Я сделала еще шаг вперед, и стражник опустил копье, чтобы преградить мне путь. — Назад! — прорычал он. Чиын тут же отступила, но я осталась стоять на месте и смотрела во двор. Страх охватывал меня все сильнее. — Давай назад, — снова потребовал полицейский. С моих губ слетело: — Но я медсестра. Я хочу осмотреть трупы. Полицейский окинул меня оценивающим взглядом, и я знала, что он увидит: молодую женщину в голубом шелковом чогори, темно-синей юбке и длинном белом фартуке. Волосы мои были стянуты в узел ярко-красной лентой, а еще на мне была карима — черный коронообразный головной убор из шелка. — Медсестра из Хёминсо? — спросил он. — Нет. — Я предъявила жетон, служивший мне пропуском во дворец. — Я нэ-ыйнё. Полицейский склонил голову набок и нахмурился. Полиции я была не нужна, чтобы осматривать трупы, у них имелось немало квалифицированных служанок — тамо[7], которых посылали на такую работу в качестве наказания за плохие отметки. И все же полицейский отодвинул копье в сторону и спросил: — Тебя прислали сюда? Ни на секунду не засомневавшись, я солгала: — Да, господин. — Ну тогда приступай, если твой желудок вынесет это зрелище. Что за пес сотворил такое. — Это был не вопрос, а утверждение. Стараясь выровнять дыхание, я вошла во двор и тут же почувствовала, что кровь застыла у меня в жилах. Я видела смерть и прежде, но она никогда не представала передо мной вот такой. Хотя четыре тела были укрыты циновками, я видела аккуратно причесанные волосы, кончики неподвижных пальцев и подолы форменных юбок. Я вздрогнула, завидев свет в закрытых экранами окнах — очевидно, стражники осматривали главное помещение. Свет замер на месте — осветил кровавые подтеки на экранах, а затем вылился из окон во двор и позолотил солому циновок. Я вдыхала и выдыхала со свистом, сидя на корточках перед трупами. Потом взялась за край одной из циновок и дрожащими руками потянула ее вниз. От звука, который издала запекшаяся кровь, у меня по телу побежали мурашки. Я будто сдирала толстую мерзкую пленку, образовавшуюся на трупах. Я снова потянула циновку, и обнажились высокий лоб, узкое лицо с открытыми глазами и рот, разинутый словно в безмолвном крике. Это была девятнадцатилетняя Питна, учившаяся на медсестру. У меня в ушах зазвенел ее голос: «Хён-а! Можно взять твои конспекты по тексту «Инджэджикчимэк»?» Мне потребовалось несколько изматывающих секунд, чтобы успокоиться, и я продолжила тянуть циновку, но остановилась при виде двух кровавых разрезов — один шел по горлу, другой, более длинный, по груди. Ногти у убитой были красными. Она, видимо, отчаянно сопротивлялась убийце. Мне пришлось закрыть глаза, чтобы преодолеть охвативший меня ледяной ужас, подождать, пока сердцебиение не придет в норму, а дыхание не выровняется. А затем я начала осматривать другие тела. С краю лежал труп двадцатилетней Ынчхэ, еще одной медсестры, с которой я работала в Хёминсо. В следующем месяце она должна была выйти замуж. В кулаке у нее был зажат клок волос. Нос отливал багровым — под кожей скопилась кровь. В животе была колотая рана. И такой же, как у Питны, разрез на шее. Следующий труп принадлежал старшей медсестре Хиджин. Она была одной из немногих, кто помогал отстающим в учебе. Недавно она рассказала мне о своей маленькой племяннице, о том, какую радость она испытывала, держа ее на руках. Спина пожилой женщины была исполосована — видимо, она пыталась убежать. И у нее была такая же, как у девушек, рана на горле. Когда я перешла к последнему трупу под циновкой, глаза мне уже заливал холодный пот, который я пыталась сморгнуть, а сидела я прямо на земле, потому что ноги меня больше не держали. Я глубоко дышала, чтобы сдержать рыдания. Я знала, кто стал четвертой жертвой, даже не видя ее лица: наверняка это медсестра Чонсу. Она целых десять лет была моей наставницей, я считала ее старшей сестрой. И это она часто вела занятия по утрам. Я судорожно вдохнула и отодвинула циновку. И какое-то время в смятении смотрела на труп. Это была не моя учительница, а женщина, одетая в темно-синюю мусури, форму дворцовой рабыни. Когда я поняла это, у меня в голове, за глазом, запульсировала острая боль: я знала лежащую передо мной женщину. Это была придворная дама по имени Анби. Я видела ее прежде: она прислуживала одной из королевских наложниц, госпоже Мун. Ей было примерно столько же лет, сколько и мне. Но с какой стати придворная дама оказалась здесь, да еще одетая как рабыня? Почему она встретила свою смерть за пределами дворца? Придворные дамы считались «женщинами короля» — им было запрещено выходить замуж и покидать дворец. Непослушание сурово наказывалось, иногда нарушительниц даже предавали смерти. На лицо мне упала выбившаяся из прически прядь волос. Я убрала ее и присмотрелась к телу Анби получше. Судя по всему, ей пронзили грудь. Рана была не такой кровавой, как у остальных женщин, нанесена она была каким-то оружием меньшего размера. А потом ее убили одним ударом в горло. Следов борьбы не было — по крайней мере, на первый взгляд я ничего не заметила. — Значит, ты хочешь сказать, что ничего не видела, — раздался громкий бухающий голос из одного из медицинских кабинетов. Мой взгляд метнулся вверх. На фоне светящегося круга от фонаря на дверном экране вырисовывался силуэт чьей-то мощной фигуры. — Ты уверена? Я поспешила к зданию, а затем обошла его и оказалась на заднем дворе, вне поля зрения полицейского у ворот. Подойдя как можно ближе к зарешеченному окну, я убедилась, что не отбрасываю на него тень. — Я, должно быть, заснула, командир Сон. Мои брови сошлись на переносице. Медсестра Чонсу? — Заснула? — переспросил командир. — С ученицами занималась медсестра Хиджин, а я так устала, что решила пойти отдохнуть в другую комнату. Вчера я дважды помогла принять роды и совершенно вымоталась. — Роды. — В его голосе прозвучала откровенная злоба. — С какой стати матери доверяют их тебе, выше моего понимания. Ты безответственно относишься к жизням других… — Командир, — сделала еще одну попытку медсестра Чонсу, — я не способна нанести вред кому-либо из медсестер. Мы отлично ладим, я помогаю им в учебе. Мы часто встречаемся поздно вечером или рано утром для дополнительных занятий. Пожалуйста, подумайте над этим спокойно. Я тоже хочу, чтобы справедливость восторжествовала. — Я само спокойствие, — прошипел Сон. — И я узнаю все, что ты утаиваешь от меня. Я уверен: ты что-то скрываешь. — Его тень сделала угрожающий шаг вперед. — У тебя были секреты от меня двенадцать лет тому назад, и я не сомневаюсь, что сейчас они у тебя тоже имеются. Мне хотелось отодвинуть экран и сказать командиру Сону, что он зря теряет время. Любой человек в Ханяне[8] — столице Чосона — непременно скажет, что медсестра Чонсу милосердна и добра. Даже госпожа Хегён благожелательно отзывалась о ней этим утром. Подлинный убийца все еще на свободе… Я замерла на месте. Кожу спины покалывало, я чувствовала, что за мной наблюдают. Я медленно посмотрела через плечо, надеясь увидеть одно только небо, серо-голубое небо над черным ландшафтом. Но вместо этого мой взгляд заскользил по соломенным ботинкам, затем по пыльным белым штанам и наконец по залатанной куртке какого-то незнакомца. Сердце забилось как безумное, и я стояла и смотрела на спокойное лицо, покрытое пятнами грязи. Косые брови четко выделялись на фоне загорелой кожи, черные волосы были стянуты в пучок. Молодой мужчина был высоким, худым и, судя по впалым щекам, давно не ел. Наверное, это пришедший в Хёминсо за медицинской помощью крестьянин. — Что тебе нужно? — шепотом спросила я. Его взгляд, твердый, как и его голос, остановился на мне. — Это место преступления. Он наверняка работает в отделении полиции, подумала я. Возможно, слугой. Того и гляди крикнет, что на задний двор проникла подозрительная особа. — Я медсестра, и меня пустил сюда полицейский, — сказала я, глядя ему в глаза. — Если хочешь, можешь спросить у него. — Ты медсестра из Хёминсо? — Из королевского дворца, — прояснила я. — Но я когда-то училась здесь. У него между бровями залегла неглубокая морщинка. — Ты знаешь подозреваемую? Я моргнула при слове «подозреваемая». — Она моя наставница. — Твоя наставница… — Его взгляд скользнул поверх меня к экрану, который отделял меня от командира Сона. — Командиру вряд ли понравится, что ученица главной подозреваемой подслушивает. — Я не подслушивала, — выпалила я. — Я хотела уйти. Но тут услышала голоса, и мне стало интересно, чьи они и откуда доносятся. Кроме того, меня пустил сюда полицейский. Ты сам можешь его спросить… — Свяжите ее. — Раздавшийся голос командира Сона заставил меня вздрогнуть. — И отведите в тюремный участок. Ее расспросят позже. — Затем его тень обратилась к тени медсестры Чонсу: — Если будешь сотрудничать с нами, допрос окажется недолгим и через несколько дней ты вернешься в Хёминсо. Как я уже сказал, все зависит от твоей готовности помогать нам. Послышался шелест ткани, ни один звук не говорил о сопротивлении, медсестра Чонсу позволила взять себя под стражу. Пол под ногами командира заскрипел — он ушел. А потом его громоподобный рык послышался откуда-то из другой части Хёминсо: — Стражник Квон, продолжай допрашивать свидетельниц. А остальные пусть ищут орудие убийств. Я посмотрела на полицейского-слугу. — Думаю, мне следует уйти. — А я думаю, тебе следует пройти со мной на главный двор. — Думаю, этого мне делать не следует. — Я попыталась уйти, но он столь внезапно преградил мне путь, что мой взгляд вдруг уперся ему в грудь, а мой нос чуть не уткнулся в его грязную одежду. — Дай мне пройти. Я дворцовая медсестра. — Нам необходимо допросить всех, кто оказался рядом с местом преступления и имеет к нему то или иное отношение. — Я не имею к нему никакого отношения, — заверила его я. — Я только-только пришла сюда. — Ну, можешь объяснить это командиру… — Подожди, — сказала я, лихорадочно размышляя. Я залезла в карман фартука, достала монету и протянула ему. — Вот, возьми. Он, опустив ресницы, смотрел на блестящую денежку. — За взятку можно угодить на виселицу. Я медленно выдохнула. — И что тогда тебе нужно? Ведь ты, конечно же, чего-то от меня хочешь. — Свидетельских показаний, — просто ответил он. — Вот и все. Он был честным служакой, по всей вероятности, преданным командиру. — Ты дашь мне уйти, если я расскажу тебе что-нибудь важное об этом деле? Сможешь похвастаться перед командиром, скажешь, что сам до этого додумался.