Теперь из бунтующего подростка-манипуляра я превратился в настоящего пирата, захватившего судно, – и сам удивлялся тому, насколько это оказалось просто. Слишком просто. Подозрительно просто. Но анцилла не способна завести своего Предтечу в ловушку! Это противоречило самой ее природе. Верность хозяину была краеугольным камнем самого ее существования. Я не учел лишь того, что никогда не был ее хозяином. Я неохотно стянул нательную броню, раскрутил спираль на торсе, снял наплечные и наручные щитки, потом ножные щитки и ботинки. Тонкий бледный пушок щекотал меня на ветру. Непривычная к открытому воздуху кожа начала зудеть, и я с трудом одолел соблазн почесаться. Лежащая на палубе броня все еще сохраняла форму моего тела. Интересно, что теперь будет с анциллой, впервые за три года оставшейся без контакта со мной. Уснет она или будет дальше работать вхолостую? – Хорошо, – сказал Чакас. – Экипаж сохранит это для тебя. – Не сомневаюсь, – отозвался я. Чакас и малютка-флорианец – или хамануш и чамануш, как они сами себя называли, – присоединились к обсуждающему наше положение экипажу. Разговор там по-прежнему велся шепотом: любой громкий звук мог спровоцировать мерса на атаку. Ничто не раздражало подводное чудовище сильнее постороннего шума, тут не спасало даже пение. Говорят, после шторма мерс несколько дней пребывал в таком расстройстве, что проход по внутреннему морю становился просто невозможным. Чакас вернулся, покачивая головой. – Они попробуют песни трехлунной давности, – сказал он. – Мерс редко сочиняет новые мелодии. У них что-то вроде цикла. Бот резко развернулся, и я рухнул на палубу рядом с нательной броней. Чакас слышал странные истории о древних запретных зонах, скрытых внутри Джамонкина. Благодаря своим исследованиям я понял, что именно на Эрде-Тайрине мог быть спрятан Органон – величайшее сокровище, способное реактивировать все артефакты Предвозвестников. После короткого перелета через шестьдесят световых лет, пустяшного путешествия в сто миллионов километров, я оказался как никогда близок к своей главной цели. Все должно было пройти гладко, я щедро заплатил своим проводникам. Что же пошло не так? Мерс всплыл на поверхность с правого борта, разрезая волны серо-фиолетовыми плавниками. Я ощутил, как его длинные черные зубы вгрызаются в деревянный корпус… Перелет с Эдома на Эрде-Тайрин занял сорок восемь долгих скучнейших часов: использовать гиперпрыжок для такого короткого пути считалось излишней расточительностью. Наконец в иллюминаторе появилась планета: сверкающий, похожий на драгоценный камень шар зеленого, коричневого и темно-голубого цветов. Большая часть северной полусферы была покрыта тучами. Третья планета переживала очередной ледниковый период. По сравнению с Эдомом, давно пережившим свои лучшие времена, Эрде-Тайрин представлял собой заброшенный рай. Определенно, сейчас этот мир был совершенно бесполезен для людей. По словам анциллы, Эрде-Тайрин действительно был родиной людей, однако прошло уже более пятнадцати тысяч лет с тех пор, как они перенесли свою межзвездную цивилизацию за пределы галактического рукава – возможно, чтобы избегнуть раннего контроля Предтеч, и дошедшие до нас знания о той эпохе весьма отрывочны. Корабль приземлился у главной исследовательской станции к северу от Маронтика, крупнейшего поселения на планете. Станция работала в автоматическом режиме и пустовала – если не считать семейства лемуров, обосновавшегося в давно заброшенных барачных сооружениях. Кажется, все просто забыли об этом месте. На Эрде-Тайрине я был единственным Предтечей – и это вполне меня устраивало. Пешком я пересек покрытую жухлой травой прерию и в середине дня оказался на заваленной мусором городской окраине. Маронтик, построенный у слияния двух рек, едва ли можно было назвать городом в привычном Предтечам понимании. Деревянные лачуги и глинобитные хижины в три-четыре этажа стояли по обеим сторонам проулков, выходящих в другие проулки, застроенные точно такими же лачугами и хижинами, – и все это на площади больше десяти квадратных километров. В этом лабиринте можно было запросто потеряться, если бы не анцилла, которая вела меня с безошибочной точностью. Несколько часов я бродил по улицам, привлекая вялое внимание аборигенов. Из ведущей в зловонное подземелье двери выскочили оборванные мальчишки, нараспев сулящие небывалые впечатления: «Взгляните на скрытые чудеса Маронтика! Выставка мертвецов! Древние королевы и короли, сохраненные в роме и меде! Долгие века они ждали, когда ты увидишь их!» Признаюсь, предложение показалось мне заманчивым, но я удержался, и зазывалы отстали. Кажется, эти плохо одетые, неухоженные, неуклюжие дети трущоб уже имели некоторый опыт общения с Предтечами, но уважения к ним явно не испытывали. Впрочем, это не тревожило ни меня, ни анциллу. По ее словам, еще Библиотекарь на генном уровне заложила в местных жителей почитание Предтеч, недоверчивость к незнакомцам и благоразумие во всем остальном. По небу то и дело проплывали примитивные летательные аппараты, состоящие из десятков сцепленных вместе разноцветных баллонов, наполненных горячим воздухом, несущих плетенные из тростника платформы, битком набитые торговцами и путешественниками. С ними летели и какие-то животные – очевидно, предназначенные в пищу. По крайней мере, пассажиры ели мясо. Похоже, на Маронтике такие платформы были основным средством передвижения, так что анцилла посоветовала мне оплатить перелет в центр города. Когда я сообщил, что денег нет, она направила меня к устроенному в ближайшей подстанции тайнику, чудом не разграбленному за прошедшие века. Билетер в надвинутой на узкое лицо высокой меховой шапке с отвращением рассмотрел протянутые ему древние купюры, посовещался о чем-то с сопровождающим очередной аэростат и, наконец, позволил мне занять место в следующем аппарате. Через час мы прибыли в центр. Темнело. Извилистые улицы освещались редкими фонарями, рождающими длинные тени. Стояло ужасающее зловоние, свойственное всем трущобам. На крупнейшем рынке Маронтика анцилла сообщила, что раньше здесь была целая гильдия гидов-людей, некоторые из них, возможно, еще помнят маршруты, связанные с местными легендами. Она напомнила мне, что люди имеют обыкновение проводить темное время суток во сне – странное состояние, о котором я почти ничего не знал, – а потому следует поспешить. – Ты же ищешь приключений, – сказала она. – А здесь их найти проще простого, причем с минимальным риском для жизни. В лабиринте грязных проулков, больше похожих на сточные канавы, я отыскал древнюю, выложенную речным камнем витрину матриарха гидов. В комнате, едва освещенной единственной свечой, обнаружилась чудовищно толстая женщина, облаченная в свободную мантию из белой прозрачной ткани. Сперва она уставилась на меня с нескрываемой подозрительностью, но сразу успокоилась и сделала несколько предложений, показавшихся мне оскорбительными, – например, насчет экскурсии по катакомбам с мертвецами. Наконец, приняв мои оставшиеся деньги, толстуха провела меня через занавешенную каким-то тряпьем арку к гиду помоложе, который, по ее словам, мог быть мне полезен. – На Эрде-Тайрине имеется сокровище, молодой Предтеча, – проворковала она сладкозвучным баритоном. – Да ты и сам уже это понял, раз прилетел сюда. А для тебя у меня есть славный парнишка. Здесь, во влажной тени тростниковой хижины, я и познакомился с Чакасом. Мое первое впечатление от этого полуголого человека с бронзовой кожей и сальной копной черных волос было не самым приятным. Он не сводил с меня взгляда, словно мы уже встречались когда-то… а может, высматривал в моей нательной броне уязвимое место. – Люблю разгадывать тайны, – сказал Чакас. – Я тоже ищу потерянные сокровища, это моя страсть! Будем друзьями, ага? Я знал, что люди, как существа низшей расы, склонны к обману и всяким хитростям. Тем не менее выбирать не приходилось, мои ресурсы были почти исчерпаны. Так что несколько часов спустя Чакас провел меня темными улицами в соседний район, где обитали чамануши, и представил своему партнеру, серолицему флорианцу. В окружении толпы низкорослого молодняка и двух сутулых, пожилых, как мне показалось, женщин, тот изволил ужинать, поглощая какое-то мясное блюдо с гарниром из фруктов. По словам флорианца, его предки некогда посещали кольцеобразный остров в центре громадного затопленного кратера. Его называли Джамонкин-Ауф – Вода Великана. По словам Чакаса, остров был настоящим кладезем древностей. – Тех, что остались от Предвозвестников? – спросил я. – Это еще кто такие? – Древние мастера, – ответил я. – Еще до Предтеч. – Может быть. Очень древние. – Флорианец обвел меня подозрительным взглядом, потом пошлепал себя по губам тыльной стороной кисти. – Органон? – спросил я. Ни Чакасу, ни флорианцу это не было известно, но они поспешили заверить меня, что такое вполне возможно. Тем временем экипаж открыл крышку каллиопы. Чамануш, голова которого едва доставала мне до пояса, помахал поднятыми руками. С помощью его маленьких ловких пальцев они вставили новую деревянную дощечку, усаженную крохотными роговыми шпыньками, потом переустановили набор жильных струн, установили рожок для передачи музыки в воду, прикрепили паровую трубу, перемотали пружину, которая приводила все это в действие. К корме подошел Чакас, все еще взволнованный. – Музыка успокоит дикие цветы, – сказал хамануш, поднеся мозолистый палец к губам. – Мы теперь будем ждать и смотреть. Подбежал флорианец и сел на корточки рядом с нами, обхватив голые щиколотки своего друга. Череп маленького существа был раза в три меньше головы молодого Чакаса, но мне было трудно решить, кто из них умнее… или правдивее. Я вовсе не собирался делиться со своими проводниками драгоценными знаниями о человеческой истории, которые по крупицам собирал в записях первых Предтеч. Десять тысяч лет назад люди воевали с Предтечами и проиграли. Центры человеческой цивилизации были уничтожены, а сами люди деэволюционированы и разделены на множество рас. Некоторые считали это наказанием, но большинство сходилось на том, что такая мера была вызвана природной жестокостью человека. И тут за людей почему-то вступилась Библиотекарь. Именно ей Совет ойкумены поручил курировать Эрде-Тайрин. Библиотекарь переместила на планету остатки человечества, часть которого смогла эволюционировать к своему прежнему состоянию. Что ж, я не был в этом уверен, уж слишком деградировавшими мне показались люди. Девять тысяч лет назад на планете оказалось больше двадцати рас, некогда принадлежавших единому человечеству. Постепенно дюжие красновато-желтые и коричневые к’тамануши откочевали к северным широтам и обжили тамошние ледники. Они носили грубую одежду из меха и растительного волокна. По экваториальным лугам вокруг образовавшегося на месте гигантского кратера внутреннего моря бродили щуплые, гибкие б’ашамануши, спасавшиеся от хищников на колючих деревьях. Несколько попыток создать примитивные города ждала постыдная неудача. Из-за близкого сходства в геноме некоторые мудрецы Предтечи считали людей родственным видом, который, как и мы, был сотворен Предвозвестниками. Возможно, именно эту теорию желала проверить Библиотекарь. Как бы то ни было, сейчас коллекция Библиотекаря грозила уменьшиться на семь особей; на одну особь грозило уменьшиться и число Предтеч. Мы расположились в самом широком месте палубы, подальше от низкого фальшборта. Чакас сложил пальцы в колыбельку, а потом ловко вывернул их. Он знал, что я очень хочу научиться этому фокусу, и забавлялся, отказываясь раскрыть секрет. Его ироническая улыбка была похожа на улыбку ребенка Предтеч. Маленький флорианец наблюдал за нами не без удивления. Мерс издал печальный влажный свист, пустив вверх водяные струи. Запахло гниющими водорослями. Издалека существа, окружившие наше судно, казались до смешного примитивными, не сложнее ктенофоров, которых держал в аквариуме мой обменный отец. Тем не менее они пели друг другу, долгими ночами переговаривались тихим музыкальным бормотанием – а потом, с первым проблеском солнца, погружались в сонное молчание. Иногда кратер вскипал короткими войнами, после которых берега на долгие недели оставались усеяны лоскутами лоснящейся плоти… Может быть, в этих слепых спрутах было нечто, недоступное манипуляру вроде меня. Похоже, Библиотекарь доставила их на Эрде-Тайрин и поселила в кратере Джамонкин для каких-то своих целей. А может, она просто любила биологические загадки. Это игра моего воображения или скрежет внизу и чавканье вокруг нас действительно стали понемногу утихать? Зашла луна. Некоторое время небо было густо усыпано звездами. Потом кратер вновь заполнился непроглядным туманом. Чакас сообщил, что слышит слабый плеск волн о берег. – Мерс, кажется, успокоился, – с надеждой добавил он. Я потянулся за нательной броней, но Чакас отрицательно покачал головой. Экипаж наконец рискнул включить двигатель, и мы снова двинулись вперед. Я ничего не видел, кроме мелких флуоресцентных вспышек за фальшбортом. Вода казалась спокойной. Чакас и флорианец бормотали человеческие молитвы. Флорианец заканчивал их коротким мелодичным звуком, похожим на птичий щебет. Если бы я оставался верен своему воспитанию, то сейчас размышлял бы над предписаниями Мантии, безмолвно повторяя двенадцать заповедей Творения и Изменения и позволяя в унисон с их ритмами мышцам напрягаться и расслабляться, пока не начал бы раскачиваться, как молодое деревце… Вместо этого я оказался там, где оказался: в компании всякого отребья и с перспективой в самое ближайшее время быть разорванным в клочья зубастыми безмозглыми тварями. А может, мне повезет и я стану бродить по пустынному берегу священного острова посреди древнего астероидного кратера, заполненного водой настолько чистой и прозрачной, что, испарившись, она не оставляла следов.