Пока приводили в сознание ушибленных и строили остальных в одну шеренгу, Пласт оказался рядом с Богомолом. – Гриша, ты чего скособочился-то? – Да ирод этот здоровый по рёбрам задел. – А вот нечего было танцульки устраивать. Вился вокруг него, будто он барышня нецелованная. Я уж грешным делом подумал: не влюбился ли Гришка? – Любовь – мещанский пережиток. Подозрительные вы разговоры ведёте, товарищ Пласт, надо бы вас в ЧК сдать! – Ох, Гриня, твоё счастье, не мой ты сын, научился бы старших уважать! – Знаю я ваши педагогические пристрастия, Степан Ерофеич, до сих пор бока к непогоде ломит. – Горазд ты языком молоть. Где только набрался слов-то таких? Смотри, лопнет твоя бестолковка. – Не бойтесь, дорогой Степан Ерофеич, я каску надену. – Тьфу на тебя, балабол. Чё с ребром-то? – Да нормально вроде всё. – Вроде! К доктору иди, не дай бог, трещина в ребре. – Схожу, только бойцам напутственное слово скажу. – Ну, скажи. Только потом сразу в лазарет. Трибун. Мол снова стоял перед строем и смотрел на курсантов. Они заметно изменились, и если внешне, кроме нескольких ссадин, всё осталось по-прежнему, то взгляд стал совершенно другим, да и тянулись, как на плацу. Он прекрасно знал, что они сейчас чувствуют и о чём думают: сам, впервые увидев спарринг Пласта и мастера Лю, неделю ходил под впечатлением. Вот и он устроил маленькое, как говорит Командир, шоу. Кто ж знал, что этот здоровенный Карп окажется ещё и двужильным. Но может, оно и лучше, наглядней вышло. Вон как глазами едят, про ужин забыли. – Равняйсь! Смирно! Вольно! Видели на автобусе медведя, бойцы? Из-за того, что курсанты, не ожидавшие такого вопроса, ответили кто во что горазд, а многие просто промолчали, ответ инструктора, мягко говоря, не удовлетворил. – Не слышу, бойцы! Вы в армии или погулять вышли? – Видели, товарищ инструктор! – рявкнул строй. – Вот так гораздо лучше. Как все уже догадались, часть, куда вы попали, не совсем обычная. И у нас есть традиции. Одна из них – полноценный тренировочный процесс начинается с речи Командира. И по традиции после неё один из профильных инструкторов немного рассказывает вам о том, куда вы попали. Так получилось, что сегодня это буду я. Итак, медведь. Медведь – неофициальный символ диверсионных войск, элиты Красной армии. Наш символ. А вам, бойцы, повезло попасть в школу, созданную на базе именно такого, пока единственного в СССР, соединения. Как я знаю, некоторые из вас уже встречались в боевой обстановке с… – Мол, как заправский актёр, выдержал паузу и, в меру помучив курсантов, продолжил: – «Призраками». Также знаю, что эти товарищи не замедлили рассказать об этом всем остальным. Что ж, думаю, я могу подтвердить: да, вас будут учить самые лучшие спецы Красной армии. Вас научат стрелять, взрывать, ломать и вообще доставлять врагу неприятности всеми доступными способами. Как здесь это умеют, думаю, знаете: курсанты, воевавшие в Финляндии, успели с остальными поделиться. В целом же командование высоко оценило наш вклад в победу над Финляндией, наградив соединение Орденом Красного Знамени. Что вполне закономерно, ведь мы решали задачи, с которыми не мог справиться никто другой. И вот ещё что. Я вам могу совершенно точно обещать: пахать все будут как проклятые, по шестнадцать часов в сутки минимум, но через три месяца те, кто не сдохнет, сами станут лучшими в мире бойцами. А лично я прослежу, чтобы любым трём сомневающимся каждый из вас при необходимости гарантированно мог свернуть шею. Круче нас только боги! Ясно, бойцы? – Ясно! – Товарищ инструктор, богов же нет! – Вот! Правильно мыслишь, боец! Как звать? – Аркадий Фишман. – Мыслишь правильно, Аркадий, но ещё одна глупая реплика, и неделю индивидуальных занятий по рукопашному бою я тебе организую. Мол на секунду замолк и пошевелил бровями, сгребая в кучу разбегающиеся мысли. – М-да, вот как-то так. Устали, бойцы? – Устали! – Жрать хотите? Иван, почуявший подвох, замешкался. Впрочем, строй справился и без него, дружно гаркнув: – Хотим! – Орлы! Привыкайте, дальше будет хуже. От чего только устали, непонятно? Полдня в мягких креслах сидели, потом два минутных спарринга, и всё. Остальное время по сторонам глазели. А уж про голод, зная, как здесь кормят, мне вообще смешно слышать. Ну ничо, все любители мамкиной сиськи к концу учёбы полюбят вкус сырого мяса. А вы полюбите, даже не сомневайтесь. Стержень в вас есть, это самое главное, а остальному научим. Думаю, основную мысль я до вас донёс, после ужина у вас ещё дел полно, так что… Равняйсь! Смирно! Направо, на выход из зала шагом марш! Десять дней, которые изменили мир Ивана Жукова Мягко покачиваясь, грузовик катил по лесной дороге, а в кузове в такт покачивалось и всё 5-е отделение, безуспешно борясь с подкатывающейся дремотой. Человеку, не знакомому с принятыми здесь методами обучения, могло показаться странным, что молодые парни, все как один, поддались чарам Морфея. Всё-таки зимний полдень в средней полосе России не так располагает к сиесте, как полдень в солнечной Испании. Но, побывав в шкуре курсанта хотя бы сутки, любой, даже очень выносливый человек удивлялся бы уже не тому, что парни дремлют, а тому, что они не спят вповалку на полу кузова. Наверное, самым наглядным доказательством эффективности применяемых методик было то, что парни за десять дней так нормально и не познакомились. Вот и сейчас курсанты, откинувшись на доски наращённых бортов кузова, сидели, молча радуясь столь редкой передышке, и даже неугомонный Братуха дремал, прикрыв глаза. А вот Иван, сидевший с краю, как и Игорь Белов, сидевший напротив, не спали, а несли что-то типа караульной службы. За время учёбы парни уже не раз подвергались внезапной «проверке на вшивость» со стороны инструкторов и научились постоянно быть начеку. За все десять дней, что курсанты провели здесь, в автомобиле они ехали первый раз: обычно все передвижения происходили только бегом, редко шагом. И сейчас у Ивана впервые появилось время оглянуться назад. Отличий от привычной ему армии было предостаточно, поэтому он не стал заморачиваться, а начал с самого начала. Подъём. У Ивана сложилось твёрдое убеждение, что человек, придумавший так будить курсантов, может, и гений, но вот с головой у него большие проблемы. Два дня их поднимали как в обычной армии, командой «подъём». А на третье утро их разбудила стрельба: Ян с одного конца казармы из пистолета стрелял в дверь, находящуюся на противоположном конце. Так они узнали, что покоцанная мишень на двери не для создания должного настроя, а очень даже функциональная вещь. После устроенного в казарме тира Иван в очередной раз пообещал себе ничему не удивляться. А на следующее утро стрелял Макей… из автомата. Перед отбоем парни в шутку гадали, что будет на следующее утро: пулемёт или сразу пушка. Ошиблись и те, и другие. Утром Ивана буквально вышвырнул из койки рёв пароходного гудка. Следующие два дня наставники молчали, убаюкивая их бдительность, а позавчера забросали проход между койками взрывпакетами. Зато какое удовольствие было видеть их лица, когда курсанты быстро и чётко, не дожидаясь обычного ора и сравнений с больными безногими улитками, повскакивали со своих мест и, как здесь водится, организованно побежали в уборную. Вчерашний ответный ход инструкторов развеял последние сомнения в их полной отмороженности. К взрывпакетам они додумались добавить дымовую шашку. Это проняло всех: парни, на радость Яну и Макею, повыбегали на улицу в одном белье. А вот Трактор, которого курсанты быстро сократили до Тора, изгаляться над ними не любил. Вообще инструктор, чьё сокращённое прозвище оказалось ни много ни мало именем скандинавского бога, был общительным и увлечённым техникой человеком со своеобразным чувством юмора. В основном от Тора курсанты и нахватались необычных, но очень ёмких словечек типа «тормоз» или «накосячил». Иван невольно поморщился, вспоминая утро. Сегодня их разбудили, можно сказать, ласково, громким криком, но в казарме оставался резкий химический запах. Новый день начался так же, как и все девять предыдущих – с бега. Бег в полной выкладке здесь считался чем-то вроде разминки, с которой начинается день. И разумеется, никто не заморачивался с «детскими» дистанциями в три или пять километров. Впрочем, проблемой было не расстояние, а пресловутый принцип выжимать из курсантов всё и ещё немного. Сначала каждое утро просто увеличивался вес снаряжения, потом парни стали бегать через лес, а позавчера кое-кому и этого показалось мало, и наставники придумали новое развлечение. На этот раз отделение отправили налегке, что их сразу же насторожило и, как оказалось, не зря. В лесу их поджидали Ёрш и наставник одного из отделений первой роты Сакс. Хотя в короткой и яростной схватке курсанты проиграли (сказалось отсутствие опыта боя в лесу, да ещё по колено в снегу), парни могли поздравить себя: даже невооружённым взглядом было видно, как сильно выросло их мастерство рукопашного боя. После таких разминок сегодняшний тринадцатикилометровый бег по хорошей лесной дороге, хоть и с полной выкладкой, но зато без пулемётов, конечно, не казался лёгкой прогулкой, но позволял сэкономить хоть какие-то крохи сил. Потому как, прибежав на место и быстро уничтожив завтрак, принесённый на своих плечах, курсанты чаще всего сразу начинали заниматься своим вторым после бега «любимым» занятием – рытьём грёбаных, итить их в дышло, окопов. Окопов, траншей, блиндажей, противовоздушных щелей и просто ям самых разных размеров и конфигураций. А три инструктора на отделение следили, чтобы ни один несчастный курсант не мог, не дай бог, на минутку остановиться и перевести дух. Офицерские морды! Как будто Красная армия всю войну в окопах будет сидеть! Фигушки, сейчас не 14-й, а 41-й год! Да ещё смеются: «Повезло вам, что зима, иначе не мягкий песок копали бы, а сплошной известняк в соседнем карьере, или в лесу с корнями бы воевали». Но, чего не отнять, сами рядом копают, как землеройные машины, да ещё успевают показывать разные хитрости, как эту уже сидящую в печёнках копку облегчить. Когда парни начинали шататься, а их пальцы сводило судорогой, Макей по одному ему ведомым признакам прекращал земляные работы, и начинался следующий этап обучения. Стрельбы. Мнения в отделении разделились: Иван, Игорь и Айбек считали более интересными и важными занятия с оружием, а остальные, соответственно, рукопашный бой. Решая этот вопрос для себя, Иван счёл наиболее точно отвечающим его собственным мыслям высказывание Тора: «С десяти метров автоматчик убьёт любого – и меня, и Яна. И Богомола убьёт, хотя… тут могут быть варианты». Жуков задумался и мысленно поправил себя: стрельбы – это было в той, такой далёкой армии. А то, чему учат тут, иначе как наукой о стрелковом оружии не назвать. Первые несколько дней они вообще слушали, открыв рот и забыв про усталость. Казалось бы, опытные солдаты, многие и повоевать успели, но, слушая Макея, а именно он отвечал за стрелковую подготовку 5-го отделения, парни чувствовали себя новобранцами. В первый день Макей ознакомил их со списком оружия, которое они освоят, и вкратце рассказал, почему выбор пал именно на эти модели. Первой в списке, разумеется, была советская винтовка СВТ-40, далее шли пистолеты-пулемёты: хорошо известный курсантам механизм конструкции Дегтярёва и только-только принятый на вооружение конструкции Шпагина. Вообще оперативность, с которой новые образцы оружия попадали к ним в часть, Ивана просто изумляла. Выходило, что те же ППШ часть получила ещё до того, как их приняли на вооружение. А вот винтовку Мосина и пистолеты Макей исключил из списка. «„Мосинку” вы и так должны знать как свои пять пальцев, а пистоль вообще командиру нужен только в двух случаях: пристрелить паникёра или застрелиться самому». Потом добавил, что нормально стрелять из ТТ их всё же научат. На войне может случиться всякое, а восемь патронов в магазине пистолета, как ни крути, дают подготовленному стрелку восемь дополнительных шансов выжить. Вообще Макей оказался кладезем информации. Например, рассказывая про ТТ, он сразу указал на некоторые недостатки, которые нужно знать. Первое – у пистолета бывают проблемы с фиксацией магазина, и это нужно учитывать, если не хочешь остаться в бою с девятисотграммовой железкой вместо оружия. Второй недостаток, как это ни парадоксально, вытекает из мощного патрона ТТ. Высокая начальная скорость и небольшой диаметр пули приводят к тому, что её останавливающее действие недостаточно для гарантированного поражения цели. Если по-простому, пуля, выпущенная из ТТ, не отбросит человека назад, разрывая ткани и заставляя корчиться от болевого шока, а сделает в нём аккуратную сквозную дырку, позволяя продолжить бой. Иван представил, как стреляет в тёмную фигуру врага в рогатой каске. Пуля, выпущенная из ТТ, разрывает китель мышиного цвета и пробивает тело насквозь, но коварный враг не валится с ног, а с ухмылкой наводит на Ивана карабин и говорит: – Жук, не спи! – А?! – Иван рывком открыл глаза и увидел улыбающуюся физиономию Белова. – Чертовщина какая-то привиделась. – Уснул? – Вырубился на секунду. А там немец. – И чё? – Да я в него из пистолета пальнул. – Ну и? Не томи! – Чё ну? Он, гад, не умирает, а скалится и карабин на меня наводит. – Ха-ха, вот чё ты дёрнулся. А я думаю: ну, выпадет Жук – не жалко, но ведь нас пешком его искать пошлют, тогда прощай обед. Кстати, ты заметил, нас сегодня почти не гоняли, и назад едем на авто, как генералы какие? – Заметил. Ждут кого-то.