«Как мой отец, — горько подумала я. — И мать». Не успела я ответить, как молодой доктор прочистил горло. Он был теперь не так далеко от нас, и я сообразила, что мы пришли к резиденции госпожи Мун. Входя в павильон, мы обе замолчали. * * * При виде нас госпожа Мун самодовольно улыбнулась. Она следила за мной взглядом, словно спрашивая: «Ты по-прежнему завидуешь мне, Хён-а?» Я опустила голову, но не могла не смотреть на нее из-под ресниц. Да, завидую. Ее кожа сияла подобно каплям росы, губы цвели как розовые розы, а глаза были яркими, словно закат. Она была не просто королевской наложницей, но одной из четырех наложниц самого высокого ранга, с которыми обращались как с женами. — Госпожа. — Молодой врач выступил вперед. — Мы пришли, дабы удостовериться в вашем хорошем самочувствии. Она подняла указательный палец: — Приступайте. Подавив все эмоции, я встала перед госпожой Мун на колени и обследовала ее, задала вопросы и проверила пульс. — Ей необходимо восстановить жизненную энергию, — сообщила я молодому врачу, поделившись с ним своими наблюдениями. Он кивнул в знак согласия. Потом медсестра Инён поставила госпоже Мун иголки. Чтобы отвлечься от этого зрелища, я обратила внимание на малышку, которую передала мне кормилица. — Сколько сейчас агисси[15], маленькой госпоже? — спросила я почтительно. Кормилица почесала нос: — Две недели. — Сколько раз агисси брала сегодня грудь? — Один раз. — Она какала? — Один раз. — Хорошо. — Я запишу эту информацию позже — медсестры проверяли состояние матери и ребенка каждые несколько часов и оставляли соответствующие записи. Но сейчас я смотрела на малышку и чувствовала, что в моих руках лежит все разочарование госпожи Мун. Она очень хотела сына. Как я слышала, она молилась и делала подношения Самсин Хальмони[16], духам семи звезд[17], горным духам, Будде и некоторым камням и деревьям, считавшимся священными. Она даже ела только правильную еду. И тем не менее небеса подарили ей девочку. Я медленно выдохнула, чтобы облегчить боль в груди. «Я очень надеюсь, что однажды твоя мать полюбит тебя, — хотелось прошептать ребенку, — сильнее, чем моя мать любит меня». Когда я была малышкой, мать опускала меня на землю, чтобы я играла с грязью. А моего только что появившегося на свет братика она всегда носила с собой. Когда я стала старше, она поручила заботиться обо мне слугам. Подросшему же брату доставались учителя и медовое печенье. Подобная несправедливость мучила меня, и это чувство живо во мне до сих пор. Мой гнев походил на небольшие вспышки огня. Я винила мать в том, что была незаконнорожденной. Спрятала ее любимое нефритовое кольцо под шкаф. Выбросила тетрадки брата под сильный дождь. Украла и кинула в ручей подарки, которыми отец осыпал мою сводную сестру. Я ломала и разрушала, пытаясь облегчить терзающую меня боль. Гнев такого рода никогда не исчезает бесследно, но медсестра Чонсу не дала ему поглотить меня. — Ты — образ небес и земли, — прошептала я малышке. Это были слова Сунь Сымяо[18] из энциклопедии, которую подарила мне медсестра Чонсу и которую я до сих пор не прекращала изучать. Называлась она «Донги-богам» и была написана легендарным врачом Хо Джуном[19]. — Твоя круглая головка — небеса, а ножки — земля, твои руки и ноги — четыре времени года, глаза — Солнце и Луна Вселенной. — Я вытерла ей слюни. — Всегда помни, кто ты есть, агисси… — Ты слышала? — спросила госпожа Мун, и я почувствовала на себе ее взгляд, острый, словно приставленный к горлу кинжал. — В столице развешивают листовки и ходят опасные слухи. Ты знаешь об этом? Как считаешь, это правда, медсестра Хён? Я моргнула. — Что? — Мне сказали, ты и еще одна медсестра той ночью были у наследного принца. Он действительно ни на секунду не покидал свои покои? Краем глаза я заметила, как медсестра Инён и молодой врач обменялись нервными взглядами. Сплетничать о члене королевской семьи с королевской наложницей было опасно, это могло кончиться очень и очень плохо. — Ну? — поторопила она. Я почувствовала, что мой лоб покрылся ледяным потом. — Наследный принц был в своих покоях, госпожа. Он был болен и весь день плохо себя чувствовал, вот нас к нему и позвали. Его здоровье внушало той ночью серьезное опасение. — Неужели? Подобные поручения обычно выполняют другие медсестры. Вы же не ночные сиделки, верно? Пальцы у меня похолодели. — Верно, госпожа. — Тогда почему позвали именно вас? Я помедлила с ответом, гадая, солгать или нет. Но все же сказала правду: — Точно не знаю. Госпожа Мун взмахнула рукой и приказала: — Пусть все, кроме медсестры Хён, уйдут. Я отдала ребенка кормилице и, испытывая неприятное ощущение в желудке, стала ждать, что будет. Когда мы остались одни, госпожа Мун поставила локоть на колено, на лице ее была написана решимость. — Уверена, что не знаешь? — Да, — ответила я на этот раз с большей убежденностью. — Я действительно не знаю, госпожа. Повисла долгая пауза. — Я верю тебе. Но в каждом закутке этого дворца у меня есть шпионы. Если ты лжешь, я узнаю об этом и доведу до сведения его величества. — Ее острый взгляд пронзил макушку моей склоненной головы. — Сама знаешь, я могу сказать о тебе все что угодно и король поверит мне. У меня по спине сползла капля пота. Госпожа Мун была моей ровесницей, и мне не следовало бы бояться ее. Но меня все равно кольнуло тревогой: даже если она для меня не страшна, я не могла не испытывать страха перед королем. — Но, — мягко сказала она, — я не позволю, чтобы с тобой случилось что-то дурное, если ты станешь моими глазами и ушами. Если узнаешь, что же случилось в Хёминсо, непременно расскажи мне об этом. — Она добавила уже тише: — Особенно если это будет иметь какое-то отношение к наследному принцу. Сердце мое, казалось, остановилось. — Я попробую, госпожа. — Нет, не попробуешь, — поправила она меня. — А сделаешь. — Да. — Я, стиснув зубы, поклонилась. — Сделаю. Разумеется, это была ложь, единственное оружие низших против власть имущих. — Хорошо. — Она села прямо и вздернула подбородок, а на ее губах заиграла довольная улыбка. — Можешь быть свободна. Я поднялась, чтобы уйти — мне хотелось поскорее покинуть ее общество, — но тут же остановилась. Если дворец госпожи Мун наводнен шпионами, она может знать ответ на один из вопросов, который не давал мне покоя. — За пределами дворца умерла придворная дама, — медленно проговорила я. — Вы не знаете, кто мог желать ей зла? Улыбка госпожи Мун померкла. — Ты не должна открывать рот, пока тебя не спросят, — прошипела она. — Госпожа, — не желала сдаваться я, — я простая служанка, но когда-то мы были подругами. Если у вас остались хоть какие приятные воспоминания о детстве, то не будете ли вы так добры ответить на мой вопрос? Она долго молчала, а я наблюдала за ней из-под опущенных ресниц. На ее лице мелькнула тень испуга, и она побледнела; вид у нее стал почти смущенным. Но все эти эмоции быстро сменило едва скрываемое волнение. — Одна из моих служанок видела, как придворная дама Анби и королевский врач Кхун — тот, что работает в Медицинском саду, — ссорились незадолго до ее смерти, — сказала она. — И в какой-то момент он взял ее за плечи. — Она цокнула языком. — Как непристойно! Возможно, он и есть то самое чудовище, которое ты ищешь. — И госпожа Мун взмахом руки велела мне уйти. Я вышла из ее покоев, мысли мои, казалось, увязли в паутине имен, сплетенной у меня в голове. Придворная дама Анби, врач Кхун, госпожа Мун… и наследный принц. Чем больше я размышляла над сложившейся ситуацией, тем больше тревожилась. И помимо воли боялась, что скрытая правда скоро выйдет наружу и станет известна всему королевству. И разразится свирепая буря, которая не пощадит ничего и никого. 4