Я вздыхаю. – Сегодня хоронят мою бабушку. Я не могу просить вас ехать так далеко. Предложение отвезти меня на похороны было бы как раз в характере Маркуса, но он молчит. Рядом с ним снова появляется Серена. – Я могу тебя отвезти. Я делаю шаг назад от двери. – Нет, нет. Это тридцать миль. Я не могу никого из вас об этом просить. – И у тебя же семинар по йоге, Серена, – напоминает Маркус. – Сегодня и завтра. – Он должен был быть сегодня и завтра, но я же говорила тебе, что его отменили в последнюю минуту. – Нет, не говорила. – Я чувствую, что между ними начинаются разногласия. – Ты совершенно точно мне не говорила. – Говорила, – бурчит Серена себе под нос. – В любом случае я могу отвезти Еву. – Нет, не надо, честное слово… – Меня и так ждет масса сложностей на этих похоронах, без необходимости представлять людям нового человека, с которым появлюсь. – Все нормально. Я найду способ добраться. Должен же ходить автобус или что-то еще. Серена фыркает. – Да, конечно. Знаменитый общественный транспорт в районе Пик-Дистрикт. Есть все, кроме поездов и автобусов[36]. – Я уверен, что твоя семья поймет, если ты не приедешь, – обращается ко мне Маркус. – Ты говоришь глупости, – заявляет Серена. – Ева не может пропустить похороны бабушки. А у меня неожиданно образовалась пара свободных дней и есть машина. Логично, если я ее отвезу. – Может, я не поеду, – вставляю я. – Но это же твоя бабушка, – говорит Серена. Я не хочу ехать с Сереной, и совершенно очевидно, что Маркус не хочет, чтобы она меня туда везла. Может, он что-то запланировал, о чем не может ей сказать. Как раз в его стиле придумать что-то раздражающе-романтичное. – Если честно, Серена, я не хочу доставлять тебе неудобства. Я пытаюсь уйти, но она, похоже, удерживает меня в своем силовом поле. – У меня нет совсем никаких планов, – заявляет она. – Ты же не возражаешь, Маркус? В противном случае мне бы сегодня пришлось сидеть дома в одиночестве. Я сейчас переоденусь. Маркус заставляет себя улыбнуться. – Хорошо, – кивает он. – Но только не надевай ту бирюзовую блузку с цветами, которую ты надела на похороны отца Дейва. Помнишь, как ты потом сказала, что у нее слишком большой вырез? Серена не обращает на него внимания, а когда возвращается, я вижу, что она в бирюзовой блузке с цветами. * * * Мы едем в машине Серены по трассе А515. Это гибридный автомобиль, который, как оказывается, может развивать большую скорость. – С Маркусом все будет в порядке? – спрашиваю я. – Мне показалось, что он недоволен тем, что ты меня повезла. – Переживет. Он понимает, что это выход из ситуации. – Тогда хорошо. Я не хочу служить причиной вашей ссоры. – Нельзя позволять мужчинам помыкать тобой. Ты видела, как Маркус объяснял мне, что у меня семинар сегодня и завтра, будто я сама этого не знаю? А потом еще и указал, что мне надеть? Она смеется, а я начинаю беспокоиться за Маркуса. Ему с ней будет хорошо? Мне кажется, что Серена отличается от других женщин, словно занимает больше места, и менее уступчивая, несговорчивая. Но она не скучная, как я думала вначале. – Мне очень жаль, что с тобой случилось все то, что случилось, – говорит Серена. – Я понятия не имела, что ты и есть та маленькая девочка, которая пряталась со змеями. Какой ужас. – Это преследует меня всю жизнь, – пожимаю плечами я. – Но я не хочу, чтобы меня узнавали в Эшборне. В конце концов это все равно случится, но… Дай мне знать, если увидишь, как кто-то пытается меня сфотографировать. – Уже пытались? Тебя кто-то узнал? – Один придурок в пабе узнал. И я призналась парню, с которым встречаюсь. Меня омывает волна тепла, которая быстро превращается в беспокойство. – Это хорошо. Ненормально держать все внутри себя. Плохо для здоровья. Если это так, то просто удивительно, что я еще жива. Я просто вяло киваю. Серена достает пакетик с грушевыми леденцами из кармана на дверце автомобиля и угощает меня. Она не упоминает блокнот Джозефа, поэтому я прихожу к выводу, что у нее, судя по всему, ничего не получилось с расшифровкой. Мы молча сидим несколько минут, смотрим, как мимо проносятся холмы, на которых пасутся овцы. Серена снижает скорость, чтобы свернуть на Бейквелл-роуд, затем мы оказываемся за фургоном размером с дом с тремя спальнями. Я вижу, как Серена прикидывает, идти на обгон или нет. Я хватаюсь за сиденье двумя руками. Серена замечает это и не идет на обгон. – Прости. Я несколько нервная пассажирка. Наверное, я кажусь ей жалкой. Большинство людей уверены, что с ними ничего не случится. Никакой аварии не будет. Не умрет любимый человек, а вы не останетесь парализованным и не впадете в кому. У меня такой уверенности нет. – Все нормально, – говорит Серена. – Поедем за фургоном. Она бросает в рот еще один грушевый леденец и опять протягивает пакетик мне. Я беру одну конфетку и отправляю в рот. Вкус возвращает меня в лес у Маршпула, где я гуляла с группой девочек, когда только перешла в старшие классы школы и почти вписалась в коллектив. Девочки всегда имели при себе грушевые леденцы. Обычно они болтали о том, какой классный тот или иной парень, а я с ними соглашалась, хоть и не понимала, почему он такой классный. Если бы я сказала им, какие мальчики мне нравятся, то они бы от души надо мной посмеялись. Коди появился позднее, очевидно, он был симпатичным, хотя мне хотелось бы, чтобы не был. Я не могла отличить его от других мальчиков, именно поэтому я в конце концов и рассказала ему про свою лицевую слепоту. Я смотрю на холмы, окутанные туманом. – Что происходит в игре? – спрашиваю я. Серена бросает на меня быстрый взгляд. – Ты в нее когда-нибудь играла? – Нет. Не хотелось мне. – И правильно. Ну, главный герой – парень-подросток. – Типа Джозефа. – Да. И по сути он пытается сбежать с острова. С младенцем. – Моим маленьким братом? – Не знаю. По-моему, все младенцы похожи друг на друга. – От чего или кого он сбегает? – Там есть мужчина и женщина-ведьма с огромным волком. Может, это и собака. Черная собака. – Что еще? – Конечно, центральное место занимает Красный дом. – Такой же, как наш Красный дом? – Я его никогда не видела, но предполагаю, что нет, потому что у дома в игре есть корни, которые растут из него и уходят в землю, а окна напоминают глаза. Вообще в нем есть что-то такое, от чего мурашки бегут по коже. Я чувствую холодок в груди. Вчера, когда я ездила в этот дом и нашла ламинированные листки бабушки Пегги, мне тоже так показалось на какое-то мгновение. Я видела Красный дом с корнями, уходящими в болото. Я говорю себе, что, вероятно, видела картинку из игры Джозефа и просто забыла про это. – Иногда ты видишь происходящее глазами других героев, – продолжает Серена. – Например, когда смотришь глазами ведьмы, кажется, что она тянет за собой черную собаку-волка, и все выглядит мрачным. Я показываю Серене, что нужно завернуть на узкую дорогу, которая спускается вниз в долину, к старой каменной церкви на краю Маршпула. Мы опоздали на несколько минут. Обычно я предпочитаю приходить пораньше. Тогда люди находят меня вместо того, чтобы мне приходилось проталкиваться сквозь толпу, пытаясь определить, кто есть кто. Но сегодня у меня так не получится. Соберется слишком много людей, тех, кого я не видела много лет. Они поменяли прически, выбрали сегодня одежду, которую обычно не носят. Эти люди ужасно оскорбятся, когда я их не узнаю. Могут быть и представители прессы. Вампиры и садисты, нацеленные меня сфотографировать. По крайней мере, если прощание уже началось, у меня есть немного времени, чтобы попытаться разобраться, кто есть кто. Журналистов не видно – если судить по очевидным признакам. Грегори с Деллой не давали нигде объявлений и сообщили только близким друзьям и родственникам, но любой идиот с фотокамерой может разместить мою фотографию в Интернете. Я приоткрываю дверцу машины, и мне в нос ударяет запах болота. Я осматриваюсь, нет ли тут кого-то, кто мог бы попытаться меня сфотографировать, но автостоянка пуста. Мне не нравится возвращение в Маршпул, к лесу. Серена уже вышла из машины, стоит у водительской дверцы и смотрит на меня, склонив голову набок.