— Сказать, что мне пришло на ум? — Его голос звучал неуверенно, и, когда она кивнула, Ги опустил глаза. — Как трудно начать. И все же, когда это случилось со мной сегодня вечером… Я уже уезжал в экипаже, и вдруг меня осенило… Я сразу велел развернуть экипаж и последовал за вами, но мне понадобилось время, чтобы обдумать все, во всем разобраться… — Он снова умолк. — У нас всего четверть часа. — Пустяки! Забегая вперед, скажу вот что: у меня сегодня вечером не было права требовать вашего доверия. Если я этим обидел вас, прошу извинить меня. Я больше никогда не стану просить вас говорить о прошлом, ибо, должно быть… это причиняет вам невероятную боль. Айша пожала ему руку и опустила голову, чтобы он не заметил ее слез. Они остановились у камина, Ги глубоко вздохнул и вдруг рассмеялся. — Не понимаю, почему мне не удается найти верных слов. Шарлотта, — наконец, произнес он, — я понимаю, что ваше положение ненадежно, но об его истинной опасности я догадался только сегодня вечером. Ситуация слишком рискованная, чтобы вы отвергли помощь. Вы же догадываетесь, как меня беспокоит то, что я не могу помочь вам. — Можете, — ответила она. — Вы постоянно мне помогаете. Ей хотелось остановить его, но было уже поздно. — Вам пришлось выдержать немыслимые лишения. В таком положении вы не попросите ни о чем даже друга. Нет никого, кто годился бы вам в мужья. Я прошу вас выйти за меня замуж. Айша была потрясена до глубины души. Заметив это, Ги поспешно добавил: — Молчите. Выслушайте меня. — Айша отошла от него и села на диван. Он взволнованно продолжил: — Как женщина, не имеющая ни приданого, ни семьи и родившаяся за пределами Франции… извините, я хотел сказать, что в данной ситуации, чего бы вы ни пожелали, вам все запрещено. Но как женщина, вступившая в брак с дворянином, вы вправе обратиться к правосудию и требовать защиты. А как мадемуазель де Нови, лишенная прав и привилегий, вы постоянно подвергаете себя опасности. Как моя жена, благодаря моим связям и влиянию, вы могли бы заниматься чем угодно, не опасаясь ничего. — Пожалуйста… Ги сел на диван рядом с Айшой и взял ее руку. — Я понимаю, что, вступив в брак со мной, вы не получите других выгод. Я не богат. Но мне почему-то кажется, что деньги для вас не самое главное. Скажите мне, если я говорю глупости. Айша энергично покачала головой: — Я… — Как бы вы ни решили, не сомневайтесь в моей любви и уважении к вам. — Ги пожал ее руку. — Разумеется, вам нужно время, чтобы подумать, поэтому… — Нет! — Айша вскочила. — О чем только вы говорите? Благодарю вас от всего сердца. Но это неразумно: вы ведь не все обдумали. Вами движет благородство, и я признательна вам за это, но скажите честно: вы стремитесь к браку? Когда эта мысль пришла вам в голову — вчера вечером? Ги побледнел, встал и задумчиво произнес: — Вот что я вам скажу: вы единственная женщина, с которой я мог бы жить вместе. — Год за годом? После того как я стану вашей женой? — Айша усмехнулась. Она никогда не видела его таким расстроенным. — Шарлотта, сказав, что вы можете располагать мною, я имел в виду, что вы сами будете устраивать свою жизнь. Полностью. Во всех отношениях. Айша отвела глаза. Ги говорил о привязанности и уважении, но не о любви. Он воображал, что они и впредь будут жить как друзья, связанные клятвой брака. Ги станет ее мужем лишь формально, откажется от удовольствий и связей с любовницами, чтобы верно служить ей. Или она будет добиваться своих целей, а он тайно навещать старых знакомых, вроде мадам де Пекез. И то и другое вызывало у нее отвращение. — Почему вы на меня так смотрите? — спросил Ги. — О чем вы думаете? — Я не верю, что подобное возможно. — Боже праведный, но вы ведь не сомневаетесь в моей искренности?! Умоляю вас, поймите, это лучший выход. Доверьтесь мне и подумайте о своем будущем. Подумав, Айша пришла к неизбежному выводу: действовать придется на свой страх и риск. Средств и связей Ги не хватит для ее противоборства с хозяином. Она должна предложить более высокую цену, перехитрить богатого и сильного мужчину, дать свободу доброй сотне людей. Даже с помощью Ги, если у нее хватит смелости обратиться к нему, она не достигнет этой цели. Если же он станет ее союзником, они вместе с ним окажутся на краю пропасти. Айша взяла его руку, и они снова начали ходить по салону. Она хотела бы забыть ужасную ночь, когда поклялась мертвому Жозефу исправить зло, причиненное ее народу. Как хорошо было бы броситься в объятия Ги и отказаться от долгой борьбы, одиночества и ужаса перед грядущим. Но Айша помнила эти слова: «Клянусь, клянусь». Она помнила свои безудержные слезы и кровь на груди Жозефа. Айша крепко вцепилась в руку Ги, и с ее уст сорвался вздох. — Что стряслось? — Ги остановился. — Я не стану торопить вас. Я вернусь завтра, дам вам время… — Нет! — Это слово прозвучало резко, и у нее сжалось сердце. Айша отняла свою руку и взглянула на Ги. Он побелел. — Вы отвергаете меня. Ее голос прозвучал, как тихий стон: — В этом мире для меня нет человека дороже, чем вы. Именно поэтому и только поэтому я не выйду за вас замуж. — Объяснитесь. — Нет. Не будем больше говорить об этом. — Спасибо, — с горечью обронил Ги. — Не злитесь на меня! — Я должен по мере возможности разобраться в своих чувствах. Они стояли очень близко друг к другу. Ги вздохнул, собираясь снова заговорить, поднял руку, будто хотел коснуться ее щеки, затем обернулся, распахнул двери, застигнув врасплох подслушивавшую Альфонсину, и покинул дом. Айша стояла посреди салона, ужасаясь тому, что натворила. Она прогнала его. Более того, унизила его! Айша опустилась в кресло мадам Дюдефан у камина и вцепилась в резные подлокотники. Когда Альфонсина заглянула в салон, Айша дала ей знак удалиться и уставилась в угасающий камин. Ги — единственный человек на земле, кто, по-видимому, понял ее. Единственный, кто ценил ее такой, какая она есть, не требуя больше, чем она могла дать. Айша вспомнила многие месяцы их знакомства. Ги — тот, кого она искала в каждом парижском салоне, с тех пор как появилась в этом городе. Его отсутствие означало скуку и отчаяние, а присутствие — жизнь и тепло. Без этого человека Айша не могла обойтись. Она любила его. Осознав это, Айша поняла, что любовь всегда была рядом с ней. Она вспоминала время, проведенное вместе с маркизом. Общение с ним накладывало отпечаток на все. Айша глубоко вздохнула и решила начать новую жизнь. Жизнь без него, ибо, вопреки велению сердца, она прогнала его. Перед уходом Ги стоял так близко к ней, что, шевельнув пальцем, она дотронулась бы до него. Ее охватило желание, но она не хотела сознаться в этом. Айша привыкла к тому, что Ги в пределах досягаемости, изучала его поведение, лицо, манеры. Ги стал необходим ей. Айша не допускала и мысли о том, что ей когда-нибудь придется обходиться без него. Айша могла бы выбежать на улицу и последовать за ним, но не сделала этого, потому что Ги заставил ее отказаться от него. Айша поставила себя вне закона. Так разве могла она просить его взять беглянку в жены, как бы он ни любил ее? Она — преступница, вздумавшая разорить титулованного француза, лишить его собственности и средств к существованию. Айша затрепетала, вспомнив о том, что раскрыла Ги планы, вынашиваемые ею против хозяина. Айша произнесла про себя имя Ги. В ту ночь он впервые назвал ее Шарлоттой и таким образом перешел к дружеской форме обращения по имени. Больше он никогда так ее не назовет. Айша вспомнила глаза и голос Ги в тот момент, когда он говорил, вспомнила выражение его лица, когда он собрался уйти, и ее поразила мысль, что и он вполне мог оказаться в столь же тяжелом положении, как она. Предложение Ги застало врасплох их обоих, но сейчас оно казалось ей чудесной и несбыточной мечтой. Айша смотрела в камин сухими глазами. Все резкие слова, которые она сказала Ги, эхом отзывались в ее голове. Кто и когда делал более благородные предложения и получал на них такие ответы? Видя, что ей нужна помощь, Ги выразил желание стать ее опорой на всю жизнь, он едва сдерживал чувства, а она отвергла его! Но если бы Айша позволила ему говорить, все погибло бы: страстно влюбленная в Ги, она не смогла бы отпустить его. Ей пришлось бы отказаться от всего, к чему она стремилась, убежав из «Каскадов», или же втянуть его в опасную двойную игру. Она уже никогда не останется с ним наедине. Он слишком порывист, ей не удалось бы ни в чем убедить его, если бы он догадался, что она любит его. И Айша не выдержала бы еще одного взгляда, каким Ги посмотрел на нее перед тем, как она отвергла его. Да, им лучше никогда больше не встречаться! Айша поднялась, вышла из салона и поднялась в спальню. Там горела свеча, и Жюли посмотрела на Айшу сонными глазами. — Что ему было нужно? Айша легла и молча смотрела в потолок. Ее тело и разум оцепенели; только сердце тревожно билось от угрызений совести и тоски. — Ты не разденешься? Айша накрылась одеялом поверх одежды и отвернулась, чтобы не видеть добрых и проницательных глаз Жюли. — Ты так не уснешь. Жюли сказала правду: Айше не удастся уснуть. Всю ночь она будет думать о том, что отказалась от драгоценной дружбы и любви. Шевалье д'Эон быстро писал письма в маленьком салоне на нижнем этаже дома графа де Донсана-Брей, его хозяина. Ни граф, ни Ги де Ришмон еще не вернулись, поэтому слуги бодрствовали и поддерживали огонь в камине. Шевалье, услышав, что кто-то входит в дом, обрадовался: наконец-то у него появится собеседник. Однако Ришмон, открыв дверь, не двигался и мрачно смотрел на шевалье. — Мне нужен коньяк. — В буфете стоит бутылка. — Д'Эон наблюдал за другом, пока тот наполнял рюмку. — Ты провел чертовски неприятный вечер? Я тоже. К Мари нагрянула тетушка, и сегодня вечером она наотрез отказалась пустить меня в дом. Вот почему я пишу ей письмо, выдержанное в духе мягкого упрека. Я прочту его при встрече с ней и посмотрю, какое впечатление оно произведет на нее. — Шевалье помолчал. — Что скажешь, как специалист по слабому полу? — Не спрашивай. Я полный дурак, когда дело касается женщин. Д'Эон задумчиво посмотрел на друга. Только одно способно привести веселого, общительного Ги в состояние угрюмой нерешительности — безответная влюбленность. — Кто она? — Ришмон сделал глоток коньяка. Д'Эон пожал плечами. — Ничего, скоро я все узнаю. — Нет, с этим покончено. Еще до того, как началось. Как ни смешно, если бы ты сегодня утром спросил, люблю ли я ее, твой вопрос рассмешил бы меня. — Как я мог спросить, если не знаю, о ком ты, черт подери, ведешь речь?