— Я одного не понимаю, — сказал Фредрик. — Если тот отчет по оружию — мотив, то почему Фалька назвали предателем? Кого он предал? И почему нужно было так зверски его пытать? — Хочешь сказать, его убили по другим причинам? — спросил Косс. — Я хочу сказать, что другие причины могут быть. Попытку получить наследство можно смело отметать. Но что насчет всего этого секса? Может, Фальк заманивал к себе домой тех, кто не хотел участвовать в этих играх? Кто не был в восторге от удушения, избиения и изнасилования. Все промолчали, и начальник управления взял слово. — И последнее перед тем, как мы закончим. Вторая жертва, Беата Вагнер. — Он бросил взгляд на Кафу. Та, поставив локти на стол, теребила воротник вязаного свитера. Казалось, она полностью погрузилась в свои мысли. — Икбаль. Беата Вагнер, — громко повторил Неме. Кафа вздрогнула. — Извините. Сейчас в ее квартире работают наши люди. Криминалисты еще не закончили, но на данный момент ничто не указывает на возможную причину ее убийства кроме той, что Вагнер находилась в тот момент с Хенри Фальком. — Кафа пролистала вперед свои бумаги. — Ей сорок пять. Не замужем, без детей, на учете не состояла. Более десяти лет работала секретарем в Министерстве финансов, начальник описывает её как работящую, но в общем-то безликую. Серая мышь, так он ее назвал. Косс присвистнул. — Серая мышь, — повторил он, многозначительно кивнув. — Мать Вагнер — норвежка, отец — немец индийского происхождения, — продолжила Кафа. — Мать умерла, а отец живет в Кёльне. Еще я поговорила с двумя ее подругами. Вагнер состояла во множестве отношений, но ни одни не длились особенно долго. С Хенри Фальком они познакомились на работе. Она была секретарем проекта, который Министерство поручило Фальку. Они встречались около года. Ничего хорошего про Фалька подруги сказать не могли, кроме того, что он богат. Глава 13 Дочь Леонарда Руди не смогла обойти молчанием тот факт, что отец пригласил на воскресный ужин парня, который сказал, что у нее огромный зад. Пока Леонард расставлял тарелки на обеденном столе в доме хюсмана в Маридалене, Маргарет сидела на диване и ныла. Она накрасила глаза чёрным и надела бесформенное панк-платье. — Я умру от стыда, — простонала она, когда фары машины осветили гостиную. Любителя задниц звали Расмус. Его глаза расширились, когда он увидел в дверях Леонарда. — Спасибо за приглашение, — солгал он. — Рад, что вы пришли. Надеюсь вы любите ветчину, — ответил Леонард. Мать Расмуса была маленькой, но хорошо сложенной, с улыбкой на лице и мышиными косичками на голове. — С такой попой у матери ему не пристало слишком много думать о других. — Хлопнув себя по округлому заду, она положила руку на запястье Леонарду и засмеялась. — Кстати, я Вигдис. Развожу свиней. — Леонарду она сразу же понравилась. — Мама, — прозвучал страдальческий голос. — Хватит. В прошлый раз, когда Леонард видел девушку, стоявшую в тени матери, на ней был обтягивающий комбинезон, а директора она назвала свиньей. На этот раз ее косички завязаны в красивый высокий узел, а белая блузка благопристойно заправлена в праздничные брюки. — Да, Викинг, я же говорила, что мы еще столкнемся тут, — сказала она и по-дружески похлопала его по плечу. — Ты только не обращай внимания на мамашу. У нее овуляция. Двенадцатилетние подростки мигом съели свой ужин, и Маргарет возмущенно ушла к себе в комнату, а Расмус сел на кухне смотреть футбольный матч с экрана телефона, позабавившись тому, что телевизора у семьи Руди не было. Вигдис хотела отправить его к Маргарет, но тот отказался. — С ней сейчас не очень просто общаться. Главное, чтобы они ладили… — Расмус ни слова больше не скажет о ее заднице. Это я тебе обещаю. Мать дала ему приличную взбучку, — сказала Тура, отодвигая тарелку. — И заслуженно. Он же настоящий гендерный фашист. Лучше к ней поднимусь, — добавила Тура и ушла с глаз матери. — А сколько ей лет? — спросил Леонард. Вигдис улыбнулась. — Через месяц исполнится шестнадцать. Жду-не дождусь. Подумываю, не запереть ли ее в подвале. Он хохотнул. — Когда мы с ней работали, мне показалось, что Тура может о себе позаботиться, если вас это утешит. Давно она занимается факирством? У нее здорово получается. — Давно. Ее отец обожал такие штучки. Глотать огонь, жонглировать… Еще акробатикой занимался. Брал ее с собой на средневековые гуляния и охоту на кабанов. — И сейчас берет? Она отлично поняла, о чем ее спросили. — Охотники на кабанов не могут разводить свиней. Мы разошлись, когда Тура пошла в школу. А у вас… — Мать Маргарет умерла чуть больше года назад. Ей едва исполнилось сорок, никогда не болела. Однажды у нее случился инсульт, и все. — Как печально, — отозвалась Вигдис. — Да. Было очень нелегко. Смерть мамы очень ударила по Маргарет. Поэтому мы сюда и переехали, я решил, что Маргарет так будет лучше. Но теперь я даже не знаю… Он стал убирать тарелки со стола и предложил Вигдис еще бокал вина. Вигдис кивком указала на машину на улице. — На сегодня хватит. Ну а вы как живете? Зарабатываете факирством? — Отнюдь. Я планирую перестроить вон тот сарай в стеклянный домик. Я дипломированный стеклодув. Она посмотрела на его руки в татуировках. — Есть что-то в черных парнях. Рукастые вы все. — Если я заработаю много денег, может, и главное здание фермы однажды куплю. Она дружелюбно фыркнула. — Ну, за Сульру вам много платить не придется. Кроме вас, жить там никто не захочет. — Это я уже понял. А почему? Она придвинулась ближе к столу и посмотрела на бутылку вина. — Ладно, давайте еще по бокалу. Пойдем домой пешком. Вигдис выросла в Маридалене. Она унаследовала ферму и помнила тот день, когда секта Сульру поселилась в деревне. — Секта Сульру, — повторил Леонард, словно взвешивая слово на языке. — Звучит не очень. — Когда они сюда переехали, мы думали, что это просто какая-то эксцентричная община. Они никак не хотели контактировать с другими. Единственные, с кем они общались, была пожилая пара, жившая тут. В доме, который вы купили. Но однажды ночью четыре года назад Вигдис проснулась от воя сирен. Долину осветил голубой свет мигалок. Какой-то убийца устроил там бойню. Он застрелил из автомата семь или восемь мужчин, живших в Сульру. — Его целью, видимо, были пасторы, управлявшие общиной. Двоих он уничтожил, а третий исчез. С тех пор никто о нем ничего не слышал. — И все это произошло в этой маленькой умиротворенной долине? — Леонард недоверчиво посмотрел на нее. — Тура мне говорила что-то такое, но я решил, что это просто небылицы. А чем вообще занималась эта секта? Вигдис сделала большой глоток вина, выпрямилась и прислушалась, словно чтобы проверить, не подслушивает кто-нибудь из детей. — Смотря кого спросить. Но судя по тому, что слышала я, никакими христианами они не были. Они были приверженцами дьявола. Леонард рассмеялся. — Под мостком располагался подвал, и там проводили… церемонии. Оргии, кровавые ритуалы… просто дикие вещи. Полиция тогда на несколько месяцев опечатала ферму. Перед отъездом они засыпали подвал камнями и замуровали люк. Вигдис посмотрела на Леонарда. — Можете смеяться, но я говорю правду. И это еще не самое дикое. — Правда? — Одну из убитых сектанток, маму маленького мальчика, звали Аннетте Ветре. — Вигдис так это произнесла, словно имя должно было о чем-то ему говорить. — Ну, Ветре, — повторила она. — Никогда не слышал. — Боже, сколько же вы пробыли заграницей? Аннетте была дочерью Кари Лисе Ветре. Государственного советника. Заместителя председателя Христианской народной партии. Леонард присвистнул. — Секс, дьявол и политика. А кто убийца?