— Через полчаса вас устроит? — Почему через полчаса? — окончательно опешил он, останавливаясь и вынуждая меня сделать то же самое. — Полагаю, этого времени будет достаточно, чтобы подняться в кабинет отца и подписать договор. В таком случае у меня уже не будет оснований отказать вам в желании посетить мою спальню. Действительно, договор был составлен таким образом, что фактически мы считались бы супругами с момента, как только каждый из нас поставит свою подпись. Брачная же церемония в таком случае была лишь красивым жестом. Для того, чтобы запись внесли в храмовую книгу, не требовалось даже нашего присутствия. — Оснований? — Когда я начала думать, что Ирвин онемел от такого предложения, он наконец уточнил: — Или желания? — Оснований, — пришлось подтвердить, предлагая ему самому догадаться — желания я не буду иметь в любом случае. Еще несколько секунд молчания, словно он на самом деле раздумывал, принимать ли мое предложение, а затем едва заметно мотнул головой. — Хорошо, пусть будет галерея. Надо же познакомиться с предками будущей супруги. Хоть посмотрю, у всех ли такие лица отмороженные. — Последнее он добавил почти неслышно, так что это заявление я предпочла проигнорировать. Надо же, лицо мое ему не понравилось. Сами-то давно в зеркало смотрелись, ваша светлость? Температура в помещении была благоприятна для картин, но не для меня в тонком платье без рукавов. Едва войдя, я направилась в левый угол, по пути активируя светильники и приближаясь к некоему подобию сейфа, открыть который мог только носитель крови Таури. Хотя ничего секретного или слишком дорогого в нем не было — только широкие фигурные браслеты. Совсем как те, что раньше использовались при заключении брака. Именно это не преминул отметить и Ирвин, когда я протянула ему один браслет, второй защелкнув на своем запястье. — Разве кто-то еще использует эту архаику? — взяв предложенное из моих рук, но не спеша «оковываться», приподнял он брови. — Кажется, уже несколько поколений назад решено, что кольца удобнее. — В особенности тем, что их куда проще снять и не афишировать семейное положение в забеге по столичным борделям, не так ли? — Браслеты запаивались магически, и снять их можно было только после развода или смерти супруга. — Не отвечайте, это был риторический вопрос. Надевайте, не бойтесь. Я точно так же, как и вы, не жажду связывать себя узами брака раньше, чем того требуют обстоятельства. Браслет лишь создает комфортную температуру и влажность для тела. Здесь, как вы, должно быть, заметили, прохладно. Видимо, такое объяснение показалось ему разумным, так что в следующую секунду металл защелкнулся на запястье лайда, а затем исчез под рукавом камзола. Сам же Ирвин продолжал смотреть на меня, не спеша переходить к более приятным для глаза картинам. — Лайди Илгерта, если вам так неприятен наш брак, отчего вы на него согласились? — Лайд Ирвин, — в тон ему, то есть весьма язвительно, отозвалась я, — а с чего вы взяли, что он мне неприятен? Безразличен. По большому счету это слово лучше описывает ситуацию. И уж не вам объяснять, что это было не то предложение, от которого можно отказаться. — Разве лайд Навастир настолько не любит своих дочерей, что выдает их замуж насильно?! — А возмущение-то в голосе какое не наигранное. Я почти поверила, ей-боги. Интересно, а лицемерие входит в список обязательных предметов при дворе или специально для Ирвина факультатив устроили? — Лайд Навастир любит дочерей, и они платят ему тем же. И на многое готовы ради него. Так что этот брак… Не так уж сложно потерпеть какие-то пять лет, вы не находите? — Так что же, спустя пять лет вы потребуете развода? — Формулировка про терпение ему явно не понравилась, но ее мне спустили. — И ни днем позже, — призналась я. — У меня есть планы на жизнь, и долгий счастливый брак в них не входит. — А что входит, позвольте поинтересоваться? Я задумалась на несколько секунд. Конечно, ничего криминального в моих желаниях не было, но стоило ли их озвучивать именно этому человеку? Не найдя аргументов против, решила рискнуть. — Собственная мастерская и изготовление артефактов на заказ. Плюс магазин готовых изделий из тех, что наиболее популярны — здоровье, удача, привлекательность для противоположного пола. — И чем же вам в таком случае помешает муж? — Отец никогда не контролировал мою жизнь больше, чем того требовала забота. А привычка, знаете ли, вторая натура. Едва ли найдется мужчина, способный действовать аналогично и не требовать от меня заниматься домом. Предпочитаю просиживать дни, а иногда и ночи за работой. — И, чувствуя себя неуютно от некстати прорвавшейся чрезмерной искренности, поспешила сменить тему: — А теперь давайте перейдем к цели нашего визита. Спорить лайд Ирвин и не подумал. Портреты висели по восхождению поколения от младшей к старшей. То есть первой с картины улыбалась Адели, за ней Мадлен, следом Рейлин, Лизандра, Ютрамей… У каждого полотна мы останавливались буквально на полминуты, и лишь дойдя до моего изображения, Ирвин застрял надолго. В чем-то я его даже понимала — я сегодняшняя и на портрете казались совершенно разными девушками. Художник, чьей кисти принадлежали портреты всех сестер, а также отца и тетушки, был просто даром богов, не иначе. Он не заставлял никого часами сидеть в каком-нибудь неуютном, но крайне красивом, претенциозном кресле, держа вымученную улыбку. Мартин Борель предпочитал работать там, где было удобно позирующему. Отец, например, был запечатлен в кабинете с бумагами в руках и спокойным взглядом куда-то вверх — словно его успели поймать в момент задумчивости. А высокая и статная Дениза — следующая после меня по старшинству — с мечом в руках и одетая в брючный костюм, который предпочитала самым роскошным платьям. Ее брачному договору, к слову, было три года, но с мужем они жили душа в душу и разводиться не планировали. Меня же… Я как сейчас помнила тот день, когда Мартин усадил меня за стол в мастерской и велел заниматься своими делами, не обращая на него внимания. Как будто это было легко сделать, когда на тебя пристально смотрит потрясающе привлекательный мужчина на какой-то десяток лет старше. Я смущалась, краснела и никак не могла расслабиться. Промучившись около часа, художник вдруг спросил, нельзя ли придумать какой-нибудь амулет или артефакт, чтобы его кисти всегда можно было найти. Дескать, он вечно теряет их, а потом ищет. Я загорелась идеей, придумала пару вариантов ее воплощения и погрузилась в работу, совершенно забыв о том, что в комнате находится еще кто-то. А Мартин тоже принялся за работу — цели своей он добился. — Надо же, а вы умеете улыбаться, — прервал воспоминания голос жениха, все еще не сводящего глаз с портрета. — Никогда бы не подумал. — Надо же, а вы умеете говорить комплименты. Или это был не он? — Обычно язвить не входило в мои привычки, но право слово! Ирвин находился в нашем доме уже около двух часов, но и слова приятного не сказал. Терпение терпением, но его поведение начинало угнетать. Надеюсь, после свадьбы он будет уделять больше времени работе. В противном случае с подвеской на шее придется сродниться окончательно, чтобы не разбить о голову обожаемого супруга какую-нибудь вазу и не вызвать скандала. Так и представляю заголовки в газетах: «Драка в семье племянника короля и дочери придворного мага: пылкость влюбленных или политические интриги?» Столь популярное среди населения столицы, сколь и скандальное издание «Окна столицы» очень уж любило создавать шум буквально на пустом месте. Что говорить о том, чего и раздувать не требовалось, — добавь только пару догадок. — У вас потрясающая улыбка, — верно трактовал вопрос Ирвин и отвернулся от меня нарисованной ко мне во плоти. — Надеюсь когда-нибудь увидеть ее наяву. В голове крутилось «надейтесь» и «я подарю вам ее на свадьбу», но решила не вредничать, коль уж сам Ирвин решил сделать маленький шаг навстречу. И проговорила, глядя ему в глаза: — Время покажет. — Время покажет… — эхом отозвался жених и перешел к следующему портрету. К тому моменту, когда мы вернулись в столовую, там уже никого не было, что неудивительно — под конец устала даже я, знавшая всех родственников наперечет по именам, что уж говорить об Ирвине. Наверняка он запутался уже при перечислении прадедов и прабабок. Убиравшая со стола Милара на вопрос, где все, ответила, что девочки разошлись по спальням, а отец велел передать — он с его величеством и его высочеством ждут нас в кабинете. — Ну вот, зря вы не согласились подписать договор, когда я предлагала. Теперь будем делать это под чутким контролем, — вновь ведя жениха по коридору, констатировала я. — И упустил бы шанс увидеть несколько сотен портретов вашей семьи? Ну что вы, как я мог. Кстати, сколько их точно? — Что-то около пятисот, кажется. Математика никогда меня не привлекала, — пожала я плечами, подходя к кабинету и берясь за ручку. — Ну что, готовы ввязаться в пятилетнюю кабалу? — С вами, лайди, хоть на эшафот! — Сплюньте! — нервно посоветовала я. В свете размышлений о заговоре его предложение выглядело отнюдь не шуточным. — При таком раскладе лучше уж в спальню, право слово… Лайд Аратэр за моей спиной ощутимо скрипнул зубами, но я уже распахивала дверь. — А вот и новобрачные! — с несвойственным ему энтузиазмом поприветствовал нас отец, из чего я сделала вывод, что поданным в начале ужина шатэ мужчины не ограничились. — Навастир, не торопи события, — откликнулся столь же благодушно настроенный и, надо сказать, изрядно покрасневший король, удобно расположившийся на диване, — и детей не смущай. «Дети» переглянулись, и во взгляде Ирвина я почти наяву увидела отражение собственного желания закатить глаза. — Так не тороплю, — доставая из верхнего ящика стола две стопки бумаг, явно приготовленные загодя, согласился папа. — Сейчас вот подпишут и будут новобрачными, какая уж тут спешка? Держите, дети. — И он подвинул бумаги к противоположному краю стола. Туда, где с самого утра стояли два кресла. Я готовилась к этому моменту с сознательного возраста. И никогда не была подвержена романтическим мечтаниям о принце. Хотя что о нем мечтать? Вот он сидит на диване рядом с венценосным родственником и выглядит скорее заинтересованным своими ногтями, чем происходящим. Я никогда даже не задумывалась о том, чтобы пойти против воли отца. Так, боги, почему же сейчас все казалось таким неправильным и неправдоподобным и так хотелось сбежать?! Подальше от бумаги, в которой расписана моя жизнь на ближайшие пять лет, от жениха, которому до меня дела нет, и от непонятных планов отца и короля… Очередная благодарность артефакту (иначе не знаю, хватило ли бы мне выдержки), украдкой сделанный глубокий вздох — и я шагнула к одному из кресел, краем глаза заметив, как Ирвин опускается во второе. Нового в тексте было мало. Большую часть я выучила чуть ли не назубок еще с тех пор, как замуж выходила Беренис. Мне тогда было девятнадцать, и я стребовала с папы образец договора, чтобы изучить его условия — хотелось заранее знать, чего ждать. Основные положения, имущественные обязательства и прочее я пробежала мельком, отметив сумму содержания, превышающую ту, что перечислял на мой счет отец, почти в десять раз. А ведь он никогда не скупился! Даже при условии крайнего транжирства, чего за собой я не замечала, деньги на открытие мастерской у меня определенно будут. Впрочем, корыстной я тоже не была. А вот личные права и обязанности интересовали куда больше, и я читала их значительно внимательнее в поисках внесенных изменений. Наверняка второй наследник трона воспользовался своим положением и вытребовал себе несколько послаблений. Отличие в этом параграфе от предусмотренного стандартным договором, который подписывали мои сестры, было всего одно. Я с совершенно искренним удивлением, прорвавшимся даже сквозь пелену спокойствия, в третий раз перечитывала пункт, согласно которому в случае измены брак мог быть расторгнут по желанию одной из сторон. Независимо от того, сколько времени прошло с момента его заключения. Немыслимо! Я подняла глаза на Ирвина, пытаясь понять, что могло сподвигнуть его на такое условие. Потому как в изначальном варианте речь шла только о супруге. Именно она должна была хранить верность, в противном случае при разводе все денежное содержание за время брака возвращалось мужу. Обычно супруг такими требованиями скован не был. И вот человек, который явно не заинтересован ни во мне, ни в браке, почти в лицо высказавший, что считает меня отмороженной, добровольно обрекает себя на почти пять лет воздержания? Ведь после зачатия ребенка я имею полное право отказать ему в посещении своих покоев до родов, а также в течение полугода после них. — Гера, что-то не так? — заметил мой ошарашенный взгляд папа. — Нет, все… все так, — откашлявшись, подтвердила я. Ирвин так и не оторвался от чтения, словно ничего вокруг не видел и не слышал. — Тогда подписывай. — И ко мне подвинули инкрустированный перламутром писарь. Руки, к счастью, не дрожали, когда я ставила на последней странице договора подпись — Илгерта Навастири Таури. С этого момента лайдис Илгерта Аратэр… Утром меня разбудило начавшее подпрыгивать на тумбочке эхо, с не слишком приятным стуком бившееся о дерево. Поначалу еще была надежда, что неизвестный стучащий вспомнит о совести и отстанет хотя бы еще на час, но спустя минуту она умерла, оставив вместо себя желание мстить. Пришлось на ощупь ловить подвеску и отвечать на стук. — Слушаю?! — получилось хрипло и возмущенно. — Гера, это правда? Скажи мне, что это правда! — Голос сестры, напротив, буквально звенел от энтузиазма, и бодрствовала она явно не пару минут, а как минимум пару часов. — И тебе светлого утра, Лиза. Да, это правда, — подтвердила я, садясь на кровати и отбрасывая назад растрепавшиеся за ночь волосы. — А о чем речь? — Гера! — взвыла Лизандра, заставляя поморщиться. Да, сестренка даже обычный свой голос контролировать не всегда может, что уж о мыслеречи говорить. — Все утренние издания пестрят сообщением, что ты выходишь замуж за Ирвина Аратэра! Почему ты не сказала?! — Боги, Лиза, да я сама только вчера утром об этом узнала. А вечером договор подписали. Когда я, по-твоему, должна была вам сообщить?! — не менее эмоционально откликнулась я. — И вообще — да, я выхожу замуж. И что с того? Ты ведь прекрасно знаешь всю подоплеку этого брака. — Но это же Аратэ-э-эр… — И что-о-о? — передразнила я сестру. — Вот веришь — мне от этого ни холодно ни жарко. Тем более он сам оказался форменным индюком. Игнорировал меня почти весь вечер, слова доброго от него не услышала, да к тому же считает меня странной. — Я тоже тебя иногда считаю странной, — хмыкнули на том конце эхо, — тебе в мужья достался такой красавчик, а ты нос воротишь. Я бы теряться точно не стала. Не принц, конечно, но тоже весьма, весьма достойный экземпляр. — Намекну папе, что ты жаждешь замуж за принца, — погрозила я. — Намекни, — мурлыкнула Лиза. — Неужели он не потерпит каких-то шесть лет ради меня? Я закатила глаза, пользуясь тем, что сестра этого не видит. Пожалуй, Лизандра в свои девятнадцать обладала той хваткой, которой не было ни у одной из старших, и у меня в том числе. Зная, что ей ни с кем нельзя заводить серьезных романов, она тем не менее умудрялась крутить парнями так, что зависть брала. И, что немаловажно, ни один не был против такого отношения. Думаю, попроси сестренка звезду с неба, и единственный вопрос, который ей зададут, — какую именно. — Лучше бы об учебе думала. У тебя выпускной класс и поступление в академию в приоритете, а не мысли о женихах. — Вот поэтому я думаю не о своих женихах, а о твоем. Так когда свадьба? Я успею сшить платье?