— Два с ливером и один с капустой, — протянул я монеты бойкой торговке. Она сграбастала деньги и выдала мне мои пирожки. — Держите, барин. М-м-м! Они даже пахнут офигенски! Тот, что с капустой, я засунул сразу в рот, два с ливером — зажал по одному в каждой руке. Начал выбираться из толпы. И тут, услышал прямо у своего уха чей-то хриплый голос: — Это тебе от Кабана. Что-то ударило меня под ребра. И второй раз. — Кха… Я увидел перед собой бородатое лицо какого-то мужика. Он криво ухмыльнулся и чуть отошел назад, смешиваясь с толпой. — А-а-а-!!! — заорала вдруг продавщица пирожков, которая видела что произошло. — Убили! Барина убили! Народ сразу начал охать и расступаться. Бабы по обыкновению подняли вой, мужики стали звать полицию. Хмурый мужик с бородой, удалялся вниз по улице. Я опустил глаза, из меня торчало сломанное лезвие какой-то заточки. Из раны струилась кровь. А ниже, на мостовой, лежал… — А ну стой! — закричал я вслед удаляющемуся мужику. — Стой, с*ка! Я из-за тебя пирожок уронил!!! Глава 13 Услышав мой окрик, мужик прибавляет шагу. Ах ты… Ну, ладно! Запихиваю один из оставшихся пирожков себе в рот. М-м-м, вкуснотища! Быстрее телепортируюсь к беглецу. Появляюсь прямо перед ним. И он, в очередной раз оглянувшись — нет ли за ним погони, натыкается на всем ходу на меня спиной. Оборачивается, таращит удивленно глаза. Хватаю свободной рукой его за грудки и впечатываю в стену. Прижимаю локтем горло так, что он вынужден запрокинуть голову и коситься на меня глазами сверху вниз. Мои ноздри раздуваются от негодования. Сверлю его взглядом, дожевывая пирожок с ливером. Второй — держу в руке, крепко сжав, чтобы не уронить. Мужик испуганно таращится на меня. Ведь он, только что, пырнул меня ножом, а я — вот он. Стою себе и даже кровь с меня не капает. Обломок лезвия выпал из меня после телепортации и дар Хамелеона уже затянул рану. Мой несостоявшийся убийца, решив видимо, что разговора не получится, попытался вырваться и убежать. Пришлось дать ему пару раз коленом под дых. — Кха-кха… — мужик ползал по мостовой, жадно глотая ртом воздух. — Да кто ты вообще такой? — Для тебя — Его Сиятельство граф Хамелеонов, — я схватил его за шиворот и поднял на ноги. — Как… ик… граф? — услышав мой титул, мужик испуганно заикал. — А ты, что же, не знал этого? — не поверил я его актерским талантам. — Да откуда? — непритворно возмутился он. — Мне велено было хмыря одного на пику посадить. Если бы я знал, что ты из дворян… Вдалеке послышалась трель свистка. Похоже к ларьку с пирожками прибыли жандармы. Так, мне лишний шум ни к чему. Я ухватил напавшего на меня мужика за рукав кафтана и затащил в подворотню, подальше от любопытных глаз случайных прохожих. — А чем тебе дворяне не угодили? — приподнял я бровь, строго глядя на бородатого. — Дык, с благородными связываться — себе дороже, — затараторил мужик. — Все сплошь маги с даром, а за нападение на такого — отправят на рудники на нижние слои Изнанки. — Не знал, значит? — Не знал! Клянусь не знал. Отпусти, мил человек, — запричитал мужик. — Нельзя мне на каторгу. Я на Изнанке и года не протяну. А у меня жена, детишки маленькие. Кто их кормить будет? Он посмотрел на меня таким жалобным взглядом. И даже одинокая слеза потекла вниз по бородатой щеке. Ну вот свистит же, как дышит. — Ты кому тут про детей заливать решил, морда небритая? Взгляд мужика вмиг сделался из жалобного злым. Лицо оскалилось щербатой ухмылкой. — Прав ты, ваше благородие, нету у меня ни жены, ни детей. Что-то кольнуло меня в бок. Я опустил глаза и увидел, что этот бородатый хмырь, снова решил пырнуть меня ножом. Он держал правой рукой рукоять какой-то заточки, лезвие которой было во мне. Где-то в левом боку, между ребрами. Вот ведь. Рубаху новую испортил. Мне ее Дарина выдала. Нашла у Крапивина в каком-то гардеробе, пока за мобилетом ходила. А то моя прошлая сорочка уже походила на мочалку, которую тузик таскал в зубах неделю. Вся в грязи, крови, изодрана в лохмотья. В такой бы меня точно к нотариусу не пустили. Конечно новая сорочка мне была чуть великовата, но зато целая и чистая. А этот бородатый ушлепок мне ее продырявил уже в двух местах. Эх, вот почему дар Хамелеона одежду не чинит? Ведь мог бы после залечивания ран и дырки на ткани залатать. Да, надо будет это с ним обсудить, как объявится из своего «восстановительного отпуска». Мужик скалился, глядя мне в глаза, продолжая сжимать рукоять самодельного ножика. Я посмотрел на него, как на полного идиота, и перехватил его руку за запястье. Бородатый скривился от боли, а я аккуратно вытянул из себя лезвие ножа, зажатого в его кулаке, давая ране быстро затянуться. Надавил пальцами чуть сильнее и острая заточка, выпав из его разжатой ладони, звякнула о мостовую. — Пусти, ваше благородие! Пусти! — извивался дважды покушавшийся на мою жизнь мужик. Нет, сегодня явно не его день. Я засунул в рот последний пирожок с ливером и обыскал освободившейся рукой карманы этого ухаря. Мало ли, вдруг у него еще какие-то сюрпризы для меня припасены. Нет, никаких заточек больше у него при себе не было. Только мелочь. Пол рубля копейками. Даже брать их не стал. Не хватало еще дворянину у сирых и убогих мелочь по карманам тырить. А вот ножик его, я с мостовой поднял. Повертел в руках, осматривая это чудо уголовного ремесла. Сделана заточка была из какого-то то ли шила, то ли надфиля со спиленными краями. Достаточно длинное, с ладонь, трехгранное лезвие, сужалось к концу и выглядело скорее как стилет, чем стандартный кинжал. И от того казалось более прочным, чем те армейские ножи, что я уже видел в этом мире. Мужик, все еще корчился где-то там внизу. Ведь я по прежнему крепко держал его за кисть, вывернув руку. Ладно, сейчас и проверим прочность новоприобретенного холодного оружия. Я поднял руку бородатого мужика, прислонил ее к стене. Надавил чуть сильнее ему на запястье, заставляя ладонь разжаться и, с размаху, всадил в нее стилет. Граненое лезвие, пробив ладонь насквозь, попало ровно в стык кирпичной кладки. — А-а-а!!! Бл*ть!!! — завопил пришпиленный к стене мужик. — Ты что творишь, мудила?!! Да я… я… Я отошел назад, пропуская размашистый удар его второй руки. — Ладно, спишем это на болевой шок, — согласился я. — А вот кричишь ты слишком громко. Хлесткий удар, хруст челюсти. Уголовник обмякает, сползая по стеночке. Подпираю его рукой, чтобы не упал. Берусь за рукоять стилета и пробую переломить загнанное в стену оружие. Трехгранное лезвие даже не погнулось. Хорошая вещь. Выдергиваю стилет из стены, а заодно и из пробитой ладони бородатого ухаря. От резкой боли, он приходит в себя и, выпучив глаза, начинает вопить. Зажимаю ладонью его бородатый рот и упираю острие стилета к подбородку.