Я вжалась в стену — ноги меня не держали. Перед глазами встали темные покои наследного принца, покои, шептавшие об его отсутствии. Его высочество тайком покинул дворец и вернулся в него, став свидетелем резни. Наследный принц убил… Кого? Кого он убил? * * * Я ворвалась в отделение полиции и увидела перед павильоном пустой стул для допрашиваемых. В центре же высокой деревянной террасы сидел командир Сон. Это был крупный старик с рыкающим голосом и седой тощей бороденкой. Оперившись локтем о ручку кресла, он постукивал себя пальцами по щеке. И ждал. Ждала и толпа зевак, собравшаяся вокруг стула для допрашиваемых. — Ты выглядишь больной. Я, опешив, огляделась и встретилась взглядом с дворцовой медсестрой Инён, которую я видела рядом с местом преступления. Это была высокая и стройная молодая женщина лет двадцати пяти, лицо ее было бледным, словно освещенные луной лепестки, — а может, она просто нанесла на лицо больше пудры чибун, чем обычно. Инён казалась женщиной хрупкой, но когда она потянула меня в сторону, чтобы на меня не налетел проходивший мимо полицейский, я почувствовал, какие сильные у нее руки. — Ты давно здесь? — спросила я. — С начала допроса. — А он давно начался? — Уже дали показания все свидетели, в том числе и члены семьи подозреваемой. Последнее слово она произнесла так, будто тоже не верила в виновность медсестры Чонсу. — Ты считаешь, моя наставница невиновна? — неуверенно спросила я. — Твоя наставница? — Она выдохнула и покачала головой: — Я свидетельница. Это я сообщила о преступлении. Мои брови взлетели вверх. — А что ты видела? — Это длинная история, — пробормотала она. — Незадолго до конца комендантского часа я поняла вдруг, что моего пьянчуги отца нет дома, и пошла за ним в игорный дом, где он завсегдатай. Мне не хотелось, чтобы он, как обычно, спустил те небольшие деньги, что у него были. В наше голодное время… — Она покачала головой. — Я забрала его оттуда, он на меня разозлился и пошел домой один. И тут я увидела, как по улице бежит придворная дама Анби. Она, казалось, очень чего-то боялась, все время оглядывалась и даже не попросила помощи у патрульного. — И дело кончилось тем, что она мертва, — сказала я себе под нос. — А полиции известно, что она была придворной дамой, а не служанкой? — Да, я сказала им об этом… — Ее голос умолк, а взгляд помутнел, словно она мысленно вернулась в предрассветные часы. — Я пошла следом за Анби, поскольку знала, что ей запрещено находиться за дворцовыми стенами. Затем я потеряла ее из виду. Какое-то время я старалась ее найти, но потом решила пойти домой. И тут услышала женские крики. Инён судорожно выдохнула. — Когда я пришла, все уже стихло. Ворота были открыты, и я заглянула внутрь… — Она зажала рот рукой и, казалось, вот-вот упадет в обморок. — В жизни не видела ничего столь ужасного. Толпа тем временем исступленно зашептала. Я проследила за взглядами людей и увидела медсестру Чонсу, выставленную на всеобщее обозрение, она была не в форме ыйнё, а в простом белом халате. Она шагала не громче, чем падают снежные хлопья. Время замедлило свой бег. Я пыталась узнать женщину, учившую и наставлявшую меня добрую половину моей жизни, женщину, которую я обожала. Когда я была маленькой, она напоминала мне волшебницу, спустившуюся с облаков. Ее глаза всегда ярко блестели, как звезды безоблачной ночью. Но сегодня она выглядела отрешенной и зачахшей. Напряжение в воздухе росло, давило на нас, и все мы, затаив дыхание, ждали, что будет дальше. По обе стороны от медсестры Чонсу стояли два стражника, держа наготове толстые деревянные дубинки, ее же привязали к стулу для допрашиваемых. Мне хотелось закрыть глаза. Пытки в полиции были делом обычным — настолько обычным, что королю Ёнджо даже приходилось вмешиваться в полицейские дела, чтобы предотвратить безжалостное избиение взятых под стражу людей. Его величество пытался ограничить наказания тридцатью ударами и ввести правило, согласно которому заключенных можно было избивать только раз в три дня. Но мы, низкорожденные, знали, что полиция не выполняет предписаний его величества и часто забивает подозреваемых до смерти. «Пожалуйста, — молила я небеса, — защитите медсестру Чонсу». — Незадолго до окончания комендантского часа, в предрассветные часы, — гремел с террасы голос командира Сона, — разные свидетели, как они заявляют, слышали доносящиеся из Хёминсо крики. Матери двух жертв утверждают, что их дочери ушли из дома пораньше, чтобы дополнительно позаниматься со старшей медсестрой Хиджин, которую также обнаружили мертвой. Он повернулся к медсестре Чонсу: — Ты говорила, что тоже отправилась в Хёминсо, чтобы помочь ученицам? — Да, — напряженно ответила медсестра Чонсу. — Это так. — Во сколько? — Мы часто открываем ворота для тех, кто учится на медсестер, за час до окончания комендантского часа. — Значит, в четыре утра, в час тигра? — Да. — Тогда почему трое твоих соседей утверждают, что видели, как ты уходишь из дома в полночь? Куда ты направилась? Домой ты после этого не возвращалась. Медсестра Чонсу помедлила с ответом, она была очень бледна. — Нет ничего преступного в том, что женщина ночью находится вне дома. И это было правдой. Женщинам разрешалось ходить по улицам во время комендантского часа; это запрещалось только мужчинам, поскольку считалось, что ночью они представляют опасность для города. Так что медсестра Чонсу не совершила ничего предосудительного. — Повторяю вопрос, — повысил голос командир Сон. — Где ты была между полуночью и четырьмя часами утра, когда, по твоим словам, ты пришла в Хёминсо? — Я… я гуляла, — ответила медсестра после довольно продолжительного молчания. — Целых четыре часа? — Мне надо было о многом подумать, господин. Локоть командира оставался на подлокотнике кресла, пальцы по-прежнему постукивали по щеке. — Возможно, в эти часы ты планировала убийство. Возможно, встречалась со своим сообщником. — У вас слишком богатое воображение, господин. — Ее голос задрожал, и я не понимала, что причина тому — гнев или ужас. — Мне незачем было их убивать… — Когда мы нашли тебя, ты была вся в крови, — сказал командир Сон. — Твои руки пропитались ею. Если ты невиновна, скажи мне: может ли кто-нибудь подтвердить твои показания о том, что ты делала с полуночи и до четырех утра? Она не отрывала взгляда своих покрасневших глаз от земли. — Нет. «Медсестра Чонсу, — мысленно молила я свою учительницу, — защищайте себя!» — У меня не было причин убивать учениц. Мы были близкими подругами со старшей медсестрой. А что касается молодой придворной дамы, то я никогда ее не видела. — Ты лжешь, медсестра Чонсу, — прорычал командир Сон. — Скрываешь что-то от полиции. Заявляешь, что ночью спала, но как можно было спать, если, согласно свидетельским показаниям, вся столица слышала громкие крики? Толпа вокруг меня согласно зашептала. — Полицейские осмотрели место происшествия и нашли среди прочего якчакту. Командир жестом подозвал одного из полицейских, и тот выступил вперед, держа длинный прямой клинок с деревянной ручкой. Это был нож для трав, и он весь был в крови. — Ты не могла убить этих четырех женщин в одиночку. Кто-то, должно быть, помог тебе выманить восемнадцатилетнюю придворную даму из дворца, — продолжал командир Сон. — Кто это был? Кто тебе помогал? Медсестра Чонсу сильно сжала зубы: — Я не… — Ее голос надломился, как и мое сердце. — Я никому не причинила вреда. Командир Сон подался вперед, положив руки на колени, и теперь казалось, будто он смотрит сверху вниз на маленькую девочку. — Если ты в ближайшие дни не заговоришь, если не будешь сотрудничать с нами, я прикажу стражникам бить тебя по тех пор, пока ты не свалишься с ног, пока они не раздробят тебе кости. — И тихо добавил: — И тогда ты начнешь говорить. Все мерзавцы, с которыми мне приходится иметь дело, в конце концов признаются в содеянном. От тебя зависит, как и когда сказать правду. Сознаешься добровольно? Или во время пыток? — Какой смысл что-то вам говорить? — выпалила наконец медсестра Чонсу, вздернув подбородок, ее взгляд резал не хуже кинжала. Теперь я узнавала свою наставницу. — Вы все равно не оставите меня в живых. — Тут в ее глазах мелькнул страх, голос дрогнул, но она решительно сжала в кулаки руки, связанные за спинкой стула. — Если люди запомнят меня, то я хочу, чтобы меня запомнили именно такой. Такой, — повторила она сдавленным голосом. О чем она говорила? У меня было великое множество вопросов, но командир Сон уже широко махнул рукой: — Уберите ее с глаз моих долой! * * * Когда допрос закончился, я проскользнула во внутренний двор для слуг и стала высматривать знакомые лица, кого-то, кому можно было доверять, кого можно было бы попросить передать мое письмо командиру Сону. Я искала полицейского-слугу, описывая его другим как молодого человека с хмурым взглядом, одетого как крестьянин, но удостоилась в ответ лишь косых взглядов и в конце концов обратила свое внимание на выходящую из кухни тамо. Ее звали Сульби; она училась вместе со мной в Хёминсо и, как все тамо, оказалась здесь, потому что трижды завалила экзамены. — Сульби-я. Она повернулась ко мне. На ее призрачно-бледное лицо упала прядь волос.