— А как она должна была проверить? Съездить к ней домой? Или запросить в университете список выпускников за фиг-пойми-какой год? Она проверяла то, что проверяют всегда — опыт работы. Но даже полицейские тогда сказали, что биография Марии Априоновой была состряпана очень грамотно. — Как и все остальное в этом деле. — Ребенка искали еще долго… Да до сих пор официально ищут, но только полиция. Вы сами знаете, как ведутся дела о пропавших без вести с таким сроком. А в первое время Светлана Хрусталева была зациклена только на этом… Что, в общем-то, и понятно. Она махнула рукой на фирму, она все свои сбережения бросила на поиски, потом продала машину, квартиру — все, что у нее было. Она платила частным детективам, экстрасенсам и любым шарлатанам, которые могли дать ей хоть какую-то надежду. Бесполезно. Но нужно понимать, что, несмотря на наличие неких связей и денег, Хрусталева не была даже близка к олигархам. Принадлежавшая ей компания была средней по размеру, она была обеспечена, но не откровенно богата. — Примерно как Нефедовы? — Чуть богаче их, но да — примерно на этом уровне. Когда стало ясно, что ребенка, скорее всего, не вернуть, у его матери случился нервный срыв. Ее пришлось на полгода поместить в психиатрическую лечебницу. — Помогло? — коротко спросила Александра, просматривая документы. — В такой ситуации мало что может помочь. Помимо потери ребенка, на нее давили еще и мысли о том, что она могла это предотвратить. Из клиники ее забрали родственники, на их попечении она и осталась, потому что ей просто некуда было возвращаться. По их словам, Светлана до сих пор пребывает в некой… апатии, что ли. Она может себя обслуживать и выполняет простейшую работу по дому. Но на себя прежнюю она совсем не похожа. Не думаю, что вам стоит допрашивать ее по этому делу. — Не будем, потому что там и смысла нет. Уже ясно, что она ничего не знает. Все, что нужно, здесь. — Александра опустила руку на папку с документами. — Нам можно пока это оставить? — Можно не «пока», а вообще, — ответила Алиса. — Вы же видите, что это все копии, я специально для вас отсняла. Денис только просил передать, чтобы вы об этом сильно не распространялись… Ну, о том, что он дал вам копию дела. — Он ведь знает, что не будем, какие могут быть вопросы? — Передаю, что просили, только и всего. — Спасибо. — Ну, я пойду… У меня ведь еще работа есть! Но вы звоните, если вам что-нибудь понадобится. Она уходила медленно, вполоборота, словно боялась повернуться к ним спиной. Чувствовалось, что ей хочется сказать что-нибудь такое, что не имеет отношения к делу. Показать, что она им друг, а не просто личная помощница прокурора. Но она так и не нашла нужных слов. Наблюдать за этим было даже забавно, однако давать подсказку Ян не стал. Ему нужно было, чтобы она ушла — расследование стало слишком сложным, чтобы отвлекаться на личные чувства. Александра проводила ее взглядом и улыбнулась. — Она забавная. Ты не думаешь на ней жениться? — Отстань! — Зря. Таких сейчас немного, ты все-таки подумай. — Давай лучше вместе подумаем над по-настоящему важным делом! Кто бы ни стоял за Марией Априоновой, эти люди умели подделывать документы. С такими ресурсами и опытом они и для Нефедовых могли создать няньку «с нуля»! А они поступили иначе. Они взяли женщину, похожую на их марионетку, и забрали всю ее жизнь. Зачем? Зачем идти на такие жертвы, такой риск? За подделку документов тоже есть статья, но не такая серьезная, как за убийство человека! К чему выходить на этот уровень? Яну казалось, что объяснения просто нет, а вот у Александры оно нашлось: — Точно сказать не берусь, но тут могли повлиять два фактора. Один или второй — не два одновременно. Либо они лишились части своей команды и у них больше не было человека, способного подделывать документы, либо Нефедовы уже наняли Юлию Курченко. А вычеркнуть Юлию Курченко из жизни оказалось очень легко — имей в виду, я говорю не о моральной стороне вопроса! — Да понимаю я, о чем ты говоришь… В ее случае, обстоятельства сложились идеально. Но это все равно убийство! — Это приводит нас к мотиву похищений. Если мотив достаточно серьезен, то даже опытные бизнесмены могли пойти на убийство. А судя по частоте похищений, это именно бизнес! Бизнес на похищении детей. Яну совсем не нравилось, к чему это идет. Вероятно, люди, стоящие за смертью Юлии Курченко, решились на ее убийство так легко, потому что им было не впервой лишать человека жизни… — Если они пошли на убийство Курченко, потому что ее уже наняли, значит, им нужна была именно Тоня Нефедова, — заметил Ян. — Именно этот ребенок и никакой другой. — Я тоже так считаю. — Но почему? И Тоня Нефедова, и Миша Хрусталев — «сложные» дети с точки зрения похищений. Знаю, прозвучит цинично, но куда проще было бы похитить детей каких-нибудь алкашей, которые сами же и попали бы под подозрение. Но похитители потратили очень много сил и средств, чтобы забрать детей из обеспеченных семей. Почему? — Думаю, ответ кроется где-то здесь. Александра еще раз просмотрела документы и протянула брату один из листков. Это оказалась выписка из медицинской карты о состоянии здоровья Миши Хрусталева. Ян пробежал взглядом по нечетко отпечатанным принтером строкам, но так ничего и не понял. — Обычный здоровенький пацан, — пожал плечами он. — И что? Я бы удивился, если бы у такой матери он оказался гнилой насквозь! Понятно, что она следила за его состоянием. — Вот именно. И у Светланы Хрусталевой, и у четы Нефедовых были деньги и время, чтобы таскать ребенка по частным врачам, покупать ему хорошую еду, витамины и далее по списку. — И что? В таком возрасте дети даже в не самых благополучных семьях здоровые, это не редкость. — Вот, теперь ты использовал правильное слово — «редкость». Просмотри справку еще раз. Он быстро сообразил, о чем она, и в документе нашел подтверждение. Сейчас Ян не понимал только одного: как он сразу этого не заметил? — Вторая отрицательная. — Одна из самых редких групп крови в мире, — добавила Александра. — Я-то знала, что искать! Помнишь, как я пошла за Аллой Нефедовой, когда она самоустранилась из квартиры? Она упомянула, что у ее внучки очень редкая группа крови. Я полезла проверять — и оказалось, что она не преувеличивала. На фоне Тони Нефедовой меркнет даже Миша Хрусталев, у нее — четвертая отрицательная, большей редкости просто нет. — Но зачем идти на такие сложности ради переливания? — При чем тут переливание? Младший братик, не тупи! Нельзя сказать, что он действительно не догадывался, к чему она клонит. Просто ему отчаянно хотелось, чтобы было какое-то другое объяснение, а не только эта чудовищная правда. Но полицейскому нельзя закрывать глаза на факты, какими бы они ни были. Получить детские органы для пересадки вообще очень сложно. Получить детские органы с редчайшей группой крови почти невозможно. Если это и делают, то за очень большие деньги. Такие, которые покрыли бы расходы и на создание липовой биографии, и на убийство одинокой учительницы, невольно обеспечившей преступникам прикрытие своим наивным хвастовством. Не бывает таких совпадений. Если бы редкая группа крови была только у Миши или только у Тони, этим можно было бы пренебречь — или, по крайней мере, не делать этот фактор центром внимания. Но два ребенка — это уже не совпадение. Это чья-то планомерная работа, налаженный бизнес… Чудовищный бизнес. — Если так, Мишу Хрусталева уже не вернуть, — тихо произнес Ян. — Нет… Через два года шансов почти никаких. А вот с Тоней надежда еще есть, об этом и нужно думать! — Ты считаешь, что есть? Даже после стольких дней? — Считаю, потому что в случае с Тоней явно что-то пошло не так. Не представляю сценарий, при котором эта группировка, пока обозначим их так, убила бы свою главную звезду. Женщина, изображавшая сначала Марию Априонову, а потом Юлию Курченко, обладала очень редким набором черт. Она была умной, артистичной и лишенной даже базовых моральных принципов. — А говорят еще, что ребенка обмануть невозможно, — горько усмехнулся Ян. — Возможно. Обмануть можно кого угодно. Но это сложно, дети быстрее чувствуют неискренность. Она умела великолепно изображать доброту и любовь, но когда нужно было изъять ребенка, она не медлила и не пыталась дать родителям какую-то подсказку. Чтобы получить эту работу, нужно обладать соответствующей внешностью и манерой общения. — Вторую такую женщину найти будет очень сложно… — Вот именно, — подтвердила Александра. — Она была ценнее, чем дети, которых она похищала. Думаю, даже в самой экстремальной ситуации пожертвовали бы ребенком, а не ею. — Да и ее убийство не было профессиональным… Как считаешь, месть? — Месть исключать нельзя, но зачем мстителю забирать Тоню Нефедову? У нас по-прежнему одни нестыковки, хотя версию с местью стоит изучить повнимательней. — Судя по словам Алисы, Светлана Хрусталева в своем нынешнем состоянии на это вряд ли способна. — Да, но у нее есть родственники, которые сейчас о ней заботятся. Мы не знаем, на что способны они. Здесь нельзя было гадать, нужно было проверить, причем проверить быстро, время вдруг ускорилось — теперь, когда они знали, какая именно судьба ожидает пропавшую девочку. Но пока семейство Хрусталевых казалось непричастным к убийству безымянной женщины. Они пережили трагедию и двинулись дальше. Все, кроме матери маленького Миши, уже считали его погибшим. Она же то и дело звала его, но она вряд ли понимала, какой сейчас день и какой год. Беспокоило Яна и кое-что другое. Они уже выяснили, что погибшая использовала чужие имена. Она не была ни Марией, ни Юлией. Но кем-то же она была! Она не с Луны свалилась, она много лет жила среди людей, у нее должно быть собственное прошлое. Оно могло подсказать, с кем она связалась и когда вошла в этот сомнительный бизнес. Однако отпечатки пальцев привели их только к Марии Априоновой. Больше эта дамочка нигде не ошиблась, ничем не привлекла к себе внимание. Это ведь странно! Неужели Миша Хрусталев был ее первой жертвой? Возможно, но… Все было сделано идеально. При первой операции такого рода обычно допускаются ошибки. Яну казалось, что они уперлись в глухую стену. Они пробивались вперед, что-то узнавали — однако это не приносило им никакой пользы. Файл, оставленный Алисой, все еще лежал в его кабинете, когда они с сестрой вернулись туда вечером, с фотографии смотрел Миша Хрусталев. Теперь Яну казалось, что мальчик обвиняет его в чем-то, хотя это, конечно, была всего лишь игра воображения. Он был уверен, что день хуже не станет, — а зря. Как раз перед тем, как они с Александрой собрались уходить, в его кабинет позвонил дежурный по внутреннему телефону. Такое случалось редко и обычно не сулило ничего хорошего. — Ян Михайлович, к вам адвокат. — Какой еще адвокат? — Говорит, что Нефедовых. — Ну, запускай… Ян понятия не имел, что это может значить, да и времени не оставалось: чтобы пройти от дежурного к его кабинету, требовалось меньше минуты. Он только и успел, что предупредить Александру, а потом их почтил своим присутствием адвокат. За годы работы следователем Яну доводилось встречаться с разными адвокатами. Некоторые были холодны, как та самая качелька, которую нельзя лизать на морозе. Со всеми, кто не мог быть им полезен, они общались через презрительно поджатую губу. Другие вели себя агрессивно, как шавка, у которой никогда не хватит смелости напасть. Третьи были исключительно вежливыми и такими приторно сладкими, что казалось: пятнадцати минут общения с ними хватит, чтобы развился диабет. Эти были самыми опасными, потому что очень любили наносить удар в спину. Но адвокат, который вошел в кабинет, и не притворялся милым. Он был высоким, почти как Ян, и тощим настолько, что его дорогой костюм казался насаженным на палку. Волосы адвоката стремительно покидали его, однако он был не согласен с таким развитием событий, поэтому отращивал то, что оставалось, и старательно прикрывал лысину тонкими русыми прядями. Его лицо было сухим, из-за крупных носогубных складок он выглядел старше, а кожа казалась пожеванной и выплюнутой кем-то достаточно разборчивым, чтобы такое не есть. Он посмотрел сначала на Яна, сидящего за столом, потом — на Александру, устроившуюся на подоконнике. Если их сходство и удивило его, виду он не подал. Руку адвокат протянул только Яну. — Дмитрий Косаков, — назвался он. — Я представляю интересы Андрея и Кристины Нефедовых.