На подоконнике стопка газет собирала пыль, и Фредрик вытащил самые свежие. Прочел статью о пожаре в Маридалене и смерти Бёрре Дранге. Дело очень раздули — и неудивительно. Долгое время отца с дочерью удерживали в заложниках, другую девочку убили, а преступник сгорел заживо. А начальник управления Неме, скажем так, эффективно потушил этот пожар. Поскольку пастор Бёрре Дранге, по официальным источникам, уже был мертв, Неме был прав, говоря, что преступник «неизвестен». Ведь никто не сказал, что убийцей был пастор из Сульру. Посмотрим, сколько продержится эта версия. Ну и спектакль они устроили. Фредрику-то все равно, но как они собираются объяснить исчезновение Дранге после событий в Сульру? Начальство опять соврет насчет его террористических планов? Зазвонил телефон. Он надеялся, что это Кафа, но оказался дежурный полиции. — Старший офицер Бейер? Вы просили сообщить, если всплывет имя Томми Тейгена. — Слушаю. — К нему едет скорая помощь. Собор Святого Улава на Акерсгата. Пациент — Тейген. — Передозировка? — Не сообщается. — Сука, блин! Он припустил, разбрызгивая грязь под ногами. Мимо бледно-желтых окон магазинов на Карл Юхан до Акерсгате, где у него резко заболело колено. Промчавшись мимо Министерства финансов, вдалеке он увидел карету скорой помощи. Она стояла у тротуара рядом с каменной лестницей перед собором. Как только он добежал, мигалка на скорой выключилась. Фредрик снова выругался. По его опыту неотложки без мигалки ничего хорошего не предвещали. Фредрик сделал знак водителю, чтобы тот опустил стекло. — Он мертв? — Вы кто? — Бейер, полиция. Водитель похлопал себя по груди в такт со стуком сердца. — Жив этот придурок. И отказывается ехать в больницу. — Хорошо, — сказал Фредрик. Томми сидел, прислонившись к стене церкви под козырьком боковой двери. Он весь дрожал, поджав ноги под подбородок. Над ним стоял врач и кричал. — Тебе повезет, если это просто трещина. Нужно поехать с нами, хоть рентген сделать. Томми закрывал нос рукавом свитера, который был весь в крови. Его странный глаз медленно двигался, пока не остановился на Фредрике. — Извини, дружище, — сказал он одетому в желтое врачу. — У меня нет времени. — Что случилось? — Привет, легавый, — сказал Томми. — Рад тебя видеть. Ты только чуток опоздал. Врач скорой помощи захватил губой и жевал жесткие волоски своих топорщащихся усов: — Его избили. Позвонил кто-то из церкви. Мы нашли его тут, а ехать в больницу отказывается. Судя по расширенным зрачкам, он под кайфом. — Хе-хе, — загоготал Томми. — И слава богу за это, — сказал он, откинув голову на стену. — Томми, — сказал Фредрик. — В травмпункт. Немедленно. Томми лишь отмахнулся. — Нет нужды. Ну накостыляли чутка. Ничего страшного. А вот от чашечки кофе я б не отказался, — сказал он, склонив голову набок. — Кстати, ты вроде должен мне бургер? Врач пожал плечами. — Опасности для жизни нет. — Тогда я им займусь. Пятнадцать минут спустя они сидели в бургерной у площади Эгерторге. Фредрику пришлось поддерживать Томми по пути. Они оба промокли насквозь, но прогулка пошла Томми на пользу. Он набросился на бургер, который Фредрик поставил перед ним, другой рукой держась за грудь. — Нормально меня отколошматили. — Кто это сделал? — Да какие-то парни. — Думаю, я знаю, почему они на тебя напали. Хотели узнать, у кого ты покупаешь героин, так? Томми снял с гамбургера верхнюю часть булочки и салфеткой стер соус. — Черт, хорошие бургеры они делают, но зачем так пачкать мясо? Если бы у меня был ресторан, я бы убрал все соусы из меню. От них так живот крутит. Пусть бы люди покупали себе соус отдельно, если уж им до смерти хочется утопить в нем белок. — Они хотели знать, у кого ты покупаешь дурь, да? Народ с ума сходит в поисках героина, да? — Как тебе такая мысль, легавый? Назовем нашу лавочку «Mad Eye Burger». Замутим бизнес. Надо найти инвестора, вот что. — Томми. Я покупаю тебе еду, а ты отвечаешь на вопросы. Такие правила. — Я ничего им не сказал. Я должен им бабла, но про моего толкача они не узнают. Эти парни мне бы ни за что не помогли. Так зачем мне помогать им? — Но мне ты помочь должен. Отведи меня к своему дилеру. Даже вечно крутящийся глаз Томми замер. — Хе-хе. Первоапрельская шутка, как в старые добрые времена. Фредрик свернул бумажку от своего бургера, вытер рот салфеткой, снял со стакана крышку и подул на кофе. Уже забрызганные каплями дождя очки запотели от пара. — Слышал про мать Сири? — спросил он. — Жену полицейского, которому размозжили башку в тюрьме? Томми стал жевать медленнее. — Сири мне рассказала, — тихо отозвался он. — Сукин сын этот убийца. — Это тот же сукин сын, у которого ты берешь героин. Риту Нуре убили из-за дури, Томми. Отведи меня к нему. Томми отложил бургер. — Не. Не думаю. — Я знаю, у кого ты покупаешь. У Рикарда Рейсса, так? Все думают, что он утонул в Маридалсванне пару недель назад. Бывший конькобежец, вымогатель, наркоман… Он убил мать Сири. Томми уставился в стол. — Не похож он на того, кто бы творил такой жесткач. Под кайфом так точно уж. — Я могу доказать. — Братишка. Я буду тупым как пробка идиотом, если настучу на единственного чувака, который сейчас не продает верблюжье дерьмо по цене наркоты. Такой вот сегодня рынок. Что получу я от такой сделки? — Кроме того, что принесешь покой душе Сири? Я возьму твоего дилера, ты возьмешь героин. — Фредрик нацарапал свой номер на чеке за бургеры и подвинул его Томми. Тот недоверчиво уставился на следователя, свернул бумажку и убрал в карман. — For the record, — сказал он так, чтобы все слышали, и указал на Фредрика. — Я ничего тебе не говорил. — Ладно. И если ты не хочешь расстроить Сири, не говори ей ничего. Идет? — Это Кафа Икбаль, отдел по борьбе с преступностью управления полиции Осло. К сожалению, сейчас я не могу ответить на ваш звонок, оставьте свое сообщение, и я вам перезвоню. Дождь кончился, и приближался вечер, когда Фредрик вышел из метро на станции «Майорстуа» и решил прогуляться до дома на Соргенфритгате. Он хотел обсудить с Кафой свою встречу с Томми. Он, конечно, приврал — доказать, что Рикард Рейсс убил Риту Нуре он не мог. Фредрик просто следовал своей интуиции. Цепочка с кольцом, останки костей и гора пепла на сжигательной установке. Фредрик не мог поверить, что такова была судьба Рейсса. Что крупный сильный мужчина провалился под лед вместе с Бенедикте. Уж слишком странное совпадение, что сохранился именно тот кусочек кости, который помог опознать Рейсса. А все тело типа превратилось в пепел. Логичнее было бы, если Рейсс хотел бы, чтобы все признали его погибшим. Кровь на кресте показывала, что, судя по всему, он был замешан в кровавой драке с пастором Дранге в Чернобыле. А может палец отрезали в пылу боя? Если же за убийствами на автомойке стоит не Рейсс, а Стаффан Хейхе, то Рейсс попал в ловушку. В таком случае он в бегах не только от полиции, но и от «Организации». От Хейхе. Ведь теперь Рейсс для них — просто угроза. Свидетель, который знает, что происходило в Чернобыле и, возможно, кто за всем этим стоит. Фредрик позвонил Дженнифер Хоуп, управляющей стройкой, с которой Кафа встречалась в Ниттедалене, и та подтвердила его предположение. На рождественских каникулах стройка была закрыта. Когда Рейсс пришел на работу после праздников, у него на руке была огромная повязка. Он объяснил, что поранился, когда колол дрова. Колол дрова! Да кто, блин, в Осло колет дрова? Фредрик поискал Кафу в управлении. Еще несколько раз позвонил ей. Они же четко договорились: сегодня показать содержимое пленки Себастиану Коссу. Если что-то не так, почему она не отвечает на его звонки? И где жесткий диск? Он везде его искал — видимо Кафа забрала домой. От всех этих вопросов его затошнило. В памяти возникло лицо Бенедикте, светящееся белым светом под слоем льда. Теперь пропала женщина, также искавшая правду об «Организации». Фредрик открыл дверь в подъезд — в коридоре стояла приятная тишина. В почтовом ящике, как обычно, лежали счета на квартиру и письмо из банка. Вот оно его удивило. На конверте были написаны имя и адрес его умершей матери, но их зачеркнули и сверху написали данные Фредрика. Засунув остальную почту под мышку, он выудил из ящика письмо и стал подниматься по лестнице. Подойдя к двери в квартиру, он наконец смог открыть конверт, и тут к нему пришло озарение. Как будто звук шагов в коридоре изменился. Как будто привычный запах еды, мыла и зимней слякоти смешался еще с каким-то другим запахом. Более теплым, человеческим. Словно здесь кто-то был.