир и не слыхивал. Но операции эти безумно дороги, а богатых людей в мире не так уж много. Я имею в виду, богатых и настолько посвященных в некоторые тайны, чтобы доверить себя или родного человека данной организации. А для того чтобы поставить операции на поток, их надо легализовать, но это проблематично и займет десятилетия. Как вариант – баснословные взятки. Поэтому Институту легче обслуживать авантюристов типа Прайда, поставлять всякие изобретения для его извращенного ума и сомнительных планов. – Ладно, это я понял, – нетерпеливо перебил девушку Эдик. – Но почему именно ты должна отправиться к Прайду? Почему не я, например? – Потому что мне выставили счет, – нарочито ровным голосом ответила Элла. – Ну, то есть нет, просто по-дружески упомянули, сколько стоит операция, которую сейчас делают Инне, и подсунули контракт. Как я могла отказаться, подумай? – Но почему не я?! – Редкому остро захотелось что-нибудь расколошматить. – Мне тоже сделали весьма редкую операцию. Девушка настороженно глянула на него из-под слипшихся от слез ресниц: – Не исключено, что тебе тоже предложат как-то отработать. – И ты мне только сейчас об этом говоришь? – Да, потому что сейчас ты снова двуглазый и едва ли согласишься вернуть этот орган обратно. Но я надеюсь, что отработаю за нас обоих. В конце концов, ребята пока не у Прайда. И никто не знает… – Она понизила голос. – Говори, – потребовал Эдик. Она рассказала ему о планах Антона стравить Прайда и «Комитет» и таким образом вывести первенцев из-под удара. – Надо выбираться отсюда, – с досадой подытожил Редкий, выслушав до конца. – Пока Тоха дел не натворил. Так-то замысел у него вроде правильный, но он же у нас известный палкоперегибатель. Я спрашивал профессора, когда меня выпишут, он тут же по-русски переставал понимать. Сбежать снова, что ли? – Даже не вздумай, – моментально построжела Элла. – Нужно быть тут столько, сколько положено, ведь возможно отторжение тканей. – И добавила тихо и печально: – Мой браслет действует до конца дня, операция Инкина может продлиться столько же. Будешь со мной все это время? Одна я просто не выдержу. – Все это время и оставшуюся жизнь, – маскируя главное за шутливым тоном, заверил ее Эдуард. * * * В отличие от страха, чувство стыда Маго испытывать мог, но это случалось не так уж часто. А вот сейчас ему было стыдно, потому что рядом шел человек с таким же лицом, как у него, – любому понятно, что брат, – и шарахался белкой от каждой проезжавшей мимо машины, от любого прохожего. Да и слово «шел» тут весьма условно подходило, бо́льшую часть пути Угушев волочил Кира за собой. Магомет вел его на ту квартиру, которую оставил примерно час назад, потому что куда же еще? Домой не приведешь, матери и так хватило разговора с Эллой. Он звякнул Тане, предупредил, что придет скоро и не один. Попросил получше запереть Сонечку и встречать их. Таня ждала в дверях с самым встревоженным видом. Глаза ее, и без того увеличенные линзами очков, изумленно округлились, когда Маго втащил брата по лестнице, – лифт в этом подъезде постоянно ломался, и связываться с ним жильцы давно не решались. Даже табличку повесили: «Лифт только для любителей одиночества и замкнутого пространства». Подталкиваемый братом в спину Кир зашел в квартиру и застыл посреди прихожей. Медленно повел головой и впервые вроде как немного встрепенулся, спросив с новой порцией тревоги в голосе: – Это что за место такое? – Это квартира, – пояснил Магомет. – В ней живут. – Живут? Тут Угушев снова его подтолкнул, и Прайд рухнул задом на тумбочку, уперся взглядом в пол. Молчавшая прежде Таня присела на корточки, заглянула в глаза мальчику, взяла за руки – он вяло отстранился. – Маго, да у него же переохлаждение! И шок! Немедленно веди его в ванную и засовывай под душ! – звенящим от волнения голосом принялась распоряжаться Милич. – Я пока сделаю чай и разогрею жаркое. Примерно через полчаса Кир сидел на кухне в куртке и шерстяных носках (Таня отыскала их в бельевом шкафу). Он уже очистил тарелку с едой и пил вторую чашку очень сладкого чая. Щеки порозовели, исчез синюшный ободок вокруг губ. В этот момент в дверь позвонили. – Не открывай! – охнул Кир и опрокинул чашку. Маго только закатил глаза, подошел к двери, сквозь глазок разглядел Антона Кинебомбу. Слегка поколебался, но впустил – дядя Антон теперь был на их стороне, хотя Маго еще не простил его за тот ужасный визит, за простреленную ногу Платона. Вместе с Кинебомбой в прихожую вошли еще двое мужчин, замерли безмолвно, как будто боясь что-то обрушить в тесном пространстве. – Девочка под присмотром? – первым делом спросил Антон. – Она спит, – доложила выглянувшая из кухни Таня. – И заперта в комнате, выбраться не может, не бойтесь. Я придумала простенькую сигнализацию, чтобы услышать, когда она проснется, – пояснила она, слегка краснея. – Это хорошо, – сказал Антон. – Маго, мы видели, как ты привел сюда Кирилла Прайда. Как же ты его нашел? – Случайно, – пожал плечами мальчик. – Срезал путь через вещевой рынок, а он прятался в одном из магазинов. – А полиция все там, по их словам, перерыла, – хмыкнул один из мужчин. Дернул мощным плечом и едва не обрушил вешалку. – Мы специально дали вам время, заметно было, что мальчик не в себе, – продолжил Кинебомба. Говорил он будто по слогам, отчетливо, веско. – Но сейчас собираемся забрать Кирилла с собой. – Не-ет! – раздался с кухни тонкий крик, больше похожий на верещание. Затем послышались звуки борьбы. Маго метнулся туда, увидел, что Таня сцепила руки вокруг пояса его брата, зачем-то попытавшегося залезть на подоконник. Теперь он опирался на него руками, тяжело дышал и мотал головой. – Парень, мы ничего плохого тебе не сделаем, – обратился к нему напрямую Кинебомба. – Вернем папаше, даже не сомневайся. Только сперва обсудим с ним кое-что. – Я не хочу к отцу! Ни за что! Антон обратил недоумевающее лицо к Маго, тот пояснил: – Кир просто очень напуган. За ним охотились какие-то люди, потом он слышал, как их убивают, и видел чудовище, то есть буку, конечно, но он про них ничего не знал. После прятался на рынке, а теперь боится, что отец его накажет. Я говорил ему, что, наоборот, обрадуется, а он ни в какую. – Обрадуется, факт, – поддержал Кинебомба.