— Смотрел. — И что? — Зайди. Увидишь… — Ладно. Взгляну. Не помешает. Осторожно, как совсем недавно Паромов, он вошел в коридор Басовской квартиры, но сразу же вышел. — Да, трупец… — растягивая слово по слогам, пробормотал он, ни к кому конкретно не обращаясь, так сказать, для внутреннего пользования. Затем, переходя ближе к делу, спросил: — Так что мы имеем? — Труп! — зло пошутил Паромов. — Еще не опрошенных соседей и отсутствующую опергруппу. Да вот Ивана Маркеловича, который вчера около двадцати часов видел, как Басов шел к себе домой с каким-то парнем лет тридцати… — И добавил после небольшой паузы, напоминая Черняеву: — Ты совсем недавно ругался, обвиняя меня в отсутствии взаимодействия. Вот и будем теперь взаимодействовать до упора! И труп, я тебе скажу, не простой. Потом поясню. Не исключено, что с тем делом каким-то образом связан… — В гробу бы видеть такое взаимодействие! — был искренен Черняев в оценке сложившейся ситуации. Трупешник в собственной квартире, знаменующий неочевидное убийство, восторга не вызывал. Еще неизвестно, как сложится вопрос с раскрытием преступления. Впрочем, даже при удаче в раскрытии преступления по «горячим следам» разносов от всех начальствующих лиц все равно не избежать. А про то, что, не дай Бог, объявится «глухарик» и думать не хотелось. Разорвут, как Тузик грелку. — Ладно, охраняй и жди остальных, — решил опер и направился к квартире Веры Карповны. — Там Вера Карповна живет, любознательная пенсионерка, — поделился информацией старший участковый. — Спасибо, — буркнул опер и постучал в дверь. — Откройте. Милиция! — Стучите погромче и понастойчивей, — посоветовал Зайцев, — она сразу никому не открывает. — Откроет, никуда не денется… — Вам виднее. Черняев стучал так, что содрогался дом, но дверь квартиры не открывали. — Петрович, — усмехнулся старший участковый, — по-видимому, Вера Карповна относится к категории тех особ, которые лезут всегда туда, куда их не просят, а когда в них необходимость, то не дозовешься, не достучишься. — В точку, — подхватил Зайцев и добавил: — А что, часто приходится с такими встречаться? — Не часто, но приходится. Как-то раз, еще при старшем участковом майоре милиции Минаеве, примерно перед обедом, вызвали нас в отдел. Идем себе через сад школы 43… А там, прямо под окнами классных комнат какой-то пьяный мужик лежит, что твое наглядное пособие на тему, что спиртное делает с людьми. Как не поспешали в отдел, но проходить мимо такого явления, срывающего учебный процесс, неудобно. Приподняли мы этого мужчину, потащили от школы подальше. Еще не покинули школьный сад, только за угол спортзала свернули, как навстречу три пожилых женщины… И давай они сердоболие проявлять, и давай нас на все лады склонять, чтобы «бедного мужичка» выручить. Пришлось отпустить пьяницу этим женщинам «на поруки». Но не успели мы пройти и пяти шагов, как «спасенный» стал пятиэтажным матом «благодарить» своих спасительниц. Те опять «раскудахтались», теперь уже требовали, чтобы мы призвали к порядку хулигана. Как не спешили, но пришлось опять возвращаться за прохиндеем и тащить его до отдела. И смех, и грех! — Поучительная история, — усмехнулся Зайцев. — Обыкновенная, — коротко прокомментировал опер. Рассказав случай из жизни, Паромов, чтобы не терять время даром, — материал проверки ведь все равно придется собирать, — достал из папки пару листов чистой бумаги, пристроился с ней на корточках у стены, приготовившись записывать объяснение Зайцева. — Пока старший оперуполномоченный будет с бабушкой беседовать, мы с вами, Иван Маркелович, ваши показания на бумаге изложим. Хорошо? Тот пожал плечами. Мол, вам лучше знать, что делать. — Итак, дата и место рождения, — привычно начал Паромов как раз в тот момент, когда Черняев наконец-то достучался до Веры Карповны. — Говоришь, милиция… — не желала открывать дверь женщина, — а я милицию не вызывала. — «Вы нас не ждали, ну а мы пришли!» — словами популярной песни тихонько пропел опер, отвечая на вопрос старушки, потом громко и серьезно добавил: — Тут у соседа вашего Басова горе, так, что открывайте дверь. Помощь ваша нужна! А уголовный розыск шутить не любит… Из квартиры напротив, разбуженная стуком и шумом, выглянула еще в ночном халате молодая женщина. Заспанная, с растрепанными крашенными волосами. — А что случилось? — Да вот у Басова… — начал объяснять опер и тут же попросил, словно внезапно потерял к своему объяснению интерес: — Будьте добры, скажите соседке, что это действительно милиция к ней стучится, а то бабашка, по-видимому, побаивается дверь открывать. — Вера Карповна, не бойтесь, это действительно милиция, — видя Паромова в форменной одежде, — громко крикнула женщина. Все это Паромов видел и слышал параллельно с тем, как сам задавал вопросы Зайцеву и записывал его объяснения. Вполглаза и вполуха. Наконец недоверчивая Вера Карповна чуть приоткрыла дверь квартиры, настороженно обвела окрестности взглядом и, убедившись, что в коридоре — действительно милиция, впустила опера. «Это тебе, Петрович не мумия фараона из анекдота, — усмехнулся про себя Паромов, — тут орешек покрепче. И вспотеешь, но не расколешь!» Впрочем, Черняев хоть и был крутым опером, но все же не эстрасенцем и мысли на расстояние читать не умел. 3 Только окончил записывать коротенькое объяснение Зайцева, как прибыла опергруппа: следователь прокуратуры Шумейко Валерий, судмедэксперт Родионов Вячеслав, отделовский криминалист Сазонов. Во главе с Коневым Иваном Ивановичем и Чекановым Василием Николаевичем. Все, за исключением эксперта-криминалиста Сазонова, в гражданском платье. И сразу к Паромову: что да как? Тот, что знал, рассказал. — Понятых! — потребовал следак. Все дружно уставились на Паромова. Впрочем, тот и так знал: сколько бы не понаехало народу, а понятых ему искать. — Соседи подойдут? — Подойдут. — Вопросов нет, — сказал Паромов и стал стучать во все квартиры, вызывая крайнее недовольство их обитателей. Но куда деваться, если такое дело. Люди сначала возмущались, потом одевались и выходили к сотрудникам милиции. Когда, наконец-то, понятые были собраны и введены в курс событий, Шумейко вкратце разъяснил им их права и обязанности, согласно УПК, и, приглашая за собой в квартиру Басова, сказал как Гагарин перед полетом в космос: «Поехали!» Было около семи часов, когда колесо следственной машины сделало первые обороты. Как не старались Черняев и Паромов, опрос жильцов дома, в том числе и ближайших соседей убитого, почти ничего не дал. Подтвердились лишь показания Зайцева: несколько человек видело прошлым вечером Басова с молодым парнем. И приметы этого парня лучше Зайцева никто не дал. Не много вытянули и из осмотра места происшествия. Самодельный кухонный нож с разноцветной пластиковой наборной ручкой, полностью измазанной — кровью убитого, находившийся в груди убитого, скорее всего, изготовленный самим Басовым, потому что на кухне нашлось как минимум тройка подобных ножей. Несколько смазанных отпечатков пальцев со стопок и стаканов на кухне, в том числе и с тех, что стояли на столе вместе с ополовиненной бутылкой самогона. Старый грешник не брезговал и самогоноварением, что подтверждал аккуратный портативный самогонный аппарат, обнаруженный среди прочего. Несколько коротких волосков в одной из ладоней покойного. И сотни фотокарточек, среди которых попалось больше десятка с обнаженными мужчинами, снятыми в полный рост и с видом всего мужского хозяйства. — Не одним самогончиком старичок баловался, — невесело усмехнулся Конев, увидев такие образчики творческой фотодеятельности Басова. — Мат его, сразу видно, что старый дон педрило… — И к бабке не ходи — старый педераст! — тут же подтвердил Слава Родионов. — Без вскрытия могу сказать это: задний проход, как дупло раздолбан! На что Чеканов философски заметил: — Педрило педрилом, а убийцу нам все равно искать. Ведь не от члена в заднице старый грешник копыта отбросил, а от ножичка в грудину! Кто-то от всей души ножик всандалил, по самую ручку. Наверняка бил! Не шутил. До обеда провозились с осмотром места происшествия и с опросом соседей. Оперативно-следственная группа потихоньку растаяла. Сначала отбыл судмедэксперт Родионов. — Моя миссия окончена, господа офицеры, — пошутил он. — Воскресить не могу, но акт о причинах смерти вы получите. Со временем. — А не мог ли он сам себя? — в который раз задал эксперту вопрос о возможном самоубийстве начальник уголовного розыска. — Может совестно стало старому развратнику за бесплодно прожитые годы, вот и решил свести счеты с жизнью… — сгладил он этой фразой неловкость и остроту своего вопроса. — Причем, не просто уйти, а демонстративно, с голой ж… с голым задом, — поправился он, — с разбитым сердцем и распахнутой настежь дверью! Следов борьбы что-то не видать! — И при этом демонстративно не оставил предсмертной записки, как делают почти все самоубийцы! — в тон начальнику ОУР пошутил Родионов. Потом уже серьезно и деловито добавил: — Судя по силе удара, по выбору места нанесения удара, вряд ли, что сам. Впрочем, вскрытие даст окончательный ответ. Ну, будьте здоровы и больше не беспокойте. Следом отбыли Чеканов и Конев, забрав на время у следователя все обнаруженные фотоснимки и цилофановый пакет с роликами проявленной пленки. Для изучения. За ними в отдел милиции ушли следователь и эксперт-криминалист. Остались старший оперуполномоченный Черняев и старший участковый инспектор Паромов. Все пытались отыскать очевидцев преступления среди жителей дома. Хорошо, что хоть участковый Сидоров подошел (непосредственно на его участке случилось убийство) и стал искать транспорт для отправки трупа, а то бы и с отправкой трупа в морг пришлось заниматься Паромову. 4 Когда Паромов и Черняев, наконец-то, пришли в отдел, то оперативный дежурный Цупров Петр Петрович окликнул Паромова и вручил ему паспорт и военный билет на имя какого-то Гундукина Руслана Альбертовича, прописанного по общежитию на улице Дружбы. — Дворничиха обнаружила возле дома десять или двенадцать по улице Парковой. Точно уже не помню, но там где-то. Наверное, этот Гундукин с будуна был, вот и потерял… — высказал предположение оперативный дежурный. — Возврати. У тебя там с опорным рядом… — Хорошо. Вечером. Сейчас, сам понимаешь, не до вручений этих документов. Трупяшник зависает. — Да мне без разницы: днем или вечером. Можешь и утром. Старший участковый положил документы в папку и пошел в кабинет Черняева.