– Понятно, понятно, – проговорил он, отворачиваясь. – Сообщите, когда что-нибудь станет известно! – Разумеется, виче-квесторе! – ответил Брунетти и, не взглянув на лейтенанта, ушел. По пути к себе в кабинет он задержался только в оперативном отделе – послушать отчет Вианелло. Инспектор вместе с Пучетти несколько часов допрашивали соседей Франчини, но ничего полезного не узнали. Его помнили многие, но – мальчишкой или молодым священником. Никто из опрошенных не общался с Альдо Франчини с тех пор, как после смерти родителей он вернулся в семейное гнездо. И ни одной живой душе его уединение не казалось хоть сколько-нибудь странным. Вероятно, люди рассуждали так: решив отказаться от сана, он ограничил и контакты с окружающими. Никто не смог (или не захотел) ничего рассказать о Франчини, никто не видел его с кем-то вместе. И всех удивляло то, что его убили. Вернувшись к себе, Брунетти сел за стол. Его мысли были заняты Тертуллианом, но не тем, который, по свидетельствам святого Иеронима, дожил до весьма преклонных лет, а тем, которого до смерти забили в Кастелло. Получалось, что погибший ни с кем близко не общался. Еженедельный звонок от брата, который не отказался от него, даже узнав о том, что часть их общего наследства пропала, и женщина, соблазненная ради возможности украсть книги, – это вряд ли стоит учитывать. Франчини хотел «возвыситься в этом мире» и делал это с помощью краж, соблазнения и шантажа. А что же тот, другой Тертуллиан? Из чистого любопытства Брунетти включил компьютер и вбил это имя в строку поисковика. Выскочил перечень цитат – ну, или, по крайней мере, изречений, ему приписываемых. «Всякий плод присутствует уже в семени…» «Из огня да в полымя…» Так вот откуда это! И еще несколько: «Тот, кто заботится лишь о себе, осчастливит мир своей смертью». М-да, суровые были ребята эти ранние христиане! «Называешь себя христианином и при этом играешь в кости? Значит, никакой ты не христианин, ведь ты играешь с миром». Себе под нос, как обычно, когда прочитывал в книге что-то, с чем был не согласен, Брунетти ответил единственное, что пришло ему на ум: «А что не так с игрой в кости?» И тут его осенило: Сартор открестился от азартных игр, назвав их roba da donne. Женские штучки… Зачем подсчитывать шансы на рождение ребенка того или другого пола, если азартные игры тебя не интересуют? И почему у охранника в кармане полно лотерейных билетов? Он солгал о такой мелочи? И если да, то зачем? Чтобы не попасть впросак перед полицейскими? Перед полицейскими? Брунетти посмотрел на наручные часы. Три минуты первого… Он взял телефон и набрал номер Боккезе. – Ты превращаешься в надоедливую старуху, Гвидо! – было первое, что сказал криминалист. – Ты успел обработать книги? Те, что я принес утром? – Надоедливую, нетерпеливую старуху! – расщедрился на еще один эпитет Боккезе. – Сколько? – Подожди минутку! – Звуки стали глуше – Боккезе прикрыл трубку ладонью и окликнул сотрудника. Потом он убрал руку: – Тринадцать. – На них были отпечатки охранника? Его фамилия Сартор, не Сарторио. И снова трубку прикрыли ладонью и слышны были только отголоски разговора. – Шесть, – последовал ответ. – Где? – На всех обложках. – Образованные люди называют это переплетом. Хотели надоедливую, нетерпеливую, суетливую старуху? Получайте! И чтобы не оставалось никаких сомнений, Брунетти спросил: – Все шесть – из Мерулы? – Господи, за что? – С этими словами Боккезе с громким стуком положил трубку, и комиссар услышал, как он, шумно топоча, удаляется от стола. Через минуту – снова топот, и голос Боккезе в трубке произнес: – Да. Его отпечатки есть на переплете… – последнее слово он произнес с нажимом, – …всех шести книг из Мерулы. – Спасибо, – сказал Брунетти и тут же задал вопрос: – Когда ты закончишь? Боккезе театрально вздохнул. – Если тебя интересуют только его отпечатки, смогу сообщить результат завтра утром. – И, лишая Брунетти повода обратиться к нему еще пару-тройку раз за день, Боккезе произнес: – Если пообещаешь не звонить мне с расспросами, постараюсь успеть до вечера. – А что, если я захочу получить информацию обо всех отпечатках? – На это нужно минимум два дня. – Тогда жду твоего звонка, – сказал Брунетти и повесил трубку. Сартор пренебрежительно отозвался об азартных играх (roba da donne), но, по словам директрисы, живо интересуется всем этим… Противоречие, но такое незначительное! Может, он и правда купил лотерейные билеты для жены и интерес по поводу пола будущего малыша коллеги всего лишь невинное любопытство. Отпечатки на книгах – дело другое. Брунетти достал из кармана записную книжку и открыл ее на страничке с буквой К. Он искал номер казино, которое не раз оказывалось в центре полицейского расследования, – впрочем, не последние пару лет. Комиссар набрал номер основного офиса, представился и попросил соединить его с директором. Звонок переключили немедленно, не задавая вопросов. Брунетти спросил себя: уж не это ли имел в виду Франчини, говоря о желании возвыситься в этом мире? – А, дотторе Брунетти! – Директор был само дружелюбие. – Чем могу служить? – Дотторе Альвино, – отвечал ему Брунетти медоточивым голосом. – Надеюсь, дела идут хорошо? Директор протяжно вздохнул: – Можно сказать и так. – Неужели вы до сих пор в убытке? – спросил Брунетти мягко и участливо, словно врач – страждущего. – К сожалению, да. Почему – непонятно! Брунетти, конечно, мог бы объяснить ему причину, но сейчас звонил по другому поводу, поэтому ограничился замечанием: – Уверен, скоро все наладится. – Остается уповать на удачу, – сказал дотторе Альвино, вторя своим клиентам, и добавил: – Что я могу для вас сделать, дотторе? – Звоню, чтобы попросить вас об услуге. – Об услуге? – Да. Мне хотелось бы получить кое-какую информацию. – Касаемо чего, смею вас спросить? – Касаемо… – Как называют этих несчастных олухов, позволяющих обирать себя до нитки? – …одного вашего посетителя. Скажем так, вероятного посетителя. – Какого рода информация вас интересует? – Как часто он приходит в ваше казино, выигрывает или проигрывает, и какие суммы. – Мы ведь обязаны регистрировать всех своих гостей, – сказал дотторе Альвино, прекрасно зная, что Брунетти за эти годы, что называется, от а до я изучил законы, регулирующие деятельность казино. И внутренние правила этих заведений куда менее формальные. – И конечно, у нас есть имена тех, кто к нам приходит, и даты их визитов. Буду рад передать вам эту информацию. – Выдержав многозначительную паузу, директор продолжил: – Может, у вас и ордер следственного судьи имеется? – Дотторе, зная вашу проницательность, я ожидал этого вопроса. Спешить незачем, поэтому я решил обратиться к вам напрямую. Лично. – За услугой? – Да, за услугой! Совсем как в казино: Брунетти кладет фишку на стол, предлагая директору взять ее и воспользоваться когда-нибудь потом, при случае. – Что касается второй части вашего вопроса: как вам известно, официальных записей такого рода казино не ведет. По тону директора было ясно, что в покере он не новичок и умеет повышать ставки. – Да, мне известно, что формально это не учитывается, дотторе, но, честно говоря, я думал, что список особых гостей – тех, кто приходит чаще других или делает ставки выше средних, – все же имеется. Что-нибудь в этом роде… Крупье, которых Брунетти случалось допрашивать за время службы, рассказывали ему об этом. Сколько их было? Десятки? – Именно об этой услуге вы меня просите, дотторе? – Именно! И буду вам очень признателен. – Надеюсь, – сказал Альвино, переходя на обычный, деловой тон. – Имя и фамилия этого человека? – Пьеро Сартор. – Одну секунду, – произнес директор, и телефонная трубка щелкнула, соприкоснувшись с твердой поверхностью. Потекли минуты. Брунетти смотрел в окно. Справа налево пролетели четыре ласточки. Древние римляне увидели бы в этом знамение. – Дотторе? – услышал он голос своего оракула. – Слушаю! – За последний год этот человек побывал у нас двадцать три раза. Брунетти ждал: это был не тот ответ, за который он собирался расплатиться услугой. – И за это время проиграл где-то от тридцати до пятидесяти тысяч евро. – Понятно, – сказал Брунетти и, изображая недоумение, спросил: – Откуда у вас эти цифры, дотторе?