Судья Ди задумался и устремил взор на ресторанчик напротив, где пирушка, похоже, снова была в полном разгаре. Потом обернулся и вздохнул. — С моей стороны вчера было действительно опрометчиво заявить, что я намерен задержаться здесь всего на один день. Сегодня вечером ты мне не потребуешься, Ма Жун. Отправляйся ужинать, потом можешь немного поразвлечься. А завтра утром после завтрака снова встречаемся здесь. После того как Ма Жун откланялся, судья Ди, заложив руки за спину, начал прохаживаться по веранде. Он ощущал какое-то беспокойство, и его не прельщала перспектива одинокого ужина у себя в комнате. Он вернулся внутрь и переоделся в простой синий хлопчатобумажный халат. Водрузив на голову маленькую черную шапочку, судья через главные ворота покинул гостиницу «Вечное блаженство». Проходя мимо гостиницы, в которой остановился Цзя Юйбо, он замедлил шаг. Можно было бы пригласить юного поэта разделить с ним вечернюю трапезу и расспросить его подробней о кознях, которые строил Вэнь против управляющего Фэна. Почему академик столь внезапно отказался от участия в заговоре? Возможно, он решил, что вынудит дочь Фэна выйти за него замуж — это самый легкий способ завладеть его состоянием, причем тогда отпадет необходимость отдавать антиквару его долю. Судья зашел внутрь. Хозяин гостиницы сообщил ему, что после обеда поэт куда-то ушел и еще не возвратился. — А на днях он взял у меня в долг еще одну серебряную монету! — грустно добавил он. Судья оставил хозяина гостиницы наедине с его тревогами и зашел в первый попавшийся ресторанчик. Он скромно перекусил, потом пил чай на балконе верхнего этажа. Сидя возле балюстрады, он бесцельно наблюдал за мельтешением толпы. На углу улицы группа подростков ставила на алтари душ предков дополнительные чашки с едой. Судья Ди посчитал по пальцам. Завтра наступит тридцатый день седьмой луны, Праздник поминовения усопших закончится. Будут сожжены бумажные макеты и прочие жертвоприношения. Сегодня же всю ночь врата иного мира еще будут отворены. Откинувшись на спинку стула, судья от досады покусывал губы. Ему и раньше приходилось сталкиваться с обескураживающими задачами, но тогда он, по крайней мере, располагал достаточным количеством фактов, чтобы выстроить какие-то теории и выбрать несколько подозреваемых. Несомненно, один и тот же преступник был причастен к тридцатилетней давности убийству Дао Гуана и к кончине Осенней Луны. А не прикончил ли теперь этот человек еще и госпожу Лин? Судья нахмурил брови. Он не мог избавиться от ощущения, что существует какая-то связь между ее исчезновением и нападением на Ма Жуна и его приятелей. Достоверно ему было известно только одно: убийце около пятидесяти лет, и он либо живет на Райском острове, либо тесно с ним связан. И даже разгадка смерти академика его не вполне удовлетворяла. Рассказ Нефритового Кольца о том, как она его убила, звучал достаточно убедительно, но каким образом это связано с Осенней Луной, оставалось непонятным. Было крайне странно, что никто не знал, где же происходили их свидания. Судя по всему, их должно было связывать нечто большее, чем рядовой любовный флирт. Он в самом деле намеревался выкупить Королеву цветов. Но не является ли его увлечение Нефритовым Кольцом доказательством, что не обычная страсть, а какая-то тайная причина побуждала его заплатить выкуп за Осеннюю Луну? Возможно, она его чем-то шантажировала? Судья уныло покачал головой. Поскольку и академик, и Королева цветов мертвы, ему никогда не удастся раскрыть эту тайну. И вдруг он начал сердито бормотать себе что-то под нос. Судья внезапно осознал, что совершенно забыл об очень важном факте. Посетители за соседним столом с любопытством наблюдали, как бородатый благородный человек постепенно непонятно из-за чего приходит во все большую и большую ярость. Но судья Ди этого не замечал. Он резко поднялся, заплатил по счету и спустился по лестнице. Миновав гостиницу Цзя Юйбо, он повернул налево и двинулся вдоль бамбукового забора, пока не оказался у маленькой калитки. Она была приоткрыта, а на косяке висела деревянная табличка с надписью «Служебный вход». Судья толкнул калитку и пошел по ухоженной дорожке, вьющейся среди высоких деревьев. Густая листва не позволяла шуму с улицы доноситься сюда. Когда он вышел на берег большого пруда, там было удивительно тихо. Деревянный мостик, покрытый красным лаком, был перекинут через пруд изящным изгибом. Когда судья шел по скрипящим доскам, до него доносились всплески от прыгающих в темную воду лягушек. По другую сторону мостика крутая лестница вела к изящному павильону, примерно на пять чи[2] приподнятому над землей на толстых деревянных столбах. Он был одноэтажным, крыша с острым коньком, крытая медными плитками, позеленела от времени. Судья Ди поднялся на веранду. Бросив взгляд на крепкую входную дверь, он обошел павильон кругом. Тот имел форму восьмиугольника. Стоя у балюстрады с задней стороны павильона, судья окинул взглядом сад позади гостиницы, где жил Цзя, и находившийся дальше за ним сад гостиницы «Вечное блаженство», слабо освещенный фонариками, развешенными в парке. Ему даже удалось разглядеть дорожку, ведущую к веранде Красного павильона. Обернувшись, он обследовал дверь черного хода. Поверх латунного замка была наклеена полоска бумаги с печатью Фэна. Дверь показалась ему менее прочной, чем у главного входа. Стоило поднажать на нее плечом, как дверь распахнулась. Судья прошел в темное помещение и нао-щупь отыскал свечу на столике сбоку. При помощи лежавшей рядом трутницы он зажег ее и, держа над головой, осмотрел роскошно меблированную прихожую, а затем заглянул в маленькую гостиную справа. С левой стороны он обнаружил еще одну небольшую комнату, где не было ничего, кроме бамбуковой лежанки и шаткого бамбукового столика. Очевидно, это была комната служанки. Дальше за ней находились умывальная и крохотная кухня. Судья вернулся и прошел в большую спальню напротив. У задней стены он увидел огромное ложе из резного эбенового дерева, скрытое за яркими занавесями из расшитого шелка. Перед ложем стоял круглый столик из розового дерева, украшенный затейливой резьбой и инкрустациями из перламутра. Такой столик бывает удобен для сервировки чая и уютного ужина вдвоем. В воздухе висел сильный аромат духов. Судья прошел к туалетному столику в углу. Взгляд его скользнул по круглому зеркалу из полированного серебра, по бесчисленному множеству баночек и шкатулок из цветного фарфора, в которых покойная хранила пудры и притирания, затем осмотрел медные замки трех ящиков стола. В них Королева цветов должна была хранить свои записки и письма. Верхний ящик оказался незапертым. Судья выдвинул его, но не обнаружил там ничего, кроме скомканных носовых платков и засаленных шпилек, от которых исходил неприятный запах. Он быстро задвинул ящик на прежнее место и взялся за следующий. В нем были всевозможные вещи, которыми куртизанки пользуются в интимных целях. Он резко задвинул его. Третий ящик был заперт, но, когда судья дернул за висячий замок, тонкое дерево возле петель треснуло. Он удовлетворенно вздохнул. Ящик был набит письмами, визитными карточками, чистыми и надписанными конвертами, некоторые из которых были смяты, а другие хранили следы жирных пальцев и губной помады. Очевидно, куртизанка не отличалась излишней аккуратностью. Он перенес ящик на стол и высыпал на него содержимое. Затем пододвинул стул и принялся разбирать бумаги. Его интуитивная догадка могла и не подтвердиться, но нужно было ее проверить. Во время ужина в «Журавлином домике» Королева цветов упомянула среди прочего, что в качестве прощального подарка академик преподнес ей вложенный в запечатанный конверт флакон духов. Она его спросила, что это за духи, а он ответил: «Проследи, чтобы это попало по назначению». Увлеченная мыслями об этих духах, она могла не обратить внимания на что-то сказанное им несколько раньше и запомнила только последние слова, которые восприняла лишь как игривую шутку. Но его слова были больше похожи на какую-то просьбу, а не являлись простым ответом на поставленный вопрос. Это могла быть просьба, касающаяся чего-то, вложенного в конверт вместе с флаконом. Скорее всего, речь шла о письме, которое академик хотел передать через нее кому-то третьему. Судья небрежно швырял на пол раскрытые письма и визитные карточки. Он искал нераспечатанный конверт. И наконец обнаружил. Он подался вперед и поднес конверт к свече. Он был довольно тяжелым, а вместо адреса на нем уверенным каллиграфическим почерком было написано следующее стихотворение: Вам оставляю сей пустячный подарок мимолетных благоуханий; Мимолетных, как сладкие, но пустячные сны, что вы мне дали Вместе с мечтой последней; чтобы в часы воспоминаний Этот запах витал там, где мои губы охотно бы блуждали. Судья сдвинул шапочку на затылок, вытащил шпильку, скрепляющую узел его волос, и при ее помощи аккуратно вскрыл конверт. Он вытряхнул плоский флакон резного зеленого нефрита с пробкой из слоновой кости. Затем, затаив дыхание, поднял выпавший оттуда второй конверт меньшего размера. Он был запечатан и надписан рукой академика: «Его превосходительству Ли Вэйцзину, доктору литературы, бывшему императорскому цензору, и т. д., и т. д., для снисходительного ознакомления». Судья вскрыл и этот конверт и обнаружил там лист бумаги. Это было короткое письмо, написанное великолепным, емким литературным стилем. Высокочтимый отец! Ваш невежественный и недостойный сын считает, что ему никогда не удастся обрести Вашей неукротимой смелости и жизненной силы, поэтому он не осмеливается посмотреть будущему в лицо. Достигнув того уровня, который отныне останется вершиной его карьеры, он должен остановиться. Он оповестил Вэнь Юаня, что больше не может это продолжать, и поручил ему принять соответствующие меры. Не осмеливаясь предстать пред Вашими строгими очами, я пишу это письмо, которое через куртизанку Осеннюю Луну должно достичь своего высокого места назначения. Мои последние дни были озарены светом ее невыразимой красоты. В 25-й день седьмой луны, в Праздник поминовения усопших, Ваш недостойный сын Лянь преклоняет колени и трижды касается пола лбом. Ошеломленный судья Ди откинулся на спинку стула. Стиль был настолько сжатым, что ухватить точную мысль писавшего было нелегко. Из первого абзаца можно было заключить, что отставной цензор Ли, его сын-академик и антиквар Вэнь Юань вместе участвовали в какой-то бесчестной сделке, но в последний момент академик понял, что у него для этого не хватает мужества и силы воли; и тогда, будучи не в силах выполнить наставления отца, он прибегнул к самоубийству как к единственному выходу. Но это означало, что их происки далеко не ограничивались устройством мелкого заговора с целью смещения управляющего с должности при помощи сфабрикованных обвинений. Кто знает, что было поставлено на карту: вопросы жизни и смерти, возможно, даже интересы государства! Снова придется допросить этого гнусного антиквара, и если потребуется, то и с должной суровостью, а потом нужно будет навестить отца академика. Ему придется… Судья вытер со лба испарину: в комнате было удушливо жарко, от дымящейся свечи дурно пахло. Он взял себя в руки. Нельзя слишком торопиться, прежде всего следует восстановить последовательность событий. После того как академик принял решение и передал конверт Королеве цветов, он не совершил никакого самоубийства, потому что прежде, чем он успел наложить на себя руки, его убила девушка, которую он пытался изнасиловать. Судья ударил кулаком по столу. Абсолютно непонятно. Человек, принявший решение свести счеты с жизнью, пытается насиловать девушку! Судья не мог поверить, что такое возможно. И все же письмо не могло быть фальшивкой. А признание Цзя Юйбо, сделанное им Ма Жуну, подтверждало, что академик действительно отказался от участия в заговоре. Также не было ничего удивительного, что Осенняя Луна не передала по назначению вверенное ей письмо. Какими бы ни были ее отношения с академиком, после его кончины она полностью переключилась на завоевание следующего поклонника, а точнее — на веселого судью Ло. Она бросила конверт нераспечатанным в ящик стола и абсолютно о нем забыла. И вспомнила только за ужином в тот самый вечер, когда бегство Ао заставило ее подумать с сожалением о мертвом почитателе. Некоторые факты сходились, другие — нет. Судья засунул руки в широкие рукава платья. Мрачно насупив свои густые брови, он пристально рассматривал роскошное ложе, на котором Королева цветов в течение нескольких лет развлекалась с избранными любовниками. Судья снова перебрал в памяти все, что ему было известно о людях, причастных к трем смертным случаям, происшедшим в другой спальне — в Красном павильоне. Он попытался максимально точно вспомнить, что ему рассказали Фэн Дай и его дочь Нефритовое Кольцо. Добавил к этому частичное признание Вэнь Юаня и дополнительную информацию о нем, собранную Ма Жуном. Помимо совершенно невероятного стремления академика изнасиловать девушку перед своим запланированным самоубийством, обстоятельства его смерти имели вполне удовлетворительное объяснение. После того как дочь Фэна нечаянно его убила, отец представил происшедшее как самоубийство. Царапины на лице и руках академика были сделаны дочерью Фэна, только припухлости на шее оставались необъясненными. Что же касается Осенней Луны, то ее поцарапала Серебряная Фея, когда пыталась защититься от жестоких ударов Королевы цветов. Однако в данном случае оставалось невыясненным происхождение синяков на горле. У судьи было смутное ощущение, что если бы ему удалось связать эти два невыясненных обстоятельства, загадка Красной комнаты была бы решена. И вдруг в голову ему пришло возможное объяснение. Он вскочил и начал быстро ходить взад-вперед по комнате. Да, теперь все становилось на свои места! Все получало логическое объяснение, включая попытку изнасилования и нападение вооруженных бандитов на Ма Жуна. Тайна Красного павильона была невыразимо отталкивающей, более жуткой, чем недавний ночной кошмар, преследовавший его после того, как он обнаружил на красном ковре белое обнаженное тело куртизанки. Его пробрала дрожь. Выйдя из павильона Королевы цветов, он направился прямо к гостинице «Вечное блаженство». У стойки он протянул хозяину одну из своих красных визитных карточек, приказав немедленно отнести ее в особняк управляющего островом и передать, что временный поверенный желает немедленно видеть Фэн Дая и его дочь. Вернувшись в Красный павильон, судья Ди вышел на веранду. Перегнувшись через балюстраду, он внимательно осмотрел заросли кустарника внизу. Затем вернулся в гостиную и закрыл за собой двойную дверь. Задвинув засов, он тщательно затворил также ставни. Когда судья присел к чайному столику, то понял, что в наглухо закрытой комнате ему будет очень жарко. Но рисковать он не мог. Теперь он твердо знал, что имеет дело с отчаянным, совершенно безжалостным убийцей. Глава 17 Ма Жун недурно поужинал в одном из ресторанчиков, специализирующихся на лапше, и завершил его парой больших кувшинов крепкого вина. А теперь он шагал по улице, на которой располагались дома куртизанок, и мурлыкал веселую мелодию. Ма Жун пребывал в приподнятом настроении. Пожилая женщина, отворившая ему дверь с табличкой «Второй разряд, № 4», уставилась на него с недовольным видом. Она спросила: — Что же теперь вам надо? — Увидеться с куртизанкой Серебряной Феей. Провожая его до лестницы, старуха обеспокоенно спросила: — Надеюсь, ей не грозят какие-нибудь неприятности? Сегодня утром мне передали из центрального управления, что ее выкупили. Но когда я сообщила ей эту приятную новость, она перепугалась. И ни малейших признаков радости! — У нее будет иное выражение лица, когда мы будем отсюда уходить! И не нужно вам идти наверх. Я сам найду ее комнату. Он поднялся по узкой лестнице и постучал в дверь, на которой было написано имя Серебряной Феи. — Я больна и никого не могу принять! — донесся до него ее голос. — Даже меня? — прокричал Ма Жун через дверь. Дверь распахнулась, и Серебряная Фея втащила его внутрь. — Как я рада, что ты пришел! — воскликнула она, улыбаясь сквозь слезы. — Произошло нечто ужасное! Ты должен помочь нам, Ма Жун! — Нам? — удивленно переспросил он и тут заметил Цзя Юйбо, который, скрестив ноги, сидел на кровати. Он выглядел столь же удрученным, как и обычно. Ошарашенный Ма Жун опустился на табурет, который пододвинула ему девушка. Присев на постель рядом с молодым поэтом, она взволнованно заговорила: — Цзя Юйбо хотел на мне жениться, но лишился всех денег, и тогда эта ужасная дочь Фэна заграбастала его в свои лапы! Бедный мальчик, ему всегда так страшно не везет! Она бросила на юношу любящий взгляд. — А сегодня вечером случилось непоправимое! Представляешь, какой-то мерзавец купил меня! А мы с Цзя надеялись, что нам удастся найти какой-то выход, но теперь все пропало! Ведь ты служишь при трибунале? Не мог бы ты поговорить с судьей и убедить его как-то нам помочь? Ма Жун сдвинул шапку на затылок и медленно почесал голову. Окинув поэта хмурым взглядом, он спросил его: — Что это еще за разговоры о женитьбе? Разве ты не собирался вначале поехать в столицу, чтобы сдать там экзамены на должность чиновника? — Упаси меня от этого Небо! Причиной всему была минутная слабость, когда оказалось задето мое ложное честолюбие. Нет, я мечтаю лишь о том, чтобы у меня был маленький домик где-нибудь в деревне, женщина, которая меня устраивает, и возможность слагать стихи. Не думаете же вы, что из меня когда-нибудь получится хороший чиновник?