Марина Ивановна взяла с учительского стола какой-то листок и стала перерисовывать на него пляшущих человечков. И когда перерисовала, протянула листок Люсе Самохиной: — Ты за него отвечаешь! — Потом махнула рукой: — Все возвращайтесь в класс. — А вы куда? — спросила Самохина. — Занесу ключ в учительскую. К тому времени, когда Марина Ивановна вернулась, мы уже закончили расшифровку. Взглянув на доску, она прочитала: — Посылка на месте… Искать нужно — оле. — Учительница пожала плечами: — При чем здесь Оля? — Она перевела взгляд на ребят. — Кстати, сколько у нас Оль? Чтобы перенаправить ее в должное русло, вмешался Витька Шерхонин: — Их — две: Филина и Сокольская. Только они совсем ни при чем. Вы просто забыли, что тетя Клава стерла несколько человечков. Сколько — не знаю, но все они располагались после слова «искать». Марина Ивановна опустилась на стул: — Это — конец. Теперь нам никогда не найти деньги. — Она оглядела нас умоляющим взглядом: — Пожалуйста, постарайтесь… Может быть, догадаетесь? Но на всех нас поголовно напал столбняк. До новогоднего вечера оставалось двадцать четыре часа, а значит, надвигалась непоправимая катастрофа. По условиям конкурса поездка частично оплачивалась из фонда победившего класса. Теперь каждый из нас хотел одного: проиграть в этом конкурсе, чтобы не пришлось рассказывать о пропаже денег. — Чего проще! Сняли бы свой макет с конкурса. — Я повторила: — Чего проще! — Тем не менее мы этого не сделали, — заметил старик. — Почему? — Из-за юношеского максимализма. В глубине души каждый из нас считал, что наш макет самый лучший. Старик грустно вздохнул… И вот настал судный день… Торжественная часть новогоднего вечера прошла возле елки. Большое жюри из шефов и школьных учителей осмотрело наши макеты и удалилось на совещание в директорский кабинет. В это время включили проигрыватель, и начались танцы. После окончания второго или третьего танца к елке вышла директриса Любовь Петровна: — Ребята! Сегодня в нашей школе вдвойне праздничный день. Во-первых, у нас новогодний вечер. Во-вторых, сегодня станет известен победитель нашего конкурса. Мы узнаем, какой класс посетит город на Неве в дни новогодних каникул. Она достала конверт, вынула из него листок и объявила: — В конкурсе макетов победил десятый «Б»! Все стали аплодировать, но аплодисменты продлились недолго. К новогодней елке вышла Марина Ивановна и громко сказала: — Наш класс не сможет поехать. — Почему? — озадаченно спросила Любовь Петровна. — У нас пропали деньги… Фонд класса… — эти слова Марина Ивановна произнесла тихим голосом. Но директриса ее услышала. Ни слова не говоря, она схватила Марину Ивановну за руку и потащила в свой кабинет. В зале возникло замешательство, но кто-то снова включил музыку, и это несколько ослабило напряжение. — Что теперь? — со слезами на глазах спросила Лена Былинкина. — Собираемся в вестибюле у главного входа, — распорядилась комсорг Люся Самохина. Через пять минут мы все были там: красивые, нарядные и очень расстроенные. — Будем думать, — сказала Самохина. — Должно быть еще одно послание! — предположил Витька Шерхонин. — Какая теперь разница… — Нет-нет… подожди. Он же написал: «Посылка на месте». Самохина взорвалась: — Похититель написал, где искать! А уборщица стерла тряпкой! Это послание было последним. — Знаете, о чем я подумала… — неожиданно заговорила Тася Калинкина. — Он бы написал еще одно сообщение, если бы знал, что мы не нашли деньги. Васька Шелегеда тупо спросил: — Почему? — Потому, что вчера и сегодня его с нами не было. Мы все стали оглядываться. Кто-то вспомнил: — Марина Ивановна вчера прогнала Митина… — И сегодня он не пришел, — подтвердила Тася Калинкина. — Я здесь! — Митин только что зашел в школу с улицы и был похож на заснеженного Деда Мороза. — Просто я опоздал. К нему подскочила Самохина: — Признайся! Ты взял фонд класса? Митин отшатнулся. — Да ты что, Самоха? Совсем свихнулась? — Из-за тебя увольняют Марину Ивановну! — Где она? — У Митина округлились глаза. — В кабинете директора. — Вы что, не нашли деньги? — Нет, не нашли, — ответил Витька Шерхонин. — Какие же вы дураки! — взревел Митин и схватился за голову. — Неужели не понятно?! Там было написано: «Посылка на месте. Искать в школе»! — Сам дурак! — Самохина махнула рукой: — Во-первых, уборщица стерла несколько человечков. Во-вторых, школа большая! Не мог написать поподробнее? Митин сорвался с места и побежал на второй этаж. Мы рванули за ним. Как был, в верхней одежде, он забежал в зал, скинул с нашего макета картонное здание школы. Под ним лежала красивая коробка конфет с золотой надписью «Ленинград». Сбросив крышку, Женька забрал деньги и залетел в директорский кабинет… Мы снова поехали. Я спросила: — Учительницу уволили? — меня волновал этот вопрос. — Подождите, — старик притормозил у светофора. — Через пару минут будем на месте… — Уволили или нет?! — Не волнуйтесь, никто ее не уволил. Вся мощь административного гнева обрушилась на бедного Женьку. Он, конечно, во всем сознался. Сказал, что так хотел сплотить класс. И вы знаете? Ему удалось! Хоть мы и не поехали в Ленинград (победу присудили другому классу), но с тех пор дружней нас в школе никого не было. — А что стало с Женькой? — Его исключили из школы. Я сникла: — Это — грустно.