Глава 21 Личное дело Хоронить Дашу Зимину на старое городское кладбище пришла вся гимназия. Говорили, таково распоряжение директора Гайдая – проводить бывшую ученицу в последний путь несравнимо важнее, чем пропустить учебный день. Учителя и соученики у могилы говорили только хорошее, и Элла, вцепившись в руку Эдика, понимала: они не врали. У Даши были еще время и возможность стать хорошим человеком, вот только этот шанс у нее отняли. Пришли Таня, Злата и Маго. Платон остался с Сонечкой, Вику еще не выпускали из дома. К ним с другой стороны аллеи пытался подковылять Паша Майский, но отец и мать прочно взяли его в тиски. Можно было догадаться, что Паша одержал непростую битву, чтобы прийти на похороны своей бывшей подруги. Не было Володи Милича, которому пришлось все же отлучиться по сильно запущенным учебным делам. Таня, тревожно озираясь и втянув голову в плечи, подошла к старшим, взмолилась: – Элла Леонидовна, что мне сказать родителям Паши? Они глаз не спускают с меня и Маго, наверняка потом подойдут и спросят, что это позавчера такое было. Нужно что-то им ответить, они же могут решить, что мы их по-дурацки разыграли и что Паша все же должен лечиться в Институте. – Я с ними разберусь! – раздался властный голос, это подошел к ним припозднившийся Кинебомба. Выглядел он так, будто не спал и не ел примерно неделю, но при этом весь так и лучился необъяснимой энергией. Будучи чем-то постоянно занят, он все же каждый день забегал к друзьям – Эдик подозревал, чтобы не пропустить момент, когда Элла снова поедет навещать сестру. Кинебомба коротко поздоровался и тут же зашагал в сторону Майских. Таня с видом крайнего смущения вернулась к ребятам. Антон снова появился минут через десять, встал рядом с Эдуардом – Элла отошла пообщаться с коллегами, – стал через чужие плечи смотреть в сторону разверстой могилы. – Ну? – тут же спросил Эдик. – Порядок. Я им все растолковал и дал инструкции на ближайшее время. – Но как? – Очень просто. Объяснил, что вокруг Института сейчас сгущаются тучи, властям стало известно, что там проводились запрещенные опыты над людьми. Привел им только два факта: то, что убивало и калечило людей в городе, сбежало оттуда. И девочка, которую хоронят, тоже именно в Институте нашла свою смерть. Предупредил, что в ближайшее время им не стоит оставлять сына без надзора. Судя по выражениям лиц, они меня услышали. Вынырнула из толпы растерянная Элла со стиснутыми у горла руками. – Ребята, директор Гайдай исчез. – В смысле? – не понял Редкий. – В понедельник мы его встретили в Институте, я тебе говорила. На следующий день он не появился в гимназии, не отвечал на звонки. Думали, он готовит все к похоронам Даши, общается с родителями, поэтому тревогу не поднимали. А сегодня все ждали его на церемонию прощания, но он не пришел. Правда, позвонил, сказал, что болен, но как-то странно все это. – А близкие что говорят? – спросил Эдик. Элла покраснела и потупилась. – У него нет семьи, живет один. Прости, я тебе иначе сказала, чтобы ты ненужного не подумал. Так-то у нас все одинокие учительницы от него без ума. В общем, мне кажется, он не вернулся из Института. Вы понимаете, что это может значить? Некоторое время все молчали, переваривали информацию. Потом заговорил Кинебомба: – Мне было трудно поверить, что этот придурочный Прайд в самом деле покушается на тело пацана, ребенка еще. Не в смысле его моральных качеств, а просто на фига его в детство потянуло, что за извращение такое? Гипотетически могу допустить, что директор ему больше сгодился бы. Лет на десять моложе, крепкий, здоровый. Связан с Институтом, значит, его тоже могли давно отследить в плане той совместимости, которую ты, Эдька, упоминал. – Гистосовместимость, – пробормотал Редкий. – Она самая. Так что как бы гимназии не остаться без директора. – Ты так спокойно говоришь об этом! – ахнула Элла. На них оглянулись, зашикали. Пришлось отойти в сторону и встать у самого поворота на центральную аллею кладбища, под прикрытием высокого замшелого надгробия. – Нужно что-то делать! – горячилась девушка. – Прайд ни перед чем не остановится. Неужели мы так и будем послушно ждать и бояться, потому что Институт нам не по зубам?! – Отчего же не по зубам? – зловеще протянул Кинебомба, прищурив воспаленные глаза. – У «Комитета» уже все готово, чтобы одним ударом врезать Институту под дых. Наш фильм смонтирован, даже переведен на языки тех стран, где действуют подразделения Института. Есть договоренности о показе по кабельным каналам и в Сети в один день и час. Осталось только этот день икс определить. Но сперва лично я планирую для нашего города парочку предварительных показов, поскольку в центре сюжета именно местный «Институт 303». – Что за показы? – Эдику почудилось, что Тоха не в себе: друг говорил со стопроцентной уверенностью одержимого. – Первый показ – в городской прокуратуре, я уже договорился кое с кем. Второй, думаю, пройдет на уровне мэрии. Едва ли руководство города захочет замарать славную историю этого городка фактами преступных опытов над людьми, использования школьников для экспериментов и много чем еще. Так что, когда наша документалка начнет взрывать интернет, в здании Института, полагаю, будут идти обыски. Наш человек в Институте уже на низком старте. Кстати, благодаря твоим сведениям, Эдька, о внутренней оппозиции ему удалось установить связь с теми ребятами, они, надеюсь, помогут. Прайд будет арестован. Возможно, и вашего директора удастся спасти, не сразу же его там под нож пустили. Элла и Редкий обменялись ошеломленными взглядами, девушка побледнела и схватилась за ржавую древнюю оградку. – Антон, но Инка… – едва выговорила она. – Элла, никто не собирается устраивать свару со стрельбой и взрывами. Вопросы будут только к руководству, больные даже не узнают о происходящем, ими будут заниматься, как прежде. У Инны ведь на руке желтый браслет? – как бы ненароком спросил он, но заметно напрягся. – Это ты к чему? Антон потемнел лицом еще больше, поморгал и оскалился – верный знак, что его что-то мучает. – В чем дело, друг? – взволновался и Редкий. – Вчера мы с моим контактом в Институте обсуждали возможные риски. Он считает – хотя не имеет четких сведений на этот счет, – что при таком раскладе может пострадать только одно отделение – красное. В случае внутренней тревоги оно словно перестанет существовать, понимаете? – Нет! – Ну, будет спрятано, защищено дополнительными стенами и дверями, так что его не найдешь, даже зная о нем. Вероятно, пока спецслужбы будут ломать голову, как туда попасть, там проведут полную зачистку в плане документации, ну и больных тоже. Таким образом, самые невероятные и невозможные с точки зрения морали операции останутся в тайне. Эдик ощутил, как выступает на лбу холодный пот. – И как это предотвратить? Кинебомба подергал сердито плечами: – Откуда мне знать? Может, тамошнее руководство и не пойдет на это. В конце концов, в чем их можно обвинить? Они – гении, делали такое, о чем человечество только мечтает. Из двух трупов получали одного живого – за такое не судить, а памятник ставить надо. Но там сейчас Прайд, вот кому вся эта огласка не нужна, ему еще в чужое тело перебираться и новых первенцев растить. А он давно уже подмял руководство под себя. Эх, была бы возможность как-то выманить его оттуда на время. – Да как выманишь, он же болен, сволочь! – Эдик почти кричал, Элле пришлось прикрыть его рот ладонью. – Слушай, друг, нельзя рисковать красным отделением! Там сейчас Вася, там бабушка Маго. Надо переждать. – Переждать? – Кинебомба вперился в него таким острым взглядом, что Эдик дернулся, как от удара током. – Сколько ждать-то? Ну, спасем этих двоих, за это время Прайд найдет себе новое тело, погибнет этот ваш Гайдай или кто-то другой. Прайд вернется в свою резиденцию и снова затребует к себе первенцев. Нет, наносить удар нужно именно сейчас, пока он слаб и болен. – Тоха прав, – тихо и жалобно сказала Элла. – Прости, Эд, мне тоже ужасно страшно за Инку, я предпочла бы дождаться ее выписки. Но мы не можем без конца спасать тех, за кого переживаем, в ущерб другим, нам неизвестным. Эдик сжал кулаки, кивнул головой: – Да, все верно. Антон, запускай свой план. Никто из них не заметил, как щуплая фигурка, внимательно слушавшая разговор под прикрытием старого памятника, неслышно просочилась между двумя оградами и растаяла в кустах. Тягостная церемония закончилась, учителя потихоньку уводили ребят, многие были ошеломлены, кто-то плакал. Таня несмело приблизилась к семье Майских, но, похоже, встретили ее хорошо. Скоро она уже разговаривала с раскрасневшимся Пашей, а его родители бдительно посматривали по сторонам. Злата медленно двинулась по главной аллее к воротам кладбища, радуясь возможности немного побыть одной, – в последнее время такого почти не случалось. Но тут же рядом образовался Маго, огляделся с видом заговорщика: – Златка, поговорить надо. Только так, чтобы никто нам не помешал. Отойдем? Девушка удивилась, но все же прошла следом за мальчиком по узкой боковой дорожке до маленькой белой часовни. – Златка, есть дело! – Глаза Магомета воинственно сверкнули. – Я сейчас тебе кое-что скажу, а потом кое о чем попрошу. Если ты мне откажешь, я не обижусь, клянусь! Но пообещай меня нашим не выдавать, ладно? – Маго, переходи уже к делу! – всерьез разволновалась после такого предисловия девушка. – Что ты еще задумал? – Ты не пообещала, – напомнил Угушев. – И не стану. Разве мы не договаривались, что в нашей пятерке никаких секретов, все решаем сообща? Ты сам первый кричал, что так должно быть, припоминаешь? Маго быстро кивнул, но в своем замысле не усомнился. – Помню, Злат, но это дело особенное. И это мое дело, личное дело. Я бы не впутывал тебя, если бы знал, что справлюсь один. В общем, я должен спасти свою бабулю. Злата вынуждена была отступить и опереться рукой на каменный парапет крыльца. У нее пронеслась паническая мысль, что мальчик, возможно, не перенес всего, что свалилось на него в последнее время. Попыталась произнести как можно спокойнее: – Маго, но твоя бабушка умерла, скоро похороны. Когда, кстати? Угушев дернул плечом, будто эта тема его теперь ничуточки не волновала. – Не знаю, нам пока не говорят. Затеяли там какое-то расследование. Типа непонятно, куда ее с улицы увезли и где прооперировали. Только на самом деле она все еще в Институте, Златка. Я только что подслушал разговор взрослых, они как раз это обсуждали. Дядя Эдик ее видел, но нам не рассказал. – Почему? – Не знаю, наверное, чтобы я не рванул туда. Она в красном отделении, ей сделали такую операцию, какую этот гадский Прайд хочет себе, понимаешь? Наверное, по его приказу набивали руку. Она теперь иначе выглядит, но дядя Эдик как-то ее узнал, может говорил с ней. – Невероятно, – только и смогла выдохнуть Злата. – Ага. Но слушай дальше: скоро Институт будут брать штурмом. Кинебомба доделал свой фильм с разоблачениями, но сперва хочет на них полицию и спецслужбы натравить. И опасается, что красное отделение могут зачистить, едва все начнется.