– Держись крепче! – только и успел крикнуть Маго и рванул наверх, спеша помешать этому яростному движению, принять на себя главный удар. Ступенек через пять он словно врезался в бетонную стену, отлетел, ударился плечом о перила, ощутил непривычную ему острую боль. Сознание не потерял, но тело вдруг стало ватным, неподатливым. Чьи-то мощные руки подхватили его и перевалили через перила, тихий голос приказал: – Кидай. – Высота недостаточная, снова выживет. Придушить? – Придурок. Кидай. – Эй, вы чего там? – заорал снизу Майский. Рука, уже державшая Маго за шкирку над лестничной шахтой, дрогнула, последовали падение, удар, темнота. * * * Зимина все больше осваивалась на новом месте, и ей тут очень нравилось. Все было на уровне, и отношение персонала, и крутые интерьеры, и еда. Никаких неприятных запахов. Но круче всего было в зоне коворкинга в конце отделения. Просторный холл, оборудованный, по ее мнению, очень стильно. Дизайнерская мебель, удобнейшие разноцветные кресла. На столах – моноблоки, жаль, без выхода в Сеть. В центре – мягкий подиум, где можно лежать или сидеть, общаться, листать журналы. Был даже мини-кинотеатр с индивидуальными наушниками, с креслами-трансформерами, медиа- и видеотека. Одна стена вздулась гигантским стеклянным пузырем, в котором находился звуконепроницаемый отсек для малышни со множеством игрушек. За другой – дымчатой – стенкой находился спортивный зал. Но не это интересовало Дашу, фильмы и дома можно смотреть. В детском отделении лежали ребята до восемнадцати лет. В основном, конечно, малышня, к ним даже была приставлена пара аниматоров. Но были и постарше, Зимина насчитала пятерых ее возраста и старше. Сразу было видно, что это детишки высокого полета. С неприятным чувством Дарья осознала, что в «Белой радуге» такие не учатся и на улице их не повстречаешь. Поэтому сперва наблюдала издалека, делая вид, что играет на компе, чуть косоглазие не схлопотала. Две девочки лет по пятнадцати держались вместе. У одной был выбрит затылок и сквозь светленькую щетинку просматривался недавний шов – явный след трепанации черепа. Другая, темноволосая, ходила на негнущихся ногах. Даша быстро смекнула, что в этой среде не принято обсуждать диагнозы, – на попытку заговорить девочки улыбнулись ей равнодушно, но знакомиться не пожелали. Зимина ощутила себя так, словно ее помоями облили, и в их сторону больше не глядела. Парень Дашиного возраста был быстро забракован ею, как человек неадекватный: он мог вдруг залиться слезами, начать орать, упасть на пол. На ее глазах он одним махом руки скинул на пол моноблок, еще и ногой сверху наступил. После этого к нему приставили медбрата мощной комплекции. Оставалось двое парней на вид лет семнадцати, Филипп и Тимур. Кстати, оба имели здоровый и холеный вид, было непонятно, что они делают в больнице. Полноватый круглолицый Филипп выглядел добродушным увальнем и ботаном. Он повсюду таскал с собой толстенную книгу, заложив ее пальцем, и имел досадную привычку в разговоре перескакивать то на английский, то вообще на латынь, так что Зимина даже не пыталась слушать, что он ей втолковывает. Почти сразу она все свое внимание сосредоточила на Тимуре, черноволосом красавце с узким надменным лицом. С момента ее появления в коворкинге он не отрывал от девушки насмешливого взгляда очень светлых глаз с поволокой, а она просто цепенела от этого взгляда, даже подмышки взмокли. Когда проходила мимо, Тимур лениво заговорил с ней – бархатистым голосом и так тихо, что пришлось приблизиться к его креслу почти вплотную, еще и наклониться. Но знакомство состоялось. И ничего, что приходилось переспрашивать через фразу, ничего, что разболелась из-за неловкого положения шея, – она готова была стоять так хоть до вечера. Правда, болтая о ерунде, Тимур то и дело вдруг вставлял такие интимные вопросы, от которых Даша терялась. Потом он и вовсе встал и неспешно удалился в спортзал, но Зимина даже не обиделась, моментально признав за ним право так поступать. Она устроилась так, чтобы сквозь приоткрытую дверь видеть его. Делала вид, что читает книгу, – это была зона библиотеки, а на самом деле не могла оторвать взгляд от накачанного тела, литого, чистого. Всякие там тату – для быдла. Подкачивался Тимур каждые несколько часов, словно боялся утратить форму. В такие минуты к Даше подсаживался Филипп, взахлеб рассказывал, в каком необычном месте они оказались, сожалел, что детское отделение нельзя покидать, чтобы увидеть, например, удивительный город под землей. Филипп обещал подбить кого-нибудь из санитаров или медработников, чтобы за хорошее вознаграждение устроили им экскурсию, звал Дашу с собой, но она реагировала вяло, погруженная в созерцание Тимура на беговой дорожке. Так прошел второй день в новой больнице. На следующее утро она отказалась от завтрака в палате, тщательно привела себя в порядок и прихромала с небольшим опозданием в общую столовую, которая выглядела как стильный ресторан в дорогущем отеле. Столики были в основном на двух человек, Филипп и Тимур сидели вместе, болтали и по сторонам не смотрели. Зимина долго торчала на пороге, уже и санитар подошел с предложением проводить ее. Получив в ответ какое-то шипение сквозь зубы, не удивился, просто приложил свой браслет к ее и отправился собирать порцию. А на Дашу так никто и не оглянулся – видимо, у этих парней не принято было смотреть по сторонам. Решившись и сцепив зубы, она сама подошла, прихватив по пути стул, села в торце стола. Встретили ничего так, нормально, Тимур – обычным равнодушно-насмешливым взглядом, Филипп тут же принялся рассказывать что-то новое об этом месте, но она не вслушивалась. Тимур, взяв с общего подноса два вареных яйца, принялся играть с ними, накрывать ладонью, поглаживать пальцами и смотрел при этом на Дашу в упор. Она покраснела и из всего принесенного санитаром едва смогла осилить апельсиновый сок. Это не осталось незамеченным – после долгого осмотра у седовласого профессора медсестра все же доставила ей поднос с завтраком в палату. Вообще денек выдался не из легких, пришлось без конца сдавать анализы и переходить из кабинета в кабинет. Даша слегка удивлялась тому, что ее пострадавшая нога особо никого не волновала, зато ей делали кардиограмму, прослушивали и просвечивали. Но задавать вопросы девочка не стала – они же врачи, должны знать, что делают. В общем, отцепились только к ужину, да и то она на него опоздала. Но снова смело села рядом с парнями, уже и стул ее ждал. Парни болтали о машинах, крутых, запредельно дорогих, какие Даша и в глаза не видывала. А вот Тимур, похоже, на всех успел хотя бы разок катнуться. Он, едва шевеля губами, лениво шелестел свою оценку, Филипп с удовольствием подхватывал и выдавал технические характеристики на языке той страны, где машина создана, потом вдруг резко смолк, закинул в рот последний сырник и убежал – Даше показалось, что этому предшествовал некий сигнал от Тимура. Сердце запрыгало от радостного предвкушения. Тимур бесцеремонно зажал двумя пальцами ее правое запястье, не дав проглотить ни кусочка, заговорил, словно замурлыкал: – Что думаешь насчет небольшой приватной вечеринки, девушка? – Когда? – растерялась Даша и расплескала сок из зажатого в левой руке стакана. – Ну, скажем, вечером, позднее, после часа ночи. – Сбежать? – Ну зачем же, – засмеялся-забулькал Тимур. – Прямо здесь, в отделении. В пузыре для мелких, но оформление будет подходящее. Даже коктейли и закуски. – И позволят? Раздраженный вздох. – Все проблемы решаемы. Потому и так поздно, что до часа тут бывают врачи. А потом подогретый купюрами персонал все подготовит. Они ведь должны заботиться, чтобы мы тут не скучали, вот они и заботятся. – Я поняла. – Даша постаралась независимо мотнуть головой, как прежде, чтобы волосы веером. Получилось как-то хило. – И кто там будет, на этой вечеринке? – Ну, мы с тобой точно. Филипп, если не проспит. А он предупредил, что может. – Я тоже могу проспать, – поспешила вернуть себе Зимина хоть толику независимости. – А я тебя разбужу. Тебе понравится, – растянул парень в улыбке бледные тонкие губы. – Какую музыку любишь в плане подергаться? – Я не могу. – Даша со вздохом потыкала пальцем в поврежденную ногу. – С этим мы справимся. Ты девчушка хрупкая. Из слов Тимура она предположила, что он поставит ее ноги на свои, а то и на руки возьмет. В груди сладостно заныло. – Ладно, если разбудишь, то повеселимся, – посулила она, стараясь говорить низким, манящим голосом. – Отлично. – Тимур встал и удалился, не оборачиваясь. Снова возник откуда-то Филипп, стал спрашивать, куда ее водили днем и что она видела. – Всякие процедуры дурацкие. – Даша передернула плечами. – Ничего интересного. – Да тут все интересно, ты чего! Не сечешь, что тут даже мобильники запрещены, чтобы мы чего-то не сфоткали и не скинули в Сеть? Тайное место! – Мобильники нельзя, чтобы всякую электронику не сбить, ну, как в самолете, – свысока уронила Зимина, с удовольствием чувствуя, что становится прежней собой, но увидела на круглом лице парня смесь недоумения и насмешки и поспешила уйти в палату. Предстояло еще подготовиться, чтобы ночью быть свежей и привлекательной. Дарья решила лечь поспать, после сна она всегда хорошо выглядела. Какое-то время надоедали медсестры, одна измерила зачем-то температуру и давление, другая задавала глупые вопросы. Наконец они отвязались. Зимина вымылась под душем, тщательно просушила и выпрямила волосы – одна из медсестричек еще днем принесла ей фен. Долго раздумывала, лечь спать в больничной пижамке или в личном белье, весьма дорогом, вытрясенном с большим трудом из мамы к последнему дню рождения. Остановилась на втором. Что-то подсказывало ей, что нынешняя ночь может стать невероятной. Она больше не станет ничего скрывать от Тимура, пожалуется на свою почти нищету, вечные разборки родителей, которые даже в разводе не дают друг другу покоя. Может, Тимур пригласит ее после больнице в свой особняк в закрытом поселке под Питером? Она понравится его родителям и станет там совершенно своей. А что такого, будет жить на правах будущей невесты, – тут она сладко вздохнула, обхватила руками подушку и провалилась в сон. Кажется, только закрыла глаза, как в палате зажгли ночное неяркое освещение и кто-то сквозь одеяло потряс ее за плечо. – Ну-у, зачем свет, – сладко протянула девушка, жмурясь и переворачиваясь на спину. – Обещал будить нежно. – И тут только осознала, что пришел вовсе не Тимур. Над ней склонялась круглолицая женщина в белом коротком халате и штанах – значит, врач. Чуть поодаль на прямой линии между кроватью и дверью стоял средних лет мужчина в такой же униформе и словно прислушивался к тому, что происходит в коридоре. – Что случилось? – спросила Зимина и села. Со сна губы и язык не слушались, к тому же она была испугана. Они что, пришли запретить ей участвовать в вечеринке? Или уже утро, и она все на свете проспала? – Дарья, не волнуйся, – заговорила женщина спокойно и строго, что совсем не соответствовала тревожно распахнутым глазам и торчащим во все стороны из-под шапочки кудряшкам. – Просто мы отправляем тебя домой. – Домой? Ночью? – Ну так вышло, детка, прости. – Это мужчина приблизился. Наверное, из-за нижнего света лицо его выглядело жутковатым: насупленные брови, нос крючком, черные провалы глаз. – С твоим здоровьем все в порядке, так что радуйся. Прямо сейчас поедешь к родителям. А палата срочно нужна для экстренного больного. Обида и ярость затопили Зимину с головой, она уцепилась за край кровати, зашипела сквозь зубы: – Не имеете права выкидывать меня среди ночи! Вот еще! Да тут полно свободных палат! – Дарья! – снова вступила докторша, теперь уже сердито. – Приди в себя. Ты же в курсе, что в этой клинике люди лечатся за очень большие деньги? Тебя, девочка, взяли на бюджет, потому что подозревали, что ты опасно больна, речь шла о спасении жизни. Но диагноз не подтвердился, на твое счастье. У нас тут круглосуточная работа, видишь ли, и выписывать мы можем в любое время, особенно если пациент не иногородний. Ты через четверть часа будешь дома и там доспишь эту ночь. Конечно, ты можешь остаться и даже пожить тут, как в санатории. Но это будет уже за деньги, и счет, поверь, не порадует твоих родителей. Даже если останешься только до утра. Согласна? Зимина притихла, растерялась. Да, в такой крутой больничке даже час пребывания может стоить немыслимую сумму, это она отлично понимала. А мать вечно устраивает ей разносы из-за лишних (на ее взгляд) трат. Да и отец деньги считать ой как умеет, если и возьмется оплатить счет из клиники, тот точно потом урежет ей содержание. Но Тимур, надежда на отношения с ним и лучшую жизнь… Что делать? – Даша? – напомнила о себе круглолицая. Зиминой захотелось завизжать и запустить в нее чем-нибудь, например графином, стоявшим на тумбочке, а пришлось почти умолять: – Можно я освобожу палату, но останусь до утра в отделении? В холлах столько диванчиков, я на одном из них побуду. Просто мама спит, она и звонка может не услышать, а ключей у меня нет, телефона нет. И у меня нога ужасно разболелась, – прибавила она плаксивости в голосе. – Слушай, что за чушь? – закатил глаза носатый доктор. – Родителям позвонят, машина подана, водитель не уедет, пока не вручит тебя мамочке. Сейчас полночь, начинаются новые сутки. Или ты отправляешься домой, или с этой минуты оформляем тебя на платной основе, и все дела. Решай в темпе. – Да иду я, иду! – Даша со злобным воплем соскользнула на пол. Докторша оказалась проворной, не дала удариться поврежденной ногой. – Ничего себе больница у вас, просто нелюди какие-то работают! – Напишешь негативный отзыв на нашем сайте, если таковой отыщешь, – ухмыльнулся доктор. Шагнул к ней, взял за руку – Даша даже вырвать ее не успела, так растерялась, – и освободил от браслета, швырнул его на кровать. – Могу я с другом попрощаться? Он в палате напротив. – Все друзья уже спят, милая, – примирительным голосом проговорила круглолицая. Даша только теперь заметила, что говорит она с легким акцентом, не пойми каким. – А нам пора. И очень выразительно подтолкнула Дашу к двери. По пути взяла с вешалки куртку, незнакомую, наверное сама и принесла. Накинула на девочку, руку задержала на ее плече, словно конвоировала. Доктор шел впереди, в дверях оглянулся и выразительно приложил палец к губам. Вышли в слабо освещенный пустынный коридор. Даша бросила тоскливый взгляд на дверь палаты противоположной – «мальчуковой» – стороны. Вот бы Тимур вышел прямо сейчас. Уж он бы договорился с этими придурками, может, заплатил бы им, и проблема была бы решена. Но все было тихо. Они покинули детское отделение, при помощи браслета доктор вызвал лифт. Даша непрерывно сглатывала, чтобы не разрыдаться, смотрела на свои ноги, обутые в кожаные удобные тапочки, – здесь у всех больных такие были. Они что, выкинут ее на улицу прямо в больничных тапках? Она вскинула негодующий взгляд и вдруг заметила, как странно переглядываются поверх ее головы эти двое. Как будто без слов говорят о чем-то тревожном. Зиминой вдруг стало страшно: а если это похищение? Она им поверила, не подняла крик в отделении. Будет ли у нее еще шанс? Из лифта вышли прямо в стеклянный туннель, сперва он вел прямо, потом эскалаторная лесенка побежала с незначительным подъемом наверх. Докторша все так же держала ее за плечо, иногда сильно сжимала пальцами, явно психовала. А вокруг – ни единого человека. Воздух поменялся, пахнуло палой листвой, морозной сыростью. Они сошли с эскалатора в просторном и пустынном холле, этаком шатре из стекла и металла, сквозь панорамные окна виднелись темные силуэты деревьев и небо с редкими звездочками. Стекла разъехались, открывая путь на улицу. Дождя не было, и Даша даже огорчилась – она собиралась устроить скандал из-за тапок, отказаться идти дальше. Пусть ставят ее на счетчик, только позволят вернуться. Может, сделать вид, что подвернула ногу? Нет, эта парочка уже не церемонится с ней, как прежде, ее почти тащат по аллеям, все ближе и ближе к ограде.