Я представляю себе эту сцену, я не уверена, смогу ли я все рассказать Заку. – Мне показалось, что он тоже нервничает. Он не произнес ни слова, но наклонился и поцеловал меня. Я почувствовала, что он поцеловал меня не так, как обычно, но я подумала, что мы оба очень волнуемся из-за того, что решили сделать. От него пахло по-другому, словно он использовал какое-то новое средство после бритья. Мне показалось, что он хочет побыстрее с этим покончить, а потом пить вино. Я планировала совсем не это. Я думала, что вино нас расслабит. Я делаю глубокий вдох и мысленно возвращаюсь в домик на дереве. Я помню запах свежеспиленных веток и влажных листьев. Я потянула Коди вниз на одеяло. Он потянулся к моей груди и толкнул меня на спину, а потом навалился на меня своим весом. И что-то изменилось. Я больше не была уверена, что хочу это сделать, но не могла и подумать о том, чтобы расстаться с Коди. Он был хорошим и чистым, и самым ценным человеком в моей жизни. – Казалось, что все происходит слишком быстро, – продолжаю я. – Я хотела, чтобы он слегка притормозил и сказала ему об этом. Но он не обратил внимания. – Мне очень жаль. Это ужасно, – говорил Зак. Я вспоминаю, как начала паниковать, когда поняла, что Коди никак не реагирует на мои слова. Его рука тянулась к пуговицам у меня на шортах. Меня так шокировало его поведение, что силы оставили меня. Я пыталась сказать ему «нет», но не могла произнести ни слова. Я сопротивлялась, но он пытался стянуть с меня шорты, не обращая внимания на мое сопротивление. Обычно я не была такой слабой. Почему я не могла скинуть его с себя? Меня лишил сил ужас от того, что он делал. Я хрипло дышала. Я испугалась. Коди или не понимал, что делает, или ему было плевать. Как такое могло происходить со мной? Он стянул с меня шорты, запустил руку мне в трусики. Затем он стал возиться со своими брюками. «О боже!» – Я была так шокировала тем, что он делал, – говорю я. – Казалось, что у меня совершенно нет сил. Я действительно думала, что он… Но затем послышался крик, и в домик вбежал другой мальчик. Это он кричал. И я поняла, что второй мальчик – это и есть Коди. Я была с другим. Другом Коди. – О боже. Он притворялся Коди? – Да. И как только появился настоящий Коди, ко мне вернулись силы. Я врезала тому парню ногой в живот, оттолкнула Коди с пути, вылетела из домика и понеслась домой. – О боже, – повторяет Зак. – Вероятно, Коди рассказал своему другу про мою лицевую слепоту. Вероятно, он сказал, что я не могу отличить одного мальчика от другого. Я просила его поклясться, что он будет молчать, но он меня предал. – Это ужасно. Неудивительно, что ты не любишь рассказывать людям об этом. – Тогда я не воспринимала это как попытку изнасилования, но, конечно, это как раз она и была. – Ты сообщила кому-то? – Нет. Мне следовало это сделать, но мне никто не верил. И кто бы поверил в такой странный рассказ? Мы с Коди и его приятелем заключили своего рода негласное соглашение. Если они не расскажут никому про мою лицевую слепоту, я никому не расскажу про то, что они сделали. Они выполнили свою часть сделки. Они понимали, насколько все серьезно. – Это ужасно, Ева. Мало тебе было того, через что ты прошла. Мне очень жаль. – Ты никому не расскажешь? – Конечно, нет. Спасибо, что доверилась мне. Я откидываюсь на спинку дивана. Как же хорошо, когда можно кому-то довериться. Я подвигаюсь ближе к Заку, целую его и спрашиваю: – Останешься на ночь? Глава 47 На следующее утро я жадно ем тост (джем с мармайтом), и у меня такое ощущение, будто цвета вокруг стали ярче. Я чувствую себя отлично, потому что призналась Заку в своей лицевой слепоте. Все тайны просто разрушали меня изнутри. Ему пришлось рано уйти, потому что его ждет работа по строительству какой-то стены, но мне было приятно делить постель не с ломиком. У меня звонит телефон. Это из дома инвалидов «Гринакр». Я отвечаю. Это доктор Патель. – У нас есть новости, – сообщает она. – Насколько я понимаю, вы в курсе, что Джозеф может периодически пребывать в сознании и что ранее это не было замечено? Я думаю про книгу «Ошибки, которые были допущены»[47] (но не мной). – Да, именно я первой это заметила. – Нам потребовалось какое-то время, чтобы заставить его отвечать, но нам удалось установить минимальный контакт и общаться. Мы пригласили специалиста. – Это очень здорово! – Да, это так. Но боюсь, что возникли другие осложнения. – Что вы хотите сказать? – Похоже, Джозеф подхватил пневмонию. – Пневмонию? У моей бабушки он был здоров два десятка лет, а тут попал к вам и подхватил пневмонию? – Он в плохом состоянии. Мне очень жаль. Здесь произошел один инцидент… Мы точно не можем сказать, что произошло. – Судя по голосу, она смущена. – О чем вы говорите? – У него был посетитель. Мужчина. Наш сотрудник вошел в палату, и этот мужчина сбежал. Наш сотрудник не успел его рассмотреть. Он попал на наши камеры видеонаблюдения, но он в маске, лицо не рассмотреть. В журнале для посетителей он записался как ваш дядя. – Что он сделал? – Джозеф явно чувствовал сильное недомогание после его ухода. Мы нашли следы волокон… Простите, но все обстоит не очень хорошо. – Что вы хотите сказать? – Я ничего не могу утверждать с уверенностью, потому что волокна иногда попадают на лица и в носы пациентов, когда мы их переворачиваем, но… Я думаю, что не исключен и другой вариант – этот мужчина накрыл подушкой его лицо. У меня звенит в ушах. – Кто-то пытался его убить? – Я не уверена, как я вам уже сказала, но решила, что должна сообщить вам о случившемся. – А в полицию вы сообщили? – Да. Сейчас перед дверью его палаты дежурит полицейский. Но, к сожалению, Джозеф теперь подхватил пневмонию. Это серьезно. Мне холодно, меня тошнит. – Он умрет? – Мы могли бы попытаться его вылечить, но теперь он может давать согласие… или не давать. Он показал, что не хочет, чтобы его лечили. Ее голос звучит где-то далеко, словно проходит сквозь толщу воды. – Что значит «не хочет, чтобы его лечили»? – спрашиваю я. – Понимаете, есть предел того, чего мы можем от него добиться, но ему удалось произнести по буквам несколько слов. Все дело в том, что он натворил. Он не хочет жить из-за содеянного. – Но он этого не делал! – Что вы имеете в виду? – Все было неправильно интерпретировано. Я уверена, что он не убивал мою семью. А тот, кто их на самом деле убил, теперь, вероятно, услышал, что Джозеф в сознании. Именно поэтому его и пытались задушить подушкой. – О боже! – Передайте ему это. Пожалуйста. Скажите ему, что он этого не делал, и именно поэтому кто-то пытался его убить. – Я передам ему то, что вы мне сейчас сказали. Мне очень жаль. Я отключаю связь и понимаю, что мне больше не хочется есть. Джозеф не может сейчас умереть. Не тогда, когда я поняла, что он этого не делал. Я достаю кости из ящика и трясу их. Если выпадет два нечетных числа или два четных, то с Джозефом все будет в порядке. Я бросаю кости на стол. Выпадают двойка и пятерка. Я иду в свою спальню, ложусь на кровать и плачу. * * * Я бегу по лесу, а Джозеф, петляя, убегает от меня. С ним снова все в порядке, он снова может двигаться, бегать. Он убегает все дальше и дальше, мои ноги становятся очень тяжелыми, я не могу нормально бежать, слышится какой-то звон. Я понимаю, что наполовину проснулась и, вероятно, мне снился сон. Я потянулась за телефоном, частично все еще оставаясь во сне в темном лесу. Похоже, я спала всего несколько часов. Это опять звонят из клиники. – Я сообщила Джозефу, что вы уверены в его невиновности, – говорит доктор Патель. – Но он все равно не соглашается на лечение. Ему помог специалист по альтернативной и дополненной коммуникации, и теперь он может совершенно четко донести, что хочет. – А вы не можете его лечить без его согласия? Я уверена, что он этого не делал. А если он теперь сможет общаться, то, возможно, ему в целом станет лучше. Может, у него получится вести какое-то подобие нормальной жизни. – Боюсь, что мы не можем действовать против его воли. Но он сказал одну вещь. Для нас она не имеет никакого смысла, но специалист по альтернативной коммуникации уверен, что Джозеф хотел сказать «дядя Си-Со».