Похоже, мой мозг приберег самые жуткие воспоминания напоследок. Я гадаю, не вспомню ли я то, что сотворил со своей семьей, как раз перед самой смертью. Воспоминание всплывает внезапно. Так резко и болезненно, словно какой-то реальный предмет проткнул мне голову. Погребальные костры. Я стою и смотрю, как плачет мама, Селли и Бенджи просто воют, даже отец плачет, и я понимаю, что поступил плохо. Не то я сделал. Овцы сложены большой кучей, ногами вверх. Ноги совершенно неподвижны и торчат под странными углами. Невыносимо смотреть на них в таком виде. Я не знаю, что я думал, как я себе представлял последствия, но я точно не представлял груду мертвых овец, черный дым, поднимающийся к небу, и этот невообразимый запах. Нет, это я и представить себе не мог. Глава 51 Ева – А, это. – Нейт хромает в дальнюю часть комнаты, берет пешку из набора для игры в шахматы и держит ее над головой. – Да, это, – говорю я. – Что там за хрень была на самом деле? – Это не имеет отношения к случившемуся. Серена стоит у книжного шкафа. Похоже, мыслями она не с нами, смотрит в пространство, словно пытается решить в уме какие-то арифметические задачи. – Почему ты говоришь, что не имеет? – Мне хочется наорать на него, и я прилагаю усилия, чтобы не повышать голос. – Вы с Джозефом занесли ящур на нашу семейную ферму, и ты не считаешь нужным об этом даже упомянуть? Боже праведный. – Хорошо, хорошо. Предполагаю, что его отец мог об этом узнать, и это стало причиной скандала. – Я даже не знаю, с чего тут начать, но давай начнем с вопроса: почему, черт побери, вы это сделали? Нейт возвращает пешку на шахматную доску. – Я это сделал, потому что был идиотом, как я вам уже говорил. Я был рад вписаться в любое плохое и антиобщественное дело. – Но ты сам говорил, что Джозеф таким не был. Твоим родителям, по твоим словам, нравилось, что ты проводишь время с ним, потому что он был другим. Так почему он это сделал? – Наверное, потому, что не любил отца. – Он его так ненавидел, что был готов убить его овец? Уничтожить семейный бизнес? Какая нелепица. В чем смысл? – Ты предполагаешь, что мы действовали рационально, здраво мыслили, но в нас кипела злость. Я сейчас даже не помню, из-за чего мы злились, но она сидела в нас, бурлила под поверхностью. – Как вы это сделали? Я имею в виду, как вы чисто технически заразили овец? – Мы знали одного парня в школе, на ферме родителей которого у овец был ящур. Мы туда пробрались и набрали мешок дерьма в овчарне, а затем раскидали его по овчарням у Красного дома. Это было не так сложно. – Вау. – Я знаю. На самом деле потом мы переживали. Я опускаюсь на диван, пытаюсь избавиться от ярости. Я чувствую, как она вытекает из кончиков моих пальцев. – Ты опять считаешь, что убийства мог совершить Джозеф? – спрашивает Нейт. – Не знаю! Кто такой дядя Си-Со? Нейт выглядит озадаченным. – Понятия не имею. – Джозеф его никогда не упоминал? – Не помню. Но мне удалось пробраться в ту часть скрытой локации, которую я упоминал. Ничего такого драматичного, как в первой. Просто две женщины сидят в кухне и болтают, с ними маленький ребенок. – Какие женщины? – уточняю я. – Я думаю, что женщина с младенцем – это твоя мать. Она упоминает имя второй женщины. Джули. Затем я вспомнил, как мы пару раз врывались в кухню и заставали там твою мать с еще одной женщиной. Они вели задушевные, типично женские разговоры. Может, это была Джули. И, может, она что-то знает. Я чувствую внезапную острую боль. У меня нет таких подруг. Мне не с кем поговорить по-женски. – О чем они обычно говорили? – Понятия не имею. Может, про какую-нибудь чушь. – Он мнется. – На самом деле я помню, как вторая женщина жаловалась, что ей все время приходится мыть какой-то домик. Тогда, когда мы были подростками, я об этом не задумывался, я только помню, как Джозеф говорил, что Джули одержима чистотой, а его мать никогда не убирается. – Может, это гостевой домик? – Может, и так, – пожимает плечами он. Теперь я больше не думаю, что мою семью убил какой-то незнакомец или Джозеф в припадке безумия. Зерна случившегося в ту ночь были посеяны гораздо раньше. А Джули может знать, кто их посеял. Глава 52 Я серьезно занялась поисками в Интернете, мне помогло то, что в Маршпуле очень мало гостевых домиков. Поиски приводят меня к потенциальной Джули. У нее есть свой сайт, на котором она заявляет, что сдает домик уже двадцать пять лет. Большая красная точка показывает его на картах Гугл. Мне кажется несколько странным то, что человек делает себя настолько видимым, но очевидно ее не преследует темное прошлое. Она отвечает после первого гудка и подтверждает, что она и есть та Джули, которая дружила с Эсси Флауэрс. Она очень взволнованна и требует, чтобы я приехала к ней прямо сейчас. Я беру машину Серены и еду в Маршпул. Джули живет в симпатичном старом доме. Вокруг выложенного плитками дворика перед фасадом установлена ограда. За домом тоже есть двор и переоборудованный сарай, который, вероятно, и сдается в аренду отдыхающим. Я ставлю машину так, чтобы она никому не помешала, затем обхожу дом, чтобы войти через заднюю дверь. С одной стороны, у меня появляется желание сбежать, потому что я не хочу знать, как все было плохо в моей семье. С другой стороны, мне отчаянно хочется услышать то, что может рассказать Джули. Серена с Нейтом остались у него дома, чтобы продолжить работу над игрой. Они уверены, что еще не все нашли. Интересно, Серена сообщит Нейту о своей беременности? Дверь резко распахивается, женщина раскрывает объятия и прижимает меня к себе. – Крошка Селестина! Боже, не могу поверить! У нее круглое лицо, и сама она вся кругленькая – напоминает мягкого, теплого плюшевого мишку. Мне сразу же становится легко с ней. Я иду за ней в гостиную, оформленную в ярких радужных тонах. – Теперь меня зовут Ева, – сообщаю я. – Зовите меня так, пожалуйста. – О! Ева, да, конечно. Это тоже красивое имя. Присаживайся, я сейчас заварю нам чай. Она ведет меня к темно-оранжевому дивану, который стоит рядом с дровяным камином. Я благодарно усаживаюсь. В комнату проникает запах выпечки. Центральное место в комнате занимает открытый сложенный из кирпичей камин, стена слева от него вся увешана фотографиями. Я просматриваю их, но, конечно, никого не узнаю. Джули возвращается с двумя чашками и тарелкой, на которой горкой лежат печенье и булочки. Она ставит их на кофейный столик, а сама усаживается рядом со мной на диване, мне не совсем комфортно от того, что она так близко, но я приказываю себе расслабиться. – Напомни мне, пожалуйста, что у меня в духовке кексы, – просит она. – Не хотелось бы их сжечь. – Хорошо, – отвечаю я, зная, что сразу же забуду об этом. – Как это было ужасно, просто ужасно, – говорит Джули. – Такой шок! Бедная, бедная Эсси. А ты такая маленькая. Но как ты? Где ты теперь живешь? – Со мной все в порядке. Я поменяла имя и фамилию и переехала. Я не могла смириться с тем, как люди относились ко мне. – О боже, да, я понимаю. Бедняжка. Твоя мама так тебя любила. – Я знаю, что ей приходилось трудно со мной. Джули хмурится и молчит. – Я это знаю, и в этом нет ничего такого, – продолжаю я. – Я не помню ничего «до», поэтому вы не расстроите меня, если что-то расскажете про моих родителей. – Я не хочу, чтобы ты плохо думала про свою маму… – Не плохо. Просто… Я знаю, что ей было сложно из-за депрессии. – Не уверена, что это была именно депрессия, но не волнуйся из-за этого. Расскажи мне о себе. – Она поудобнее устраивается на диване и улыбается. Я не хочу рассказывать ей о себе. Я хочу узнать про свою семью. По крайней мере, она не мучает меня вопросами о Джозефе. Интересно, слышала ли она, что он может быть в сознании? – Я работаю в книжном магазине, – сообщаю я. – У меня все в порядке. Что вы имели в виду? Разве маме не было трудно со мной и Бенджи? Джули вздыхает. – Не вижу смысла говорить об этом. Учитывая сколько времени прошло.