– На здоровье… Кое-что они будут вынуждены переосмыслить. А вот это он интересную новость сказанул! То есть корабли снабжения (а иначе подобные суда как-то трудно обозвать) являются неприкосновенными. Про циркулярное оповещение я тоже слышу в первый раз. И ещё кое-что… – У вас есть какие-то инструкции? – Я не стану с вами разговаривать! Требую уважения к моему положению! – Капитан… – поднимаюсь со стула и смотрю на него сверху вниз. – В двух часах хода отсюда – небольшой остров. Мои солдаты охотно вкопают там крепкий столб. Вас, из уважения к вашему положению, не убьют. И даже пальцем не тронут. Но к столбу привяжут. Мы уйдём. А вы останетесь. Рассказать, что сделает даже и с капитаном ветер и солнце? Им нет разницы, кто стоит у столба – вайн или хорн. До воды никак не добраться… умрёте на суше. А мы – мы найдём способ сообщить об этом вам домой. Смерть на суше – оскорбление для моряка. А мой равнодушный и неэмоциональный тон не оставляет никакого сомнения – э т и именно так и поступят. Непривычный вид бойцов штурмовой команды – они и впрямь выглядят очень грозно. Здоровенные, в незнакомой форме… И маски – хорны их не носят, здесь такого обычая нет. Мы, откровенно говоря, тоже не СОБР – нам они не особо-то и нужны. Но вот ветер – он тут по морде очень даже неслабо «поглаживает». Да и работать в темноте удобнее – не видно белого пятна лица. Ничего этого вайн не знает. Но, судя по равнодушному тону офицера, тому реально пофиг, что там себе думает его пленник. Будничная работа… как станок-автомат. Этот клиент сломался – тащите нового. Их тут достаточно имеется… – Я хочу говорить с вашим командиром! – Можете и дальше хотеть… – пожимаю плечами. – Он занят. На полке стоят жестяные банки – какое-то местное питьё, аналог нашего пива. Растёт тут один любопытный злак – типа нашего ячменя. Вот преимущественно из него всякие напитки и варят. Кстати, попробовав нашу водку впервые, мои парни не то что охренели – просто дар речи потеряли! Причём с непривычки, в полном смысле этого слова – перепой… Здешнее спиртное крепче двадцати градусов обычно не бывает. Есть, понятное дело, и тут исключения, но уж точно не для рядовых матросов. Так что и привычки к подобным напиткам у них не имеется. Снимаю такую банку, вытаскиваю из ножен клинок, старый, ещё дедовский. И прокалываю в банке небольшую дырочку. Подождав, пока упадёт давление, ставлю её на стол. Теперь напиток вытекает тонкой струйкой. – Пока течёт жидкость, вы можете думать. А потом… – поднимаюсь со стула. – Надеюсь, я понятно обрисовал дальнейшие перспективы? Словом, капитан долго не продержался… И вскоре уже о б а корабля легли на один курс – мы шли к Штормовым островам. Помимо захваченного груза, который существенно облегчал заботы нашего начальника тыла, мы ещё везли всевозможные станки и множество других полезных вещей. Чем создавали проблему уже для начальника производства – есть у нас теперь и такой! И не только это… – Командир… – стук в дверь вырвал меня из утренней дремоты. Есть, как ни странно, свои прелести и в положении раненого. Так, например, врач настоял, чтобы мне вполне официально выделили хотя бы два часа в день. По его формулировке – «для полноценного восстановления организма». А проще говоря, на сон. Вот я этим нахально и пользуюсь – сплю по часу после завтрака и обеда. Формально я «выздоравливающий». То есть в санчасти мне делать нечего, вот и дрыхну в каюте. Сосед мой, старлей-связист, с самого ранья уже где-то там скачет. Так что сон получается очень даже правильным и полноценным. – Да? На пороге Но Гай – комвзвода. – Командир… Ги Лан умер… Тот самый Пятый. Тогда, в ночном бою, он получил два ранения – в грудь и в плечо. Так ведь ещё и ногу при приземлении сломал! И, несмотря на всё это, держался, отбивая натиск охранников. Да и контузило его… На борт нашего корабля его доставили уже в бессознательном состоянии – судовой врач только крякнул, когда бойца втащили в медпункт. Три операции подряд – наши медики старались изо всех сил. Не вышло… не бывает в жизни чудес. – Давно? – Только что. Я сразу к вам… По традиции – погибшего бойца хоронят в море. И это считается в порядке вещей. Но… Есть у меня одна мысль… В какой-то мере малость авантюрная. Всё же старые обычаи продолжают сильно довлеть над моими хорнами. Однако изрядная часть находящихся на борту бойцов – члены нового клана. И пора уже клану создавать с в о и традиции… – Построить бойцов! А сам берусь за телефонную трубку, надо подполковнику позвонить. Отряд выстроился на полубаке. Налетавший ветер норовил сорвать с людей кепи, забирался под полы одежды и посвистывал в снастях. – Наш боевой товарищ умер… Погиб в бою! Как он бился, вы все знаете! Не дрогнул, не отступил – и дал шанс всем остальным. Со сломанной ногой, дважды раненный, он держался против значительно превосходящего врага. Молчат мои бойцы. Слушают… – Все, кто был с ним в том бою, – шаг вперёд! Дрогнул строй – вышли из него четыре человека. Двое из них тоже ранены в ноги, но попросили разрешения присутствовать на похоронах наравне со всеми. Покачал головой медик… но соответствующее лекарство вколол. Однако стоят поблизости два дюжих «медбратка»… – Море… – протягиваю руку. – Оно ждёт погибшего воина. И мы должны отправить его в последнее плавание. Наши товарищи – те, кто остался на островах, не смогут проводить его в этот путь. Они не поднимут руку в прощальном приветствии, не скажут ему напутственные слова. Мы – можем. А они – у них такой возможности нет. Обвожу взглядом стоящую передо мною четвёрку. – Я спрашиваю вас – тех, кто бился с ним бок о бок. Правильно ли мы сейчас поступим, если лишим наших товарищей этой возможности? Молчат парни… не поняли вопроса. – Пусть поднимет руку тот, кто считает, что мы должны предать волнам нашего товарища прямо сейчас. Одна рука… вторая… – Хорошо. Теперь пусть поднимет руку тот, кто хочет дать возможность всем остальным проводить его в последний путь. Тоже две руки. – Но ведь и я был с ним в этом бою. И тоже могу поднять руку… Третья рука поднимается к затянутому облаками небу. – Встать в строй! Короткое движение – и сомкнулись шеренги. – Говорю сейчас не только как тот, кто сражался с ним рядом. Не только как командир. Ги Лан – член клана. И я бы хотел, чтобы каждый соклановец имел возможность отдать дань уважения погибшему товарищу. Дрогнул строй. Слишком уж это против устоявшейся практики. Но мнение сражавшихся рядом с погибшим – тут имеет вес. Слова командира тоже аргумент. А тут ещё и мнение главы клана… – У кого-то есть слово против? Нет возражений.