— Да все о том, что не было печали, да черти накачали… — в сердцах, с излишней резкостью бросил участковый. — Чего расстраиваетесь? Обойдется… — попыталась разрядить обстановку директриса, вымучив виноватую улыбку на лице. — Обойтись-то, обойдется, да таскаться к прокурорским на ковер как-то особой охоты не имеется. Но, видно, придется… — поделился своими переживаниями участковый и поинтересовался: — Актик свой, надеюсь, не потеряли… ненароком? — Цел. В папке деловых бумаг подшит. И в опись внесен под соответствующим номером. — Теперь потребуется. Будут опрашивать — говорите все, как есть. Без ненужных фантазий и умолчаний. Чтобы не наводить тень на божий день. Приподнятое настроение, не покидавшее в это утро Паромова, после услышанного улетучилось безвозвратно. Он встал со стула, всем своим видом показывая, что собирается уходить. — Если больше вопросов ко мне нет, то я, пожалуй, пойду к себе в опорный пункт. Вопросов не было. — До свидания, Наталья Леонидовна. — Всего хорошего. Расстались как-то скомкано, натянуто, без прежнего душевного радушия, будто поссорившиеся. Обоим было неловко, словно не кастелянша Евдокия Кузьминична, а они лазали по чужим вещам, занимаясь мелким воровством. ГЛАВА ВТОРАЯ КОШМАРЫ УЛИЦЫ РЕЗИНОВОЙ Злой человек вредит другим без всякой для себя выгоды. Сократ Следует не только выбирать из зол наименьшее, но и извлекать из них самих то, что может быть в них хорошего. Цицерон 1 По пути из «владений» Кругловой в опорный можно было зайти в клуб «Монолит» и в общежитие по Обоянской,20. Но Паромов, «обжегшись» в садике, решил сделать туда визит в другой раз. «На сегодня дерьма достаточно!» — резюмировал для себя. Не успел войти в опорный пункт, как зазвонил телефон. Настойчивость раннего звонка не предвещала ничего хорошего. Как не хотелось подходить к телефонному аппарату, да куда уж денешься. Придется и подходить, и брать трубку. — Старщий участковый инспектор Паромов. Слушаю. — Поднял трубку Паромов. — Это я хочу тебя послушать, уважаемый товарищ, старший участковый инспектор. Это я хочу услышать от тебя, как твой подчиненный Сидоров Владимир Иванович выбросил со второго этажа Василия и Петра и стрелял из ружья по убегавшему от него Кузьме? Это я хочу от вас услышать, что за беспредел вы учинили на участке? Один подбрасывает порядочным людям взрывпакеты, и те чуть зрения не лишаются; второй кого-то с балкона выбрасывает и по ком-то стреляет. Это что за Дикий Запад? Это что за ковбойство? Я хочу знать, чем вы там занимаетесь? Кто дал вам право нарушать закон и беспредельничать? И немедленно! — Вырывался из трубки гневный до дрожи и хрипоты голос заместителя прокурора района Деменковой Нины Иосифовны. — Бери Сидорова и немедленно ко мне! У Паромова от услышанного глаза на лоб полезли. «Вот так информация! Вот так приятая неожиданность! С ума сойти… Ну, со сработкой химловушки, допустим, все понятно и объяснимо. А остальное? Что за бред? Каких таких Петьку и Ваську и где выбросил Сидоров? В кого стрелял? И почему из ружья? У Сидорова отродясь никакого ружья не было!» Он даже плечами пожал от всех этих вопросов, сверлящих головную коробку. Впрочем, на раздумья времени не было. Из трубки доносилось гневное сопение. На том конце провода ждали ответа. — Нина Иосифовна, я ничего не понимаю, но сейчас же прибуду к вам. Пока один… так как Сидорова еще нет. И будет он на работе только после четырнадцати часов… В ответ — ни слова. Короткие гудки известили, что трубка телефонного аппарата брошена на рычажки. «Да, дела! — почесал затылок Паромов. — Хоть и сказал прокурорше, что немедленно прибуду в прокуратуру, но спешить с этим не стоит. Солдатская заповедь гласит: «Не спеши выполнять первую команду, ибо за ней последует вторая, скорее всего, напрочь отменяющая первую!» И Черняев не раз говорил, что в прокуратуру предстать никогда не поздно, если нет возможности туда вообще не появляться. Там, мол, «стелят мягко, да спать жестко», что вход туда, как ворота в Кремле, а выход — с игольное ушко. Впрочем, — мысленно одернул он себя, — необходимо успокоиться и проанализировать сложившуюся ситуацию. Страшен черт, да милостив Бог!» Во-первых, надо обзавестись хоть какой-то информацией. Во-вторых, необходимо разыскать Сидорова и выяснить у него, что же случилось с ним на самом деле, и что необходимо предпринимать. В-третьих, что имеется в отделе? Ведь там должно что-то быть, если Сидоров, не дай Бог, натворил что-то». — И Паромов стал лихорадочно набирать номер домашнего телефона Сидорова. Шли длинные гудки, но трубку никто не брал. Видя такой оборот, стал звонить в отдел милиции. В отделе отозвался дежурный Цупров. С Цупровым надо было ухо держать востро, чтобы лишнего ничего не брякнуть, а то тот такое кадило раздует, что небо с овчинку покажется. — Петр Петрович, участковый Сидоров в отделе случайно не шатается? А то срочно понадобился, а найти не могу. Куда-то провалился. — В отделе случайно шатающихся нет и не было. Тут люди солидные, деловые, а не шатающиеся… как некоторые… — с ходу отбрил Цупров. — Вашего Сидорова и вечером, во время дежурства, с собаками не разыщешь, а ты хочешь найти его днем. Где-нибудь у очередной длинноногой гёрлы отсыпается после бурной ночи. К вечеру появится. — Ну, вы тоже скажете, Петр Петрович! Какие гёрлы могут быть, если он женатый, семейный человек? — тянул резину Паромов. Стараясь ничего не сказать, он не терял надежды почерпнуть как можно больше полезной информации. Отсутствие положите6льного результата — это тоже результат, как говорят в ученых кругах. И в милицейских тоже. — А что, свидетельство о браке мешает кому-нибудь забраться в чужую постель? Наоборот, дает ясно понять, что свадьбы не будет. Так как она, свадьба эта самая, уже раз была. Зато секс не как с женой, по обязанности, а только из чистого удовольствия обеих сторон, — разговорился оперативный дежурный. — Вам лучше знать! Вам опыта в этих делах не занимать! — отшутился Паромов. Пока Цупров философствовал, Паромов пришел к выводу, что в отделе все спокойно. Следовательно, ничего экстраординарного не произошло. Дурные вести распространяются быстро. Это хороших известий надо годами ждать — ползут, как черепахи. А дерьмовые, как на крыльях летят. Хорошие могут и затеряться в пути, не дойти до адресата, а дурные — тут как тут. От них и при желании не спрячешься, не укроешься… — Извините, товарищ майор, что от работы вас отвлек, — решил Паромов закруглить телефонный треп с дежурным. — Если вдруг Сидоров появится или позвонит, то передайте ему, чтобы немедленно со мной связался. И, не кладя трубку на рычажки аппарата, стал набирать номер старшего оперуполномоченного Черняева. 2 — Черняев у аппарата, — сразу же услышал он голос опера. — Привет, Петрович. Чем занимаешься? Участковый Сидоров, случайно, не у тебя? — сыпанул скороговоркой Паромов. Этим он не давал оперу заняться анализом услышанных вопросов, что тот любил делать каждый раз, тренируя свои аналитические способности. — Привет. Сидорова нет. А я, видишь ли, работаю. Это у вас, участковых, мало работы. Да и та, что есть, так себе, капшивенькая, хлипенькая. Только и название, что работа, а на самом деле — пустота, одна видимость. Вот у нас работа, так работа! Впрочем, если у тебя имеется лишних сто грамм, то работа может и подождать. Как говорит мой мудрый коллега Виктор Иванович Сидоров, работа не волк, в лес не убежит. И от нее сыт не будешь. А еще он говорит, что работа не член: стояла, стоит и стоять будет. — Из трубки раздался короткий смешок опера. — А, вообще, чего тебе надо? Колись! Просто так ты звонить не будешь. — Возможно, ты и прав вообще, но не сейчас. Вот взял и позвонил. Просто так. Впрочем, не просто так, а с умыслом: Сидорова своего ищу. Как вчера он с тобой куда-то закрутился, так и не появлялся еще. Паромов сделал паузу, предлагая оперу «пережевать» полученную в достаточной мере информацию и дать на нее ответ. — Вы не точны, товарищ лейтенант, плохо владеете информацией и оперативной ситуацией, как любит говорить наш шеф. Вчера я с ним не встречался. Это позавчера мы с Сидоровым и внештатником Володькой Тарасовым, санитаром из санобоза по уборке города, ответственным за отлов бродячих животных, в его доме производили отлов и отстрел кошек и собак. И знаешь, самое смешное это то, что все эти псины имели человеческие имена. Петьки, Васьки, Кузьки, Машки, Дашки, Мишки, Сашки. Когда ловили, то два кота, кажется, Петька и Васька, и пес по кличке Кузьма вырвались от нас и сиганули со второго этажа. Сидоров твой схватил у Володьки ружье и пальнул в убегавшего пса, но промазал. Тот еще стрелок! В скирд соломы со ста шагов не попадет, а еще пытался по движущейся мишени попасть. Хотя бы не срамился! Честной народ не потешил! Видимо, мне придется взяться за его тренировку. Пусть магарыч готовит! А еще как-то гоношился вызвать меня на дуэль. На дуэль вызывает, а стрелять и не умеет. Пока опер разглагольствовал о стрелковых способностях участкового Сидорова, у Паромова как бы гора с плеч сползала. Картина прорисовывалась. «Вот они, Петька, Васька, Кузьма, жестоко сброшенные с балкона и чуть ли не лишенные участковым живота. А что же Нина Иосифовна? Почему так яростно жаждет нашей крови из-за каких-то кошек и собак? Впрочем, что гадать! Теперь можно и в прокуратуру ехать. И объяснения, если понадобятся, давать. Слава Богу, ситуация более или менее, но ясна». 3 Без особого подъема, но уверенно, старший участковый, замкнув опорный пункт, пошагал на остановку трамвая. И через двадцать минут уже поднимался по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж небольшого кирпичного здания. Здесь на первом этаже располагался Госстрах, а второй этаж занимала прокуратура Промышленного района города Курска — самое нелюбимое милицией место. В маленькой приемной сидела секретарь Танечка. Серьезная волоокая брюнеточка лет двадцати пяти, но из-за своей напускной серьезности выглядевшая чуть старше естественного возраста. Она что-то непрерывно «строчила» на печатной машинке «Ромашка». Танечка не была замужем. И злые языки поговаривали, что у нее тайный роман с прокурором. А почему и не быть? Если пышный бюст, узкая талия и развитые бедра красноречивей любых слов говорили, как Танечка нуждается в мужской ласке. Еще больше эти слухи усилились, когда стало известно, что следователю Шумейко, попытавшемуся «подбить клинья» к лакомому кусочку, прокурор такой разнос вчинил, что бедный прокурорский Казанова чуть работы не лишился. Впрочем, разнос он мог получить и без любовных похождений, за труды свои праведные на почве борьбы с преступностью. Специалист был толковый, а потому самостоятельный и своенравный. С чужого голоса петь не желал. Но одно дело получить нагоняй по служебной линии. Прозаично, сухо, и никого этим не удивишь. Кто не получал? Другое — когда имеется романтический привкус. Тогда да! Тогда шум и гам, ореол мученика на почве любовных похождений! Однако, кроме смутных слухов, циркулирующих по прокурорским и милицейским кабинетам, явных доказательств прокурорской благосклонности к своей секретарше не было. Так что, все слухи могли быть просто слухами. — Добрый день, Татьяна! Нина Иосифовна у себя? — как можно доброжелательней поздоровался с секретаршей Паромов. И, не дожидаясь ответа, добавил: — Как у нее с настроением?