Судья Ди обнаружил, что заснуть на полу в Красном павильоне ему никак не удается. Красный ковер не мог заменить толстой пружинящей циновки из мягкого тростника, на которой он привык спать. Прежде чем он задремал, прошло немало времени. Но сон его был беспокойным. Его преследовали странные видения, в которых воплощались тревожные мысли о Красной комнате, одолевавшие его до того, как он отошел ко сну. Ему снилось, будто он заблудился в мрачном дремучем лесу и ему никак не удается пробраться сквозь колючие заросли кустарника. Вдруг что-то холодное и чешуйчатое упало ему на шею. Он схватил извивающееся существо и с проклятьем отшвырнул. Это оказалась большая сороконожка. Должно быть, она успела его укусить, потому что он почувствовал головокружение, а в глазах потемнело. Когда судья очнулся, то обнаружил, что лежит на кровати в Красной комнате и судорожно хватает воздух ртом. Над ним нависало что-то бесформенное и страшное, мучительно давило на него и окутывало отвратительной вонью. Черные щупальца начали сжимать его горло медленной, но уверенной хваткой слепого зверя, твердо знающего, что жертве не спастись. Казалось, что он вот-вот задохнется, но тут судья внезапно пробудился, обливаясь холодным потом. Облегченно вздохнув, судья осознал, что это был только кошмар. Он уже собирался приподняться и вытереть струящийся по лицу пот, но вдруг насторожился. В комнате действительно отчетливо ощущался тошнотворный запах, а свечи потухли. Краем глаза он успел заметить чей-то силуэт, скользнувший мимо зарешеченного окна. На короткое мгновение ему померещилось, что он все еще спит, но судья тут же понял, что уже окончательно проснулся. Он крепче сжал рукоять меча. Не шевелясь, он всматривался в окно и окружавшие его тени. Он прислушался. От кровати донеслись звуки слабого царапанья, затем с потолка над его головой послышался хлопок. Одновременно на веранде скрипнула половица. Судья бесшумно поднялся, но сразу присел на корточки, держа меч наготове. Когда все затихло, он быстро отскочил к стене и повернулся лицом к кровати. Окинув взглядом комнату, он убедился, что она пуста. Стол был по-прежнему придвинут к двери. Одним махом он оказался у зарешеченного окна. На веранде никого не было. Грозди глицинии качались под легкими порывами ветра. Втянув носом воздух, он убедился, что отвратительный запах не исчез. Судья подумал, что причиной мог быть дым от двух свечей, задутых сквозняком. Судья достал трутницу, снова зажег свечи и поднял одну из них над кроватью. Ничего особенного он не обнаружил. Пнув по ножке кровати, судья снова услышал слабое царапанье. Скорее всего, это были мыши. Приподняв свечу, он внимательно осмотрел толстые балки: звук хлопка могла произвести затаившаяся там летучая мышь, которая потом вылетела сквозь решетку в окне. Однако увиденная им темная фигура была намного больше любой летучей мыши. Недоумевающе покачав головой, он отодвинул стол от двери и прошел через прихожую в гостиную. Дверь, ведущая на веранду, была распахнута настежь, как он ее и оставил, чтобы внутрь проникал прохладный ночной воздух. Судья вышел и ногой потрогал половицы. Одна из досок перед зарешеченным окном скрипнула, издав точно такой звук, какой до него донесся. Судья подошел к балюстраде и осмотрел безлюдный парк. Прохладный ветер шевелил гирлянды фонариков. Наверное, было уже далеко за полночь; из ресторана в парке не доносилось ни звука, хотя в некоторых окнах на втором этаже еще горел свет. Судья предположил, что погасшие свечи, запах, темная фигура, звуки царапанья и хлопка могли объясняться совершенно невинными обстоятельствами. Но скрип половицы подтверждал, что кто-то все же прошел перед зарешеченным окном. Поплотнее закутавшись в нижний халат, судья вернулся в дом и улегся на лежанке в гостиной. Усталость взяла верх, и вскоре он погрузился в сон. Проснулся он, когда в комнату проникли слабые лучи рассвета. Возле стола суетился слуга, занятый приготовлением горячего чая. Судья Ди попросил подать завтрак на веранду. Ночная прохлада еще ощущалась, но солнце уже встало. Снова предстоял жаркий день. Судья прихватил чистый нижний халат и отправился в ванную комнату гостиницы. В столь ранний час, кроме него, в бассейне никого не было, и он смог как следует насладиться купанием. По возвращении в Красный павильон он обнаружил на веранде на маленьком столике чашку риса с солеными овощами. Судья уже протянул руку к палочкам, как ветви глицинии справа от веранды раздвинулись и появился Ма Жун. Он пожелал судье доброго утра. — Откуда это ты? — удивился судья Ди. — Прошлой ночью я тут все осмотрел и обнаружил, что есть дорожка, ведущая к этой веранде от главной парковой аллеи. Еще одна тропинка идет влево, прямо к павильону Королевы цветов. Значит, вчера она не лгала, что через эту веранду лежит самый короткий путь к ее жилищу. Из этого также следует, что она могла действительно войти в Красную комнату никем не замеченной. Хорошо ли вам спалось, ваша честь? — Спасибо, вполне сносно. А удалось ли тебе что-нибудь разведать на пристани? — И да, и нет! Я пришел туда на рассвете. Рыбаки готовились к отплытию. Джонка Фэна стояла на берегу, лодочники уже закончили ремонт корпуса и приступили к покраске. Капитан оказал мне любезность и позволил осмотреть судно. Оно оснащено несколькими парусами, а каюты на корме не менее уютны, чем комнаты в этой гостинице. Когда же я спросил о столкновении, капитан переменился в лице и разразился ругательствами. В полночь на них налетела другая лодка, и во всем были виноваты исключительно лодочники академика: их капитан был пьян как сапожник. Но сам академик был абсолютно трезв. Дочь Фэна, решив, что их судно идет ко дну, выскочила на палубу в одной ночной рубашке. Академик поднялся к ней, чтобы лично принести извинения. Капитан видел, как они рядом стояли перед ее каютой. Лодочники всю ночь занимались приведением обоих судов в порядок. Только на рассвете им удалось исправить повреждения настолько, что лодка академика смогла отбуксировать другое судно до пристани. Удалось раздобыть только один паланкин, который и наняли госпожа Фэн со служанкой. Прошло немало времени, прежде чем прибыли дополнительные паланкины, чтобы доставить в гостиницу Ли и его собутыльников. Пятеро молодых людей, страдая от похмелья, дожидались их прибытия в главной каюте. Академик же прогуливался по пристани. Правда, антиквара там никто не видел. — А может, твои приятели Краб с Креветкой просто сочинили всю эту историю, чтобы насолить Вэню? — равнодушно произнес судья Ди. — Возможно. Но они не лгали насчет своего участка с тыквами. Хотя над рекой висел легкий туман, мне было видно, как Краб с Креветкой на нем возились. Не знаю, чем именно занимался Креветка, но носился этот малый как сумасшедший. Кстати, я видел и того прокаженного. Он стоял на берегу и поносил лодочника, который отказывался взять его на борт. Должен признать, этот несчастный попрошайка ругался как благородный господин. Слушать его было одно удовольствие! В конце концов он показал лодочнику серебряную монету, но тот заявил, что предпочитает остаться бедным, но здоровым. Прокаженный в злобе удалился. — По крайней мере, бедняга не испытывает нужды в деньгах, — заметил судья. — Не случайно прошлой ночью он не принял от меня предложенных медяков. Ма Жун потер массивный подбородок и продолжал: — Возвращаюсь к событиям прошлой ночи, ваша честь. Я повстречал куртизанку по имени Серебряная Фея, и она сказала мне, что вчера видела вас в «Журавлином домике». Когда судья Ди утвердительно кивнул, Ма Жун поведал, как обнаружил ее в зале для занятий музыкой, где сначала Осенняя Луна, а потом Вэнь Юань измывались над ней. — Осенняя Луна предоставила этому мерзкому антиквару девушку в полное распоряжение! — возмущенно ответил судья Ди. — Я заметил, как она что-то прошептала ему на ухо, когда вернулась после недолгого отсутствия. Эта женщина отличалась чрезмерной жестокостью. Он погладил усы, потом добавил: — Во всяком случае, теперь мне ясно, откуда взялись царапины на руках у Королевы цветов. А ты нашел для девушки безопасный ночлег? — Разумеется, господин! Я поселил ее у одной вдовы, ее старинной знакомой. Опасаясь, как бы судья не начал расспрашивать, где он сам провел ночь, Ма Жун торопливо продолжал: — Серебряная Фея берет уроки пения у госпожи Лин, бывшей куртизанки, с которой ее познакомил Краб. Нынче госпожа Лин — старая и больная женщина, но тридцать лет назад она была известной здесь красавицей. Если ваша честь желает расспросить ее о самоубийстве отца Дао Баньдэ, то госпожа Лин сможет сообщить немало подробностей. — Молодчина, Ма Жун! А что касается этого самоубийства, то оно произошло тридцать лет назад, но все в том же Красном павильоне. Меня интересует любая информация об этом загадочном месте. Тебе известно, как можно отыскать госпожу Лин? — Она живет где-то недалеко от Краба, я могу расспросить его поподробнее. Судья Ди согласно кивнул и велел Ма Жуну приготовить ему зеленое церемониальное платье, а также заказать через хозяина гостиницы паланкин, дабы доставить его в контору Фэна. Насвистывая какую-то песенку, Ма Жун вышел из комнаты. Он вспомнил, что хотя при его уходе Серебряная Фея еще спала, но даже во сне она выглядела крайне привлекательной. Он надеялся в полдень снова увидеться с ней. — Странно, что мне так запала в сердце эта девчонка, — пробормотал он. — Ведь у нас с ней не было ничего, кроме невинной беседы. Должно быть, это потому, что она родом из моей деревни. Глава 8 Судья Ди и Ма Жун вышли из паланкина перед живописным храмом на северной стороне главной улицы. Судья уже успел обратить внимание на высокие красные колонны великолепного мраморного портика, когда проезжал мимо них по прибытии на Райский остров. — Какому божеству посвящен этот храм? — спросил он у главного носильщика. — Богу богатства, ваша честь! Каждый прибывший на остров молится здесь и возжигает благовония, прежде чем отправиться искать счастья в игорных заведениях. Резиденция Фэн Дая находилась прямо напротив храма. Она занимала большую территорию, была обнесена высокой, недавно оштукатуренной стеной. Фэн вышел встречать судью во двор, вымощенный плитками белого мрамора. Дальше виднелось большое двухэтажное здание с монументальным порталом из резного дерева, крыша была покрыта медью, блестевшей на утреннем солнце. Фэн провел судью в библиотеку немного подкрепиться, а тем временем домоправитель отправился с Ма Жуном в контору, чтобы тот смог проверить, все ли приготовлено для заседания суда. Фэн ввел судью Ди в большую, богато обставленную комнату и пригласил присесть к старинному чайному столику из резного дерева. Потягивая ароматный чай, судья с интересом рассматривал книжные полки у стены напротив. Они были заполнены книгами, из которых торчали бумажные закладки. Фэн поймал его взгляд и произнес с кривой усмешкой: — Не могу сказать, что я такой уж ученый, ваша честь. В былые дни я накупил этих книг, исходя главным образом из того, что в библиотеке положено иметь книги. На самом же деле эта комната служит мне приемной. Мой друг Дао Баньдэ часто приходит сюда порыться в книгах: он интересуется историей и философией. И моя дочь, Нефритовое Кольцо, тоже ими пользуется. Она достигла определенного мастерства в сочинении стихов и очень любит чтение. — Тогда ее брак с поэтом Цзя Юйбо действительно будет литературным союзом, предопределенным Небесами, — с улыбкой заметил судья Ди. — Я слышал, что парню сильно не повезло за игорным столом, но полагаю, он происходит из богатой семьи. — Вовсе нет. В сущности, он потерял практически все, что имел. Но в данном конкретном случае несчастье обернулось для него удачей. Когда Цзя навестил меня, чтобы попросить денег на обратную дорогу до столицы, его случайно увидела моя дочь и влюбилась с первого взгляда. Я очень обрадовался, потому что ей скоро уже исполнится девятнадцать, но до сих пор она отвергала всех претендентов. Я несколько раз приглашал Цзя к себе в гости и постарался устроить так, чтобы он тоже увидел мою дочь. Потом Дао Баньдэ передал мне, что Нефритовое Кольцо произвела на Цзя сильное впечатление, и тогда при посредничестве Дао состоялась их помолвка. Что же касается финансовой стороны вопроса, господин, то я считаюсь человеком состоятельным, и хочу лишь одного — устроить счастье дочери. Мой зять Цзя ни в чем не будет испытывать нужды. Фэн замолчал. Затем откашлялся и спросил: — У вашей чести уже появились какие-то соображения относительно ужасной смерти Королевы цветов? — Я не привык строить гипотез прежде, чем получу полную информацию, — ответил судья. — Сейчас нам сообщат результаты вскрытия. А кроме того, мне хотелось бы побольше узнать о человеке, который из-за нее покончил с собой. Я имею в виду академика Ли Ляня. Расскажите мне, что это был за человек. Фэн задумчиво подергал свои длинные бакенбарды. — Мы встречались только один раз, — медленно произнес он, — это было девятнадцатого числа, когда он пришел ко мне обсудить вопрос о возмещении нанесенного ущерба от столкновения на реке его лодки с моей. Этот красивый, но заносчивый юноша был о себе слишком высокого мнения. Я постарался не обращать на это внимания, потому что хорошо знал его отца Ли Вэйцзина. Какой это был прямой и честный человек! Да еще хорош собою, здоров, как бык, остроумен в беседе, а какие изящные манеры! Когда в былые дни он останавливался здесь на острове по пути в столицу или обратно, все куртизанки так и увивались вокруг него. Но не тут-то было! Как претендент на должность цензора, он понимал, что его репутация должна быть безупречной. Должен сказать, немало разбитых сердец он здесь оставил! И, как, вероятно, известно вашей чести, двадцать пять лет назад он женился на дочери высокопоставленного чиновника и был назначен императорским цензором. Шесть лет назад он вышел в отставку и поселился в своем имении, в горном районе к северу отсюда. К несчастью, как я слышал, семья столкнулась с некоторыми денежными затруднениями из-за неурожаев и неудачного помещения капитала. Но, полагаю, их земля все еще приносит приличный доход. — Мне никогда не приходилось встречать доктора Ли, — сказал судья, — но я знаю, что он был талантливым чиновником. Жаль, что из-за слабого здоровья ему пришлось выйти в отставку. А каким недугом он страдает? — Точно не знаю, господин. Но это, должно быть, что-то серьезное, ибо я слышал, что он уже почти год не покидает своего дома. Именно поэтому, как я уже докладывал вашей чести, вчера вечером не он сам, а дядя приезжал забрать тело академика. — Некоторые утверждают, — произнес судья Ди, — что академик был не из числа тех, кто накладывает на себя руки из-за женщины. — Не из-за женщины, — слабо улыбнулся Фэн, — а из-за себя! Как я говорил, он был крайне тщеславен. Весть о том, что Королева цветов его отвергла, распространилась бы по всей провинции. Думаю, что из-за уязвленной гордыни он и покончил с собой. — Возможно, вы и правы, — согласился судья. — Кстати, дядя забрал с собой бумаги академика? Фэн хлопнул себя ладонью по лбу. — Вот это да! — воскликнул он. — Я же забыл отдать ему бумаги, обнаруженные на столе покойного. Фэн поднялся и вынул из ящика письменного стола коробку, обернутую коричневой бумагой. Судья Ди открыл ее и просмотрел содержимое. Через минуту он поднял глаза и произнес: — Академик был человеком педантичным. Он тщательно записывал все свои расходы за время пребывания здесь, включая и плату женщинам, с которыми имел дело. Здесь приведены имена Нефритового Цветка, Красной Гвоздики и Пиона. — Все они — куртизанки второго разряда, — пояснил Фэн. — Я вижу, что счет с именами этих трех женщин был оплачен двадцать пятого числа. Но нет никаких указаний, что он вообще платил Осенней Луне. — Она присутствовала при большинстве пирушек академика, — объяснил Фэн, — но в таких случаях плата просто включается в счет заведения. Что же касается… э-э… более интимных отношений, то куртизанкам высшего разряда, таким как, например, Осенняя Луна, клиент при прощании обычно делает подарок. Это позволяет несколько сгладить… э-э… коммерческий характер этих отношений. Фэн насупился, очевидно, считая ниже своего достоинства обсуждать низменные аспекты своего заведения. Он вынул из лежавшей перед судьей груды бумаг один листок и протянул его судье. — Вот подтверждение того, что его последние мысли были обращены к нашей Королеве цветов. Поэтому-то я ее и допрашивал. Она призналась, что академик предлагал ее выкупить, но она ответила отказом.