Девушка вспомнила Жозефа на побережье, в его любимом месте, а Романа продолжила: — Сегодня ночью здесь нет мужчин. Мы отослали их. Она перебирала пальцами гри-гри, африканский амулет, лежащий у нее на коленях. Его тайное могущество понимали немногие. — Эта ночь для женщин. Затем она схватила руку Айши. Айша попыталась высвободиться, но Лори бросила на обеих женщин странный взгляд и отвернулась. Айша затихла и успокоилась. Она уставилась в пол, чтобы не встречаться с Романой глазами. Несмотря на то что Ниа и Айша дружили, они почти не разговаривали друг с другом до сегодняшней ночи. Лори всегда настороженно относилась как к старым африканским обрядам, так и к христианским. Айша была благодарна ей за это, поскольку избежала того, чему подвергались другие девушки. Однако сейчас ей казалось, что Лори потеряла былую уверенность в себе и хотела бы обратиться к Романе, чтобы узнать о будущем Айши. Черный силуэт Романы четко вырисовывался на фоне очага. Она повернулась и внимательно вгляделась в лицо Айши. Девушка устроилась, скрестив ноги, в дверях. Она смотрела в хижину, а ночной ветерок обвевал прохладой ее спину. Желтые глаза Романы впились в нее. Пожилая женщина, что-то забормотав, схватила кисти Айши, пробежала пальцами по ее ладони, по верхней части рук, шее и лицу. В это время Ниа выла и стонала. Лицо Айши горело, воздух охлаждал ее спину, а звуки, издаваемые матерью и дочерью, действовали на нее, как ночной кошмар. Все это время Лори не оборачивалась. Прежде чем Айша полностью оказалась во власти Романы, она поняла, что Лори специально выбрала этот момент. Сейчас Айша переступила грань между девичеством и жестким миром взрослых. Айша так никогда и не узнала, говорила ли она сама, Романа ли задавала ей вопросы, или старуха составила суждение только по ее руке и глазам. Все вдруг словно содрогнулось, будто они находились в эпицентре землетрясения. Им оставалось только ждать, прикованными к месту, пока оно закончится. Наконец Романа с удовлетворением откинулась назад. И тут же Лори встала и вышла из хижины. Когда она вернулась, на ее ладони лежал блестящий черный нож, отражавший свет, как зеркало. В другой руке Лори держала маленькую сумку с порошком белой глины. Эту глину добывали высоко на склонах горы Пеле. Лори приобрела этот примитивный нож очень давно и ценила, потому что его доставили из такого места, где уже давно не жил ни один человек. Нож Лори брала с собой каждый раз, когда помогала при родах, спрятав в складках одежды. Опустившись на колени возле Ниа, она схватила ее за плечи и подозвала Айшу. — Быстро, подтяни ее. Айша подошла к подруге, подхватила ее под мышки и заставила чуть присесть. В этот момент Лори подстелила ткань поверх легкого углубления в грязном полу, сложила там руки и сказала: — Снова задержи дыхание. Тужься! Ниа зажмурилась, ее приятное молодое лицо исказилось от боли, она едва дышала. Айшу охватил ужас. Она боялась, что Ниа погибнет от истощения сил на ее глазах. Угадав мысль дочери, Лори лукаво улыбнулась: — Que mise pas mo: страдать — не значит умирать, запомни это. Ребенок появился так быстро, что они и вздохнуть не успели. Он выскользнул прямо в руки Лори. Она торжественно приподняла его. Задвигав ручками, он издал громкий крик. Ниа села, не веря своему счастью, а Романа взмахнула руками и воскликнула: — Мальчик! — Еще один на нашу шею, — проворчала Лори, завязав пуповину, а затем отрезав ее острым краем камня. Рукой, залитой кровью, она указала на деревянный бочонок около двери. — Это речная вода? Романа кивнула, и Лори вручила нож Айше. — Выйди за дверь и вымой его водой до блеска, затем принеси назад. Больше здесь делать нечего. Айша долго и тщательно мыла нож и руки в темноте. В хижине слышались женские голоса и звуки, издаваемые новорожденным. Она почти не заметила момент рождения ребенка, увидев лишь крошечное сморщенное личико малыша, темное тельце, покрытое белой жидкостью, ручки и ножки, дергавшиеся в воздухе. Когда Романа вышла и вынесла что-то из хижины, Айша вернулась. Ниа лежала на боку, ее сияющие глаза не отрывались от Лори и ребенка. Лицо и тело Ниа стали опять очень нежными, и она смотрела на Лори и ловкие движения ее рук со слезами признательности. Лори смазала смесью глины и воды кровоточащий обрезок пуповины. — Это хорошая глина, — сказала Лори. — Она не отсюда, где люди собирают ее, а совсем из другого места. Не стирай ее сразу. Прикрыв пупок тряпкой, Лори быстро завернула ребенка в ткань и положила его у локтя Ниа. — Теперь дело за тобой и твоей матерью. Я свою работу закончила. Ниа кивнула, робко посмотрела на Айшу и предложила: — Посмотри. Глаза ребенка были полуоткрыты, а реснички покрыты влагой. Ниа приподняла край материи и нежно протерла сморщенное личико. Ее губы бессознательно принимали то же самое выражение, что и крошечные губки ее сына. Лори собрала свои вещи и вместе с Айшой, в полном молчании, ожидала возвращения Романы. Когда Романа появилась, Лори и Айша поднялись. Романа преградила им дорогу, глядя на них с неприятной улыбкой: — Хотите услышать, что я увидела сегодня ночью? Лори пожала плечами, но Айша видела, как она напряглась. Желтые глаза Романы обратились к Айше, и у той мурашки пробежали по коже. — Я вижу океан, лига за лигой, кажется, ему нет конца, а за ним белая страна. Затем я вижу женщину в повозке, которая скользит по земле, подобно веточке по воде. Лори фыркнула, и Романа вскинула на нее глаза. — Я говорю вам то, что вижу. Если это ничего не значит для вас, то вам же будет плохо. Я вижу много-много вещей, но я не знаю, как они называются. Может быть, это предки разыгрывают меня. А может быть, у этой девушки совсем нет будущего. — Продолжай, — сказала Лори. Романа посмотрела на Айшу: — Ясно одно: море и белая страна зовут тебя. Ты можешь пересечь их, но, сделав это, вернешься с мужем. Есть мужчина для тебя. Ты будешь отказывать ему, возможно, даже не один раз, но не отказывай слишком часто или потеряешь его. Помни одно: если не выйдешь за него замуж, никогда не вернешься домой. — Если ты увидела именно это, так тому и быть. — Лори повернулась и строго посмотрела на Ниа. — А я вот что скажу: ребенок сильный, держите его в тепле, пусть сосет столько молока, сколько хочет, ухаживайте за ним получше. Ниа кивнула. Романа отступила, и Лори с Айшой вышли из хижины в ночь. Они очень устали. Уже почти рассветало. По пути домой мать и дочь поссорились. Начала Айша. После этой ночи, когда все странным образом оказалось связанным с дальнейшими таинственными событиями, она страстно желал узнать наконец правду о своем рождении. — Кто была моя мать? — Не знаю. Я не спросила ее имени. Она была уже слишком плоха, когда позвали меня. Я пыталась только спасти тебя. Она была в лихорадке, поэтому несла чепуху. — Я все равно хочу знать, что она говорила. Глаза Лори вспыхнули, как и всегда, когда Айша повышала голос. Тем не менее она продолжила: — Она говорила: я покажу ему ребенка, тогда он увидит, что сделал. А позже сказала: отнеси ребенка к нему, потому что у меня самой не хватит сил, а он должен знать. После того как ты родилась, твоя мать спросила: «Она белая?» Я ответила: «Да, почти». И она сказала: «Тогда он поймет, что это его ребенок». — А дальше? — Она не произнесла ничего, потому что умерла. Я и не поняла сначала, уж слишком быстро это произошло. Я все еще пеленала тебя. Она улыбалась, а потом закрыла глаза. — И ты больше ничего не узнала? — Думаешь, это имело бы значение? Прекрасный мальчишка у Ниа, но ее улыбка не спасет его, если он заболеет свинкой или корью. Он умрет за два дня, как половина детей, которые рождаются в этом месте. Айша оборвала ее: — Ты не спросила людей в Форт-Рояле о моей матери? — Спросила. Ее никто не знал. Она появилась в городе за день до того, как заболела. Никто не знал, откуда она приехала. Я догадалась, что она ехала к отцу ребенка. Отец был белым. И женатым. Она сказала: «Мне нет дела до его жены». — Какая она была? — А ну, тише, — разозлилась Лори. — Она была высокой и стройной, очень стройной, с пышными гладкими волосами, как у тебя, и почти белой кожей. Но кто-то из ее родителей был чернокожим, я уверена. Она была мулаткой. Ее кожа и фигура не оставляли в этом сомнения. Пожиток у нее было немного: несколько платьев, немного денег. Хозяин магазина забрал все это в качестве оплаты за неприятности, которые она доставила. И еще у нее было вот это. Лори откинула шарф, которым прикрывала плечи, что-то отколола и вложила в руку Айши. — Вот это было на ней, когда она умерла. Я собиралась отдать ее тебе впоследствии, но если хочешь, возьми сейчас. Она из настоящего золота. Вероятно, в ней был камень, скорее всего, твоей матери пришлось продать его. Айша разглядывала вещицу, лежавшую на ее ладони. Это была брошь, размером с подушечку ее большого пальца, искусно сделанная, с изящными спиралями и завитушками. Девушка не сразу поняла, что золотая вещица сделана в виде буквы алфавита. — Это «А», первая буква моего имени, может быть, и ее тоже. — Говорю тебе: она не назвала своего имени. — А как же ты выбрала мне имя? — Я назвала тебя в честь моей сестры. Она давно умерла. Не задавай так много глупых вопросов, все равно ответы на них не получишь. — Но эта «А» ведь что-то значит. — Сердце Айши учащенно забилось. Она догадалась, что ее слова кажутся Лори чепухой. Ведь та не умела читать, поэтому не желала обсуждать с Айшой то, чем она занималась с мадемуазель Антуанеттой. Лори хранила брошь, не подозревая о том, что означает ее форма. — Почему ты не дала мне ее раньше? Хотела оставить ее себе? Лицо Лори исказилось от гнева. — Глупая девчонка, для всего есть время и место. Это твое единственное богатство. Тебе не следует касаться броши до тех пор, пока ты не поймешь ее ценность. — Ты никогда не хотела, чтобы я обретала знания. — Ты имеешь в виду, что я никогда не забивала тебе голову ерундой и не трещала без умолку, как Романа, не кривлялась, как твоя драгоценная мадемуазель?