Она медленно покачала головой. — Это явный навет, господин. Дао Гуан был лучшим другом Фэна. Я слышала их разговор о Зеленой Яшме и знаю, что, если бы она отдала предпочтение одному из них, другой смирился бы с ее решением. Но я думаю, что она не выбрала никого из них. Судья Ди вопрошающе посмотрел на Дао Баньдэ. Тот покачал головой. Задавать дополнительные вопросы не имело смысла. Старуха же продолжала своим красивым голосом: — Я думаю, что Зеленой Яшме было мало просто красивого, верного и богатого мужчины. Она желала большего. Ей нужен был мужчина, который помимо всех этих качеств обладал бы диким, безрассудным нравом. Мужчина, который не раздумывая отдал бы все, что имел: имущество, положение в обществе, доброе имя! Чтобы он мог бросить все ради женщины, которую любит. Она замолчала. Судья Ди рассеянно смотрел в окно. Повторяемая с тревожной настойчивостью мелодия лютни действовала ему на нервы. Усилием воли он взял себя в руки. — Премного вам благодарен, госпожа Лин! Наверное, вы устали? Я попрошу прислать за вами паланкин. — Крайне вам признательна, господин! Благодарю вас за любезность. Она произнесла эти слова тоном изнеженной куртизанки, отвергающей притязания поклонника. Ее слова больно резанули судью. Он подал знак, и все вместе они вышли наружу. На улице Дао Баньдэ пробормотал: — Остался один только голос. Как странно… эти тени из прошлого… Прошу меня извинить: мне нужно все обдумать, господин. Судья Ди кивнул ему, потом обратился к Ма Жуну: — Закажи паланкин для госпожи Лин. Пусть его доставят к черному ходу, чтобы не привлекать внимания посторонних, и, если нужно, помоги ей в него подняться. А я тем временем нанесу еще один визит, потом вернусь в Красный павильон. Встретимся там примерно через час. Глава 13 Ма Жун отправился в сторону центра и быстро нашел там небольшой паланкин с четырьмя носильщиками, которым заплатил вперед, не поскупившись на чаевые. Носильщики бодро семенили за ним, пока Ма Жун не подошел к спальным покоям девиц с черного хода. Там во дворе его дожидались Серебряная Фея и госпожа Лин. Девушка подсадила госпожу Лин в паланкин и провожала его горестным взглядом, пока он не скрылся за углом. Заметив ее печальный вид, Ма Жун произнес с неловкой усмешкой: — Не падай духом, дорогая! И ни о чем не тревожься, все свои заботы можешь доверить моему хозяину. Я всегда поступаю именно так. — Чего еще от тебя ожидать! — сердито бросила она и вернулась в дом, захлопнув дверь у него перед носом. Ма Жуй почесал затылок: возможно, в чем-то она и права. В задумчивом настроении он побрел к главной улице. Заметив через головы толпы внушительные ворота управления гильдии публичных домов, Ма Жун замедлил шаг. Некоторое время он наблюдал, как поток людей деловито протекал туда и обратно, потом, усиленно размышляя, побрел дальше. Внезапно он развернулся, подошел к управлению гильдии и протолкался внутрь. Перед длинной стойкой толпились десятки потных мужчин, размахивая красными бумажными полосками перед сидящими в ряд чиновниками и крича при этом что есть мочи. Это были зазывалы «веселых домов» и посыльные из ресторанчиков и чайных домиков. На красных полосках были написаны имена куртизанок или проституток, на которых поступал запрос от посетителей их заведений. Как только кому-нибудь из них удавалось всучить чиновнику свою полоску, тот начинал перелистывать одну из лежащих перед ним регистрационных книг. Если женщина не была занята, он заносил в книгу время и название заведения, затем скреплял полоску печатью и передавал ее одному из рассыльных, слоняющихся возле дверей. Мальчик должен был доставить полоску в дом, где проживала данная женщина, и в положенное время ей надлежало прибыть в означенное место. Ма Жун бесцеремонно оттолкнул в сторону караульного, присматривавшего за дверцей у конца стойки, и прошел прямо во внутреннее помещение, где за большим столом восседал начальник управления. Это был необычайно толстый человек с гладким круглым лицом. Он надменно уставился на Ма Жуна своими ленивыми глазками, прикрытыми тяжелыми веками. Ма Жун вытащил из сапога свое служебное удостоверение и бросил его на стол. Тщательно изучив бумагу, толстяк улыбнулся и вежливо спросил: — Чем могу быть вам полезен, господин Ма? — Вы можете помочь мне в простой деловой операции. Я хочу выкупить куртизанку второго разряда по имени Серебряная Фея. Толстяк поджал губы. Оценивающим взглядом он окинул Ма Жуна, потом вынул из ящика стола увесистую регистрационную книгу. Он пролистал ее, пока не нашел нужную графу, и медленно ее прочел. Потом многозначительно откашлялся и произнес: — Мы купили ее дешево, за полтора золотых слитка. Но теперь она пользуется популярностью и к тому же хорошо поет. Мы предоставили ей дорогие одежды — все это здесь отмечено. Таким образом, это составит… — И он потянулся к счетам. — Можете не трудиться! Вы потратили на нее немало денег, но она принесла вам в пятьдесят раз больше прибыли, поэтому я немедленно выплачу вам только первоначальную цену. Он вынул из-за пазухи сверток с полученными в наследство от дядюшки Пэна двумя золотыми слитками, развернул их и выложил на стол. Толстяк уставился на два сверкающих слитка, медленно потирая двойной подбородок. Он с грустью подумал, что его хозяину Фэну не понравится, если он будет пререкаться с представителем судебных органов. Однако и упустить такой случай ему казалось крайне досадным: этот наглец казался ему вполне заинтересованным. Будь это обычный гость, он наверняка согласился бы заплатить двойную цену и еще добавил бы щедрые чаевые. Но сейчас явно был один из самых неблагоприятных дней: даже изжога мучила сильней, чем обычно. Толстяк рыгнул, затем с глубоким вздохом вынул из регистрационной книги пачку квитанций с печатями и передал Ма Жуну. Затем он тщательно отсчитал сдачу — двенадцать серебряных монет. Последнюю он любовно задержал в ладони. — Хорошенько заверни их! — приказал ему Ма Жун. Чиновник бросил на него обиженный взгляд и аккуратно завернул серебро в кусок красной бумаги. Ма Жун засунул деньги и квитанции в рукав и вышел вон. Он счел, что принял правильное решение. Наступает время, когда мужчина должен наконец обзавестись семьей, а кто для этого может подойти лучше, чем девчонка из родной деревни? На жалованье, которое ему выплачивает судья Ди, он без труда сможет содержать семью, и это будет куда лучше, чем тратить деньги на вино и блудных девок, как он обычно делал. Правда, его немного смущало, что его напарники Цзяо Тай и Дао Гань отныне будут без конца над ним подтрунивать. Ну и пусть! Когда эти пройдохи увидят его девушку, они быстро заткнутся. Сворачивая на улицу, ведущую к гостинице «Вечное блаженство», Ма Жун заметил призывный красный фонарик винной лавки и решил, что не мешает промочить горло. Но когда он отдернул занавеску у входа, то обнаружил, что шумное заведение уже битком забито счастливыми выпивохами. Пустовало только одно место за столом у окна, где сидел меланхолического вида молодой человек, уныло глядя на пустой винный кувшин. Ма Жун пробрался между столами и спросил: — Вы не будете против, если я присяду здесь, господин Цзя? Лицо юноши на мгновение озарилось. — Милости прошу! Затем он снова помрачнел. — К сожалению, не могу вас ничем угостить, мои последние медяки ушли вместе с этим последним кувшином. Старый Фэн пока еще не выдал мне обещанной ссуды. Цзя говорил заплетающимся языком. Ма Жун подумал, что последний кувшин, вероятно, завершил внушительную серию. Он весело объявил: — Я угощаю! Ма Жун подозвал слугу и попросил принести большой кувшин вина. Расплатившись, он наполнил кубки. — За нашу удачу! Одним могучим глотком он осушил кубок и сразу же наполнил его снова. Поэт последовал его примеру и угрюмо произнес: — Спасибо! Мне действительно больше всего не хватает удачи. — О чем ты говоришь! Ты, будущий зять Фэна! Жениться на единственной дочери владельца всех увеселительных заведений — разве это не самый ловкий из всех известных мне способов вернуть деньги, оставленные за игорным столом? — Совершенно верно. Вот поэтому-то мне и нужна удача, очень много удачи, чтобы выпутаться из всех этих невзгод. И во всем виноват мерзавец Вэнь, который втянул меня в эту ужасную заваруху! — И все же я не понимаю, что тебя еще может тревожить. Хотя, конечно, я с тобой согласен: Вэнь — сукин сын! Цзя устремил на него затуманенный слезами взор. — Поскольку академик мертв, а план провалился, то думаю, не будет большого вреда, если я вам это все расскажу. Короче говоря, когда за проклятым игорным столом я лишился всех денег, этот мерзкий академик сидел прямо напротив меня. Лицемерный ублюдок заявил, что я играл слишком безрассудно. А потом пристал ко мне и спросил, не хочу ли я вернуть деньги, заработав их. Конечно, я согласился, даже при условии, что мне придется их заработать. Тогда он отвел меня в лавку к Вэню. Они плели какие-то интриги против Фэн Дая. Вэнь намеревался втянуть Фэна в какие-то неприятности, после чего Ли должен был использовать свое влияние в столице, чтобы назначить Вэня управляющим острова вместо Фэна. Конечно, для Ли это не составило бы особого труда. Вот такие они, высокопоставленные чиновники! Ли и Вэнь предложили мне втереться в доверие к Фэну и выполнять в его особняке роль соглядатая. Мне предстояло спрятать в его доме маленькую шкатулку — и только. — Вот негодяи! И ты, дурень, согласился? — Не нужно меня оскорблять! А что бы делали вы, оставшись на этом острове без гроша? А кроме того, я еще не был знаком с Фэном и считал, что он, конечно, такой же негодяй, как и остальные. И попрошу вас не прерывать меня, мне и так трудно сохранять нить своего печального повествования. Кстати, мне кажется, вы ранее предлагали разделить этот кувшин между нами? Ма Жун налил ему еще один кубок. Молодой человек жадно осушил его и продолжал: — Ли сказал, что я должен пойти к Фэну и попросить у него денег в долг, пообещав вернуть после сдачи экзаменов. Очевидно, Фэн небезразличен к оказавшимся в беде молодым талантливым поэтам. Я согласился, но, когда познакомился с Фэном, он показался мне очень приятным порядочным человеком. Сразу пообещал дать мне денег в долг. Похоже, я ему тоже понравился, потому что на следующий день он пригласил меня на ужин, а через день — еще раз. Я повстречал его дочь — очаровательную девушку, а также Дао Баньдэ — великолепного человека. А помимо прочего, он прекрасный знаток поэзии. Прочел мои стихи и обнаружил в них признаки старинного изящества. Цзя снова наполнил кубок и отпил большой глоток. — После второго ужина у Фэна я пошел к Вэню и сказал, что отказываюсь шпионить, потому что Фэн оказался достойным человеком, а за достойными людьми я не шпионю. Тем самым я давал ему понять, что за ним, за Ли и за их друзьями я бы шпионить не отказался. Возможно, я еще что-то добавил. Ну, и тогда Вэнь злорадно заорал, что я все равно не получил бы от него ни гроша, потому что Ли передумал и весь план отменяется. Меня это устраивало. Я взял в долг у хозяина своей гостиницы серебряную монету в счет будущих денег, обещанных Фэном, и отправился в места веселья и легкомысленных развлечений. Вот там я и повстречал молодую девушку, самую милую и очаровательную из всех, которые мне когда-либо попадались. Именно о такой девушке я и мечтал всю свою недолгую жизнь! — Она тоже сочиняет стихи? — с подозрением поинтересовался Ма Жун. — Хвала Небесам, нет! Простая, милая, понимающая девушка! Рядом с ней отдыхаешь душой, если вы понимаете, что я имею в виду. Надежная! Упаси меня Небо от литературных дамочек! Он икнул, потом добавил: — Литературные дамы, равно как и я сам, слишком легко возбудимы. Нет, господин, все стихи в моем доме будут написаны только мной! Исключительно мной! — Тогда почему такая тоска? — вскричал Ма Жун. — Высочайшее Небо, как везет некоторым! Ты женишься на девке Фэна, а другую, я имею в виду эту, спокойную, возьмешь себе в наложницы. Цзя привстал со стула. Он с трудом сосредоточил взгляд на своем соседе и торжественно произнес: — Фэн Дай — благородный человек, и его дочь не девка, а воспитанная серьезная девушка, хотя и несколько взбалмошная и легко возбудимая. Я нравлюсь Фэну, нравлюсь ей, и они нравятся мне. Неужели вы считаете меня подонком, способным принять единственную дочь Фэна и его деньги, а потом в качестве скромного личного вклада в данное празднество купить для себя куртизанку и ввести ее в дом? — Мне известно немало таких, кто не упустил бы подобной возможности, — задумчиво произнес Ма Жун. — Включая меня самого.