— Вы писали мне, что оказались без средств. Положение изменилось? Айша покачала головой, надеясь, что он не подумает, будто ее содержит мужчина. — Я ни от кого не завишу. Полагаю, мне удастся и впредь сохранить такое положение и найти в Париже то, что я ищу. Если этот день настанет, обещаю рассказать вам все. Айша произнесла это с чувством, ибо маркиз был единственным человеком во Франции, чье мнение имело для нее значение. Его взгляд смягчился. — А ваше прошение? Айша горько улыбнулась: — Я отказалась от мысли подавать его. Закон ничего не сделает для меня — я сама должна все решить. — Она вздохнула. — А что привело вас в Париж? — Мелкие денежные дела. Но я приехал сюда главным образом, чтобы повидаться с друзьями. Я рад, что перехватил д’Эона до того, как… — Ришмон умолк. — Шевалье очень расположен к вам. — Он очарователен. Вы встретитесь с той, другой приятельницей, которую рекомендовали мне? — Мадам Дюдефан? Хотите познакомиться с ней? Послезавтра я сопровождаю к ней двух дам. Обе замужем: это сестры. Я уже много месяцев назад обещал отвезти их в гости. Обещание есть обещание. Найдется место и для четвертого гостя; мы отправимся туда в их экипаже. Поедете со мной? Означало ли это, что он ни словом не обмолвится о той ночи, которую она провела в его доме в Орлеане, о том, что привело ее туда? Ее одинокое путешествие в Париж, ее письма? Ришмон наклонился к Айше: — Вы же не боитесь меня? Может, стесняетесь? Я ведь не злюсь, что вы исчезли из моего дома. Я знаю, что вас подвигло к этому — дух независимости, которым я могу лишь восхищаться. И ваше прошлое: если хотите, чтобы все это осталось тайной, какое я имею право возражать? Бог свидетель: в моей жизни тоже найдутся эпизоды, о которых я не стал бы упоминать. Я предпочел бы не лгать вам, но вы можете рассчитывать на мое благоразумие и уважение. — Ришмон встал и снова предложил Айше руку. — Думаю, нам пора присоединиться к обществу. Этот возглас герцогини обычно означает, что ужин подан. Айша поразилась тому, как спокойно прошел остаток вечера. За столом ей отвели место рядом с графиней, шевалье и Ги де Ришмоном. Оживленно беседуя, шевалье и его друг состязались в остроумии. Графиня вставляла забавные реплики, и Айша поужинала без напряжения и страха. Маркиз не забывал о ней, но не вовлекал в разговор. Время от времени он бросал на нее дружелюбные взгляды. Возможно, сказалось чувство облегчения, но позднее, когда все сели за ломберные столики, Айша внезапно поняла, что сегодня ей повезет. Она направилась к столику «линдора», где к ней присоединился маркиз. — Я терпеть не могу карты, но герцогиня рассчитывает, что ее гости сыграют одну-две партии. Вы знаете, как разместить фишки? Одну на бубновой десятке, две на трефовом валете, его зовут Ланселотом, только не спрашивайте меня, почему это так. Три на пиковой даме — ее зовут Жюдит, к тому же она похожа на кровожадное существо. Четыре на червонном короле, известном под именем Шарль, а пять на карлике. Если пойдете любой из карт в этих отсеках, то сразу выиграете все ставки. Вы играли в «комету»? — Айша кивнула, раздавая фишки из слоновой кости над аккуратно расчерченным столом. — Эта игра более интересна. За столом расположились восемь игроков, включая хозяйку дома. Она установила ставки — для начала десять ливров на каждую фишку. Айша и маркиз начали с проигрыша; шевалье и мадам де Рошфор, сидевшие за соседним столиком и игравшие в «альянс», стали подтрунивать над ними. Считалось, что маркизу не везет в картах. Однако он шепнул Айше, что это дает ему повод играть редко. Вскоре удача улыбнулась им. Каждую вторую партию выигрывала либо Айша, либо Ги де Ришмон. К ним вернулось прежнее чувство партнерства, хотя в «линдоре» каждый играл за себя. Маркиз неожиданно уступил место одному из тех, кто наблюдал за захватывающей игрой. Другие стали возражать, но он рассмеялся, забирая со стола фишки. — Такое везение не бывает долгим. К тому же в глазах герцогини сверкнули яркие молнии, и я понял, что она снова удвоит ставки. Я слишком часто наслаждался ее гостеприимством и понимаю смысл таких знаков. Герцогиня так и поступила. Игра продолжалась, а маркиз стоял в стороне, увлеченный разговором с д’Эоном. В «линдор» играли только женщины, причем все были знатоками этой игры. До сих пор Айша полагалась на свою сообразительность, поскольку в присутствии маркиза не решалась воспользоваться кольцом с лазуритом. Когда Ришмон и еще трое вышли из игры, Айша пустила в ход кольцо. От напряжения у нее шумело в голове, и весь мир сузился до расчерченного столика. На него, скользя, ложились яркие карты с новыми глянцевыми рубашками. К двум часам ночи за другими столиками игра прекратилась. Герцогиня встала, чтобы попрощаться с гостями. За столиком остались четыре человека. Лежавшие перед игроками истертые фишки с выгравированными на них разными эмблемами показывали, что ставка каждой возросла до тысячи ливров. Чувствуя, что они обречены, соперники Айши играли быстро. Их опасения оправдались — Айша закончила игру, избавившись от последней карты, а у соперников в руках оставалось еще много карт. Она все «сбросила», и в каждом гнезде лежали фишки. Айша сорвала «Большую оперу», что составляло шестьдесят тысяч ливров. В этот вечер Шарлотта де Нови не получила выигранные деньги. Договорившись о том, как их следующим утром доставить в ее апартаменты, игроки разошлись и продемонстрировали при этом подобающую воспитанным людям вежливость. Маркиз де Ришмон проводил Айшу к экипажу мадам де Рошфор. — Вы получили удовольствие от игры, — сказал он. Айша, все еще радуясь победе, ответила: — Мы, итальянцы, такие; стоит только сесть за ломберный стол, мы чувствуем себя как дома. Он улыбнулся: — Как дома? Временами вы чувствовали страх. — О боже! Как вы догадались? — В какой-то момент я заметил, как у вас побледнели щеки. Взяв шляпу, Ришмон остановился. — А вы хотели, чтобы я покраснела? — спросила Айша. Он покачал головой. — Вы и так великолепно выглядите. Нет, — сказал он, когда они подходили к экипажу. — Мне хотелось бы, чтобы вы проводили время совсем иначе. Например, нанесли визит мадам Дюдефан. Придете? Сев напротив графини и шевалье, Айша посмотрела на маркиза: — Да. Когда я должна быть готова? — Скажем, в четыре. Это вечерний визит, и мы останемся на ужин. Спокойной ночи, дамы и месье. — Ришмон поклонился. — Не подвести ли вас до дома? — спросила графиня. — Где вы остановились? — Неподалеку. В трех шагах отсюда. Было бы грешно не прогуляться. — Но это опасно! Кто знает, с кем вы столкнетесь на улице. Похлопав по эфесу шпаги, Ришмон улыбнулся и направился к темной дороге. — Напав на меня, они обнаружат, что со мной шутки плохи — один из проигравших сегодня отдал мне долг наличными. Вы же знаете, когда у меня в кармане деньги, я ужасен. С этими словами он ушел. Визит к мадам Дюдефан вселил в Айшу уверенность. Теперь она не боялась опасностей и ловушек Парижа. Не сама эта дама приободрила ее, а Ги де Ришмон. Находясь рядом с ним, она обретала уверенность в себе, и жизнь становилась вполне терпимой. Две женщины, с которыми она встретилась в тот день, видимо, тоже подверглись его влиянию: старшая сестра, мадам де Лимур, знала маркиза уже несколько лет, и ей явно нравилось его общество. Веселая, привлекательная женщина лет двадцати с лишним, она была начитаннее, чем сестра, и ей очень хотелось познакомиться с мадам Дюдефан. Младшая, самая красивая в семье, явно заинтересовалась в тот день Ги де Ришмоном, и Айшу приятно удивило, что он не замечал этого. Вскоре выяснилось, что он и мадам де Пекез прошлым летом побывали не на одном суаре и совершили не одну экскурсию. Айша заметила в ее бледно-голубых глазах точно такое же выражение, что и у ветреных девушек в «Каскадах» — у тех уже были мужчины, но они решили, что пора поискать других. Казалось, в некоторых отношениях Париж и Мартиника почти одинаковы. Собеседники постепенно разделились: Жаклин де Пекез стремилась полностью завладеть маркизом, а Иветта де Лимур вежливо беседовала с Айшой, с готовностью отвечая на ее вопросы о Париже. — Мадам, скажите, пожалуйста, что такое Гарен? — спросила Айша, пока экипаж прыгал по мостовой. — Это рынок и ярмарка. Гарен находится прямо за городскими воротами. Там много лавок и зрелищ, а также бродячий зверинец. Разумеется, юной даме там не следует появляться одной. — Я кое-что вспомнил, — обратился маркиз к Айше, — вы побывали на площади Дофинов? Айша покачала головой, и мадам де Лимур сказала: — Вы обязательно побывайте; летом там открывается лучший рынок под голубым небом. Всегда можно дешево купить что-нибудь. Хотя он и не так велик, как рынок в Сен-Жермене. — Вы поедете на площадь Дофинов? — настойчиво спросил маркиз. — Разве что на рынок, — ответила она. — Других причин ехать туда нет. — Понимаю, там нет людей, которых вы хотели бы встретить? Там был человек, которого она не хотела встретить. Вспомнив Жервеза де Моргона, Айша думала о том, что тот предпримет в будущем. Ей в голову приходило худшее, на что он способен, и сердце ее сжималось от леденящего страха. Маркиз принял ее угрюмое молчание за ответ. — Вы ожидаете, что они вернутся? Я так и предполагал; у вас такой вид, будто вы кого-то или чего-то ждете. У мадам де Нови, — шутливо обратился он к спутницам, — вид человека, которому совершенно нечем заняться, как и многим из нас, но в душе у нее затаилось существо, преследующее темные и интригующие цели. — Вздрогнув, Айша посмотрела на Ришмона и поняла, что он дразнит ее. Маркиз улыбнулся ей и добавил: — Однако предупреждаю вас, что она не скажет нам, какова эта цель. Жаклин де Пекез, рассерженная тем, что он отвлекся от нее, болтала с сестрой, пока экипаж не доехал до места. Мадам Дюдефан жила в апартаментах монастыря Святого Жозефа. Более роскошное жилище было ей не по средствам, но она вполне была удовлетворена тем, что привлекала в свой салон лучшие умы столицы. Молодая особа Жюли де Леспинас, ее подруга, была еще беднее. Они приехали в пять, раньше того часа, когда обычно собирались гости. Айша подозревала, что Ги де Ришмон сегодня, вероятно, опасался, что его спутницам вряд ли удастся на равных беседовать с известными людьми, которых ожидали позднее. Однако Жюли де Леспинас, кажется, с восторгом предвкушала встречу с ними. Жюли была высокой стройной женщиной лет двадцати трех с густыми каштановыми волосами и миниатюрным лицом, которое часто озарялось лучезарной улыбкой. Живой ум Жюли и ее доброжелательность расположили к ней Айшу, уже слышавшую от маркиза ее историю. Ее овдовевшая мать распорядилась на смертном одре, чтобы Жюли получила ее деньги, но та позволила брату, наследнику имения, пользоваться этими деньгами. Вскоре у нее не осталось ни одного су. Эту историю знали все, но никто не слышал от Жюли де Леспинас ни одной жалобы, хотя от нищеты ее спасла мадам Дюдефан. Айша не заметила ничего опасного в разговоре маркиза и мадемуазель де Леспинас, в который изредка вступала Иветта де Лимур. Жаклин де Пекез, сев рядом с маркизом, обольстительно поглядывала на него и старалась завлечь де Ришмона своей красотой. В гостиную вошла мадам Дюдефан. Несмотря на прямую осанку, ступала она неуверенно и опиралась на руку подруги. Она обошла гостей и, приблизившись к Айше, остановилась. Взяв ее руку в свои, она сердито посмотрела на нее. Тут Айша догадалась, что мадам Дюдефан слепа. Мадам Дюдефан держала гостей в постоянном напряжении, блистая остроумием и образованностью. Она называла Жюли де Леспинас «моя королева», но все понимали, что королева — мадам Дюдефан. Прежде всего маркиза интересовалась национальностью Айши — кто-то распустил слух, что девушка — самозванка, ибо ее французский слишком хорош. — Дама, которая стала для меня идеалом, пришла бы в восторг, услышав ваши слова, мадам. — И кто же она, скажите на милость? — Мадемуазель Антуанетта де… Сомюр. — Она ваша родственница или гувернантка? — Мадам, я читала ей вслух. — Никогда не слышала этого имени. Но объясните, почему никто не слышал о вас? Шевалье д’Эди спрашивал о вас венецианского посла, и синьор Мосениго заявил, что вы не из тех равеннских де Нови, которых он знает.