Дядя Лохань отвёл бабушку в винокурню. Работники как раз засыпали забродившую гаоляновую смесь в большой короб. В печи под котлами потрескивали дрова, вода в котлах булькала, поднимались целые облака пара. Деревянный короб, который установили на котле, был больше метра в высоту, а вместо дна у него было бамбуковое сито с частыми отверстиями. Четверо работников деревянными лопатами набирали из больших чанов источавшую сладковатый запах забродившую гаоляновую смесь с проблесками зелёной плесени и засыпали понемногу в этот короб. Пару некуда было просочиться, кроме как в отверстия на дне короба. Где пар начинал просачиваться, туда досыпали смесь. Работники с лопатами во все глаза следили, чтобы пар не выходил. При виде бабушки они встрепенулись и стали работать ещё усерднее. Юй Чжаньао лежал на куче дров, нечёсаный, неумытый, одетый в лохмотья, и напоминал скорее попрошайку. Он смерил бабушку ледяным взглядом. Бабушка сообщила: — Сегодня хочу взглянуть, как красный гаолян превращается в вино. Дядя Лохань пододвинул табурет и предложил бабушке присесть. Работники ощущали бабушкину благосклонность и из кожи вон лезли, желая блеснуть уменьями. Истопники безостановочно подкидывали дрова в печь, пламя клокотало и лизало дно двух больших котлов. Пар поднимался в короб с шипением, которое смешивалось с тяжёлым дыханием работников. Когда короб заполнился доверху, его накрыли большой круглой крышкой подходящего диаметра с просверлёнными в ней дырками. Через некоторое время из этих дырок потянулись тоненькие дрожащие струйки пара. Тогда работники принесли какую-то странную оловянную посудину — двухъярусную, с большим углублением наверху. Дядя Лохань пояснил бабушке, что это перегонный аппарат, или дистиллятор. Бабушка подалась вперёд и внимательно смотрела, как устроен этот самый дистиллятор, но не стала ничего спрашивать и снова уселась на табурет. Работники разместили оловянный дистиллятор поверх короба, и пар перестал идти. Слышен был только треск огня в печи. Деревянный короб над котлом из белого сделался оранжевым, через его стенки просачивался еле слышный сладкий запах, отдалённо напоминающий аромат вина. Дядя Лохань приказал: — Принесите холодной воды. Работники встали на высокую лавку и вылили в выемку дистиллятора два ведра холодной воды, потом один из них взял палку, похожую на весло, и начал быстро размешивать воду. Прошло примерно столько времени, сколь ко требуется ароматической палочке, чтобы сгореть наполовину, и бабушка учуяла, как в нос ударил винный аромат. Дядя Лохань скомандовал: — Приготовьтесь принимать вино. Два работника принесли по кувшину, сплетённому из тонких прутьев бирючины, проклеенному десятью слоями бумаги и хорошенько промасленному, и поставили кувшины под носик, вытянутый в форме утиного клюва. Бабушка встала и уставилась на этот носик. Рабочие выбрали несколько поленьев, пропитанных сосновой смолой, и подкинули в печь, отчего огонь под котлами громко затрещал и вспыхнул белым, и этот белый свет озарил грудь работников, истекающих потом. Дядя Лохань велел: — Поменяйте воду. Двое работников сбегали во двор и принесли из колодца четыре ведра холодной воды. Работник, что стоял на лавке и мешал воду, покрутил краник, из него с журчанием потекла уже тёплая вода, после чего в выемку налили свежей воды и он продолжил энергично мешать. Огромный чан для вина угрожающе нависал над ними, а работники занимались каждый своим делом, выполняя всё точно и аккуратно, и бабушка с душевным волнением наблюдала за этим торжественным священнодействием. В этот самый момент она внезапно ощутила, как отец в утробе шевельнулся. Она посмотрела на Юй Чжаньао, развалившегося на куче дров и буравившего её недобрым взглядом, в жаркой винокурне ледяными были только эти глаза. Бабушкино воспламенившееся сердце остыло. Она спокойно наблюдала за работниками, которые, держа в руках кувшины, готовились принять молодое вино. Винный аромат стал ещё сильнее, поскольку крошечные струйки пара просачивались через швы на деревянном коробе. Бабушка увидела, как над носиком оловянного дистиллятора скапливается свет, который на миг застывает, потом медленно движется и, наконец, сгущается в прозрачные капли, похожие на слёзы, и льётся в кувшин. Дядя Лохань скомандовал: — Поменяйте воду! Поддайте жару! Двое работников без остановки подносили холодную воду, кран открывался, вода подавалась сверху, тёплая вытекала снизу — таким образом поддерживалась постоянная невысокая температура воды, в итоге пар между двумя ярусами дистиллятора охлаждался, конденсировался и превращался в жидкость, которая выливалась через носик. Сначала гаоляновое вино было горячим, прозрачным, и от него валил густой пар. Дядя Лохань взял чистый ковш, наполнил до половины и поднёс бабушке со словами: — Хозяйка, попробуйте! Бабушке в нос ударил аромат вина, и кончик языка начал зудеть. В этот момент отец в животе снова зашевелился. Ему захотелось выпить вина. Бабушка взяла ковш, сначала понюхала, потом лизнула, затем пригубила, чтобы распробовать вкус. Вино было очень ароматным и в то же время жгучим. Бабушка сделала глоток, подержала вино во рту, чувствуя, как щёки становятся такими мягкими, будто их натёрли шёлковой ватой, проглотила, и вино тут же проникло в горло. Все поры на теле открылись, а потом снова закрылись, на сердце стало необыкновенно радостно. Бабушка сделала подряд три больших глотка, живот изнутри словно бы царапала маленькая жадная ручка. Бабушка запрокинула голову и выпила полковшика, после чего лицо её разрумянилось, глаза заблестели, она казалась ещё краше. Работники ошарашенно смотрели на неё, забыв про свои дела. — Хозяйка, а вы умеете пить! — восхищённо присвистнул один из работников. Бабушка скромно ответила: — Я никогда раньше вина не пила. — Если не пили и столько сразу выпили, то, потренировавшись, — целый кувшин выпьете! — работник восхитился ещё сильнее. Кувшин с журчанием заполнился, а потом и второй. Полные кувшины поставили рядом с кучей дров. Юй Чжаньао слез с кучи, расстегнул штаны и помочился прямо в кувшин. Работники оторопели, наблюдая, как струйка прозрачной мочи льётся в вино, поднимая множество брызг. Юй Чжаньао закончил, криво усмехнулся, глядя на бабушку, а потом, пошатываясь, подошёл к ней. Бабушка залилась ярким румянцем, но не двигалась. Юй Чжаньао вытянул руки, заключил бабушку в объятия и поцеловал её. Бабушка тут же побледнела, у неё подкосились ноги, и она осела на лавку. Юй Чжаньао резко спросил: — Дитё у тебя в животе ведь моё? Бабушка, обливаясь слезами, промолвила: — Раз говоришь, что твоё, значит, твоё… Глаза Юй Чжаньао просияли, мускулы на всём теле напряглись, как у мула, который катался по земле, а потом встал на ноги. Он разделся до трусов и сказал бабушке: — Посмотри, как я буду чистить барду! Чистить барду — самая тяжёлая работа в винокурне. После окончания перегонки оловянный дистиллятор убирали, снимали деревянную крышку с дырками, под которой располагался короб, полный гаоляновой барды. Барда была жёлтого цвета, и от неё шёл сильный жар. Юй Чжаньао взобрался на табуретку, держа в руках деревянную лопату с короткой ручкой, и начал выгребать винный отстой и скидывать в корзину. Его движения были очень короткими, работали только предплечья. От жара верхняя половина тела раскраснелась, по спине стекал ручейками пот, а от пота сильно пахло гаоляновым вином. Быстрая и проворная работа моего дедушки Юй Чжаньао восхитила работников и дядю Лоханя до глубины души. Дедушка, который скрывал свои таланты несколько месяцев, решил сейчас их продемонстрировать. Закончив, он, попивая вино, обратился к дяде Лоханю: — Начальник, есть у меня хорошая идея. Смотрите, когда вино прыскает из носика, то идёт пар, и если установить над носиком какую-нибудь посуду, то можно собрать первосортное вино. Дядя Лохань покачал головой: — А если не выйдет? — Тогда отрубите мне голову! Дядя Лохань вопросительно посмотрел на бабушку, а та, шмыгнув несколько раз носом, сказала: — Я не стану вмешиваться. Пусть он делает, что хочет. И с плачем вернулась на западный двор. После этого бабушка с дедушкой любили друг друга, как утки-мандаринки или пара фениксов. Бабушкина и дедушкина страсть, одновременно божественная и демоническая, измучила работников винокурни во главе с дядей Лоханем до помутнения рассудка. Так бывает, что человек чувствует множество вкусов, но не может назвать ни одного, а когда его мучают различные сомнения, не может понять почему. Но постепенно все стали верными последователями моего дедушки. Новаторская идея дедушки оказалась крайне успешной, и с тех пор в винокурне дунбэйского Гаоми появилась маленькая ёмкость для первосортного вина. Тот кувшин, в который помочился дедушка, работники не рискнули вылить, а перенесли во двор и поставили в углу у стены. Однажды вечером погода была очень пасмурной, дул сильный юго-восточный ветер, и работники в знакомом запахе гаолянового вина уловили вдруг более терпкую нотку. Дядя Лохань, обладавший тонким обонянием, пошёл на запах и обнаружил, что дивный аромат испускает тот самый кувшин с добавлением мочи. Дядя Лохань ничего не стал говорить, а тихонько перенёс кувшин в лавку, закрыл все двери и окна, зажёг масляную лампу и принялся исследовать вино. Он нашёл черпак, зачерпнул вино из кувшина и вылил обратно: вино превратилось в нежно-зелёное облако, а когда эта дымка коснулась поверхности вина в кувшине, там распустились с десяток цветов, похожих на хризантемы. Нежный аромат при этом ощущался ещё сильнее. Дядя Лохань зачерпнул ещё вина, лизнул, решительно сделал большой глоток, затем прополоскал рот холодной водой и попробовал вино из обычного кувшина, после чего отбросил черпак, со стуком отворил ворота западного двора, кинулся к окну и громко крикнул: — Хозяйка, поздравляю! 9 После того как бабушка кинула в прадедушку горячими баоцзы и вытолкала за ворота, он вернулся домой, ведя за собой ослика. Всю дорогу он не переставал ругаться, а дома, запинаясь, поведал прабабушке, как бабушка выбрала себе названым отцом начальника уезда Цао и как в мгновение ока перестала признавать родного отца. Прабабушка тоже разгневалась и принялась поносить прадедушку. Старики срывали друг на друге злость, как старые жабы, что под деревом бьются за цикаду. Потом прабабушка сказала: — Ты, старик, не сердись, как говорится, сильный ветер вечно дуть не будет, так и родственники ссорятся ненадолго. Через пару дней сходишь к ней, она унаследовала богатства Шаней, нам на пропитание хватит и того, что просочится у дочки сквозь пальцы. Прадедушка ответил: — И то правда. Подожду полмесяца или дней двадцать и ещё раз схожу навещу это отродье. Через полмесяца прадедушка уселся верхом на ослика и заявился к нам дом, но бабушка заперла ворота, оставив его ругаться на улице. Он устал шуметь и уехал на ослике восвояси. Когда прадедушка приехал во второй раз, мой дедушка уже работал на винокурне, а бабушкины пять собак объединились в стаю, став настоящей силой. Прадедушка постучал в главные ворота, собаки во дворе тут же бешено залаяли. Тётка Лю открыла ворота, собаки бросились и окружили прадедушку, лаяли, но не кусали. Прадедушка опёрся на ослика и отмахивался от собак, а ослик за его спиной трепетал. Тётка Лю поинтересовалась: — Тебе кого? Прадедушка разозлился: — Ты кто ещё такая? Я приехал проведать родную дочку! — А кто твоя дочка? — Хозяйка твоя, вот кто! — Подожди здесь, я доложу. — Скажи ей, что пришёл её родной отец! Вскоре Тётка Лю вынесла ему серебряный юань. — Слушай, старый, хозяйка говорит, что нет у неё отца, дарит тебе юань серебром, чтобы ты купил себе горячих баоцзы. Прадедушка разъярился: — Вот ведь тварь! Ну и катись! Разбогатела и перестала родного отца признавать?! Где это видано? Тётка Лю кинула серебряную монету с словами: