Жестокость даже злым — ведет в ад. Что же говорить о жестокости к добрым. Древнеиндийский афоризм Не будь слишком мягок — сомнут, не будь и слишком жестким — сломают! Турецкий афоризм 1 Когда Паромов возвратился в опорный пункт, то там уже находились начальник штаба ДНД Подушкин Владимир Павлович и участковый инспектор милиции Астахов Михаил Иванович. И в этот раз Астахов что-то довольно громко и эмоционально втолковывал начальнику штаба. «Опять игру в шахматы, а точнее, какой-нибудь опрометчивый шаг с той или иной стороны, оспаривают, — догадался Паромов, пересекая зал и не заходя в свой кабинет. — Не могут без споров Карповы местного пошиба». — Забавляетесь! — войдя в кабинет, не скрыл раздражение Паромов. — А тут ходи, за всех перед прокурором отдувайся… — А что случилось? — оторвался от шахматной доски Астахов. — Вроде бы все тихо. — Неужели опять дед Гордей обо мне вспомнил, все посадить собирается? Так, вроде бы, в отношении меня в возбуждении уголовного дела отказано. По пункту второму статьи пятой УПК. За отсутствием состава преступления. Лейтенант милиции Астахов в должности участковых недавно. Но уже попался на «крючок» помощнику прокурора Гордееву. Правда, благополучно соскочил. Однако дед Гордей не терял надежды на чем-либо ином подловить Астахова. «Все равно я тебя посажу…» — шамкал старчески губами время от времени. Астахов и Паромов одногодки, но он покрепче сложен. Да и поулыбчивее, пожалуй… — Да к тому же еще обеденный перерыв, — отозвался Подушкин. — Играем в личное время. А ты действительно побывал у прокурора, или, по примеру нашего уважаемого опера Черняева, лапшу мечешь? — Побывал. Правда, не у самого прокурора, но его заместителем был бит изрядно. Участковый и начальник штаба оставили игру и вопросительно уставились на старшего участкового. — Сидоров еще не появлялся? — вместо повествования задал вопрос Паромов. Но, получив дружное «нет», стал рассказывать о своем посещении прокуратуры. — Обойдется, — резюмировали, посмеявшись, слушатели, — не впервой! — Вообще-то, — добавил уже серьезно Астахов, — что-то зачастил наш опорный пункт с проколами. Особенно, Сидоров. Надо братана одернуть. От греха — подальше. — Надо, — согласился Паромов. — А ты, — продолжил Михаил Иванович, обращаясь к Паромову, — особо не расстраивайся, в голову не бери… — Бери в плечи, — не удержался от каламбура Подушкин, не дав участковому досказать свою мысль до конца, — станут такими, как у Михаила Ивановича. — Тебе бы только зубоскалить, — беззлобно огрызнулся старший участковый. — Ты лучше скажи, как продвигаются дела с расширением опорного пункта за счет соседней квартиры? Да когда приступят строители к изготовлению отдельного входа с торца? Дело в том, что вскоре после утверждения Паромова на должность старшего участкового, он и Подушкин, с моральной поддержки Клепикова Василия Ивановича, стали «одолевать» руководство завода РТИ, районный штаб ДНД, председателя райисполкома просьбой о расширении помещения опорного пункта. Правда, Клепиков вскоре уволился, несмотря на то, что такому решению председателя Совета общественности поселка РТИ противились все. «Ухожу!» — сказал, как отрезал. И ушел. — Руководство завода не возражает… — ответил Подушкин. — Нашим соседям другую квартиру дают. Теперь вопрос за архитектором города. Даст «добро» — и приступим. С начальниками ЖКО и стройцеха все согласовано. Людей выделят… И, конечно же, технику, строительные материалы. Забегая вперед, следует отметить, что, несмотря на выделенную технику и рабсилу в лице рабочих ЖКО, основные мероприятия по удалению части стены между смежными комнатами выполнили Подушкин и участковые. Причем, кувалдой, так как пригнанный компрессор вскоре сломался, и отбойным молотком попользоваться не удалось. — Хоть что-то хорошее услышать за день довелось, — усмехнулся иронично старший участковый. — А то … — он с огорчением махнул рукой. Впрочем, и без слов всем было понятно, что хорошего на этот день для старшего участкового выпало мало. — Еще не вечер… — сказал Подушкин, не сразу врубившись в двухсмысленность сказанного: то ли, не беспокойся, плохое окончилось и начнется хорошее, то ли, приготовься к худшему. — Не вечер, говоришь? — вновь горько усмехнулся Паромов. — Вся жизнь наша милицейская — сплошной вечер и серый полумрак… с редким просветом удачи. — Из всех пессимистов, Паромов, ты самый большой пессимист, — хмыкнул Астахов. — Все слишком близко принимаешь к сердцу. Будь попроще, а то сердце когда-нибудь не выдержит… И придется нам по трешнику на венок сбрасываться. Честное слово, не хотелось бы этого. Садись с нами, да сыграем пару партиек в шахматы. На высадку. Смотришь, и забудешь о неприятном. Я вот тоже переживал, когда в прокуратуру таскали. Когда раз за разом одно и то же спрашивали: отчего да почему отпустил, не имел ли при этом какую-нибудь корысть. А потом сказал товарищу Гордееву, что больше не приду и показания давать не буду. Встал и ушел. И сразу — как отрезало. Наступило успокоение. — Михаил Иванович, не будем путать божий дар с яичницей. Кто его знает, когда бы отстал от тебя товарищ Гордеев, если бы не хлопотали Леонард Григорьевич Крутиков, начальник отдела Воробьев Михаил Егорович. Да и наша Матусова Таисия Михайловна свою лепту внесла, имея приватную беседу с заместителем прокурора. Так, что не будем валить в одну кучу. — Не будем — так не будем… — согласился Астахов. — Но все равно относись к житейским и служебным неурядицам и невзгодам попроще, тогда и жизнь будет получше. А пока давай-ка сыграем в шахматишки. Хоть партейку. Или слабо? — С улыбчивой миной на лице дернул за струны самолюбия старшего участкового. — Так, где наш уважаемый участковый Сидоров, не знаете? А то в прокуратуре его очень хотят зрить, и как можно, быстрее. — Принимая приглашение сыграть в шахматы, садясь за стол и расставляя шахматные фигурки на доске, сказал старший участковый. — А бис его знает, где он гуляет, — отозвался Подушкин, намериваясь, если не судить игру, то, по крайней мере, присутствовать и следить за ней. — Отыщется. Не было еще случая, чтобы наш брат не отыскался. У участкового Сидорова как-то незаметно, но прочно закрепилось прозвище «брат» или «братан». Это было как второе имя. Немножко снисходительное и уважительное одновременно, несшее в себя что-то большое, сильное и надежное, как сам Сидоров. — Это точно! — поддакнул Астахов, атакуя чужого короля по центру. — А ты соберись, соберись, старшой. Не зевай! А то играть неинтересно. Подушкин молча наблюдал за игрой участковых. Ждал своей очереди. Перевес был на стороне Астахова, и тот уже нет-нет, а радостно потирал ладони в предчувствии поражения старшего участкового. Но тут, как всегда шумно, в опорный пункт ворвался Сидоров и лишил Астахова триумфа победы. 2 — Я один работаю, а они в шахматы режутся. А потом еще и скажут, что Сидоров меньше всех работает. — С последними словами он бросил прямо от двери кабинета свою папку на стол. Так уж из него энергия била. Астахов попытался руками прикрыть доску, но папка, скользя по столу, все равно зацепила за край доски, та резко вздрогнула, фигурки попадали, сдвинулись со своих мест. — Мог бы и потише! — Рассердился Астахов. — Впрочем, победа была за мной, верно Палыч? — Не знаю, не знаю! — Усмехнулся тот, зная, что Михаил Иванович в таких ситуациях начнет нервничать, спорить, доказывать, потому и поддразнивал. — Твоя взяла, — не стал оспаривать Паромов, чтобы не тянуть попусту время, так перевес был на стороне Астахова. Затем, обращаясь к Сидорову, сказал: — А скажи-ка нам, брат, где это ты был с утра? Тебе все ищут, а тебя нет и нет. — Как где? — не моргнув и глазом, отвечал Сидоров, — на участке. С самого утра. — И добавил для вескости: — Несколько протоколов составил, пару заявлений исполнил. А что? — А то, что тебя с раннего утра заместитель прокурора ищет. — А за что? Не почему? С какой стати? А именно: за что? — отреагировал участковый Сидоров, тем самым сразу ставя вопрос, мол, за какое конкретное прогрешение, за какое конкретное действие или же бездействие с его стороны, вызывается он в прокуратуру. — Опять, что ли, за братьев Хламовых? — все-таки переспросил, уточняя, он. — Но я уже говорил, что не бил их и бить не собираюсь. Что сами падали, когда убегали от меня. А я только их с земли поднимал да первую медпомощь оказывал… — Знаем, знаем, как медицинскую помощь ты оказывал…. Крупный специалист в области медицины… светило! Однако бери выше, — протянул с тонким намеком и в то же время сочувствующе Астахов, — в незаконном вторжении в жилище тебе подозревают и в убийстве какого-то Петьки или Яшки. А может, обоих сразу. Говорят, спьяну столько душ напрасно загубил. Так-то, брат. — Вы что, рехнулись тут все… с прокурорскими в придачу? — Покрылся краской справедливого негодования Сидоров. — Какие убийства?!! Какие Петьки, Яшки?!! — Мы-то тебе, брат, верим, — включился в розыгрыш Подушкин. — Мы, если даже на наших глазах ты кого-либо убьешь, спьяну там, по неосторожности, или даже умышленно, все равно останемся на твоей стороне. Будем молчать, как могила. Не сдадим, не выдадим. Правильно? — Обратился он к остальным за поддержкой. Те согласно кивнули головами. — Ты расскажи, как все произошло? — Продолжал начальник штаба. — Ведь интересное дело получается: прокуратура — в курсе, а мы — нет! Нечестно. Не по-товарищески как-то. — Говорил штаб без какого-либо намека на улыбку, с серьезнейшим выражением на своем смуглом цыгановатом лице. У Сидорова только глаза на лоб лезли от неслыханной нелепости. — Да вы что? Очумели или шутки у вас стали такие дурацкие? От работы тупеете и деградируете прямо на глазах? Даже не смешно. — Стал успокаиваться Сидоров. — Давайте лучше в шахматы сыграем. Может, головы лучше работать начнут, и шутки будут поумней и смешные. А то — ничуть. — Кроме шуток, Володь. Деменкова тебя вызывает. По жалобе гражданки Галкиной. Помнишь такую? — А как не помнить. Кошатница старая. Но при чем тут она и какие-то убийства, — начал было Сидоров, но, оборвав себя засмеялся. — Неужели речь идет о кошках и собаках? Тогда понятно все. — О них самых, но с человеческими именами, — уточнил Паромов. Еще задорней засмеялся Сидоров и стал рассказывать некоторые подробности этого дела. Посмеялись немного и остальные. Особенно от души, заразительно смеялся Астахов. Уж таков он был: если что делал, то делал от всей души. На полную силу. Основательно. — Ладно, мужики, достаточно зубоскалить. — Напомнил Паромов, что пора делом заниматься. — А ты, брат, дуй в прокуратуру. Нина Иосифовна ждать не любит. Да не груби там. Не обостряй отношения. — Не дурак — сам понимаю, — заявил Сидоров. — Одна нога тут, другая — уже там. Аллюр три креста!