Взволнованный санитар отвел взгляд, и Сара дала ему время спокойно подумать. За последние несколько часов он как будто постарел лет на десять, а когда снова заговорил, в нем уже ничего не осталось от бодрого, готового сражаться шестидесятилетнего мужчины – теперь перед Сарой сидел жалкий старик, замученный угрызениями совести. – Я тогда был очень молод, нуждался в деньгах, а у меня ничего такого особенного вроде бы и не просили… – прошептал он. – Что вы сделали и по чьей просьбе? – почти доброжелательно спросила Сара. – Можете мне поверить, чистосердечное признание значительно смягчит ваш приговор. Срок будет сокращен на несколько лет. Сандвик вдруг яростно стукнул кулаком по койке: – Это несправедливо! – Что несправедливо? – Вы пытаетесь выставить меня главным злодеем в этой истории, но я ничего плохого не сделал! – А кто главный злодей? Профессор Грунд, ваш директор? – Нет, он, по сути, тоже ни при чем. Выполнял то, что ему приказывали, так же как и я. – Объясните наконец. Сандвик испустил долгий вздох. – В семьдесят девятом году я закончил медицинское училище, и нужно было выплатить кредит на учебу… Мне повезло – удалось получить работу в психиатрической больнице «Гёустад», я и не мечтал попасть в такое престижное место… Но зарплаты на приличную жизнь все равно не хватало. – Санитар с трудом сглотнул и сокрушенно покачал головой, словно проклинал себя за решения, принятые в молодости. – В декабре того же года со мной связался какой-то человек. Он предложил мне за ежемесячную плату наличными присматривать за одним пациентом, который должен вскоре поступить на содержание в «Гёустад». Я согласился, хотя сейчас понимаю, какая это была глупость с моей стороны… Согласился, потому что не увидел в том предложении ничего рискованного или незаконного. Меня всего лишь попросили лично ухаживать за больным с амнезией и следить за тем, чтобы он получал регулярный курс лечения препаратом ЛС-34 и проходил тесты на каком-то странном аппарате. Я должен был каждый месяц составлять отчет о его состоянии, описывать рисунки, которые увижу у него в палате, и звуки, которые он будет издавать. Пациента привезли в сочельник. Мне велели не задавать лишних вопросов, не пытаться понять, что с ним происходит, и никому о нем не рассказывать. Еще меня заверили, что директор в курсе и не будет чинить препятствий. – Что вы знаете о человеке, который сделал вам это предложение? – поинтересовалась Сара, смерив санитара задумчивым взглядом. – Ничего. Я даже лица его не видел. – Как же вы общались? – Сначала по почте, до востребования, а в последние годы – по мобильной связи. Он давал мне номер, на который я должен был звонить раз в месяц и отчитываться. – Диктуйте номер, Леонард, я записываю. Санитар замялся. – Могу продиктовать, но этот номер уже недействителен. В конце каждого разговора я получал от него новый. А в прошлый раз я сказал ему о смерти пациента Четыре-Восемь-Восемь, и на этом все закончилось. – Давайте тот номер, который у вас есть. Леонард Сандвик покорно полез в задний карман брюк и протянул Саре скомканную бумажку. – Прошу вас, не звоните по нему, тот человек поймет, что номер вы получили от меня, и… – Санитар перешел на шепот: – Я боюсь за свою семью. Сара, взяв бумажку, молча вышла из камеры и заперла дверь. Она сразу направилась в кабинет, где за компьютером сидел эксперт по телекоммуникациям – худой парень с покрасневшими глазами. По монитору перед ним ползли колонки цифр, время от времени он быстро барабанил по клавиатуре. Сара протянула парню бумажку и попросила отследить номер, по возможности осторожно; тот пообещал управиться побыстрее. Вернувшись к Сандвику, Сара привалилась спиной к дверной створке и скрестила руки на груди: – Пока специалисты вычисляют владельца номера, расскажите мне, как ваш собеседник отреагировал на известие о смерти пациента Четыре-Восемь-Восемь. Леонард молчал, покусывая ноготь на большом пальце. – Господин Сандвик, ответить на мои вопросы – это единственное, что вы сейчас можете сделать, и единственное, что может вам помочь. Что сказал ваш собеседник, услышав о смерти старика? – Сначала в трубке была тишина. Потом он заявил, что моя миссия окончена и, соответственно, денежные переводы прекратятся. – Откуда у старика шрамы на лбу? – Меня это тоже интересовало. Поначалу я думал, что он преступник… но цифры на лбу – это странно даже для бывшего заключенного… – Послушайте, если вы хотите, чтобы я сообщила в суде о вашем сотрудничестве со следствием, того, что вы рассказали, будет недостаточно. Сандвик уставился в пол, нервно выкручивая пальцы. Сара дала ему время подумать, сделав вид, будто читает эсэмэски в телефоне. – Э-э… возможно, я могу еще кое-что добавить, – произнес наконец санитар тихим голосом. – Слушаю вас внимательно. – Вчера, обнаружив, что пациент мертв, я, конечно, сразу понял, что денег мне теперь не видать, и… испугался, представив себе, как скажу жене, что нам придется продать дом… – Ну и?.. – И решил немного подзаработать… возместить потери. Когда мне тут разрешили позвонить жене, я ей велел немедленно продать ЛС-34 на черном рынке. Знал, что вы все равно докопаетесь до моей связи с этим делом, и подумал, что надо избавить семью хотя бы от финансовых проблем. В общем, я сказал жене зарегистрироваться на интернет-форуме, известном среди медицинских работников. Там можно… э-э… Короче, ЛС-34 должен вызвать интерес у торговцев наркотиками. – Вы правильно сделали, что рассказали мне об этом, господин Сандвик. Но возможно, вы знаете что-то еще? Например, о рисунках, которыми покрыты стены в палате пациента Четыре-Восемь-Восемь? Они имеют какое-то отношение к людям или событиям, из-за которых он оказался в «Гёустаде»? – Не знаю… Но сейчас вспомнил кое-что другое. Однажды я плохо себя чувствовал и забыл сделать ему инъекцию ЛС-34. А когда на следующий день зашел в палату, он уставился на меня так, будто увидел в первый раз. И взгляд у него был ясный, осмысленный, против обыкновения. Он сразу спросил по-английски, где находится и сколько времени здесь провел. Я ответил, что он в психиатрической больнице, а попал сюда после того, как его подобрали на улице Осло в полном беспамятстве. Он посмотрел на меня задумчиво, отвернулся и сел на кровать, так ничего и не сказав. Я поинтересовался, помнит ли он что-нибудь… о своем прошлом, о родственниках. Но он промолчал. – Больше вы ни о чем не говорили? – Ну, меня все-таки разбирало любопытство. Так что, пока колол ему очередную дозу ЛС-34, я спросил, почему он каждый день так кричит. Это и правда было очень странно – он издавал какие-то нечеловеческие звуки. Я хоть и привык к ним, все равно всякий раз делалось не по себе… Сара изобразила на лице вежливое участие, побуждая санитара к дальнейшим откровениям. Тот, помолчав еще немного, продолжил едва слышно: – И тут он повернулся ко мне и сказал, что кричит потому, что пытается вспомнить. Я спросил – о чем? А он… Никогда не забуду, какой у него был взгляд, когда он сказал: «Вам лучше не знать». – Леонард Сандвик тряхнул головой, будто хотел отогнать неприятные мысли. – Знаете, я ни разу в жизни не видел, чтобы в глазах человека так четко отражался страх. Мне этот его взгляд и сейчас в кошмарах снится. Не знаю, что он там видел, но ни за что на свете я не согласился бы оказаться в его шкуре. Ни за что на свете… Голос Сандвика растворился в тишине. Даже Сара была взволнована услышанным. В этот момент у нее зазвонил мобильник. Опасения оправдались: эксперт по телекоммуникациям сообщил, что номер, полученный от Сандвика, одноразовый и срок его действия истек. Отследить местоположение телефона, на который звонили, невозможно, потому что сим-карта, судя по всему, уничтожена. Сара невозмутимо поблагодарила парня и сунула мобильник в карман. Оставалось выяснить еще кое-что, и она, не в силах устоять на месте, прошлась по камере. – Господин Сандвик, ваш коллега Элиас Лунде сказал мне, что в последнее время пациент Четыре-Восемь-Восемь все чаще впадал в буйство. Вы не знаете почему? Может, что-то изменилось в его курсе лечения? Вы увеличили дозу ЛС-34? Леонард Сандвик, сидя на койке, уперся локтями в колени и уронил голову в ладони. – Если б я знал, что все закончится именно так, ни за что бы этого не сделал… Да, я увеличил дозу ЛС-34, потому что мне приказали. – Ваш таинственный собеседник, я полагаю? – Да. – А зачем? Санитар умоляюще посмотрел на Сару снизу вверх: – Вы обещаете защитить моих жену и дочь? – Отвечайте на вопрос. – Нет, сначала поклянитесь, что защитите их! – Их возьмут под охрану как свидетелей по делу, если возникнет необходимость. – Дайте слово! – Хорошо, даю вам слово, – уступила Сара. – А теперь скажите мне, зачем понадобилось увеличивать дозу ЛС-34. – Я думаю, это его и убило… Они зашли слишком далеко… – Господин Сандвик! – нетерпеливо окликнула Сара замолчавшего санитара. – Все началось с того посетителя. У нее по венам прокатилась волна адреналина. – С посетителя? Кто это был? – Я соврал вам о том, что пациента Четыре-Восемь-Восемь никто не навещал. Чуть больше года назад в «Гёустад» пришел один человек и попросил о встрече с ним. Мужчина лет тридцати пяти. Сказал, что работает в лаборатории, которая поставляет в «Гёустад» ЛС-34, и что он хочет обследовать пациента, получающего инъекции этого препарата, – мол, им нужны данные для исследований в области психотропных веществ. – Что за лаборатория? – Французская. Довольно известная фармацевтическая фирма. Но я ему не разрешил увидеться с Четыре-Восемь-Восемь – сослался на внутренний распорядок и правила безопасности. Тогда он забросал меня вопросами, очень точными и конкретными, о поведении пациента. Я отвечал уклончиво. Его это раздосадовало, он пытался настаивать, но я не уступил, и ему пришлось убраться восвояси. Я немедленно позвонил своему… работодателю. Тот спросил, как звали гостя, велел немедленно убрать его имя из журнала регистрации и никому о нем не рассказывать. – Как его звали? – Теперь в голосе Сары уже не было притворного сочувствия – она говорила жестким, официальным тоном. – Господин Сандвик, назовите мне имя посетителя. На протяжении всего разговора пожилой санитар нервно стискивал и мял руки, так что кисти покраснели. Теперь у него задергалась нога. Тишина, воцарившаяся в камере, давила на нервы все сильнее, Сара не сводила тяжелого, немигающего взгляда с его лица. – Кончена моя жизнь, – пробормотал он уныло. – Все кончено… – Назовите мне имя, и я обеспечу охрану вашей семье. Леонард Сандвик со вздохом опустил голову еще ниже.