— Во всех подвальных помещениях есть окна. А в этой комнате на окне решетка. Еще я нашла кое-что на улице. Увидишь на снимке, там… крест. Заточенный с одной стороны и испачканный чем-то похожим на кровь. На беспокойном небе светилась луна, когда Фредрик крадучись пробирался вдоль фасада виллы, пытаясь разглядеть что-то в окнах и смотрел сквозь решетки подвальных окошек, в одном из которых он заметил красноватый огонек. С задней стороны дома была маленькая веранда. Фредрик приставил руку ко лбу, прислонился к окну в двери на веранду и, прищурившись, посмотрел внутрь. Под потолком пульсировал яркий свет, говоривший о том же, о чем и наклейка на стекле. Здание находится под охраной частного предприятия. Но свет мигал необычно часто, словно сработала тревога. Когда же Фредрик успел ее включить? Когда перелезал через ворота? Бригаде охраны ехать сюда не менее двадцати пяти минут. Скорее ближе к получасу. Значит, минут двадцать у него точно есть. Получение ордера на обыск заняло бы часы, или даже дни. И может, ему бы его и не дали вообще. У Фредрика ведь нет никаких доказательств, что в доме происходило что-то криминальное. Он понятия не имел, кто скрывается за этими стенами. Единственный аргумент за обыск — фотография этого дома в сумке Бенедикте Штольц. И то, что она упоминала название виллы в разговоре с ним. Крошечная зацепка. Каблуком резинового сапога Фредрик разбил окно. Стекло зазвенело, и он прислушался, надевая сапог обратно. Ни сигнализации, ни голосов, ни шагов. Он глубоко вдохнул и пролез между острых зубов разбитого окна. Комната без мебели была похожа на столовую. Но тут было теплее, чем снаружи, и еле уловимо, подобно шлейфу парфюма, присутствовал запах, свойственный человеку. Запах тела и влажной ткани, когда снег растаял на верхней одежде. Выцветший квадрат на полу, где когда-то лежал ковер, скрипящие петли на двери, отклеивающиеся обои над кухонным фартуком — все это говорило о том, что после того, как вилла опустела, никто за ней не ухаживал. На полу валялись листы картонных заготовок коробок для переезда. Вдруг среди них следователь заметил картинную раму золотого цвета. Хватая ртом воздух, он отодвинул картон. Во снах и воспоминаниях эта картина казалась намного больше. Она закрывала весь потолок. Всю стену. Но в реальности она оказалась не больше настенного атласа. Без сомнений это была она. Он узнал белые гребни холмов и облака за ними. Стороны долины с изображенными черным цветом ручьями и голыми деревьями. Это была картина из кошмаров Фредрика. Она висела над письменным столом отца. Фредрик дотронулся до картины. Прислушался к дыханию здания. Он словно услышал гулкий звук печатной машинки за стеной. Различал тени бюстов мужчин с серьезными лицами, стоявшие вдоль стены. Это был старый кабинет отца. Фредрик ясно увидел его перед собой. Письменный стол. Архивный шкаф за офисным креслом. Толстый ковер, электризующийся, когда снимаешь обувь. Здесь Фредрик ждал отца, рисуя карандашом на серой бумаге, листая книги с крупными картинками или тихонько ходя по дому, чтобы никого не отвлекать. Как только он закрыл глаза, то почувствовал, что в коридоре туалет, а рядом с ним вход в кухню. В соседней комнате сидел секретарь, а на втором этаже располагались кабинеты поменьше. Фредрик вспомнил запах табака, чернил и легкий аромат ванили от дубовых столешниц на кухне. Он вспомнил, что взрослые по-норвежски не говорили. Судя по размеру кабинета, Кен Бейер возглавлял проводившуюся тут работу. Но что это была за работа? Черт. Хреново, что Бенедикте Штольц мертва. И что Фредрик не стал отвечать на ее вопросы. Он перевел дух и сосредоточился. Его привела сюда флешка. Вот что он искал. Фредрик посмотрел на часы. Осталось пятнадцать минут. Он проверил остальные комнаты на первом этаже. Кухню и кабинет секретаря, туалет и кладовки. Везде пусто. Затем, шагая через ступеньку, поднялся по лестнице. Там его ждало подтверждение его воспоминаниям. Кабинеты, запахи, скрип лестницы. Фредрик теперь знал точно — он уже был здесь. Ходил когда-то по дому в ожидании отца. Остался подвал. Дверь туда вела из кабинета секретаря. В подвале его встретили сырой воздух и кромешная тьма В свете экрана мобильного он увидел, что стены отсырели и, проверив две подвальные комнаты, следователь оказался перед последней дверью. Она отличалась от других. Была новее и толще. Древесина не отсырела и не потемнела. Он положил руку на ручку двери. Из-под двери шло тепло. Надо спешить. Десять минут. Фредрик открыл дверь. Внутри воздух был сухой и теплый, на бетонном полу лежал ковер, а окно закрыто тканью. Свет, который полицейский заметил еще с улицы, исходил от красного ночного фонаря. Он лежал около спального мешка на полевой кровати. Под нее был задвинут большой плоский чемодан продолговатой формы. Фредрик сел на корточки и вытащил его. Внутри были отсеки из пенорезины. Одна секция для винтовки, а другая для ствола. Секция была намного длиннее, чем для обычных винтовок. Были сделаны отделения для боеприпасов, оптики и штатива. Это был кейс снайпера. Но оружия в нем не было. В углублениях лежали свернутые газетные листы, пропахшие маслом. Развернув их, Фредрик сглотнул слюну. Газеты оказались свежие, и статьи в них освещали убийство Хенри Фалька и Беаты Вагнер. Взгляд следователя скользнул на дно кейса. Там, прикрытая бумагой, лежала флешка. Она выглядела ровно так, как Хокон Бюлль описывал ее. Фредрик проверил телефон. Даже здесь программа не улавливала сигнал флешки. Почему же? Может, он идет по спутниковой связи? Или его деактивировали? Вдруг Фредрик уловил как-то звук. Сначала он подумал, что это гудение корабля у пристани. Но в ту же секунду понял, что это звон парапета. Твою мать. Так быстро? Он знал правила охранных фирм. Проверив входную дверь, они обойдут дом в поисках места взлома. Как только они увидят дверь на веранду, вызовут полицию, и тут же выпустят своих бюрократических, мать их, собак. Он засунул флешку в карман, достал удостоверение, висевшее на шее, и быстро вышел. Придется убедить охранников, что он тут по законному поводу. И он должен вызывать коллег, а не они. Он побежал вверх по лестнице, открыл дверь в подвал и крикнул: — Эй! Это полиция! Кто здесь? В тусклом коридоре Фредрика встретил ветер. Входная дверь и ворота на улице были нараспашку. Неужели охранникам дали указания войти в дом? Может и так, но… почему они не ответили? Вот дерьмо. Черт возьми. И тут Фредрик застыл на месте. Вход в кухню располагался между Фредриком и входной дверью. Звук, который он услышал, доносился оттуда. Словно шуршание сухих листьев на гравии. Словно шелест крыльев взлетевшей птичьей стаи. Словно дыхание. Глубокое, хриплое дыхание. В коридор вышел он. Против света деталей было не разглядеть. Только силуэт мужчины, намного выше и мощнее Фредрика. Военные штаны обтягивали бедра, плащ-накидка закрывал торс. Капюшон накинут, как у монаха, на голову шипящего человека. В руке он держал нож. Лезвие его было черным, за исключением острия, в котором отражался свет уличных фонарей. Мгновение они стояли молча. Всего секунду, показавшуюся полицейскому вечностью. — Ты, — произнес Фредрик. — Ты жив. — И пустился бежать. Фредрик достиг конца коридора так быстро, что плечом врезался в дверную коробку. Ему пришлось ловить равновесие, чтобы не обрушиться на пол в бывшем кабинете отца. Маневр бы удался, если бы не листы картона на полу. Как только нога Фредрика угодила на них, следователь потерял баланс, нога скользнула, и он приземлился на локти и колени. Костяшки пальцев пронизывала боль, пока он полз вперед, пытаясь найти упор для резиновых сапог и встать на ноги. Точно, как в том сне, он услышал клокочущее шипение — охотник возвышался над ним. Фредрик оттолкнулся от пола, но снова беспомощно рухнул, и боль пронзила тело, когда в позвоночник ударило острое колено чудовища. Что дальше? Он схватит Фредрика за лоб, оттянет голову назад и разом перережет мышцы, артерии, дыхательное горло и пищевод до хруста шейных позвонков? Или лезвие угодит полицейскому под ребра? Пронзит насквозь легкие, затем сердце, спазм сдавит горло, и Фредрик захлебнется собственной кровью? Он поставил ладони на пол, впился в него ногтями и тут заметил что-то тяжелое у кончиков пальцев. Картина в раме. Он схватил ее. В ярости развернулся, голова противника оказалась между рукой Фредрика и спиной. Он замахнулся и нанес удар. Тот оказался не сильным, но неожиданным. Угол рамы попал именно туда, куда хотел Фредрик. Угодив где-то между ухом и виском, древесина треснула, и если бы не капюшон, острые как нож щепки нанесли бы Хейхе раны куда более глубокие. С гулким стоном монстр откатился набок. Фредрик встал на четвереньки и поднялся на ноги. Прижав голову к груди и прикрыв ее от острых краев стекла, он проскочил в разбитое окно в двери на веранду и бросился к фасаду дома. Сапоги скользили по слякоти. Фредрик снова чуть не упал, но удержался на ногах и, завернув за угол к освещенной стороне дома и побежав к воротам — единственному пути спасения в непроходимой живой изгороди, увидел у фасада дома какое-то движение. В дверях стояло чудовище. Вместо того, чтобы ринуться за Фредриком, убийца побежал коротким путем через виллу. Хейхе был без капюшона. В свете уличных фонарей блестела его гладкая голова, по которой струилась кровь и, затекая под маску, пузырилась в ротовом отверстии. Всего несколько шагов, и монстр настигнет Фредрика. Ворота были высокими, и Фредрик едва бы через них перелез, если бы не адреналин, злость и страх смерти. Он подтянулся на руках, перекинул через ворота одну ногу и хотел уже вторую, но она крепко застряла, зацепившись сапогом за решетку. Фредрик в панике бросил взгляд на мужчину на лестнице. Тот лишь стоял и наблюдал. Он что, не пойдет за ним? Фредрик потянул ногу, наконец высвободил ее и спрыгнул на землю. Растянувшись на асфальте в снежной жиже, он понял, что, разодрал руки в кровь, падая набок. Полицейский перевернулся и, встав на ноги, почувствовал боль в плече и обернулся. По другую сторону ворот стоял монстр, держа в руке его сапог. Фредрик побежал вниз по улице, не замечая впивавшегося в ступню гравия и ледяной слякоти. Не обращал внимания на машины, когда пересекал европейское шоссе. Он только бежал, вниз к парковке, между трейлеров, к свету, к пламени, лизавшему бочку из-под нефти, и человеку, которого он там увидел. — Помогите! — крикнул он. — Помогите! Глава 34 Бойня в Сульру — преступление, совершенное в Норвегии в 2013 году. В ночь на второе июля пятеро членов христианской секты «Свет Господень» были зверски убиты во время вооруженного нападения около хутора Сульру в Маридалене, к северу от Осло. (больше информации тут Бойня Сульру). Член секты Аннетте Ветре позже погибла в результате взрыва бомбы (больше информации Теракт на крыше Оперы). Ветре была убежденной сторонницей секты. Ее мать — заместитель председателя Христианской народной партии, министр здравоохранения и исполняющая обязанности министра финансов Кари Лисе Ветре. (читайте Кари Лисе Ветре). После убийства Аннетте Кари Лисе Ветре взяла опекунство над ее сыном. Подозреваемый в убийстве шведский наемный солдат Стаффан Хейхе (ссылка отсутствует) через несколько дней после нападения на секту погиб во время пожара, возникшего при загадочных обстоятельствах в больнице Уллевол. По словам свидетелей, во время нападения на Сульру на убийце была маска с лицом человека. Поскольку суд так и не состоялся, дело считается крупнейшим нераскрытым преступлением в Норвегии. В интервью «Дагбладет» в 2015 году выжившие члены общины назвали главой секты одного из пасторов, Бёрре Дранге (читайте Пастор из ада). На сегодняшний день судьба Дранге неизвестна. О мотивах Хейхе известно мало, но согласно статье в «Дагбладет» он охотился на пасторов секты. Леонард Руди захлопнул ноутбук. Версия Википедии оказалась не так уж плоха по сравнению с историей матери Туры, и все же. Он приподнялся на диване и, выглянув в окно, в полутьме между елей увидел белую виллу. Сульру. Что же это за место? Вжух! Его ослепил мощный язык пламени, и факир услышал смех девочек с улицы. — Крутяк, Мэгги! У тебя получилось! Тура с Маргарет во дворе тренировались выдувать огонь. — Не забывай — ты женщина-дракон. Как в «Игре престолов». — Папа не разрешает мне это смотреть, — Леонард услышал ответ дочери и открыл окно. — Тура! Ты должна быть дома к шести. К ужину. Пора заканчивать. — Окидоки, Викинг. — Передавай привет маме. — Она тоже передавала тебе привет, — ответила Тура и несколько раз прижала кончик языка к внутренней стороне щеки. — Сказала, что ждет с тобой встречи. — Леонард пропустил мимо ушей ее пошлый смех и закрыл окно. — Увидимся на каникулах, — прокричала его дочь, когда Тура исчезла. В доме стояла кромешная тьма, светились только тлеющие угли в камине. Видимо, после ужина Леонард уснул на диване. Пахло подгоревшим молоком, значит, Маргарет опять варила кашу. Пробудивший его звук оказался хлопком входной двери. Руди в гневе сжал кулаки, и шрам на руке натянулся. Отец запретил Маргарет выставлять во двор кашу после того, как дочь показала ему кресты. Бес его знает, кто их делал, но уж точно не домовой. Неприятное ощущение охватило Руди. Пробирается тайно, не обнаруживая своего присутствия, и берет кашу у девочки в препубертатном возрасте, а в благодарность приносит примитивные деревянные крестики, завернутые в бересту? Кто вообще так себя ведет? Мысли перешли на только что прочитанное об общине, бойне и пасторах Сульру. Леонард вздрогнул. Он серьезно поговорил с Маргарет. Сказал, что понимает, как она скучает по маме. Что это ужасно больно. Но, наверное, все-таки не стоит разговаривать с мамой, словно она все еще с ними. Нельзя больше жить в мире, где фантазии переплетаются с реальностью. Мама умерла, а домового не существует. Услышав шаги дочери, он сразу хотел на нее накричать, но не стал этого делать. Когда между ними мир, она ведет себя лучше. А взбучка только оттолкнет ее от него. Да и проблема не в этом. Проблема в крестах. — Я ложусь спать. Он притворился, что дремлет. — Хорошо, дочка. Добрых снов. Она поднялась по лестнице, закрыла дверь в свою комнату, и наступила тишина. Леонард вышел в коридор, потянулся за ружьем, висевшим над дверью, и… черт. Оно пропало. Неужели Маргарет его взяла? Да нет. В это сложно поверить. Может, Тура? Она была из тех, кто может, но… В глубине души он знал, что это не так. Он увидел себя в зеркале. Господи. Двухметровый здоровый верзила, просто медведь, а не человек. Неужели он будет сидеть и трястись из-за какого-то вора? Леонард проверил ящики в комоде — коробка с патронами нетронута, а ружье было не заряжено. Весь день моросил дождь, но теперь, когда наступила ночь, на снегу образовался тонкий наст. Леонард прошел через двор к сараю. Здесь, за углом, Маргарет обычно ставила кашу. Сделав резкий вдох, Леонард шагнул вперед. Миска была пуста, а рядом с ней воткнут в землю очередной крестик. Руди в гневе втоптал его в снег. Сколько времени прошло с момента, как Маргарет была здесь? Минут шесть-семь? Значит, этот козел ее дожидался. Леонард осмотрелся, но следов не нашел. Он сам и Тура с Маргарет так тут натоптали, что понять, где чьи, невозможно. Факир повернулся к лесу. Других дорог не было. Леонард знал, куда идти. Его как магнит притягивал свет за лесом в хуторе Сульру. В последний раз, когда Леонард был здесь, он двигался крадучись. Ему не хватило смелости. Но сейчас им движет гнев. Кто посмел вторгнуться в его личную жизнь? Леонард обогнул угол дома, на секунду остановившись, осмотрелся в саду. Бросив взгляд на сарай и мосток, он решительно подошел к двери в главный корпус и, не постучав, дернул ручку и распахнул дверь.