24Орландо вернулся домой пораньше, уставший, как бродячий пес, но довольный. День был на редкость удачным. Ему удалось решить несколько важных дел, от которых начинало попахивать резиной, настолько они затянулись. Он надеялся, что коль уже день удался на славу в делах, то, возможно, и Лаура, наконец, отнесется к нему благосклонно. Возможно, в благодарность за его помощь сегодня утром, Лаура проявит милосердие и будет более ласковой. Орландо отчаянно надеялся на это, хотя и не очень уверенно. Хотя, возможно, именно в этот вечер, их вражде будет положен конец, и их семейная жизнь начнет налаживаться.С этими мыслями Орландо заскочил в цветочный магазин по дороге домой.Немного позже, Орландо нашел Лауру в гостиной, с огромным букетом пурпурных роз, издающих пленительно - сладкий аромат. Она сидела на диванчике возле окна с вязанием в руках и журналом на коленях, сосредоточенно разглядывая рисунок.Добрый вечер, любимая, - нежным и веселым голосом приветствовал ее Орландо.Она подняла на него свой взгляд и слегка улыбнулась краешком губ, словно снисходительно говоря, ничего не значащим, скучающим взглядом: и ради чего ты отвлекаешь меня от столь интересного занятия?Добрый вечер. - Вежливо отозвалась она и, вновь опустив голову, вернулась к иероглифам рисунка в журнале.Орландо почувствовал болезненный укол ревности, что какой-то журнал привлекает ее внимание больше, чем он, живой человек, и ее муж. Но он, быстро справившись с обидой, подошел и сел рядом.- Как прошел день? - спросил он с доброй улыбкой.- Замечательно, - ответила Лаура, не отрываясь от своего занятия.- Правда? И моя мама не съела тебя? - спросил Орландо с легкой насмешкой.- Нет. Ты был прав, она оказалась добрым, хорошим человеком. Хотя я не сомневалась, что так оно и будет. И меня волновало совсем другое.... - Лаура задумчиво устремила взгляд в окно.И снова Орландо почувствовал, как ревность, словно маленький зверек, вцепился в него своими маленькими острыми зубками, ведь думала она сейчас явно не о нем, и, хотя сидела совсем рядом, была невыносимо далеко в своих мыслях.- И давно они ушли? - спросил он и очень удивился, что Лаура его услышала.- Нет. Не очень. После их ухода я успела связать всего пять рядочков.Орландо понятия не имел, что это могло значить в переводе по времени, но не стал заострять на этом внимание.- А что это ты делаешь? - поинтересовался Орландо.- Вот, посмотри, - Лаура с готовностью протянула ему журнал с изображением веселенького гарнитура. - Я надеюсь, что таким он у меня и получится.- А я вот тут цветы тебе принес, - растерянно сказал Орландо, смотря на Лауру с умилением, он протянул ей букет.- Спасибо, - тихо сказала Лаура и уткнулась лицом в душистую сердцевину букета, пытаясь спрятать нежность, расцветающую в ней цветком, захватывающим ее врасплох, так бурно и неожиданно, что она испугалась, что не сможет справиться с этим чувством.Орландо почувствовал ее смятение и слабость перед ним, и его захлестнула волна сладостного триумфа. Он порывисто обнял ее, и, прижав к себе, стал покрывать ее склоненную над цветами головку нежными, страстными поцелуями. Сумерки сгущались в комнате, словно уходящий день желал скрыть их темнотой, теплой и обволакивающей, от всего остального мира.Орландо почувствовал ее сопротивление, сначала легкое и неуверенное, а потом настойчивое и отчаянное, но не желал отпускать ее, захлебнувшись желанием, продолжал целовать.Лаура с ужасом поняла, что еще чуть-чуть, и она не в силах будет ему противиться, что сломается и подчинится этому нежному напору страсти, и тому огню, что разгорается в ней, словно внутренний враг, изнутри. Из последних сил она резко оттолкнула его от себя и рванулась, желая встать и убежать, куда глаза глядят, подальше от его опасной соблазнительности и своей слабости перед ним. Но он, взяв ее за руки, не пустил, удержав на месте.- Нет, пожалуйста! - сказал он глухим и хриплым голосом, - Не убегай от меня, останься!- Я... Я не могу так! - взмолилась Лаура, и ее голос дрожал от сдерживаемых слез.- Я не буду, - горячо пообещал Орландо, - Останься! Давай, проведем этот вечер вместе! Обещаю, что больше не дотронусь до тебя!- Уже стало совсем темно, - заметила Лаура, глубоко вздохнув.- Да, - просто согласился Орландо, его голос был поникшим и каким-то обреченным, в нем звучала ничем не прикрытая боль. И Лаура была благодарна темноте в комнате, которая скрывала эту боль, от которой сжалось сердце, отразившуюся в ней эхом.- Хочешь, поедем ужинать в ресторан? - спросил Орландо, вставая и направляясь к выключателю.От мысли, что сейчас вспыхнет свет, у Лауры бешено забилось сердце, и она приложила максимум усилий, чтобы выглядеть внешне спокойной.Включив свет, Орландо резко обернулся и исподтишка бросил хитрый, пытливый взгляд на Лауру, но она прикрыла глаза рукой от света, не позволив поймать свои чувства, отражающиеся в глазах, и спокойным, уравновешенным голосом ответила.- Думаю, что лучше нам поужинать дома. Здесь, в гостиной. Не хочется никуда идти.- Ладно, - легко согласился Орландо. - Я пойду, распоряжусь, чтобы накрыли здесь. И переоденусь к ужину.Привыкнув к свету, Лаура посмотрела на него.Хорошо. Я буду здесь.На губах у Орландо промелькнула радужная улыбка.Никуда не уходи! - обаятельно усмехнувшись, поддразнил он, погрозив пальцем, и вышел.Ужин проходил в тишине и молчании, то ли оттого, что блюда были очень вкусными, то ли от той скованной неловкости, которую они все еще чувствовали. Впрочем, Орландо это нисколько не волновало. Он, словно зверь на хоте, затаившись, терпеливо выжидал, пристально, но не навязчиво и осторожно наблюдая за Лаурой. Под его рассеянно-изучающим взглядом, Лаура чувствовала себя крайне неуютно. Она поймала себя на мысли, что никогда еще прежде ей не приходилось испытывать чувство такой невероятной неловкости, от которой хочется провалиться сквозь землю, и теряешься с мыслью: «Куда себя деть?».Основные блюда сменились десертом.- Хочешь шампанского? - неожиданно спросил Орландо.- Нет. Спасибо. Я думаю, не стоит. - Сдержанно ответила Лаура и, подумав, добавила, - Это вредно для малыша.Орландо насмешливо фыркнул, но ничего не ответил.Обида огненным язычком полоснула Лауру: «Да он открыто насмехается надо мной!» - сердито подумала она.- Ты не согласен со мной? - с вызовом спросила она.- Лаура, дорогая! Я не хочу с тобой ни спорить, ни ссориться сегодня, - устало сказал он снисходительным тоном, так, будто делал ей одолжение.- Да. Сегодня ты хочешь только обидеть меня. - С сердитой насмешливостью огрызнулась Лаура.- Тебе, что скучно жить, если ты хотя бы один день ни с кем не поссоришься? - раздраженно бросил Орландо, метнув на нее гневный взгляд и, обернувшись, крикнул в открытую дверь, - Габриэлла, принеси вина!- Ну, ссориться то мне здесь больше не с кем, только с тобой. И я, конечно, просто стерва, и срываю на тебе, бедненьком, свое зло! - съязвила Лаура и, встав из-за стола, пересела на диван.В наступившей тишине, Орландо долго пожирал ее взглядом. Наконец, усмирив свой гнев, и взяв себя в руки, Орландо встал из-за стола и, подойдя к ней, присел рядом, на корточках, возле ее ног.- Лаура! - виновато позвал он, взяв ее руки в свои.- Прости меня, если я чем-то тебя обидел! Я не хотел. Сегодня у меня был очень тяжелый и насыщенный день. Да, и вообще, я так устал и издергался за последнее время.Ее сердце болезненно сжалось, терзаясь собственной беспомощностью, она дерзко взглянула ему прямо в глаза холодным и недружелюбным взглядом.- Все нормально! - насмешливо сказала она с надменной улыбкой на губах, - Я ведь твоя жена. Ты можешь кричать на меня, когда тебе вздумается, когда не ладятся дела, или просто нервы сдают, а я, по закону, должна все понять и простить.- Ну, зачем ты так жестока? - с холодной горечью спросил он.- Я не люблю оставаться в долгу! - Лаура ослепительно ему улыбнулась. - Дорогой! - добавила она, зло, процедив сквозь зубы.Его лицо так омрачилось, что она поняла, если бы он был из тех мужчин, которые способны ударить женщину, она бы уже летела вверх тормашками в самый дальний угол комнаты, но он лишь крепко сжал руки, забыв, что держит ее руки в своих руках. Вскрикнув от боли, Лаура попыталась вырвать руки, но он крепко держал их, не выпуская.- Орландо, мне больно!- Мне тоже, - процедил он сквозь зубы, - Я тоже не люблю быть в долгу! Ты думаешь, что можешь безнаказанно мучить меня, сколько тебе вздумается?!Лаура так сильно испугалась, что внутри нее все сжалось и замерло. Слезы боли, обиды, и страха безудержным потоком хлынули из ее глаз, щадяще застилая пеленой слез свирепый взгляд Орландо, его суровое лицо с плотно сжатыми губами и ходящими от гнева желваками на щеках.Он разжал свои руки, но не отпустил ее рук совсем, мягко удерживая их.- Почему, почему каждый раз, как у нас все становится хорошо, ты намеренно все портишь? - сурово и холодно спросил Орландо.- Потому что я не вижу этого хорошо! - всхлипывая, сказала Лаура.- В таком случае, ты просто слепа! - гневно рявкнул Орландо.- Нет, слеп ты! Потому что хорошо тебе, а не мне! - испугавшись еще больше, храбро возразила Лаура. - А... А все остальное, - добавила она, все еще всхлипывая, - лишь видимость!- Видимость?! - взревел Орландо, - Ты называешь показухой все, что я делаю для тебя, всю мою любовь?!- А ты не делай! Я ничего у тебя не прошу! И любви мне твоей не надо!Орландо побледнел, его лицо стало пепельно-серым, заскрежетав зубами, он вскочил на ноги. И Лаура могла поклясться, что сейчас он был готов убить ее.- Ты злая, бесстыжая, безжалостная девчонка! - наконец, смог выдавить он и тут же гневно бросил, так, словно произносил проклятие, - Есть ли у тебя, в конце концов, совесть?!- Совесть?! - ее красивые губы исказила жестокая усмешка. И вдруг, на нее нахлынуло величайшее чувство силы и превосходства. Ее больше не беспокоило его исказившееся бессильной яростью лицо и огромный кулаки, нервно сжимающиеся и разжимающиеся перед ее лицом. Она гордо вскинула подбородок и прямо и бесстрашно посмотрела ему в глаза. В ее глазах засияла ничем не прикрытая, отчаянная ненависть, озарив ее лицо, словно яркие, страстные звезды.- А где была твоя совесть, Орландо? - холодно и надменно спросила она, - Где она была, когда ты запугивал, угрожал, избивал людей, которые были мне дороги? Или ты вспоминаешь об этом чувстве, когда это тебе выгодно одному? А что до моей совести, так я ее потеряла, вместе со своей девственностью.Глаза Орландо потемнели от боли, превратившись в раскаленное жидкое золото, и Лаура поняла, что попала в самую точку.- Да? - спросил он с грустным сарказмом, пытливо вглядываясь в ее лицо, - А помнишь ли ты, когда это было?От боли и отчаяния Орландо, словно защищаясь, задал ей этот терзающий его вопрос, даже не сознавая. И лишь, произнеся эти слова вслух, он смог признаться самому себе, что именно это мучило и терзало его все это время: этот пробел в памяти в брачную ночь. Это чужое имя на ее губах в их ночь любви.Смятение на секунду промелькнуло в ее глазах, но, быстро взяв себя в руки, Лаура уверенно убеждала себя: «Нет, он не может знать!». И чтобы ничем не выдать свой страх быть раскрытой, Лаура с безжалостной злостью набросилась на него.- Я - то помню, как от тебя разило перегаром, и как я, умоляя, просила о пощаде, а вот ты!.. - она смерила его пронзительным уничтожающим взглядом. - Ты даже не поленился напоминать мне об этом!.. так у кого же из нас двоих больше совести? И если уж на то пошло, и тебе так уж не терпится посмотреть в глаза моей совести, - Лаура жестоко усмехнулась, - загляни в свои штаны, может, она зацепилась где-нибудь там, и чудом не смылась с моей девственной кровью!..Она резко встала, отбросив вязание, лежащее на ее коленях, и вышла, оглушительно хлопнув дверью. 25- Ник?! - раздался тихий голос Озолса в ночной тишине, - Ты спишь, братишка?- Нет. - Тихо ответил Ник бесстрастным голосом, - Разве могу я спать в такую чудную ночь?!Да-а! - тоскливо протянул Озолс, - Там, на воле, небо, видно, усеяно звездами...- И луна красуется во всем своем великолепии, почти полная, - с тихой завистью добавил Ник.- Ты говорил с крошкой Мэри? - заискивающе поинтересовался Озолс, насмешливо улыбаясь в темноте.- Она боится. - Вздохнул Ник, - Но ничего, она все сделает, как я ей велю! Будь уверен!- Жаль девочку, - включился в разговор старик, - Зря вы ее кидаете! - сказал он с укором, - Она совсем ни в чем не повинна!- За удовольствие надо платить, - пошловато усмехнулся Озолс, и залился раскатистым, приглушенным подушкой, в которую он уткнулся, смехом.- Не болтай лишнего! - Ник гневно запустил в Озолса подушкой.- Она милая девочка, - раздраженно добавил Ник, - И мне ее тоже жаль! Но своя шкура дороже!.. да и потом, ну, что ей будет?!Верно, малыш! - заискивающе поддержал Озолс, - Ничего с ней никто не сделает, если она будет держать язык за зубами, и сама не расколется, что помогла нам.- Да с нее ведь с первой спросят! - не унимался старик, - А она такая совестливая!- Ну, хватит! - строго приказал Ник и отходчиво добавил, - С нее строго не спросят... - и, помолчав, сказал, словно оправдываясь, - А мне вышка светит.В палате снова восстановилась тишина. Старик тяжело вздохнул о жизни в своем углу. Ник встал и бесшумно подошел к окну. Задрав голову, он печально заглянул в далекие, холодные глаза звезд.- Какая ночь! - восхищенно вздохнул он в тишине, и обречено подумал: «Возможно, в моей жизни, последняя! Но даже если так, пусть звезды скажут ей, единственной, любимой, как я ее люблю!». Ник вернулся в свою постель и устало закрыл глаза.- Так, значит, завтра? - пояснил Озолс.- Завтра! - уверенно подтвердил Ник, - Дальше ждать нельзя. Меня переводят в пятницу в тюрьму. И если не завтра...Да. Да. Медлить нельзя, - поддержал его Озолс.- Завтра мы будем свободными людьми, Озолс, - весело подбодрил его Ник, хотя у него на душе кошки скребли.- Да, это верно. - Едко усмехнулся Озолс. - Главное, вырваться отсюда. Из этих стен, которые, кажется, давят. Из-под этих решеток и, не все ли равно-на улицу или в могилу. Главное - на свободу!- Веселенькое пророчество. - Усмехнулся Ник и беззлобно добавил, - Спи, давай, Святой Гавриил. Завтра поспать не удастся, ночка будет не из самых спокойных. 26Мелодичный колокольчатый звон разбудил Орландо настойчивым звоном. С трудом Орландо открыл глаза и неприязненно посмотрел на открытую смежную дверь кабинета, в надежде, что телефон заткнется и отпустит его в мирную и спокойную страну снов. Теперь только там ему удавалось побыть немного спокойным и счастливым. Но телефон все звал и не желал оставить его в покое.Надеюсь, это действительно важно! - недовольно буркнул Орландо, вставая с постели.- Да?! - зло рявкнул он в трубку, мастерски изложив в этом словечке весь свой праведный гнев человека, смертельно уставшего и измотанного, который поздно лег спать. Которого подняли наглым образом, ни свет, ни заря, в четыре часа утра, и который желает знать, почему с ним случилась такая непростительная несправедливость.Испуганный женский голос запищал ему в самое ухо, не соблюдая от страха инструкционных норм.- Сеньор, на проводе Майами!В трубке привычно для междугородних линий затрещало и защелкало, после чего раздался знакомый, но давно забытый голос старого друга.- Орландо, здравствуй!- Здравствуй, здравствуй, друг мой, - радостно, но все еще сердито приветствовал его Орландо.- Как у тебя дела, амиго? Я слышал, ты женился?- Послушай, Августин, ты поднял меня с постели в четыре часа утра лишь затем, чтобы спросить, как у меня дела?- О, извини, Орландо, наверное, я что-то со временем попутал. Я думал, у вас шесть или около того.- Амиго! - рассмеялся Орландо, - Время, оно, каким было, таким и осталось. Таким будет и через сто лет. Ну, не темни, говори, что там у вас стряслось? Я уже проснулся!- Знаешь, Орландо, так, у нас все тут нормально. Казино работает исправно.- А Лотгер, наш общий враг, он прогорел, назанимал долгов и смылся. Его тут ищут все днем, да с огнем, но ты же знаешь, что он за плут...Августин! - строго прервал его Орландо, внутренне готовясь к худшему и содрогаясь. Уж если заюлил прямолинейный Августин, видно, дело, в самом деле - дрянь!- Орландо, ты там стоишь? - жалобно, поникшим голосом спросил Августин.У Орландо кровь застыла в жилах: «что могло случиться, что всегда такой веселый, неунывающий человек, который, казалось, был пронизан беззаботностью и удачей, чуть не плакал». Такую горькую подавленность Орландо слышал в голосе друга лишь однажды, когда он сообщил ему о смерти своего сына.- Ты лучше сядь, ладно? - обречено посоветовал Августин.- Что? Что случилось? - закричал в трубку Орландо, - Ну, говори же!- Орландо, - видимо, Августин смог, наконец, взять себя в руки, его голос был сухим, как пересохший родник, и твердым, - та девушка, которую ты к нам прислал, Синтия... Мне очень жаль, но, она сошла с ума!- Что? - недоверчиво переспросил Орландо, - О, господи! - и он расхохотался безудержным, истерическим смехом.- Орландо? Ты что? - испугался Августин. - Ты только тоже не сходи там с ума, пожалуйста!- О, господи! - отсмеявшись и вытирая слезы, выступившие от смеха, простонал Орландо, тяжело плюхаясь в кресло, - Женщины! Они сведут меня с ума, честное слово! А тебя надобно повесить за такие шуточки!- Я не шучу, Орландо!- То есть, как, совсем не шутишь? - полушутливо спросил Орландо.- Да говорю же тебе, я не шучу! - сердито вскричал Августин, - Она действительно свихнулась, натурально!.. приезжай! Сам все увидишь...Постой, ну, как же так случилось? - недоуменно спросил Орландо, снова став серьезным, - Что, вот так враз взяла и свихнулась? И от чего?- Орландо, нам позвонили из больницы, у нее в кармане был наш адрес и чек на твое имя. Ее нашли в окрестностях Ламборна. - Господи, но это же бог знает где! И так далеко от Уитема! Что она там делала?- Откуда мне знать? Ее сняли с автобуса.- И что, она тогда уже была, ну, ты понимаешь?!Мне кажется, что так оно и было. А там она потеряла ребенка. Когда мы ее забрали, она была еле жива. Отходили. Ты же знаешь Даниелу, она кого хочешь на ноги поставит. Думали, что обойдется. А она, как узнала про ребенка, так и сломалось в ней что-то. И все хуже и хуже. Приедешь, сам все увидишь, этого словами не опишешь! Орландо?! Ты где там? Чего молчишь? Орландо?!- Да! - ответил Орландо сухим, бесцветным голосом. Ему казалось, что земля ушла из-под его ног, что сам он сходит с ума. Совесть беспощадно терзала его душу. - Да. - Повторил он осевшим голосом, - Я еду!Не прощаясь, Орландо повесил трубку. Тяжелый груз вины лег на его плечи.Что со мной? - подумал он в растерянности, - Она одна лишь из многих, сколько их у меня было! Заботили разве их судьбы меня, когда я уходил?! - и тут же промелькнула досадная догадка, - Лаура! Как ей сказать? Ведь Синтия ее подруга...Горько усмехнувшись своей минутной слабости, Орландо встал. И устало побрел обратно в постель, усердно умасливая и усыпляя свою проснувшуюся на краткий миг, совесть.«В конце концов, - сказал он сам себе, сладко зевая и укладываясь в постели, — С ней я обошелся намного лучше, чем с другими! Можно сказать, по-королевски!»» - сонно добавил он, засыпая. 27До поздней ночи Лаура ворочалась в своей одинокой постели, мучаясь бессонницей. Коварная, злая тетка - Одиночество, сидела возле ее постели и нашептывала тяжкие, обидные мысли, то и дело, смачивала, словно росой, усталые глаза своей невинной жертвы горькими слезами.Ей было горько, больно и до слез обидно: «Почему я должна платить за чьи-то грехи?» - спрашивала она себя. - «Почему должна повиноваться чьим-то прихотям? И страдать? За что? В чем я виновата? В чем повинен мой ребенок?».Как душно! - сквозь слезы, сказала Лаура, - Пустота заполнила собой всю комнату и давит!Сделав над собой усилие, Лаура оторвалась от мокрой, пропитанной слезами, подушки и, встав с постели, подошла к окну. Широко распахнув створки, Лаура вдохнула полной грудью густой, теплый ночной воздух, уже пахнувший утренней росой, хотя до рассвета, казалось, еще невероятно долго.«Хотя разве рассвет мне чем-нибудь поможет? - грустно подумала она, - Или он снимет груз с моей души?»Нельзя так, - укорила себя она, - Я не одна теперь! Нельзя, чтобы малыш родился с моей тоской, с моей обидой к жизни!С тяжелым вздохом и мольбою, Лаура подняла несчастные глаза к звездам, так ярко и чудно сияющим в этом чужом небе.О, святые небеса! - прошептала она чуть слышно, - Слышит ли мою мольбу хоть кто-нибудь?! О, небо!.. Где же ты, мой Ник?! - тихо разрыдавшись, Лаура опустила голову на сложенные на подоконнике руки. И, казалось, ночь затихла, вслушиваясь чутким ухом в горькие, тихие рыдания. Вдруг где-то в тишине раздался электрический звонок.Телефон? - удивилась Лаура.Всхлипнув в последний раз, она утерла слезы и прислушалась. Приглушенный расстоянием, но звонкий в тишине ночной, он все звонил без передышки.В кабинете. - Точно определила Лаура, - Странно, - сказала Она самой себе, - звонок так похож на междугородний...Любопытство бросило ее к двери, но тут звонок замолк, и она остановилась в нерешительности на пороге. Ей очень хотелось узнать, кто же звонит так поздно, но потом, вспомнив вечернюю ссору с Орландо, она, гордо встряхнув головкой, вернулась в комнату, и бесшумно притворила дверь. «Не хочу, чтобы он знал, что мне не спится!». Мучимая любопытством, Лаура забралась в постель, оставив окно открытым. Ей так хотелось соскочить и бежать подслушать, хотя бы под дверью. «Это было бы глупо! - уговаривала она себя, - И потом, наверняка, он говорит на итальянском. Я бы все равно ничего не поняла! Или почти ничего...»Вскинувшись, Лаура решительно села в постели, и малыш, обиженный ее беспокойностью, очень сильно лягнул ее ножкой.Невольно вскрикнув, Лаура с нежностью погладила живот.Ты прав, малыш, это совсем не наше дело, и нам давно пора спать.... Но так хочется узнать...Малыш был не согласен с ее любопытством, он хотел спать и недовольно заворочался, осторожно предупреждая, что если она не останется на месте, и не угомонится, то он устроит ей настоящую войну!Поняв это, Лаура неохотно согласилась со своим маленьким повелителем: «Ладно, мы никуда не пойдем, а будем спать».Да и сама она почувствовала усталую сонливость и с наслаждением поспешила устроиться поудобнее на подушках.Солнечная поляна окружила Лауру теплом ласкового, весеннего солнца, когда оно еще не палит и не поджаривает живущих под ним существ нестерпимым ультрамарином, а лишь окутывает нежным осторожным теплом. В воздухе чувствовалась сладостная прохлада, и опьяняющий запах сочных душистых трав, в которых утопали ее ноги, словно в богатом мягком ковре. Умиротворенно вздохнув, Лаура оглянулась. У поляны не было начала, она простиралась до горизонта зеленым полотном, где сходилась с полотном нежно-лазурного цвета, украшенном легкими, пушистыми, снежно-белыми облачками, которые неторопливо плыли по небу, словно небесные барашки, желающие полакомиться сочной травой. Но у поляны был конец. Он мерцал загадочной темнотой, которая, словно стена, стояла на краю. Любопытство, неясное чувство звало и манило ее к этой черной стене. Лаура, повинуясь этому тихому призыву, нашептывающему на чуткое ушко отзывчивой души жалобную мольбу, пошла к ней, легко ступая по мягкому ковру из шелковистых трав. И вот она подошла к самому краю темной, мерцающей бездны, и осторожно взглянула туда. Но перед ней был туман. И, подняв руки, она встретилась с леденящей, обжигающей руки холодом, гладкой, словно стеклянной преградой. Опасливо отдернув руки, лишь соприкоснувшись, она увидела следы своих рук, оставленных на прозрачной преграде, и поняла, что от тепла, она запотела. С рвением нестерпимого любопытства, Лаура с проворной быстротой стала стирать пар на «стекле» руками. И вот она могла взглянуть по ту сторону, расчистив дорогу для взора. Там беспощадно хлестал проливной дождь. Вырванная с землей трава, сломанные ветки и листья роем кружили в бешеной пляске бури. И молнии сверкали на черном, грозовом небе. В ярких ослепительных вспышках молнии, Лаура увидела совсем рядом, всего лишь в нескольких шагах, от которых она была прочно отгорожена прозрачной стеной, до боли знакомый любимый силуэт. Ее сердце нестерпимо сжалось клещами ужаса!Он был совсем один, его беспощадно хлестала и метала разбушевавшаяся природа, но не это заставило сердце Лауры болезненно сжаться, содрогнувшись от ужаса, а кружившая вокруг него стая свирепых огромных собак. Они безжалостно рвали своими белыми, острыми клыками, сверкающими в свете молнии, его тело, разрывая на части. Его красивое лицо мраморной бледностью озарялось в ярких вспышках молнии. Он стойко защищался, отбрасывая псов руками, но их было так много, и они были так сильны. И вот у него осталось сил лишь только прикрываться окровавленными, разодранными мощными зубами, руками. Вдруг он посмотрел прямо на нее. Взгляды их встретились, и в них было отчаяние, и нестерпимая мука кричащей души. Из груди Лауры вырывался истошный крик, полный ужаса и стыда бессилия. Словно рыбка, она билась о холодный лед, безразличный к их мольбе и страданиям. Он посмотрел ей прямо в глаза души и произнес ее имя. Слышать она его голос не могла, но она прочла это в мучительно знакомом рисунке шевелившихся губ, в глазах, которые кричали: «прощай!».28Испуганно вскинувшись, Орландо, проснувшись, резко сел в постели. Ошарашено озираясь в предрассветном рассеянном сумраке, заползшем в комнату тонкой полосой из не до конца зашторенного окна, он пытался понять, что является источником этого звонкого, непонятного высокого звука, эхом разносившемуся по сонному спокойствию дома, который так резко выбросил его из сна, встревожив и всполошив смутной тревогой, от которой бешено колотилось сердце, и стыла кровь в жилах.Наконец, в этом звуке он распознал любимый голос, наполненный ужасом.Лаура! - растерянно и изумленно ахнул Орландо.Соскочив, словно ошпаренный, с постели, Орландо, было, бросился к двери. Зацепившись в суматошной спешке, за одеяло, спутавшее ноги, чертыхаясь и кляня все на свете, со всего маха своей быстроты и высоты своего роста, тяжело упал на пол, распластавшись на холодной поверхности.- О, Мадре Диос ! - простонал он на родном языке, медленно вставая на четвереньки. Распутавшись и поднявшись на ноги, он бросился к двери, подгоняемый криком, прозвучавшим вновь с новой силой.Каштановое облако волос рассыпалось на подушке. В его обрамлении лицо Лауры казалось таким бледным, почти прозрачным и, словно светилось от своей белизны. Ее тело, скрытое тонкой тканью ночнушки, судорожно выгибалось, словно в агонии, а руки, словно пытались удержаться, хватаясь за ткань простыней.- Лаура, проснись! Проснись, любимая!Орландо нежно приподнял ее голову с подушек и прижал к себе.Вскрикнув, все еще в полусне, но уже вырвавшись из оков сна, Лаура прижалась к нежной, ласковой спасительной силе, к дарящему покой теплу его тела.- Не плачь! - утешал Орландо, утирая слезы, струящиеся по ее щекам бурным потоком теплой, мягкой ладонью. - Все хорошо! Это всего лишь сон!- Ни-ик! - всхлипнула Лаура, - О, Ник, любимый, - и прижалась к нему еще сильнее. Она почувствовала, как напряглись и забугрились сталью под кожей его мускулы, но он не отпрянул, не бросил ее, хотя ему было очень больно и горько, так сильно, что в горле поднимался удушливый ком, и в глазах темнело от этой ужасной, захватывающей боли. Орландо лишь сжал зубы, чтобы не закричать, не разрыдаться, и нежнее прижал ее голову к своей груди, прикоснувшись лицом к ароматному шелку ее волос. Почувствовав его напряжение и, осознав всю ужасность положения, Лаура испуганно затихла, весь сон слетел с нее в одно мгновение, она даже перестала всхлипывать, замерев и сжавшись в преддверии бури. Но, к ее изумлению, бури не последовало.- Тебе принести молока? - спросил Орландо совершенно спокойным голосом, - Твой отец говорил, что для тебя оно лучшее снотворное, успокаивающее средство.- Нет. Спасибо. Мне ничего не нужно, - осторожно отказалась Лаура, отодвинувшись от Орландо. Опираясь на руки, она села в постели и натянула на себя одеяло, почти до подбородка, будто пытаясь защититься.- Прости, что разбудила тебя. - Решила сказать Лаура, посмотрев на него с осторожной опаской во взгляде. Говоря, она женственно заправила пряди волос за ушки. Сладостное томление захлестнуло Орландо, и он почувствовал, что если не займет чем-нибудь свои руки, то набросится на нее, подстрекаемый нетерпеливым голосом страсти. Он встал с ее кровати. Взяв стул, стоящий возле окна, Орландо вернулся и, поставив стул рядом с кроватью, усиленно сосредотачивая все свое внимание на этих не хитростных действиях. Усевшись на стул, Орландо дипломатично прервал молчание, призывая всю свою волю, чтобы казаться невозмутимым и спокойным.- Ночью мне звонили из Майами. - Просто, без всякого оттенка каких-либо чувств, сказал Орландо немного скучающим тоном.- Да, я слышала.... То есть я хочу сказать, что я слышала звонок. - Натянуто улыбнулась Лаура.- Извини, если он разбудил тебя...Нет. Я не спала. Я долго не могла заснуть.- Может, стоит обратиться к врачу? - слегка обеспокоенным голосом спросил Орландо.- Зачем? У меня все в порядке. - Ревностно воспротивилась Лаура.- Ну, я не имею в виду тех врачей, которые занимаются физическим здоровьем.... Ну, то есть, я хочу сказать, может быть, тебе нужно с кем-нибудь поговорить...- Ну, замечательно! - разозлившись, негодующе перебила она его, - Теперь ты скажешь, что мне нужен психиатр?! - Она вдруг ощетинилась, словно дикая кошка, загнанная в угол борзым псом, и зашипела, прищурив глаза, казалось, вот-вот она соскочит легкими лапками на пол, и вцепится в него своими острыми коготками. - Что, не удалось меня уложить в свою постель, так ты решил засадить меня в психушку?! Ну, что ж, попробуй, может это у тебя получится лучше. Только вот неувязочка, я ношу твоего ребенка, а дом для душевно больных не самое подходящее место для рождения на свет. Как ты считаешь? Да и мой отец, клянусь тебе, этого просто так не оставит! Возможно, он банкрот, как ты говоришь, но у него есть друзья, очень много друзей, и они вполне влиятельные для того, чтобы не допустить, чтобы единственная дочь Луиса Ройстона Маргита оказалась в таком неподобающем месте для леди и для наследницы титула!..- Остановись, Лаура! Я только хотел сказать, что беспокоюсь о тебе! Я вовсе не думал ни о чем таком. Успокойся, ради бога! Да, что с тобой?!Лаура обиженно отвернулась. Взбив и подставив под спину подушки, она прислонилась к спинке кровати. Вновь подняв на Орландо острый, как лезвие бритвы, колючий взгляд, сердито проворчала.- Не нужны мне никакие психиатры! Все люди видят кошмары, я не исключение и это вполне нормально.- Да, но обычно сны так не терзают, и они не так навязчивы и часты...- Я больше не хочу говорить об этом! - категорически заявила Лаура, - Со мной все в порядке. Просто, когда у меня черная полоса в жизни, это отражается в моих снах.... Я впечатлительная, вот и все! Так папа сказал! - в доказательство добавила она менее решительно, боязливо опустив взор.Орландо показалось, что она вот-вот расплачется, словно маленький, незаслуженно обиженный ребенок. А слез он не любил, просто терпеть не мог, поэтому и поспешил перевести тему в более безопасное русло.В Майами не ладятся дела. Я как раз начал рассказывать тебе об этом... - Орландо осекся под ее огненно-свирепым молниеносным взглядом, брошенным из-под нахмуренных острых бровей. - Да, так вот, - сказал он погодя, тщательно подбирая слова. Он не желал вновь забрести не туда, в путаной разноликой стране словесности.- В общем, я там нужен. И мне придется срочно уехать.Не сумев скрыть радости, Лаура, оживившись, отходчиво поинтересовалась.- И когда же ты выезжаешь?Спохватившись, боясь, что могла больно обидеть его своим ликованием по поводу его скорейшего отъезда, Лаура попыталась изобразить на своем лице, если не печаль, на которую она никак не могла умудриться состроить подобающее выражение, то хоть приличествующую серьезность. Что, впрочем, у нее не очень хорошо получилось. И несмотря на всю ее школу английской учтивой сдержанности, и непроницаемости, надеваемой мимической маски, веселый блеск в глазах, которые смеялись от счастья, она никак не могла скрыть.Горько усмехнувшись ее чистосердечной радости, Орландо ответил голосом, от которого потянуло северным, ледниковым холодом.- Я уезжаю утором. На рассвете.— Это во сколько? - не удержавшись, спросила Лаура.- В пять часов. - Уточнил Орландо.- Совсем скоро. - Заметила Лаура, - Тебе помочь собрать чемоданы? - предложила она, стараясь выглядеть как можно более серьезной.- Нет, спасибо! Для этого у нас есть слуги! - съязвил он, не в силах выносить ее веселья.- Тогда я разбужу Габриэлу и позабочусь о завтраке, - подхватила она, совсем не обидевшись на его колкость.- Господи! Лаура! - взорвался Орландо, вскакивая со стула, - Ты не могла бы хоть для приличия не так сильно радоваться моему отъезду?!Я вовсе не радуюсь, - виновато опустила взгляд Лаура, - Я просто хочу помочь.- Да, помочь мне поскорее убраться отсюда!Лаура промолчала, потому что он сказал правду, и ей нечего было возразить против этого. Да она и не хотела возражать такой правде.- Я пойду собираться, - обиженно бросил Орландо, и резко развернувшись, сердито пошел к двери.- Орландо! - остановила она его, чувствуя свою вину. Все-таки он ведь пришел к ней в трудную минуту и стойко перенес ее полусонное признание любви к своему врагу. Хотя он был в полном праве рвать и метать. Он не оттолкнул ее. Не закричал. Даже никак не показал своей обиды за ее нечаянную оговорка. Но она видела, чувствовала, что причинила ему боль. Несмотря на это, он вел себя очень вежливо, по-джентельменски и даже удержался от своих повседневных язвительных колкостей. А она казалась такой неблагодарной злючкой.- Орландо, ты ведь едешь туда, где находится Синтия? - осторожно спросила она.- Да, но вряд ли у меня будет время повидать ее, - внутренне похолодев, стойко выдержал он ее взгляд, оставаясь внешне абсолютно спокойным.- А что? - поинтересовался он в свою очередь.Вдруг повинуясь благородному порыву, она неожиданно для самой себя взволнованно выпалила.Можно, я поеду с тобой?«Что ты делаешь?! - мысленно ужаснулась она, - Что это: чувство вины оттого, что он уезжает, а ты радуешься. Так это естественно при наших отношениях. Желание увидеть Синти.... Или страх остаться одной, без его пристального, но ненавязчивого внимания, его злых шуточек, его фокусов с перепадами погоды в доме и собственного настроения.... Но это ведь свобода!.. И все же, мне грустно, где-то, в глубине души!» - мысленно призналась она самой себе, пока Орландо, застигнутый врасплох ее неожиданным предложением, думал: «Что делать? Как отказать ей? И как сказать, и представить, что случилось с Синтией?!»- Я буду слишком занят, чтобы развлекать тебя, - неуверенно возразил Орландо.- Я не буду тебе мешать. - С рвением подхватила Лаура, - Я буду с Синтией. Я так по ней соскучилась! - честно призналась она.- Что ты делаешь?! - кричал ее разум, - Остановись!«Господи! - в ужасе взмолился он, - Дай мне силы вразумительно объяснить ей, что ехать нельзя и не вызвать подозрений своим отказом».- Но поездка будет так утомительна, - неуверенно возразил Орландо, - А тебе нужно беречь себя и нашего ребенка. Если хочешь, ты можешь написать Синтии. Пригласить ее сюда...Орландо, я беременна, а не больна! Я не инвалид какой-нибудь и вполне смогу вынести перелет.- Да, я.. я.. - замялся Орландо, не зная, что сказать в свою убедительность.- А может, ты не хочешь меня брать по какой-то другой причине? - не сдаваясь, заподозрила Лаура и подумала: «Что-то здесь не то!».- Нет, нет, ну, что ты! Я, конечно, хочу, чтобы ты была со мной рядом!«Вот он выход!» - сверкнула надежда в мыслях Орландо, и он перешел в наступление.- Я буду в восторге, если ты поедешь со мной! - Он вернулся к постели и уселся рядом со своей широкой кошачьей улыбкой.- Я буду просто счастлив! - сказал он томно, - Мы поселимся в самом лучшем отеле Майами, в королевском номере. Я буду везде брать тебя с собой. Деловые встречи, конечно, не самые интересные развлечения, но мы будем обедать, и ужинать в самых шикарных ресторанах. И потом, ведь мои дела связаны с развлекательным комплексом: казино, игральный дом.... А когда я покончу со своими делами, мы проведем сказочный медовый месяц. Ведь у нас так его и не было.Орландо, нежно обняв ее головку рукой, приблизился и стремительно завладел ее губами в страстном поцелуе. Опешив на мгновение, Лаура оттолкнула его в следующую минуту.Он отстранился и прошептал с вызывающе-обаятельной, сверкающей улыбкой.- Я не отпущу тебя от себя ни на шаг!В ужасе вскрикнув, Лаура опрометью выскочила из постели.- Нет! нет, я никуда не поеду!- Ну, как же так?! - подзадорил Орландо, состроив обиженную рожицу.- Я.… передумала! Это действительно не безопасно для меня и моего ребенка!- Нашего ребенка! - поправил он и добавил, полностью довольный собой, - Возможно, я немного преувеличил опасность путешествия. Мы будем лететь самолетом. А там везде будем ездить на машине. Сейчас в Майами так здорово! Скоро начнутся карнавалы. Мы могли бы остаться подольше. Ну же, соглашайся!Орландо встал и вальяжной походкой направился к ней с неумолимой решимостью, с явным намерением, в банальности и однообразии которых Лаура не сомневалась.- И ты могла бы забыть, сначала на время, а потом навсегда о своей непримиримости...- Нет! Нет! Нет! - закричала Лаура, - Не подходи ко мне! Не трогай меня!Но было уже поздно предупреждать, она уже была в его объятиях. Он нежно прижал ее к себе и стал покрывать ее волосы, щеки, глаза мягкими горячими поцелуями, шепча охрипшим от страсти голосом.- Лаура! Я люблю тебя! О боже, как я тебя люблю!- Нет! Нет! Пожалуйста! - не в силах сопротивляться, она расплакалась.Сделав над собой невероятное усилие, он отпустил ее и с тяжелым вздохом плюхнулся на кровать. Он склонился, горестно опустив голову.- Почему ты не хочешь понять?!Мне нужно время! - взмолилась Лаура, тихонько всхлипывая.- Сколько?! - обречено спросил он с болью в голосе.Поднявшись, он быстро вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.Упав на постель, Лаура безутешно разрыдалась, обняв руками подушку.Лаура чувствовала некоторую неловкость и несправедливость по отношению к Орландо и поэтому отважилась его проводить, чтобы сгладить вину.Умывшись и одевшись, она спустилась в столовую, заглянув по дороге в комнату Орландо, где Габриэлла укладывала вещи в чемодан. Орландо сидел за столом и с сосредоточенным видом поглощал свой завтрак.Лаура налила себе сока из холодильника и молча села рядом. Он проследил за ней безразличным взглядом и снова углубился в свои мысли, удивив Лауру своей переменчивостью: всего лишь полчаса назад он сгорал от страсти, а сейчас был так холоден, будто она вообще для него ничего не значит.«Но так лучше!» - тихо вздохнув, подумала Лаура и осторожно спросила.- Насколько ты едешь?- Что? - отвлекшись от своих мыслей, переспросил Орландо, - Ты что-то спросила?- Да. Я спросила, как долго ты будешь отсутствовать?- Не знаю. - Пожал он плечами, - Неделю, две. Как сложатся дела. Может, больше.Он снова замолчал и погрузился в свои мысли, намеренно игнорируя ее присутствие, словно наказывая ее.- Так значит, ты не увидишь Синти? - снова спросила она.- Нет. Если хочешь ей что-нибудь передать, я, конечно, заеду к ней.- Я просто хочу знать, как она.- Хорошо. Я заеду, посмотрю, как она. Я попрошу ее написать тебе.- Спасибо. - Поблагодарила Лаура.Орландо лишь кивнул в ответ и, отодвинув пустую тарелку, принялся за кофе.- Хочешь, я позвоню Лине с мамой, и они поживут здесь с тобой, пока меня не будет, - смилостивился Орландо поговорить с ней. Ему было слишком жаль ее за ее виноватый, расстроенный вид. К тому же, он был рад ее перемене. Может быть, эта ее беременность сделала такой чувствительной. Может, она начала понимать, что любит его, как говорила Лина. А может, она была напугана разлукой и мыслью о том, что останется одна, не считая слуг, впервые, насколько он знал.- Нет. Я не боюсь остаться одна. К тому же, я ведь остаюсь не совсем одна.- С Линой тебе было бы веселее.- Она и так часто навещает меня. Я найду, чем себя занять.- Как знаешь. - Отступил он, допивая кофе.- Ну, мне пора! - сказал он, вставая.- Может, всё-таки поедешь?!- рискнул он спросить, с нежной надеждой в голосе.Она отчаянно замотала головой, опустив голову, готовая согласиться, если он ещё что-нибудь скажет, ласковое.- Мне пора!- тогда понуро произнёс он и вышел.Она поплелась вслед за ним с тоскливой безысходностью. Она не смела, ни вновь предложить ему поехать с ним и значит сложить оружие и добровольно сдаться в плен его безумной притягательности. О, как она ее она ненавидела, боялась, и обожала ничего не в силах с собой поделать. Ни остаться одной, без него. Даже сама эта мысль пугала её, и замораживала, смятением неизвестности. Теперь, ей совсем не было весело как утром, когда она только узнала о его отъезде, напуганная сном, и тем, что случайно обидела его. Эта мысль не веселила её больше. А пугала.- Спасибо, что проводила. - Произнес он у подъезда, - Береги себя!Он наклонился к ней, желая поцеловать на прощание ее бархатную щечку, но она вскинула головку, то ли желая увернуться, то ли желая поудобнее подставить щечку, их губы встретились и слились в нежном теплом поцелуе.Отстранившись, он улыбнулся ей торжествующей улыбкой, от которой ей захотелось провалиться сквозь землю и, сказав: «Не скучай!» сел в машину.Проводив машину взглядом, Лаура зашла в дом. Пройдя в гостиную, она вдруг ощутила себя безгранично одинокой, и тоска ноющей болью отозвалась в каждой клеточке ее тела тихим, отчаянным стоном. 29Ночь, как никогда, медленно сползала на землю черепашьим тихоходом. Ник и Озолс лежали в своих постелях в полной готовности, уже часа два. Все нервы были напряжены до предела. Они боялись даже дышать, чтобы не спугнуть удачу. Каждая секунда растягивалась в миллионы лет, и капала на сознание так, что казалось, чувствуешь каждой своей клеточкой вытянутого в напряженную струну тела, как медленно ползет оно, переваливаясь на своих неуклюжих ногах, словно медуза, ползущая по берегу моря. Ник осторожно взглянул на часы.- Сейчас смена караула. - Тихо прошептал он.- Уже скоро? - шелестящим шепотом откликнулся Озолс.- Да! - коротко отозвался Ник.И снова все стихло. Тишина казалась звенящей. Малейший шорох казался громом. Наконец, в коридоре послышались тихие легкие шаги, слышные лишь для напряженно вслушивающихся ушей. Дверь в палату бесшумно открылась. В комнату проскользнула их надежда, легкой тенью скользнув по пространству.Как по команде, заговорщики безмолвно встали. Их маленькая спасительница сунула им в руки незатейливую, рабочую одежду. Куртки и брюки из неуклюжей брезентовой ткани. Быстро одевшись, они последовали за ней, не отставая ни на шаг, быстро и бесшумно продвигаясь в темноте. Пройдя по длинному коридору, она, затаившись на мгновение, проскользнули мимо сидящего к ним спиной охранника, который пил неспешными глотками свой кофе и тупо, без малейшего интереса, смотрел на экраны камер слежения, ни на секунду не отводя взгляд. Спустившись по служебной лестнице на несколько этажей, они оказались перед дверью в подсобные, складские помещения. Тут пришло время расстаться со своей проводницей. Открыв украденными заранее ключами дверь, девушка отступила, освобождая проход. Озолс, втянув сырой, влажный воздух ноздрями, тихо крякнул. Он буркнул неловкое прощание, и исчез в темноте. Безмолвно Ник тепло прижал к себе дрожащее от страха и слез, струящихся по щекам, нежное, хрупкое тело девушки. Прижавшись к дрожащим губам, Ник заглушил сдавленный стон, готовый сорваться прощальным поцелуем.- Все будет хорошо! - жарким шепотом пообещал он, - Там у меня есть друзья. Я не пропаду. Ты же меня знаешь.Мэри тихонько всхлипнула и сильнее прижалась к сильному теплу возлюбленного.- Тебе ничего не грозит, если сделаешь все так, как я тебя учил. Поняла?- Ну, давай, соберись! - Ник нежно погладил ее по спине. И она задрожала от этой легкой ласки. - Сейчас мне очень нужна твоя помощь. Я доверяю тебе свою жизнь. Одно неверное движение будет стоить мне головы. - Голос Ника был строгим и настойчивым, жестким, но в нем была нежность, которая Мэри сводила с ума и заставляла забыть обо всем на свете. И если бы сейчас он сказал: «Умри!», ее сердце послушное его воле, перестало бы биться. Но он требовал совсем другого. Мэри замирала от ужаса, но была полна решимости беспрекословно подчиниться ему. Они оба знали, что она без колебаний исполнит любую его волю. И сейчас Ник повторял, все давно сказанное прежде, не потому что сомневался в ней, а просто, как бы для очистки совести, как учитель, в сотый раз, спрашивающий одну и ту же теорему, ради убеждения, что его слова были запомнены.- Пора! - сказал он, отстраняясь.- Нет, Ник, пожалуйста, не заставляй меня уходить от тебя! - Мэри страстно вцепилась в грубую ткань куртки. - Я так люблю тебя, что мне кажется, если ты уйдешь, то я умру! Ник, возьми меня с собой. Я не буду тебе обузой. Я буду тиха и послушна, я буду твоей тенью, только позволь мне быть рядом!- Мэри, мы не сможем уйти, если ты не прикроешь нас! - строго и жестко отрезал Ник, - Утри слезы и иди. Сделай, что я прошу! - его голос снова стал мягким, - И мы будем счастливы! Давай, будь хорошей девочкой!Ник безжалостно оторвал ее руки от себя, повернув к лестнице, подтолкнул твердой рукой.- Иди! Сделай, что я прошу! И мы сможем быть всегда вместе. Только ты и я.- Я люблю тебя! - покорно прошептала Мэри не оборачиваясь, и быстро побежала по лестнице.Вступив в прохладу подвала, Ник затворил за собой дверь. Окликнув Озолса и найдя его по голосу, они стали быстро пробираться по длинным проходам подвала по тщательно спланированному и намеченному плану.- Неужели это глупое существо верит тебе? - насмешливо спросил Озолс.- Нет. Она не настолько глупа, чтобы верить моим словам. Просто так ей будет легче...Легче лечь под другого, ради... - Озолс пошло захихикал.Ник молниеносно и крепко схватил приятеля по несчастью за грудки.- Возможно, она для меня ничего не значит, но она моя девочка! И я не позволю никому, особенно тебе, чернить ее.- Ладно, ладно, я понял! - испуганно захрипел Озолс, сильные руки Ника безжалостно закрутили ворот. - Прости! Я все понял!Ник с отвращением отбросил Озолса.- Не советую тебе так больше шутить. Это опасно для жизни.- Я понял, понял. - Прохрипел Озолс, откашливаясь, - Твое, это твое!- Верно! - беззлобно усмехнулся Ник, - Идем. Нам нужно спешить.- Ну, и силен же ты! - с обидой и восхищением заметил Озолс, ковыляя за Ником. - И откуда в тебе столько силы?! Ни за что бы, ни подумал!- А ты как думал, встретиться с Дьяволом, это просто так?! - без лишней скромности поддел его Ник.- А все-таки, - задумчиво проговорил Озолс, - почему она это делает?! Ведь Мэри еще та недотрога! К ней не подступись! Только без обид, ладно?- Ты когда-нибудь слышал о такой штуке, как любовь? - насмешливо, с легкой издевкой, спросил Ник. - Не о каком-нибудь там ветреном, пятиминутном порыве чувств, а о настоящей крепкой любви, которая готова пройти огонь и воду, от которой дух захватывает?- Откуда ей взяться, такой любви?! Вы с Мэри и знакомы-то всего ничего! А туда же, любовь у них!- Разве для этого много надо?! Порой, достаточно одного взгляда. И время в этой стране сладких грез свое собственное, оно не подчиняется земным законам, оно кружит в своем, только ей известном ритме, и не имеет ни границ, ни остановок.- Ты говоришь с таким знанием дела, будто способен сам чувствовать что-то подобное, а не только заставлять чувствовать это других.- Чем я хуже других?! Я человек из плоти и крови. В моей груди бьется такое же сердце, может, чуточку ретивее, чем, скажем, у тебя или того остолопа, который сейчас обрабатывает мою бедную крошку.- Да неужто сердце Дьявола может кому-то принадлежать?! Ради кого-то биться?! Но это ведь не крошка Мэри, руку даю на отсечение!- Да! Я сам удивлен, что со мной это случилось. И это, конечно, не Мэри.- Сухо ответил он.- Да-а! - Задумчиво протянул Озолс, - Живешь, живешь. Кажется, все видел. Все знаешь. А вот оно-за поворотом, опять встретишь то, что поразит тебя. И глаза вылезут из орбит от этого сверкающего чуда.Ник лишь тихо усмехнулся рассуждениям Озолса и немного сурово заметил.- Спешить надо! Тащимся, как черепахи!- Да и так почти бежим, - недовольно буркнул Озолс, - Мне тоже на волю не терпится, почти всю жизнь отсидел, но не могу я быстрее! Кишки вылезут.- Не вылезут. А вылезут, не беда, на воле все вправится, и на место встанет. Поторапливайся!- Ник, так как же ты все-таки попался? - запыхавшись от быстрой ходьбы, не унимался в расспросах Озолс, - Ты, я слышал, такой неуловимый был.- Был! - грустно подтвердил Ник, - Я позволил себе стать чувствительным! - нехотя признался он, - Нажил врага среди своих. Ну, да это в прошлом. Нам бы не мешало заткнуться, через поворот выход на улицу.- Там смотровая площадка?- Да. А дальше катакомбы.- А выход-то на пустырь? - опасливо заметил Озолс.- Не дрейфь, если девочка сработает, как надо, отвлечет охранника, то наших всего делов - перебежать по тени площадку в сто метров. Там через катакомбы рукой подать. В пять минут будем у выхода на свободу.- А как же пустырь?- Нас там будут ждать. - Убежденно заверил Ник и заметил с легким подозрением. - Ты что-то слишком дергаешься. Может, ты знаешь что-то, чего не знаю я?! Так скажи, пока не поздно.- Ну, что ты, Дьявол, откуда мне что-то знать? Я человек маленький.- Не прибедняйся! - раздраженно оборвал его Ник, чувствуя что-то неладное. Смутная тревога витала в воздухе.- Не слишком ли все гладко?! - подумал Ник, но быстро прогнал эту мысль. Вот последний поворот. Ник уверенно взялся за ручку двери и осторожно потянул на себя. Дверь оказалась тяжелой, разбухшей от сырости.- Озолс, помоги! - коротко распорядился Ник.Встав плечом к плечу, они поднажали, отодвинув расхлябанную преграду. В образовавшийся узкий проход Ник нырнул первый и, вдохнув полной грудью, свежий ночной воздух с легким морозцем, прижался спиной к стене и пошел на ощупь, ослепленный яркой полосой света.- Ник! Ники, малыш! - захныкал Озолс, застрявший в щели прохода. Пришлось вернуться. Поднапрягшись, Ник потянул дверь на себя, осторожно и медленно. Наконец, Озолс прошел. Вместе навалившись, они задвинули дверь на ее прежнее место.- Иди вплотную к стене. - Сухо и коротко приказал Ник, - Прилепись к ней, как банный лист, чтобы ни на сантиметр не попасть в свет. Не спеши, чтобы не оступиться. Шуметь нельзя. Здесь новейшая техника. Заранее тревожить нельзя. Дойдем до угла. А там, на счет три, беги во весь дух, что есть мочи, прямо наперерез. Там следуй за мной. Не отставай ни на шаг.Озолс лишь согласно закивал, и они двинулись в путь.Долетев быстрой стрелой до железного люка, Ник рванул сгоряча железную створку. Тяжесть каменным грузом легла на плечи. Жилы на висках вздулись буграми, ноги, казалось, на фут ушли в землю, из-под ногтей выступила кровь. Но не в правилах ночного Дьявола было отступать, когда свобода так близко. Уж лучше зарыть себя в землю этой махиной. Когда железный люк со скрипом и ужасным скрежетом начал поддаваться, в поле зрения показался отставший по дороге Озолс. Глухо выругавшись, Ник яростно поднапрягся и рванул со всей злости, зарычав на незадачливого спутника.Шевели быстрей задницей, старая каракатица!Застыв на секунду на ступеньках в проход к катакомбам, Озолс, воровато оглянувшись на огромное здание тюрьмы, стал проворно, насколько позволяло ему его неуклюжее, засидевшееся тело, спускаться по влажной, заросшей мхом и плесенью, склизкой лестнице. Перепрыгнув через застрявшую железную створку, Ник прикрыл голову руками, согнувшись в три погибели, надеясь, что непременно грохнувшая железная створка не достанет и не пришибет его насмерть. Проведение, судьба или нечистая сила, сопутствующая ему удачей на жизненном пути и охраняющая его буйную голову от роковых последствий не покинуло Ника и в этот час. Ноги его, только коснувшись земли, подвернулись на скользкой поверхности и, заскользив, мощным ударом, уронили его тело на пол.В ту же секунду сорвалась повисшая в воздухе и державшаяся на честном слове, створка, упав на свое место с оглушительным грохотом. Оглохнув и потеряв связь с реальностью на какое-то время, Ник пришел в себя оттого, что вернувшийся Озолс подтянул его за ногу и отчаянно принялся хлестать по щекам, с завидным для его неповоротливости, проворным усердием.- Ну, хватит, хватит! - придя в себя, возмутился Ник. - Ты, что, задался целью сделать из меня отбивную?!Ник! глупый ты чертяка! - со слезами на глазах, Озолс стал душить его в своих объятиях, перемежая диким хохотом и норовистым желанием обслюнявить Ника своими поцелуями.- Ошалел что ли! - сердито проворчал Ник, впрочем, без злости, а с веселым сознанием своего спасения, выбираясь из цепких объятий Озолса, - Ну, хватит! Жив я! Жив!- Ник, ты не делай так больше! - взмолился Озолс, отпуская, наконец, Ника. - Ты ведь мой билет на свободу!- Спасибо, что не бросил! - неловко буркнул Ник и со строгой деловитостью заметил, - Нужно спешить! Такой грохот всю тюрьму, должно быть, на ноги поднял, даже, если мы не задели рецепторные ловушки, перебегая через поле, у нас в запасе минут десять, не больше. Это хорошо, если они у нас есть.- Так куда идти, Ник?- Прямо, вниз, до третьего перекрестка.- А там, Ник, как же там?И Ник подумал на краткий миг, не слишком ли любопытен его спутник, но тут же отогнав эту мысль, коротко ответил.- Следуй за мной! И будет лучше для нас обоих, если мы оставим болтовню на потом, когда окажемся на свободе.И Ник быстро устремился по намеченному следу. В подземелье катакомб было настолько темно, что приходилось идти на ощупь, спотыкаясь о снующих крыс, наваленный хлам и обломки каменных плит. Безмолвно, они проследовали до первого намеченного поворота, тихо окликнув Озолса для верности, Ник свернул направо. Он шел, пробираясь в темноте, время от времени окликая Озолса, чтобы убедиться, что не потерял его по дороге и следовал дальше безжалостно быстро. И вот, наконец, потянуло сухим, ночным воздухом. Воздухом свободы!- Быстрее! - сдавленно вскрикнул он. Опьяненный восторгом и, отбросив смутное чувство тревоги, сжавшем тисками сердце, бросился бежать, влекомый запахом горькой, пустынной ковыли. Но плохое предчувствие стало невыносимо сильным, не в силах более с ним справляться, Ник резко остановился и медленно толкаемый неведомой силой стал отступать, пятясь назад. Озолс со всего маху натолкнулся на него.- Ты чего застыл, как пень?! - озлобленно выпалил он, но Ник молниеносно заткнул ему рот рукой и прошептал чуть слышно.- Что-то неладно!Озолс испуганно замер, боясь даже дышать. Ник чувствовал, как бешено, бьется его сердце в груди, казалось, оно вот-вот выскочит. От напряжения воздух, казалось, становится раскаленным и давит удушливой волной. И все тело превращается в обостренный слух, улавливая каждый шорох. Словно крысиная возня, неясный шум донесся где-то совсем близко, на расстоянии нескольких метров. И впереди раздался тот же неясный шорох.- Ловушка! - молнией промчалась в обостренном сознании Ника, и сердце, екнув, кажется, оборвалось и летит куда-то вниз.Все случилось в считанные секунды: яркий, безжалостный свет ослепил их, и понеслись громкие окрики, режущие слух злые слова. Все завертелось, замелькало в одно мгновение: люди с направленными безразличными дулами пистолетов на каждый дюйм замерзших тел беглецов, собаки, готовые сорваться с цепей, оглушающие и без того накаленный воздух оглушительным лаем, чудовищные тени на стенах.- Так, так, так! Что мы видим? Ночной Дьявол пытается расправить свои черные крылышки и раствориться в ночи!В яркий круг света вышел мистер коп.- Что же ты, Ник, разочаровываешь меня! Неужто ты думал, что я дам тебе уйти?! Или ты настолько поверил честным глазам Озолса. А надо помнить, что черти любят злато!Ничего нового дорогой, любимый следователь Нику не сказал, он и сам знал все заранее, чувствовал. Но не мог не воспользоваться этим ничтожным шансом один на миллион. Он знал, на что шел и на что ставил свои ставки. Но все же он надеялся, верил в саму идею мечты. Наверное, поэтому горло сдавила безжалостная рука отчаяния. Но это лишь на мгновение. В следующую секунду, он уже был полон решимости, дорого продать свою жизнь. Он бесстрастно смотрел в холодные, злые, насмешливые глаза человека, который жаждал его крови.- Мне вот интересно, почему ты выбрал этот путь?! Он не из самых легких!- Я не ищу легких путей.- Да. Но неужто ты надеялся убежать по пустырю?! Или там тебя ждут сообщники?- Я всегда надеюсь только на себя, - дерзко ответил Ник.Мистер коп оскалился в злобной улыбке.- Это похоже на правду, мы оцепили весь район в округе. Здесь не пролезла бы и мышь.- Шеф, Вы обещали! - переминаясь с ноги на ногу, вставил Озолс. - Могу я идти? А, шеф?!- Ну, конечно, дружище! - приторно ласково обратился к Озолсу следователь. - Иди. Там тебя ждет твоя удача!- Спасибо, шеф! Спасибо! - Озолс бросился целовать руки своего покровителя, - Спасибо, шеф! Я по гроб жизни не забуду Вашей доброты!Развернувшись, Озолс побежал к спасительному выходу, который был всего в нескольких метрах, боязливо втянув голову в плечи, будто пес, ждущий удара.- Да уж, ты запомнишь мою щедрость! - зло рассмеялся полицейский.Рокот прицельной стрельбы и нечеловеческий крик боли, ужаса и отчаяния в следующую минуту наполнили воздух. Терпкий запах человеческой крови разнесся в воздухе. И тело Озолса, исполнив танец смерти, с впивающимися в его тело сотни безжалостных железных жал, беспомощно упал на самом пороге. Жалобно проскулив, он замолчал и стих, уснув вечным сном.- Собаке, собачья смерть! - продекламировал следователь с кривой, язвительной усмешкой, - Я мог бы отпустить и тебя ловить свою удачу! Но, несмотря на твою невозможную заносчивость, ты мне нравишься! А теперь об этом, о том, что случилось здесь и сейчас, знаем теперь только мы! Только ты и я в этом деле! Ты меня понял?!- Думаю, да. - Просто ответил Ник.- Я всегда знал, что ты умный парень! А теперь нам пора возвращаться.Мистер коп тщеславно щелкнул пальцами, и охранники поспешили заковать Ника в наручники.Мои мальчики проводят тебя и уложат в постельку. - Сказал мистер коп, прощаясь возле служебного входа в госпиталь.- Ты ведь не забыл мне сказать, что мы одни в этом деле?! - остановившись, обернулся следователь.- Я не собираюсь работать на вашу контору! - дерзко огрызнулся Ник, - Мое молчание нужно тебе...- А тебе разве нет? - перебил его следователь.- Нет. - Покачал головой Ник, - Мне плевать! Какая разница, десятком больше, десятком меньше. Я уверен, сколько мне насчитают наши милосердные судьи, столько не живут.- А я думал, Дьявол бессмертен! - злобно съязвил следователь, - Если бы ты был со мной, я мог бы все устроить.- Забудь об этом! - яростно перебил его Ник, - Я не крыса! Никогда не был и не буду!- Да?! - насмешливо усмехнулся полицейский, - А ты все же подумай!- Останьтесь с ним, мальчики, - обратился следователь к охране, - на тот случай, если нашему Дьяволу захочется снова погулять.Он властно щелкнул пальцами, ушел прочь, не оборачиваясь, пружинистой свободной походкой. 30 В аэропорту Орландо встретил Августин. После приветствий, он снова стал хмурый и серьезный.- Что, так все плохо? - спросил Орландо.- Что говорить, - пожал плечами Августин, - зрелище довольно жалкое. Скоро и сам все увидишь.По дороге к дому, они отвлеклись разговором о делах. Все выглядело великолепно и давало хороший доход. Но Орландо давно здесь не был и изъявил желание проверить все лично. Чему, впрочем, Августин стал ненавязчиво возражать: «Зачем тебе самому с этим возиться? У тебя здесь работает столько людей, Орландо. Занимайся спокойно своими личными делами. Да и дома, тебя ведь молодая жена ждет. А это задержит тебя!»Августин, мне показалось, или ты, правда, не хочешь, чтобы я совал нос в свой личный бизнес? Зная тебя столько лет, я бы сказал, что здесь не все гладко, как ты представляешь мне. Не пытайся что-либо скрыть от меня, Августин! - сурово закончил он.- Да нет, Орландо, все нормально...- Нормально? - сурово перебил друга Орландо, - Только что ты говорил мне, что все просто здорово!- Вообще-то я очень надеялся, что ты приедешь лично. - Признался, наконец, Августин, - Но это не такой разговор, о котором можно говорить по телефону, или здесь или где-нибудь нас могут услышать. Это разговор для закрытых дверей. Поэтому я прошу тебя подождать, пока мы приедем на место, и поплотней закроем окна и двери.Оставаясь внешне спокойным, Орландо похолодел внутри. Откинувшись на спинку сидения, он, вполне с ангельским терпением и должной заинтересованностью, поинтересовался, как здоровье жены и детей Августина. За рассказом о семье, они незаметно проехали оставшееся расстояние.У подъезда их восторженно встретила семья Августина. Дети, восхищенно лопоча приветствия, повисли на шее Орландо, своего крестного отца. Даниела была тоже несказанно рада его приезду и даже не скрывала этого. Тепло обняв Орландо, она тайком прошептала, мимоходом.- Господи! Я так рада, что ты приехал!Орландо был изумлен и шокирован поведением Даниелы, ведь, прежде, он встречал в ней тихого соперника. Даниела не была откровенно против, но и не одобряла совместной деятельности Орландо и Августина, и каждый раз давала это понять холодной отчужденностью, хотя и вполне любезной, но все же непримиримой в своей решительности.Орландо осторожно покосился на Августина, но тот упорно делал вид, что ничего не замечает. Хотя это у него не совсем удавалось. Острый взгляд Орландо успел перехватить ревнивый взгляд друга, вспыхнувший быстрой молнией и горестно тоскливое понимание, скользнувшее тенью по его лицу и осевшее в складки у рта лишь на краткое мгновение. В следующий миг лицо Августина озарилось почти беззаботной, радостной улыбкой. И если бы Орландо не знал его так хорошо, он легко мог бы принять их веселье за правду, обманувшись и пропустив затаившуюся тревожную грусть в глазах супругов. Как следует подкрепив силы гостя великолепным обедом, Даниела, убедившись с согласием мужа в глазах, наконец, решилась. Словно невзначай, предложила Орландо выйти на веранду, чтобы полюбоваться прекрасным видом их сада.Сгорая от любопытства и терзаемый тревожным предчувствием, Орландо последовал за ней, оставаясь внешне спокойным и невозмутимым.- Ну, что здесь у вас такое стряслось срочное? - без обиняков, почти сурово, спросил Орландо, как только они вышли на веранду.- Орландо, та девушка, - Даниела явно сильно нервничала и, растерявшись, не зная, как правильнее, тактичнее назвать это жалкое, бедное создание, нашедшее в их доме кров, замялась на мгновение, словно подбирая в уме слова.- Ну?! - нетерпеливо поторопил ее Орландо.- Ваша знакомая, э-э... подруга... - снова начала она, сбиваясь от волнения, - В общем, ей очень нужно тебя видеть! - решительно выпалила она, - Правда! Очень, очень ей нужен ты! Потому что я не знаю, чем ей еще можно помочь, и если ей кто-то еще и может помочь, то это только ты, или ей ничто уже не поможет! Я, мы, все испробовали, но все напрасно. Она замкнулась, погребла себя в своем горе заживо. Она буквально тает на глазах. Ее обреченность разрывает сердце. Я больше не могла это вынести и уговорила Августина вызвать тебя.- А почему ты решила, что ей нужен именно я? - с легкой иронией к сентиментальности Даниелы, спросил Орландо.- Иногда, она словно очнется, обводит туманным взглядом все вокруг и растеряно, испуганно и.… так жалобно, зовет тебя! - трогательно поделилась Даниела.- Ага! Понятно! - иронично усмехнулся Орландо, - Я восхищаюсь Вашей дедукцией, миссис Холмс.- Как Вы можете! - гневно воскликнула она, - Как Вы можете быть таким, таким черствым, бесчувственным?!Что, так серьезно? - уже без насмешки спросил Орландо.- Вы! Вы! - негодующе расхрабрилась Даниела, - Настоящий тупица!Непринужденно рассмеявшись, Орландо, капитулируя, поднял вверх руки.Ну, ладно. Идемте. Покажите мне мою несчастную подругу.- Глупый, глупый, толстокожий Вы носорог! - отходчиво, почти добродушно пожурила его Даниела и грустно добавила, - Идемте!Долго искать Синтию им не пришлось, она сидела на том самом месте, где Даниела ее оставила сегодня утром. Словно мраморное изваяние, она даже не шелохнулась с тех пор. Словно натянутая струнка, она сидела прямо-прямо, ее застывшее лицо с осунувшимися, резко-острыми чертами, ничего не выражало. Глаза казались остекленевшими, пустыми и невероятно глубоко запавшими из-за темных тяжелых кругов под ними. Тонкие хрупкие руки были тесно сжаты на груди так, будто она оберегала ими невидимое дорогое существо.- Вот! - горестно сказала Даниела, и ее голос жалобно задрожал, наполнившись сочувственными слезами, - Вот так и сидит целыми днями! Ни ест, ни пьет, ни говорит, даже не шелохнется. Поднимешь ее, будет стоять, посадишь, будет сидеть, положишь, будет лежать. - Даниела всхлипнула, утирая бежавшие по ее щекам, слезы. - Ни жива, ни мертва. Словно кукла замороженная. Я оставлю вас. - Полу растеряно спросила Даниела и, резко повернувшись, пошла быстрыми торопливыми шагами к дому, не дожидаясь ответа и, словно убегая, от чего-то опасного и необъяснимого.Оставшись наедине с Синтией, Орландо присел с ней рядом на скамейку. В его движениях чувствовалась ленивая усталость.- Синтия, Синтия, - сказал он тихо и просто, - была жизнерадостная красотка, а стала ледяная мумия. Блеклая, словно выцвели все жизненные краски. И пустая. Впрочем, - размышлял он вслух, - Ты всегда была пустышкой. Всего лишь симпатичной пустышкой. Ну, что ж ты? - с сердитой грустью спросил он, - Была такая отчаянно смелая и вдруг сломалась! Глупо! Слышишь? Глупо! И нелепо, сходить вот так с ума!Он замолчал, прислушиваясь к своим чувствам. Как ни странно, он не испытывал к ней ничего, кроме возрастающей с каждой минутой злости и неприязненного омерзения, почти брезгливость к ее бледной безмолвности. В его душе не было к ней ни капли жалости и сострадания, ему было неуютно и невероятно неприятно оставаться здесь, рядом с тенью его бывшей игрушки. И он чувствовал, как эта неприязнь перерождается в гнев, смешиваясь с обидой за то, что ради нее его оторвали от Лауры, женщины, которую он любил. Разбудили среди ночи, заставили проделать такой далекий путь и все ради того, чтобы полюбоваться на глупые женские фокусы!- Синтия! - слащаво позвал он отравленным ненавистью голосом, - Си-инти-ия!Но она не отзывалась. Не слыша его. Не чувствовала его присутствия. Сидела все так же безучастно, не шелохнувшись, уставившись остекленевшими глазами в пустоту.- Са-али-и! - снова позвал он. И, словно экспериментируя, взяв ее осунувшееся лицо за подбородок, повернул к себе. Вдруг он ощутил в себе дикое животное желание, такое сильное, что оно сладкой болью засосало под ложечкой, захлестнув его целиком и полностью.«Вот она! - пронеслась в его голове коварная, кровожадная мысль, - Такая хрупкая, беззащитная! Обескровленная, безжизненная, моя жертва! Она моя! Полностью в моей власти! Мне стоит лишь протянуть руку и.… сломить этот нежный росток, еще теплящийся слабой жизни!»Его руки сомкнулись на ее тонкой, изящной шее. Он слегка сдавил ее сильными пальцами, поглаживая, упиваясь своей властью. Такой легкой! Вседозволенной! Неограниченной и безграничной! В следующее мгновение он яростно прижался к ее бледным, бесчувственным губам; он, словно пил пряный нектар ее жизни, жадно, с упоением, всепоглощающе, словно вампир, утоляющий жажду и голод теплой, живой, густой и горячей кровью.- Не нравится мне все это! - встревожено сказала Даниела, наблюдая за Орландо из окна гостиной, окна которой выходили в сад, и зябко поежилась, от сковавшей ее чуткое сердце тревоги. - Наверное, не стоило оставлять его там, с ней наедине. Пожалуй, мне следует вернуться!Даниела решительно двинулась у двери. Но Августин перехватил ее и, обняв, нежно прижал к себе.- По-моему, не стоит волноваться, - спокойно, и уверено заявил он и, потягивая свой мартини, убежденно добавил, глядя в окно. - Она его женщина, и ему лучше знать, как подобрать ключик к ее сердцу. Думаю, он вполне сам с ней справится!- Да уж, справится! - недовольно проворчала Даниела, - Он черствый, безжалостный, холодный!..- Женщина! - резко и гневно оборвал ее муж. Даниела испуганно вздрогнула и изумленно затихла, взирая на Августина из-под пушистых ресниц, скрывающих обиду и недоумение в карих глазах, наполнившихся слезами. Никогда прежде Августин не позволял себе грубо обойтись с ней, или повысить голос. А тут прикрикнул, да так грозно, что похолодело все внутри. Обычно они понимали друг друга с полуслова. Даже слов было не нужно, ласковый взгляд, улыбка и все понятно. И во всем были согласны друг с другом. Бывало, что иногда они спорили, но, в конце концов, всегда находили золотую середину. Ссор никогда не было в их доме.Слезы растерянности заблестели, задрожав на пушистых ресницах. И Августин, уже в сотый раз, пожалевший о своей несдержанности и обругавший себя мысленно, пересек разделяющее их расстояние, с теплой нежностью обнял жену.- Прости! Прости меня! Любовь моя! Жизнь моя! Счастье мое! Прости! - зашептал он быстрыми, горячими словами на родном, бархатно-певучем итальянском языке.- Я... Я не сержусь! - всхлипнула Даниела, - Но... - она пронзительно заглянула ему в глаза с тоской и мольбой, от которой у Августина мучительно сжалось сердце, - Но я все же думаю, - решительно, но ласково заявила Даниела, - Что нам стоит пойти и присмотреть за ними.- Даниела, они ведь не дети, особенно Орландо, чтобы за ними приглядывать.- В том то и дело, что не дети! - возразила она и добавила, с просьбой и тревогой заглянув мужу в глаза, - Она так беспомощна перед ним!- Пожалуйста! - взмолилась она, чуть не плача, - Пойди туда!Не в силах больше противостоять ей, Августин нехотя сдался.Ладно. Я пойду и осторожно посмотрю, что там делается.Выйдя в сад, Августин, крадучись направился в сторону скамейки. Орландо порывисто отпрянул и вскочил со скамейки, отскочив, от греха подальше, на несколько шагов. Его поразило и ужаснуло это огромное кровожадное чувство, проснувшееся в нем так неожиданно и бурно. Дрожа, он сгорал от безумного желания причинить безмолвно-застывшей Сали боль, увидеть ее отражение в ее пустых глазах, унизить ее. Его руки нервно сжимались в кулаки, от желания сомкнуться вокруг этой тонкой, белоснежной, хрупкой шеи, которую он только что держал в руках и... свернуть ее ей, словно цыпленку. Все его чувства были обнажены и обострились настолько, что он болезненно воспринимал каждый шорох. Словно боясь, что его остановят, заберут у него такую великолепную игрушку, Орландо, почти не сознавая, что делает, поспешно подскочил к Синтии и, схватив ее за плечи, стал безжалостно трясти. Затем, стал беспощадно хлестать ладонью ее по щекам. Остановившись от изумления, он отступил на шаг.Из глаз Синтии градом посыпались слезы, и потоком заскользили по ее бледным щекам. Она стала монотонно раскачиваться, издавая странный непонятный звук, не то попискивая, не то подвывая, протяжный и тонкий. Самодовольно ухмыльнувшись самому себе, Орландо присел перед ней на корточки. Ненависть и злость мгновенно куда-то улетучились, растаяли в чистых прозрачных слезах Синтии. Орландо с тихой самодовольной радостью смотрел на женщину, очнувшуюся от ледяного сна, державшего ее в своих безжалостных оковах, чье тело подарило ему когда-то, в то счастливое когда-то, когда он был беззаботен и счастлив, столько радостных упоительных мгновений. Он смотрел на нее, и его сердце оттаивало, словно весенняя льдинка, в теплых слезах души. В его душе расцветала нежность, а в глазах искрилось солнце, переливаясь янтарной радугой. Устроившись на скамейке, рядом с Синтией, Орландо властно привлек ее к своей груди и с нежностью обнял. Синтия обессилено прижалась к нему, тихонько всхлипывая и дрожа мелкой нервной дрожью.- Сали. Крошка моя. Я здесь. Я приехал. Теперь все будет хорошо! Я с тобой! - нежно успокаивая, шептал Орландо, лаская ее пушистые, тонкие волосы. - Теперь все будет хорошо! Я с тобой, моя милая, бедная крошка!Постепенно, сквозь плач, Сали стала выплескивать ту огромную, нечеловеческую боль, сковавшую ее душу, ледяным холодом. Сначала несмело, произнося, словно пробуя их на вкус, горький и терпкий, словно заново учась говорить, отдельные жалостливые фразы. Потом уже смелее, складывая их в предложения, еще не осмысленные, бессвязные. Затем, торопливо, словно желая, выплеснув всю боль наружу, поделившись с ней, избавиться от нее навсегда.Почти не слушая, Орландо терпеливо утешал ее ласковыми словами, делился теплом своего тела, согревая ее в объятиях, и все гладил, и гладил ее непокорно-пушистые волосы.Наконец, Синтия затихла, плотнее прижавшись к его теплу, все еще судорожно всхлипывая, но уже без слез и плача, зябко вздрагивая всем телом, время от времени.Поежившись, Орландо, ощутил, как его одолевает вечерняя прохлада, влажной изморозью спускаясь на землю, устилая мягкой росой дорожку алого заката.- Так недолго и простыть! - вслух подумал Орландо, - Идем-ка, котенок, в дом! Хорошо бы тебя напоить сейчас горячим молоком и уложить в теплую постельку. - Поднявшись, осторожно и твердо поддерживая Синтию, Орландо медленно повел ее к дому, шаг за шагом, терпеливо и кропотливо.- А завтра ты снова увидишь, как ярко светит солнышко, как тепло и уютно нежиться в его лучах, как ласкова и прозрачна голубизна неба в Майами. В этой чудной стране. И я буду рядом. Мы будем гулять по саду, наслаждаясь его благоуханием и пением птиц.Орландо знал, что, скорее всего, она еще не в состоянии понимать смысла его слов, но звучание голоса ее, должно быть, успокаивает, потому и говорил, не переставая, по дороге к дому.Очутившись в доме, Орландо почувствовал, как чарующее тепло семейного уюта ласково и гостеприимно укутывает их, нежно обнимая за плечи. И, вместе с тем, ощутил, как усталость и напряжение этого безумного, наполненного противоречивыми чувствами и переживаниями, тяжелым грузом давит, прибивая свинцовой тяжестью к земле. Передав Синтию в добрые, заботливые руки Даниелы, Орландо, хотел, было отправиться в отель, но хозяева не отпустили его из дома на ночь глядя. Августин проводил его в гостевую комнату и, не сумев уговорить соблазниться на семейный ужин, оставил одного, предоставив Орландо самому себе.Наполнив теплую, ароматную ванну, Орландо с наслаждением погрузил в нее свое уставшее тело. Уносясь в мыслях и мечтах к Лауре, он чуть не уснул, рискуя утонуть. Вовремя очнувшись, Орландо закутался в махровую простыню, добравшись до кровати, он обессилено рухнул в ее покой, как камень, опустившийся в море, и мгновенно забылся, словно провалился в глубокую бездну, неспокойным и тревожным от усталости сном. 31Проснувшись на следующее утро, бодрым и свежим, Орландо решил первым же рейсом вылететь домой, к Лауре. Сердце звало его в дорогу. Пусть она не отвечает его чувствам, и открыто враждует с ним, причиняя ему невыносимую боль, мучает и терзает его. Но он чувствовал постоянную потребность находиться с ней рядом. Видеть ее. Слышать ее голос. Знать, что она где-то совсем рядом, и он может в любую минуту пойти и посмотреть на нее. Его душа рвалась из тела, и звала, звала, обретая голос любимой.Но все оказалось не так просто, как ему хотелось. Августин рискнул, наконец, признаться, что не только женские прихоти призвали его «кричать» о помощи. Стена, которая их защищала, вся покрылась трещинами коррупции, и, держась еле-еле на честном слове, грозила вот-вот развалиться. Нужна была твердая рука Орландо. Полномочия принимать быстрые, изощренные решения. С сожалением, Орландо понял, ознакомившись с документами реальности, что ему придется задержаться.Дни пролетали в делах и заботах, а вернее, в трудных поисках их решения. Возвращаясь вечерами в дом Августина, где он остановился, мужчины находили покой, радушие и семейный уют. Сали в присутствии Орландо стала постепенно приходить в себя. Ее самочувствие быстро пошло на поправку. Помогая Даниеле по хозяйству, Синтия с нетерпением ждала Орландо. И когда он переступал порог, уставший от забот дня, она с восторгом кидалась в его объятия, окружая его заботой и любовью. Он таял и растворялся в ее тепле, и позволял себе расслабиться и отречься от забот, оставляя их за порогом до следующего дня. По истечении трех недель, дела, наконец, пошли на поправку и уже не требовали его личного присутствия. Он вполне мог вернуться домой. Но сама мысль возвращения к неугасаемой ненависти Лауры бросала его в дрожь, хотя он и скучал по ней.Как-то Августин заметил, что Орландо стоило бы дать себе отпуск после долгих трудов и позволить себе просто по-человечески отдохнуть.И Орландо подумал, что он действительно заслуживает отдыха. Этого требовал его организм, все его существо, и его истерзанная, измотанная душа. И он решил, что ничего страшного не случится, если он останется здесь еще на недельку, две, и просто отдохнет. Он размечтался, как целыми днями будет валяться в шезлонге возле бассейна, купаться в теплой, прозрачной воде, гулять по саду. И абсолютно ничего не делать, наслаждаясь полным бездельем до тех пор, пока ему это не надоест. Он будет купаться в щедром тепле солнца Майами, вкушать сладости жизни и растворяться в безграничной, горячей, страстной, такой упоительной и радостной любви Сали. Было откровенно здорово сдаться в ее ласковый плен и чувствовать себя любимым и нужным.Орландо позвонил Лауре и, так как ее не оказалось в тот момент дома, или она просто проигнорировала его желание слышать ее, он передал через служанку, что дела задерживают его. Он вынужден задержаться еще на несколько недель. Но будет непременно звонить. И обещает вернуться ко дню благодарения.Со слов служанки, Лаура чувствовала себя очень хорошо. Очень сдружилась с его сестрой, и целые дни проводила с ней в беззаботном веселье. Она совсем не скучает и не тяготится его отсутствием.«Ну, конечно! - подумал Орландо, - Она радуется, что меня там нет! с чего бы ей скучать по мне! — это сильно задело его за живое, ему стало отчаянно больно. И он отправился утолять свою боль прямо в объятия Сали, пытаясь ее нежностью залечить свою раненую душу, сердце, которое кровоточило.Габриэлла не сказала только одного - правду, которую знать не могла. Правду, в которой Лаура боялась признаться даже самой себе, и за которую, Орландо, готов был отдать все на свете.А правда была легкая и простая, она была в том, что Лаура ужасно скучала по нему. Скучала и ждала с нетерпением его звонков, которые становились все реже. И ей было отчаянно больно и обидно слышать о том, что и в ближайшие дни Орландо приговаривает ее одиночеству. 32- Я должен ехать, - с неохотой сказал Орландо, с ленивым наслаждением пропуская шелковое золото волос Синтии сквозь пальцы. - Я обещал, что вернусь ко дню благодарения, - добавил он, словно оправдываясь, — Это будет бесчеловечно, оставить ее одну в такой день. Она ведь носит моего ребенка.Синтия недовольно скривила свой красивый ротик. Ее так и подмывало рассказать Орландо, какую шутку сыграла с ним ее подруга. Но она решила, что еще не время. Еще настанет ее час, когда она пустит этот козырь в игру. И отомстит! Обязательно отомстит! Им всем. Лауре - этой лживой маленькой стерве, которая даже не подозревала, «КАК» ей повезло в жизни. Орландо - за его бесчувственность, холодную расчетливость. За то, что он заставил так сильно любить его и обрек на эти нечеловеческие страдания.- Сали! Крошка! - нежно позвал Орландо, щекочуще погладив рукой ее плоский животик. Он чувствовал неприятную неловкость от ее обиженного молчания, неприступного укора в ее пленительных глазах. - Я обязательно вернусь через недельку. И привезу тебе много хороших подарков. - Шутливо добавил он.- Зачем ты женился на ней? - спросила она, и в ее голосе звучало раздражение и обида. Она хотела еще что-то сказать, но замолчала, заметив, какой строгой серьезностью наполнился его взгляд, став непримиримым и колючим.- Я люблю ее! - строго сказал он, тоном, не терпящим возражений, сухим и холодным, обрывающим и завершающим все высказывания на эту тему.- Ну, пожалуйста! - взмолилась Синти, волнующе ластясь, - Не уезжай! Пожалуйста!- Что ты от меня хочешь?! - в шутку рассердился Орландо. Он отстранил ее от себя и сел, отвернувшись. Ему был неприятен этот разговор.- Я хочу быть с тобой! Всегда и везде! - ответила Сали с нежностью и звенящей слезами обидой и сердито добавила, - И наплевать мне на всех остальных! - явно подразумевая под «всеми остальными» одного очень важного для них обоих человека, а вернее, одну, Лауру, его жену, и когда-то ее лучшую подругу.«Как было давно это когда-то, - подумала Синтия, - Прошла целая жизнь».Да-а! - с наигранным восхищением протянул Орландо, обернувшись к ней, - Быть лучшей подругой, говорят, профессия!Обиженно фыркнув, Синтия швырнула в него подушкой, и, соскочив с постели, подсела к столику с косметикой перед зеркалом.- Неблагодарная! - вскричал Орландо с шутливой яростью, вскакивая с постели, - Я подарил тебе жизнь. Я держал ее вот в этих самых руках. - Приблизившись, он подсунул ей свои руки раскрытыми ладонями, прямо к носу, - И вернул ее тебе. Хотя с легкостью смог бы отнять! - закончил он, почти с нежностью глядя на ее соблазнительное отражение в зеркале через ее же обнаженное, изящное плечико. Он прижался к нему губами, нежно целуя.- Му-ур-р! - блаженно протянула она и с нежностью прижалась лицом к его ладоням.«Тебе следовало меня убить! - подумала Синтия, - Как коварную змею», - потерлась, закрыв глаза, о его ладони, мурлыча и сгорая от страсти.- А ты в меня подушкой! - обиженно произнес Орландо, все в той же, невыносимой, шутливой форме хриплым от страсти голосом.- Боже! Как я люблю тебя! - млея, сказала Синтия и, резко обернувшись, игриво взмолилась, - Позволь мне заслужить твое прощение!- С удовольствием! - легко подхватив Синтию на руки, он, целуя, понес ее в постель.«Как жаль, что ты не принимаешь меня всерьез», - последняя мысль промелькнула в сознании Синтии. И она утонула в его ласках и в своей страсти. 33Лаура сидела в гостиной. С утра она была охвачена тревожным волнением.Первую половину дня она провела перед зеркалом, примеряя наряд на вечер к приезду Орландо. Платье за платьем, костюм за костюмом. И каждый раз ей что-нибудь не нравилось. Чуть не плача, она уже готова была выкинуть все с глаз долой. В полном отчаянии, не зная, что же ей все-таки надеть. Она чувствовала себя неповоротливой, невзрачной и ужасно некрасивой. Она пыталась взять себя в руки, но, в конце концов, опустилась на кровать и разрыдалась, со злостью и раздражением отшвырнув в угол последний наряд, который примеряла, где уже уныло покоился весь ее гардероб.В дверь постучали.- Да?! - ответила Лаура, быстро утирая слезы. - Войдите!Увидев в дверях Габриэлу с подносом, на котором был завтрак, от которого она категорически отказалась, Лаура разрыдалась с новой силой, уткнувшись в ладони лицом.- О, Мадре Диос ! - с жалостью воскликнула Габриэлла, - Да время ли сейчас плакать?!Она подсела рядом с Лаурой, поставив поднос на тумбочку рядом с кроватью.- Кара мио ! - успокаивала Габриэлла Лауру, по-матерински обняв и придав ее голову к своей груди, - Ну, не надо так убиваться! Он скоро приедет, и я уж покажу ему! - она грозно потрясла кулаком, - Сукин сын! Он узнает у меня, где раки зимуют! Да разве можно оставлять женщину в таком положении так надолго!- Нет! Нет! Габриэлла, пожалуйста, не говори ему ничего! Прошу тебя! Он не должен знать!Последний раз всхлипнув, она отстранилась.- И вообще, я вовсе не поэтому плачу! - сердито и обиженно произнесла она, - Я даже рада, что его нет! Последний человек, которого я хотела бы видеть сегодня, это он.Габриэлла лишь сокрушенно покачала головой.- Ах, бедная, моя девочка. В вас говорит обида. Но ведь сеньор оставил вас не со зла! Просто у него дела! А вы просто так молоды, и горячи. Я понимаю, вам хочется, чтобы он все время был рядом. Не размыкал объятия. Я уверенна, сеньор тоже мечтает об этом! Он так любит вас! Хотя я давно уже заметила, у вас с ним непростые отношения. Ну не нужно вам быть такой упрямой... Мужчины, ведь они как дети, тянутся к нежности, к ласке... Ну уж если вы поссорились, не стоит отчаиваться! Сеньор так любит вас, что готов вам все простить...- Да нет, Габриэлла! Все совсем не так! Вы не понимаете!- Ну, конечно, - недовольно проворчала Габриэлла, - откуда мне понять, простой женщине.- И вообще, я запрещаю Вам, слышите, запрещаю, даже думать об этом! - категорически заявила Лаура, поспешно встав с кровати.- О чем? - с грустной улыбкой осведомилась Габриэлла.- О том, что я могу скучать об Орландо! Потому что меня это нисколько не волнует и не интересует! И не будем больше об этом! И у нас не просто непростые отношения, у нас вообще нет отношений.- В Вас говорит обида! - нравоучительно подметила Габриэлла.— Вот еще! - презрительно фыркнула Лаура и сердито воскликнула, - Лучше помогите мне подобрать наряд. Вы здесь нужны не затем, чтобы рассуждать о том, что Вас абсолютно не касается.- Простите, сеньора! - вставая, сказала Габриэлла. Она надела на лицо маску неприступной непроницаемости и профессиональной вежливости, подчеркнутой и чопорной. Но в душе ее не было обиды на резкость Лауры, но была жалость и безграничное сочувствие к этому юному, несчастному, запутавшемуся в себе и своих чувствах, ранимому и хрупкому созданию, которое так стойко и храбро пытается доказать всему миру то, чего нет и в помине.Наконец, с туалетом было закончено. Взглянув в последний раз в зеркало, и уговорив себе понравиться, Лаура спустилась в гостиную. И, устроившись на диване, принялась ждать, дрожа от нетерпения и сходя с ума от противоречий в себе и волнения, яростно убеждая себя при этом, что она вовсе не ждет, а только коротает этот день, как и тысячи других, проводя его в уютной гостиной.Время тянулось безжалостно долго. Хорошо, хоть малыш вел себя спокойно и не стучал ножками, испытывая терпение мамочки.Наконец, в третьем часу раздался дверной звонок.- Габриэлла! - вскрикнула Лаура, вскочив с дивана, не сдержав напряжения.Остановившись на полпути к двери, она взволнованно обернулась к Лауре.- Да, сеньора! - с готовностью подхватила она.- Как я выгляжу? - выдохнула Лаура.- Вы прекрасны, сеньора! - просияла Габриэлла в добродушной улыбке.Это были Мардж и Марселина. Лаура была рада им, но все же не смогла сдержать слез разочарования, в миг наполнивших глаза. Она не позволила им пролиться, но их блеск не остался незаметным для Марси, которая за последнее время стала хорошей подругой и сестрой для Лауры. Задержавшись, словно замешкавшись с одеждой, Марси потихоньку спросила Габриэлу.- Что случилось?!Она ждет его! - сочувственно поделилась Габриэлла. - С раннего утра вся на нервах. Отказалась есть. И запретила мне говорить о нем.- Бедняжка! - прошептала Марси и с тревогой спросила, - А он не звонил?- Нет. Будем надеяться, что он все же приедет сам.- Да-а! - эхом отозвалась Марси, с сочувствием посмотрев на Лауру.Когда в семь часов они решили больше не ждать и уже садились за праздничный стол, на пороге столовой появился Орландо.Сорвавшись с места, Марселина бросилась к Орландо. В следующее мгновение она уже висела у него на шее и щебетала в восторге, перемежая ласковые укоры поцелуями.Марджери тоже тепло обняла сына.Лучезарно улыбаясь, Орландо принимал их укоры и ласки, нисколько не обижаясь, и пропуская терпкие словечки мимо ушей. Лаура тоже подошла, соблюдая приличия, сдержанно улыбаясь восхитительной улыбкой, она покорно и совсем без интереса позволила себя поцеловать, как бы подчеркивая всем своим неприступно вежливым видом, что всего лишь исполняет досадную обязанность. Она хотела вернуться к столу, но Орландо нежно придержал ее рукой, обнимая за талию, очаровательно округлившуюся за время его отсутствия.- Прости меня, я опоздал, - сказал он мягким, извиняющимся тоном, осознавая свою вину.- Правда? - Лаура изумительно разыграла на своем лице искреннее удивление, - А я и не заметила! - Ей было легко это сделать, потому что она была обижена до глубины души, и просто зверски зла. А с такой злостью, съехидничать ей было, раз плюнуть, и доставляло искреннее, сладко-горькое удовольствие, как терпкие ягоды лесного терна. Намного тяжелее было сохранить внешнее спокойствие и прелестную улыбку на лице, хотя в горле стоял ком обиды от унижения и досады, ненужности, невостребованности. Она чувствовала себя залежавшимся плюшевым мишкой в витрине бакалейного магазина, давно вышедшим из моды. Ей хотелось разрыдаться, заливая слезами, очищающими и благородными, поджаристую с аппетитной золотой корочкой, индюшку, приготовленную с изумительно пахнущими фруктами, с восхитительным вкусом к изяществу и пикантности, разложенными на тарелке перед ней.Сладкая горечь переполнила сердце Орландо, и он, безжалостно коря себя, думал, что непростительно долгим было его отсутствие. Безжалостным, как оказалось, к самому себе и собственным чувствам. Как только он переступил порог своего дома, он вдохнул его ароматы, наполненные чувственной таинственностью Лауры. Только сейчас, очутившись рядом, он понял, как сильно ему ее не хватало. И как мучительно сладко было осознать, еще раз убедиться, как велика ее ненавязчивая власть над ним, она держала его тонкой, прозрачной, стальной прочности ниточкой паутины сложнейших чувств, которым ищут определение испокон веков, и все человечество ломает голову над этой загадкой вселенной. Эта ниточка держала его над пропастью его греховности и цепко удерживала над этой липкой болотистой жижей неизменности, не позволяя переступить последней черты, за которой нет возврата к прощению.Проводив Лауру до ее кресла рядом с собой, и галантно усадив ее, Орландо сел во главе стола. Подняв бокал с красным вином, которое искрилось и переплеталось со светом зажженных свечей и хрустальным блеском, ломающимся и танцующим, словно в волшебном калейдоскопе, Орландо обратился к ним с пожеланиями и словами, простыми и великими в своей трогательной простоте, которые мечтают услышать все люди в эти волшебные праздничные вечера. От его слов их лица просветлели и озарились нежностью, и сердечко Лауры затрепетало маленькой беспокойной птичкой и согрелось, растапливая лед обиды. Он подумал, что, в конце концов, это очень счастливое возвращение домой. В душе он посмеялся над собой от души, за свой мальчишеский страх, державший его вдалеке от дома и любимых, дорогих, самых нужных в мире людей, он торжественно пообещал себе никогда не покидать больше их и себя, понимая, что, уезжая, оставляет свою душу здесь, в милом домашнем тепле. Никогда, разве что придется отлучиться по неотложным делам.А потом все ели и говорили о миллионе маленьких радостей, составляющих нашу жизнь, вспоминая доброе старое прошлое, перемежая его с мечтами о светлом будущем и последними новостями, делившись, или наперебой с веселой, немного нервной, встревоженной общностью.Они попеременно засыпали друг друга сотней вопросов, пытаясь собрать разноцветные стеклышки дней и собрать их в мозаику полной картины, заполнившей этот чудовищный пробел долгой разлуки.Служанки, нанятые в подмогу Габриеле, под руководством умных ее советов и наставлений, неотступно следили, чтобы каждый сидящий за этим столом получил то, что ему вкусно, и чтобы порция была по вкусу аппетитно сервирована и достаточно большая. И чтобы их молодая хозяйка решительно ни о чем не беспокоилась и не тревожилась, позволив себе расслабиться и просто наслаждаться замечательным вечером, под ненавязчивым надежным присмотром верной Габриэллы.Когда они мужественно справились с взрывом вдохновения шедевров кулинарного искусства Габриэллы, они дружно и весело перебрались в гостиную. Там их приветливо встретило и нежно окутало тепло растопленного камина, вокруг которого они удобно устроились в глубоких креслах с бокалами вина, сближающего их теплом душевности и легкими пикантными закусками, искусно сервированными на маленьком столике.Для родных гостей были приготовлены уютные комнаты. Засидевшись далеко за полночь, они, наконец, разошлись, когда усталость, полная насыщенность великолепным ужином и теплый хмель вина, разлившегося по телу золотом огня, потрескивающего тихим шелестом в камине, начала морить их в сон.Проводив Лауру до ее комнаты, Орландо дружески поцеловал ее и во избежание скандальной разрядки, благородно пожелал спокойной ночи и оставил на пороге ее комнаты.Стоило Орландо добраться до постели, он моментально провалился в сон, как только его голова коснулась подушки, с восхитительным, трепетным, волнующим, радостным сознанием того, что он дома.Лаура растеряно смотрела в след покинувшего ее Орландо. Обида с новой силой хлестнула ее безжалостным бичом по нежно-оскорбленной душе. Ее глаза моментально наполнились горькими слезами разочарования. Горе всей тяжестью придавило ее хрупкие плечи, которые тихонько вздрагивали от рыданий. Закусив нижнюю губу, словно изнемогающий конь удила, Лаура, обречено понурившись, поплелась в свою комнату. Усталость тяжким грузом придавила ее вмиг отяжелевшее тело к земле. Все очарование и волшебство вечера улетучилось, словно растворившись от злых, ненавистных чар. Вечер окончательно и бесповоротно был испорчен и перечеркнут насквозь. Еле передвигая усталые, казавшиеся свинцовыми ноги, Лаура доползла до кровати и тяжело свалилась, провалившись в ее пустую, недружелюбную бездну, куда она была выброшена, обреченная быть в одиночестве.Нет. Он, конечно, поступил благородно. Такой красивый жест - оставить меня в покое и не портить мне вечер, - вслух успокаивала себя Лаура, - Так изысканно!- Гори оно все синем пламенем, его благородство! - в сердцах воскликнула она, сдавшись, не в силах лгать самой себе, - Я тебя ненавижу! - крикнула она в тишину. - Ненавижу!В слезах она зарылась в подушку, тихонько всхлипывая, до тех пор, пока сон нежно не утер ее слезы. 34День благодарения Ник встречал в холодной тюремной камере на соломенном тюфяке, брошенном на пол. Пока ему везло - сосед достался спокойный. Это был жалкий тип, трясущийся от страха при каждом шорохе.«Ему скорее, место в психушке, чем здесь», - думал Ник.На ужин была вонючая овсяная похлебка и горячая жижа, называемая чаем с сухарями. Ник милостиво пожертвовал свою похлебку своему соседу, и тот с жадностью набросился на нее, чавкая и причмокивая от удовольствия, от чего Ника затошнило.- Ну, потише там! - прикрикнул на него Ник, - Не порть мне аппетит!Затихнув в своем углу, Урсус , вот ведь ирония судьбы, назвать это жалкое существо таким именем, боязливо покосился на Ника. И лишь удостоверившись, что Ник не собирается его бить, продолжил трапезу, на этот раз, поглощая еду совершенно бесшумно. Ник, впрочем, никогда его и пальцем не тронул. Он считал это ниже своего достоинства - вымещать свою злость к миру на этом жалком существе, которому и так уже досталось от жизни. Но, видимо, прежние постояльцы этой камеры были иного мнения на этот счет. И Урсус по памяти пугался каждого шороха и боязливо вздрагивал от каждого движения Ника.Поужинав чаем с сухарями, Ник растянулся пластом на своем тюфяке. Он смотрел в темное, холодное небо, видное сквозь окно камеры и думал о Лауре. Он вспоминал ее милое лицо, озаренное небесно-голубыми глазами, смотрящие на него с веселой, озорной нежностью и любовью. Ее звонкий нежный голос, который чему-то смеялся. Эта память врачевала и сладко терзала его изболевшуюся душу, его израненное сердце.Огонь в камине в гостиной ласково потрескивал и шептал им о каких-то неизвестных тайнах. Они сидели вдвоем возле камина и смотрели, как пляшет огонь. В бокалах искрился их любимый апельсиновый сок. Им не нужно было слов, чтобы понимать друг друга. Они с молчаливой торжественностью наслаждались близостью друг друга, слушая древнюю песню огня и ветра, гудевшего в трубе.В комнату вошел Князь. Он налил себе мартини. И пододвинув к камину кресло, удобно устроился в нем с бокалом в руке. На его лице блуждала тихая, спокойная улыбка.- Не жестко Вам на полу? - заботливо спросил Князь.- Нет. Здесь так уютно! - ответила Лаура, ее голос пел, переливаясь радужным счастьем.Ник нежно прижал ее к себе, уткнулся в пьянящий ворох ее волос.- Ты мне будешь нужен сегодня вечером, - добродушно изрек Ройстон, потягивая мартини.- Хорошо! - просто ответил Ник, встретившись с ласковым серым взглядом.Князь удовлетворенно кивнул ему в ответ.- Нет! Папочка, пожалуйста! - забеспокоилась Лаура, - Оставь мне Ника сегодня.- Не съем я твоего Ника! - Князь мягко расхохотался.Лаура обиженно отвернулась, надув губки.- Верну тебе его завтра в целости и сохранности! - весело добавил Ройстон, потешаясь сердитостью своей нахохлившейся дочери.- Завтра - это завтра! - сердито проворчала Лаура и добавила, совсем тихо, как бы самой себе. Но Ник сидел так близко, что расслышал ее слова, - А мне он нужен сегодня, здесь и сейчас!Его рука, покоившаяся у нее на талии, нежно обняла ее в благодарность.- Не сердись! - ласково попросил Ник, - Так нужно. - Сказал он в свое оправдание.- Пойдем! - властно сказал Князь, вставая. Его голос был по-доброму теплым, но не терпящим возражений. - Нужно обсудить кое-что.Нехотя Ник поднялся, оставив свой бокал с недопитым соком на полу, рядом с Лаурой.Постереги, чтобы никто не подмешал мне сюда яда! - шутливо наказал он. - Ладно? - спросил он, ласково, словно пытаясь понять, прочесть в ее глазах, не сердится ли она на него.- Ладно! - ласково улыбнулась Лаура, и он, вздохнув с облегчением, понял, что она не таит на него обиды, ослепительно ей улыбнулся и последовал за ее отцом в его кабинет.Пропустив Ника вперед, Князь осторожно прикрыл дверь.И вдруг Ник ощутил нестерпимый холод. Ледяные пальцы вцепились безжалостными когтями в его плечи, и он почувствовал, что его тело сотрясается в ознобе от этого прикосновения. Ник порывисто обернулся и очутился в черной промерзлой пустоте. Лишь лицо, пустое и безликое, мерцало перед ним угнетающей угрозой. Из мерцающего злым светом расплывчатого пятна, оно стало превращаться, обретая дьявольские черты человека с янтарными глазами, пылающими на искаженном ненавистью лице. Он протянул руку и столкнул Ника в бездонную пропасть.Вздрогнув, Ник очнулся от сна. Он почувствовал раздражающие толчки в плечо. Обернувшись, Ник увидел перед собой охранника в скупом свете осевшего фонаря.- Вставай, Краули! - грубо пихнув в плечо Ника, сказал охранник сиплым голосом, - К тебе пришли!Сбросив остатки сна, Ник поспешно встал. Молча протянул руки для наручников.- Ну! Пошевеливайся! - крикнул охранник, ожесточенно толкнув, Ника в спину, хотя эта грубость была абсолютно без надобности. Охранник словно вымещал всю скопившуюся в нем с годами злость за свою жизненную несостоятельность на тех, кто был подчинен его власти. И сейчас его злоба вымещалась на Нике. В другой раз Ник непременно не оставил бы такое хамское отношение к себе безнаказанным. И ему было бы наплевать, если бы за эту вольность ему насчитали годом больше. Ник считал, что ему уже не выбраться из этих стен. Так не все ли равно, годом ли, десятью, больше, меньше.Но сейчас он смолчал, повинуясь тихому голосу предчувствия. Конечно, было отчаянно глупо верить этому голосу, но так безгранично хотелось. Ему от чего-то казалось, что сейчас, в этот поздний час, он увидит Ее! Любимую! Лауру! Абсурдно! В этих стенах...Лязгнул последний засов. Дверь в камеру посещений была открыта. Он вошел, пытаясь разгадать человека за стеклянной стойкой в тусклом свете лампы. Он еще не сумел увидеть его глазами, но уже почувствовал сердцем. И оно тревожно забилось в ожидании. Сохраняя внешнее спокойствие, Ник опустился на стул напротив гостя.- Здравствуй, Ник!Его душа тревожно встрепенулась, узнав этот глубокий, удивительный голос. Узнала и затрепетала, не зная, радоваться ей или мириться с очередной болью.- Здравствуй, Князь! - бесцветно ответил Ник.Ройстон опасливо покосился на охранников, испугавшись неосторожности Ника, но, убедившись в абсолютной бесстрастности к их разговору, снова обернулся властным спокойствием, словно королевской мантией.- Ну, как ты тут? - с отеческой теплотой спросил Ройстон.- Не поздно ли тебя это заинтересовало? - язвительно спросил Ник, - С чего вдруг?- Извини! Я раньше не мог. - Виновато пожаловался Ройстон, - Не моя вина!- Ну, конечно! О чем разговор! Я понимаю, как Вы были заняты, сэр! Выдавали дочку замуж! - озлобленно усмехнулся Ник, хотя злился он на себя. За то, что так глупо попался, и ни на кого больше.И Князь понял это, терпеливо спустив Нику его упрек, пронзив Ника теплым, окутывающим взглядом. Ник нервно поежился.- Как Лаура? - с неожиданной теплотой спросил Ник, нетерпеливо подавшись вперед, и жадно ища взглядом правду в лице, напряженно застывшем, в глазах, тревожно вспыхнувших печалью.Но голос его был сух, и даже с ноткой добродушности, ничем не выдал скрытой тревоги, терзающей отцовское сердце.- У нее все хорошо. Они переехали в Италию. В конце августа я собирался к ним. - Упорно подчеркивая, что Лаура теперь не одна. Не сама по себе. Она часть человека, с которым связана судьбой и слепыми узами брака. - Ко дню благодарения, но..., но дела, - он сделал небольшую паузу, словно скорбно задумавшись, - пока не пускают меня.Князь подумал, что не стоит сейчас говорить Нику о беременности Лауры, вряд ли его эта новость обрадует.- Да! - воскликнул Князь, словно только что вспомнил, - Я тут принес тебе кое-что! - Князь просунул в окошко сверток.- Что это? - рявкнул подскочивший мгновенно охранник.- Это... это еда! Индюшка. - Он улыбнулся, - Сегодня ведь день благодарения.Охранник с сомнением помялся и решительно предупредил.- Я должен проверить!- Да! Долг обязывает обслюнявить чужую индюшку, - съехидничал Ник.Кулаки охранника угрожающе сжались. Для Ника это не предвещало ничего хорошего. Но Ник ответил прямым бесстрашным взглядом. Его нисколько не пугала перспектива получить пару синяков за свою дерзость.- Пожалуйста! Будьте милостивы! - вмешался Князь, - В этот день святого праздника даже грешник имеет право на немного домашнего тепла.С этими словами Князь снял с безымянного пальца золотой перстень с бриллиантом в три карата.- Поверьте мне! Это всего лишь несколько кусочков жареной птицы. - Князь протянул стражнику со своей стороны кольцо. Взяв кольцо, стражник озадаченно повертел его в руках. Соблазн был велик, но страх перед начальством тревожил душу сомнениями. В нерешительности он посмотрел на второго стражника сквозь стеклянную стену. - Наш маленький друг скрасит Вам тяжкие часы Вашей нелегкой службы, - убеждающе добавил Князь, и второй стражник коротко кивнул в ответ, и смиренно отошел к двери. Спрятав кольцо в карман, первый стражник занял свое место с бесстрастным выражением лица.- К чему все это? - с горечью спросил Ник, уже догадываясь об истинных причинах визита несостоявшегося тестя.- Ник, мы ведь всегда хорошо ладили, - потупясь, проговорил Князь. Ник почувствовал напряжение, в котором находился Князь. Он увидел в его серых глазах, как неприятна и омерзительна ему его роль, которую он мужественно играл. - Без Лауры в доме так пусто, - сказал Ройстон осевшим голосом. - Марта, как всегда, все приготовила. Но есть индюшку в одиночестве не так - то весело.Он с ожиданием посмотрел на Ника, но Ник не желал ему помогать, оставаясь непреклонным в своем глухом молчании. На его непроницаемом лице абсолютно не отражалось никаких чувств. И пытливый взгляд Князя ничего не смог прочесть в нем.- Мы всегда хорошо ладили, - обреченно повторил он.- Ник подумал, что этот человек, который когда-то был великим Князем, сейчас всего лишь жалкий старик, которого предали, растоптали, унизили его чувства, втоптав их в грязь. Перед ним сидел старик с обреченным взглядом в этот праздничный вечер, который ему даже провести было не с кем. Старик, трясущийся от страха перед неумолимой угрозой судьбы, повисшей над ним, как дамоклов меч.«Да! Сильно ты сдал, Князь» - с грустью подумал Ник. Ему было больно видеть Князя таким.Да. Я помню! - сказал Ник вслух, - Ты всегда был добр со мной. - Пригладив волосы обычным жестом, Ник добавил чуть насмешливо, - Не бойся, Князь, я пройду свой путь один. Я не стану тянуть тебя за собой.Помолчав, Ник язвительно заметил.- Я, конечно, редкостный ублюдок. Это верно! Я знаю! Но я.… я не сдам тебя! - решительно закончил он, - Будь спокоен!- Не говори о себе так, - запротестовал Князь, - ты хороший парень! Просто удача иногда изменяет нам и поворачивается спиной в тот самый момент, когда так нужна...- Да, я согласен с тобой, - беззлобно рассмеялся Ник, - сейчас я больше похож на заморыша, чем на бандита с большой дороги. Но эта беда, лишь дело времени. Говорят, в тюрьме условия получше, чем здесь в перевалочном пункте.- Когда суд? - деловито осведомился Ройстон, на глазах превращаясь в прежнего Князя.- Точно еще не известно. Праздники! Детективы тоже люди, им совсем не улыбается рыскать в поисках улик на меня. А тех, что есть, видимо, пока недостаточно. Так что пока «все замерло до рассвета».Помолчав немного, будто обдумывая, что еще можно сказать друг другу, Ник сказал, слегка улыбнувшись.- Спасибо, что не забыли меня в этот день. Поблагодарите за меня Марту. А мне, должно быть, пора!- Да, - согласился Князь, - поздновато уже.Он протянул руку в окошко передач, и Ник тепло пожал ее крепким, дружеским пожатием.- Помни, я не забыл о тебе! - торжественно воскликнул Князь.Ник беззлобно усмехнулся этой торжественности, совсем не вязавшейся ни с ним, измотанным и измученным, хотя еще и хорохорившимся, ни с этим зловонным пагубным местом, где, казалось, сам воздух уже отравлял душу безысходностью.- А я о Вас забыл! Здесь, чем короче память, тем дольше живешь. А я еще намерен задержаться на этой недружелюбной планете.Ник встал, повернувшись, чтобы уйти, но, задержавшись, обернулся, испытывая терпение охранников.- Да! И я не хотел бы Вас увидеть на суде. Право же, это совсем ни к чему! Ни Вам, ни мне!Повернувшись, Ник быстро вышел уверенной, еще юной походкой. 35Три дня после дня благодарения, Марселина и Мардж гостили у Орландо с Лаурой. Эти дни пролетели, как в сказке, наполненные добротой друг к другу и общей любовью. Дни, наполненные дружностью, весельем и светлой радостью.После их отъезда Лаура и Орландо изо всех сил старались сохранить эту доброту в атмосфере дома и в отношении друг друга.Но лишь сильная любовь способна на уступки, и здесь, мало просто желания смириться с недостатками человека, которого тебе навязала судьба. Лаура не считала себя влюбленной в Орландо. И ее все больше и больше раздражала любвеобильность Орландо, который, не замечая ее недовольства, всячески пытался навязать ей себя.В конце концов, напряжение, копившееся по капли, достигло уничтожающих размеров и выплеснулось наружу.Ссора затеялась с пустяка. Слово за слово она переросла в грандиозный скандал. Орландо, обиженный до глубины души ее безучастностью к его чувствам, не желал уступать и идти на компромиссы.Разругавшись в пух и прах, они, злые и раздраженные до потери разума, разошлись по своим комнатам, громко и мстительно захлопывая за собой двери.Заперевшись каждый в своем углу, они долго еще бурчали друг на друга, выражая свое недовольство. Наконец, Орландо решил уехать, и позволить Лауре остыть, до следующих праздников.Получив молчаливый протест Лауры разговаривать с ним в форме глухо запертой двери, Орландо решил в наказание Лауре, уехать, не простившись.Когда Лаура, наконец, покинула свое убежище, и Габриэлла сообщила ей о скоропалительном отъезде Орландо, она внешне всячески старалась показать свое торжествование, распевая веселые песенки и, порхая по дому со счастливой, умиротворенной улыбкой, она была глубоко обижена и разочарована в душе пренебрежением Орландо. Оставаясь наедине с собой, она, сквозь слезы, злясь и негодуя, обзывала Орландо «трусливым идиотом, сбежавшим при первой же трудности», и клялась отомстить ему, как только он вернется.В отместку Лаура решила переделать весь дом, с ног на голову, изменить здесь буквально все, начиная с интерьера, до заведенного порядка в доме. Она ликовала и печалилась своей полной власти и крушила прежде заведенные устои. В подмогу Габриеле она наняла трех девушек - горничных. Хотя Габриэлла недовольно ворчала, что Орландо это не понравится, категорически протестовать не решалась. В доме появился дворецкий, выписанный из специального колледжа из Англии, красивый, вежливый, обходительный молодой человек, с волосами цвета спелой пшеницы и большими, выразительными глазами, немного холодный и педантичный по-родному настоящий англичанин до кончиков волос. В саду появился второй садовник, пылкий француз Шарль, полная противоположность аристократичной подтянутости дворецкого Анри, вечно улыбающийся, взлохмаченный в воплощении своих фантазий и мурлыкающий себе под нос мягкие слова чуть грубоватых французских песен. Новый личный шофер Лауры, немного застенчивый Тито Кармини, искусно и нежно обращавшийся с новенькой Вольво бирюзового цвета, поселился в комнате над гаражом. Теперь дом стал живым и приветливым, в нем постоянно раздавался тихий ласковый щебет молоденьких служанок, звуки гитары по вечерам доносились из гаража, а стоило выйти в сад, и радующее душу мурлыкание сопровождало приятный отдых. Взявшись за «переделку» всерьез, Лаура наняла и декоратора с дружной командой веселых и загорелых ремонтников. Они целыми днями бродили по дому с серьезной деловитостью, перешучиваясь друг с другом, позвякивая инструментами, посвистывая какой-нибудь веселенький мотивчик или что-нибудь мурлыкая себе под нос. С десяти часов утра и до восьми часов вечера дом наполнялся гомоном голосов и ремонтным шумом, прерываясь на часовой обед, и разгораясь с новой силой после. Во всех комнатах дома, кроме кабинета и спальни Орландо натягивались шелковые потолки, стены разрисовывались красочными пейзажами и картинами, на пол ложились пушистые паласы и фантастических расцветок линолеум.Столовая и кухня превратились в солнечную поляну, оплетенную искусно нарисованными приглашенным для этого художником, лианами и тропическими растениями, и цветами. Потолок здесь превратился в радужное небо с пушистыми розово-белыми облаками и резвящимися колибри. В углах столовой были установлены два постамента напротив друг друга, на которых были установлены клетки. В одной поселился говорливый какаду, в другой - два золотистых игрунка - забавные маленькие обезьянки. Гостиная превратилась в морское царство с нарисованными на стенах разнообразными морскими обитателями, изображенными так живописно, что, казалось, они вот-вот оживут. На всю стену расположился встроенный аквариум, оформленный под скалистую коралловую пещеру, в которой поселились розовые медузы аурелии, восхитительные актинии, похожие на волшебные удивительные цветы и весело разрисованные природой аляпистые рыбки - клоуны. За разделяемой перегородкой из крашенного стекла поселились среди водорослей морские коньки, золотые рыбки, разноцветные маленькие рыбки и морские улитки.Другая стена была занята под встроенный террариум, в котором с помощью приглашенного специалиста были удобно размещены американские красные и зеленоватые тритоны. Голубой персидский ковер с мягким глубоким ворсом замечательно дополнял уют в этой морской комнате, приятно гармонируя с глубокими васильковыми мягкими креслами и диваном.Детская была разукрашена мультиками. Радужные расцветки, персидский ковер застилал всю комнату. Над кроваткой с пологом вертелась подвеска с погремушками, одежда, аккуратно разложенная, лежала в шкафчиках и замечательные пушистые игрушки - в сундучке, все уже ждало здесь малыша и обещало ему счастливое детство.Наконец, все ремонтные и оформительные работы были закончены.Приближалось рождество. Посреди гостиной была установлена пушистая живая елка, украшенная гирляндами и игрушками. Камин был украшен мишурой. Входную дверь украшал венок с колокольчиками, лестницу и прихожую украшали гирлянды.Марселина была в восторге от всех этих изменений, но в шутку говорила Лауре, что Орландо «просто убьет тебя за это!»- Ну, что ж, - в том же шутливом тоне отвечала Лаура, - так даже будет лучше!Вместе с Марселиной они начали подыскивать гувернантку.- Тебе не кажется, что еще рановато? - спрашивала Марси.- Лучше рано, чем поздно, - отшучивалась Лаура. Но она - то знала, что уже совсем скоро наступит ее пора таких страшных таинственных испытаний, таких пугающих и вместе с тем, восхитительных.Забываясь в заботах, Лаура непрестанно была наполнена ожиданием этого великого в ее жизни переломного события, когда ее маленький появится на свет, а она станет матерью. И другое ожидание сковывало ее мысли напряжением. Она ждала возвращения Орландо, хотела она этого или нет, но все ее существо ждало его возвращения. Она ждала его со смешанным чувством надежды и страха, опасаясь его реакции на ее самовольные изменения в его доме. Страх то захлестывал ее тревожной волной, и она металась по дому в смятении, то отступал, уступая место надменной уверенности.«Все просто замечательно!» —говорила она себе с лукавой довольной улыбкой, путешествуя и любуясь, обходя комнаты. 36На следующий день после посещения Князя, Ника вызвали на допрос.- Я слышал, у тебя были ночные гости?! - вместо приветствия заявил следователь. Жестом он указал Нику на стул, и так как тот в ответ лишь пожал плечами, насмешливым тоном продолжил, - Приходите в гости к Дьяволу после двенадцати!Ник молчаливо наблюдал негодование мистера копа с презрительной улыбкой на губах.- И чему это Вы так довольно ухмыляетесь, мистер Краули? - вне себя от злости и сознания собственной беспомощности прошипел следователь.- Хорошая погода! - язвительно отозвался Ник, оскалившись в лучезарной улыбке.- Да?! - взревел мистер коп, в праведном гневе сжимая кулаки, - А если я тебе сейчас все кости переломаю, тебе будет дело до погодки?! - следователь язвительно передразнил Ника довольно противным тоном на последних словах.Ник расхохотался, показывая все свое презрение к мелочным угрозам мистера копа.- Не посмеете! - самоуверенно съязвил он и нагло съехидничал, - Скоро состоится заседание суда! - Ник явно передразнил официальный стиль изъясняться мистера копа, и довольно искусно.Позеленев от злобы, следователь заявил с холодной тщеславностью.- Вот тогда мы, - высокопарно подчеркнул он свое превосходство, искусно выделяя свое «мы», - и посмеемся!Ник не позволил согнать со своего лица самодовольную улыбку, хотя его настроение было безвозвратно испорчено. Над ним, словно нависло грозное облако сознания его дальнейшей судьбы. Приговор суровой реальностью сжал его сердце. Его улыбка превратилась в хищный оскал, но он не позволил ей раствориться.- Еще не все потеряно! - мягко произнес он с уверенностью, в которую совсем не верил, - Мой адвокат в поте лица трудится над этим дни и ночи, не зная отдыха.Следователь презрительно расхохотался.- Надежда умирает последней? Ник, не будь таким идиотом! Ты сам то, хоть на сотую часть, веришь в это?!Это зависит от того, во что верить, - сухо ответил Ник.- В то, что этот жердяй тебе чем-нибудь поможет на суде. Только я еще способен помочь тебе. И больше никто и ничто тебе уже не поможет!- Благодарю покорно! - съехидничал Ник, - Но я как-нибудь обойдусь без Вашей помощи!- Я могу сделать так, что суда вообще не будет. О тебе все забудут. Ночной Дьявол просто канет в небытие со всеми своими грехами, и ты останешься на свободе!- Да, но какой ценой! Я полагаю, ВЫ сделаете это не ради моих красивых глаз. Вы потребуете за это свою цену. А я не хочу свободы такой ценой! У нее болотный вкус страха при малейшем шорохе.- Тебя предали! Тебе не за что держаться...Я не имею ни малейшего понятия, о чем это ВЫ, сэр! - с грубой надменностью перебил следователя Ник, - Я Ночной Дьявол. Я одиночка! Я всегда, работаю, один! - Ник сурово отчеканивал последнее «я всегда!», сознавая, что сейчас, здесь, подписывает себе смертный приговор, ясно отразившийся в глазах следователя, оскорбленным самолюбием детектива, - Не могу же я предать ночь за то, что она была недостаточно темна, чтобы скрыть меня. - Язвительно заметил Ник, - Ночь не подвластна нашим законам! Ее, к вашему большому сожалению, не посадишь в тюрьму.- Я все же советую тебе хорошенько подумать, Ник!Ник удивленно вскинул брови. Мистер коп впервые обратился к нему по имени и с такой тоскливой теплотой, словно был лучшим другом или старшим братом.- Ты мог бы помочь себе, если бы был сговорчивей. Нет гордости в том, чтобы идти на дно в одиночестве...- По-вашему, - задиристо перебил Ник, - тонуть нужно в веселой компании?- Знаешь, Ник, говорят, если вор украл у вора что-нибудь, то он получает отпущение грехов на сто лет вперед. И тебе выпал как раз такой уникальный шанс. Такой выпадает лишь раз. Грех отказываться от подобной удачи и отлынивать в отпущении грехов.- Ну, это как посмотреть. У каждой монеты есть две стороны. И сдается мне, что уж лучше я помолюсь о своих грехах в тюремной церквушке. Свобода под тяжестью страха не сладкая участь. И такая свобода не по мне.- Ну, как знаешь, как знаешь. - Разочаровано произнес мистер коп, - И все же подумай! Еще есть время.- Не о чем мне здесь думать! - категорически отрезал Ник.Недоверчиво поморщившись, следователь раздраженно приказал, махнув рукой, словно желая прогнать неприятные мысли.- Уведите его! 37Синтия, едва дыша, стояла перед ним, жадно ловя каждый взгляд его чудных, волшебных, золотых, пленительных глаз, каждую улыбку, теплом которых она согревалась, словно в скупых лучах зимнего солнца, будто пытаясь надышаться его близостью и сохранить эту память в своем сердце. Ей было больно думать о том, что через какие-нибудь десять - пятнадцать минут она сядет в самолет и улетит от него за много миль, тогда как Орландо вернется к Лауре.Объявили посадку на ее рейс.- Ну, вот, солнышко, идем, я тебя посажу. Представляю, как будет здорово встретить рождество в Японии.- Зачем мне Япония без тебя?! Орландо, пожалуйста, не оставляй меня одну! - с чувством взмолилась Синтия, порывисто прильнув к его груди, - Тем более, теперь! - с отчаянием сорвалось с ее губ.Испугавшись, что проговорилась, Синтия напряженно затихла, внутренне сжавшись в испуганный дрожащий комочек.- Почему именно теперь? - настороженно нахмурился Орландо.- Потому что именно теперь мы, наконец, стали понимать друг друга, - с жаром воскликнула Синтия, молясь о том, чтобы он не заметил страха и лжи в ее голосе. - Орландо, неужели ты не понимаешь, мы стали единым целым! Наша любовь соединила нас, мы не должны разлучаться!Это был крик души, вырвавшийся из груди Сали. Но Орландо был слишком занят своей предстоящей встречей с Лаурой, мучаясь тревожными мыслями: «Как она его встретит? Как посмотрит? Что скажет? Будет ли злиться? Наверное, будет! И наверняка, вновь прогонит!» Он был поглощен сознанием собственной вины перед любимой женщиной, которое терзало его, и не обратил внимания на глупую сентиментальную попытку Сали удержать его.- Сали, крошка, не нужно мучить меня понапрасну. Мне тоже тяжело! Неужели ты не видишь, как я страдаю?! - обворожительно улыбнувшись, он, насмешливо фыркнув, отвернулся, пытаясь скрыть жестокую усмешку. Он не хотел оскорблять ее. Она подарила ему забвение. Он великолепно отдыхал с ее помощью, и пока, он чувствовал, что она еще ему понадобится. Его усмешка острой болью пронзила её сердце. И она с ясностью поняла и получила прямой ответ на свои сомнения. Если бы он узнал её сокровенную тайну, теплящуюся и расцветающую маленьким сердечком в её теле, это было бы началом её конца. Он уничтожил бы и растоптал и её маленькую тайну, и её саму, даже не поморщившись. И уж, конечно, не терзаясь сожалениями.- Идем! А то опоздаем! - донесся до ее сознания спокойный голос Орландо. Машинально она повиновалась.Поднимаясь по трапу, она смотрела на Орландо глазами, полными слез, жадно впитывая в себя любимый образ. Он взмахнул рукой и помахал ей с грациозной ленивостью и медовой улыбкой на губах. Он был доволен, что прощание, тяготившее его, закончилось. Она почти физически чувствовала, как Орландо, вздыхая с радостным облегчением, упивается пьяным ароматом свободы, упиваясь и «расправляя крылья». С головокружительной ясностью она ощутила всем своим существом безысходное знание: «Она видит его в последний раз. Никогда, никогда она больше не увидит Орландо. Никогда больше не сможет окунуться и раствориться в жидком золоте его глаз, почувствовать пьянящее тепло его рук. И он никогда не узнает, что больше она ни одна! »Отвернувшись, Синтия вошла в самолет. Прощаясь взглядом из окна с землей, с которой поднимался самолет, Синтия подумала с грустным торжеством, что увозит с собой самое ценное, что только мог дать ей Орландо. Он подарил ей, того не зная сам, целый мир, маленький живой мир, раскрывающийся, словно цветок, в её теле. И на этот раз она непременно сохранит его!Проводив Сали взглядом, Орландо быстрым шагом направился к выходу. До его самолета в Катанию оставалось два часа, и он спешил на встречу, которую устроил для него Августин. Нужно было завершить дела, закончить сделку, которая сулила славную добавку к «карманным» расходам, не зарегистрированным и не обремененным налогами.Мысленно он был уже там, обдумывая и подбирая в уме нужные жесты, слова. Все должно быть на высоте, даже в мелочах. Он был в великолепном расположении духа. Все складывалось как нельзя, лучше. Сали улетела, через пару часов его доход возрастет, и карман отяжелеет в праздничном преддверии, очень кстати, а там он полетит домой, к Лауре. И, возможно, случится чудо, и она встретит его с улыбкой. Он чувствовал себя жизнерадостным и энергичным. Прилив сил, словно распускал за его спиной крылья.Рождество обещало быть приятным. А затем он планировал вернуться в объятия Сали. Было так приятно позволить своей милой крошке любить себя и окружать его жизнь радугой счастья и тепла. Они проведут незаконный медовый месяц в Японии, которая в это время года представляла собой великолепное пиршество земли, утопая в празднествах и красочных карнавальных представлениях. Жизнь раскрывала Орландо теплые объятия безмерных удовольствий, если, конечно, исключить небольшие претенциозные выходки женщин. Но он смотрел на них с легкой иронией, не принимая близко к сердцу женские капризы. Он жил в радужной дымке забвения, всецело радуясь жизни, и не позволяя себе огорчаться.38Неожиданный сильный толчок в плечо разбудил Ника посреди ночи. Обернувшись, Ник попытался разглядеть в потемках обидчика. Свет ручного фонарика яркой вспышкой плеснул Нику в лицо, ослепив его. Грубый недружелюбный голос коротко приказал хриплым шепотом.- Вставай! На выход!- Куда? - ошеломленно запротестовал Ник.Получив в ответ жестокий удар кулаком в живот, Ник задохнулся в приступе острой боли, сопутствующей удару. Боль, видимо, затронула его затихший недуг, и он зашелся в мучительном кашле, истязающим, истощающим его тело и, казалось, вынимающим душу.Суровая, безжалостная рука охранника стащила его за шиворот на пол и рывком поставила на ноги. Толчок в спину швырнул его вперед, заставив, спотыкаясь и чуть не падая на непослушных еще ногах, идти к двери. Дверь камеры тяжело, с вековым стоном проржавевших, истлевших и источенных временем железных петель, захлопнулась. Пока охранник закрывал замок, Ник получил короткую передышку. Прислонившись спиной к холодной стене, он тяжело дышал, вдыхая прохладный сырой воздух, пахнущий плесенью, приходя в себя, и набираясь сил.- Шагай вперед! - толкнул в плечо Ника охранник.Сжав зубы, чтобы не позволить стону болезненного отчаяния вырваться из груди, Ник направился по уже знакомому, узкому, про сыревшему коридору. Двери открывали свои рты с тяжелым сердитым скрипом и недовольно захлопывались за спиной Ника. В коротких передышках Ник прислонялся к холодным, скользким от постоянной сырости, стенам. Последние две недели дались ему очень тяжело. Никогда еще Ночной Дьявол не чувствовал так сильно свою беспомощность, сознавая, что всего лишь человеческое существо. Никогда он не был так недоволен, что не осталось даже желания к борьбе.В ночь благодарения его посетил высокий гость, и это повлекло за собой последствия, которые не были для Ника неожиданными, но они, казалось, сломили его волю. Он был измучен, измотан душой, его тело хладнокровно истязали опытной рукой палача, знающего древнее искусство пытки. У него не осталось ни сил, ни желания больше бороться. После его последней встречи со следователем упрямое упорство Ника передали в искусные руки палачей, которые знали, как причинить немыслимую, невыразимую боль, пожирающую разум, но вместе с тем, знающими, как сохранить жизнь и удержать ее в тисках своих рук. Он не знал, сколько времени, его предавали испытаниям пытки. День сменялся ночью. Его тело превратилось в кровоточащую рану, душа была предана забвению. Холод и сырость довершили мастерство палачей. Его лихорадило, в глазах стоял алый туман. Он содрогался всем телом в мучительном истязающем кашле. Каждое движение давалось ценой невыносимой боли.Последняя дверь захлопнулась за ним. Он очутился в комнате допроса. Следователь дружелюбно предложил присесть ему на стул, стоящий напротив своего стола. Ник покорно опустился на стул. Стиснув зубы, он осторожно утешил боль глубоким осторожным дыханием, переводя дух. Подняв глаза на следователя, он заметил, что тот, словно ждал его взгляда. Мистер коп смотрел на него выжидающе и почти с жалостью. Но в его взгляде была и хитрая зависть. Он смотрел на Ника, как лис на сыр. Ник обладал знаниями, которые были так желанны и так недоступны. Мистер коп готов был сделать что угодно, лишь бы вытянуть эти знания из Ника. Но Ник, несмотря ни на что, крепко держал язык за плотно стиснутыми зубами. Ночной Дьявол оказался ему не по зубам. Он готов был забыть себя, но не выдать своей тайны. Мистер коп с отчаянием понимал, что ни кнут, ни пряник, не способны сломить это ослиное упрямство. Ник скорее бы откусил свой собственный язык, чем позволил бы ему развязаться. И все же, он в последний раз пытался разговорить Ника, обещая ему золотые горы, свободу и все чудеса света.- Ну, все, Ник, нам придется теперь надолго расстаться, - разочаровано посетовал следователь Верон Альварес, искренне сожалея, что ему не удалось расколоть этот крепкий орешек. - Тебя переводят в Лондон, мой друг, - с раздраженным бессилием оповестил он, - Кто-то очень влиятельный, - Альварес выжидающе сделал паузу, а затем продолжил, скрипнув зубами, - Пожелал, чтобы ты был подальше от меня. Меня отстранили за чрезмерное пристрастие. И этот жирный бекон, твой адвокат, единственное, на что способен, так это строить козни исподтишка.Мистер коп сверлил его глазами, на его щеках ходили желваки, его взгляд горел огнем ярости, которой он не мог дать выход. Но Нику сейчас было абсолютно безразлично состояние «обласкавшего» его следователя. Сейчас он не был способен на остроумие. Все его силы и внимание уходили на то, чтобы удержаться на стуле. Он просто сидел и смотрел на своего мучителя тупым, ничего не выражающим, отчужденным взглядом. Но все же не смог сдержать болезненную усмешку в ответ на сожаления следователя: «Больше я ничем тебе помочь не смогу!».«И слава богу!» - подумал Ник, воспрянув духом.С каждой секундой, с каждой минутой силы возвращались к нему.«Наконец-то, - радостно подумал он, - мой адвокат поднял свою толстую задницу. Прощай мистер коп, я вырвался из твоих «заботливых», пытливых рук».Всю ночь Ник не мог сомкнуть глаз от волнения.«завтра, с первыми лучами солнца, он покинет эти пресные заплесневелые стены». 39Лаура боялась. Она просыпалась в сомнении и страхе и засыпала с этой мыслью. Она боялась возвращения Орландо. Его реакции на то, что она сделала с его домом, и что он скажет на это. Но больше всего, она боялась, что Орландо заметит, какие изменения произошли в ней самой. Она готова была выдержать его гнев. Все, что угодно, лишь бы это отвлекло внимание Орландо, от нее самой.День мягкой кошачьей походкой переходил в ночь. Сменяя друг друга, они приближали часы к развязке. Рождество было уже совсем близко и с любопытством заглядывало в окна домов. Лаура, которая обычно встречала праздники с радостным трепетом, совсем не радовалась. Она пребывала в полном неведении места нахождения и планов Орландо. Он ей не звонил, не говорил с ней, не давал о себе знать. Если бы не Джейки, которого Орландо оставил вместо себя, Лаура могла бы вообще забыть о существовании Орландо. А свое пребывание здесь расценивать, как сон или долгосрочный отдых на курорте. Но был верный Джейки, и он не позволял ей забыть, хотя совсем ненавязчиво. Джейки часто заходил к Лауре в гости, и между ними даже установилось что-то вроде осторожной дружбы. Он был словно нейтральной прослойкой между Лаурой и Орландо. Ему не нравилось, что они сходят с ума, причиняя друг другу душевную боль, но он не вмешивался, считая, что не имеет на это морального права, оставляя свое мнение при себе. Он ревностно следил, чтобы Лаура ни в чем не нуждалась. И, прежде всего, заботился о том, чтобы она не скучала. Чтобы не было в ее глазах безграничной тоски. Предоставляя пищу для ума на серебряной тарелочке, театры, оперы, прогулки, он заботился о том, чтобы рассеять в ее хорошенькой головке грустные мысли. А когда Джейки был занят делами, Лина заступала ему на смену.Встретив Орландо в аэропорту, Джейки попытался сгладить углы, которые заточила Лаура, завалив его деловыми отчетами, пытаясь загрузить его внимание так, чтобы изменения в художественном состоянии дома не вызвали у Орландо вспышки яростного негодования. Но Орландо не желал думать о делах, пребывая в предрождественском настроении.- Джейки, мне почему-то кажется, что ты суешь мне под нос эти документы неспроста! Я ведь только ступил на родную землю. Где твое рождественское настроение? Или так плохо с делами?- Нет! Нет! Что ты, Орландо. Разве я допущу, чтобы с делами было плохо?!- Ну, раз с делами все в порядке...- Даже лучше, чем нормально, - перебил Джейки, радуясь, что хоть в этом может порадовать Орландо.- Тем более! С чего ты суешь мне эти дела?- Орландо, я просто хотел порадовать тебя! Поднять настроение перед тем... - Джейки осекся. - Хотя, в общем, у тебя и так хорошее настроение, - поспешно попытался занять свою оговорку Джейки с веселой бравадой, - Теперь я это вижу. Ну, и замечательно! - с преувеличенной веселостью воскликнул Джейки.- Джейки, - вызывающе протянул Орландо с опасной ноткой в голосе, с интересом наблюдая, как его друг ерзает на месте, словно уж на сковородке с кипящим маслом, под его пристальным взглядом, - Договаривай, Джейки, перед чем таким, волнующим тебя, мне нужно поднять настроение?!Сделав вид, что не слышит его, Джейкоб, отвернувшись, уставился в окно и, словно описывая красоты пейзажа за окном, сказал все тем же искусственно веселым тоном.- Знаешь, а Лаура просто замечательный человечек! Она такая милая, добрая и умная. А как только она разбирается в искусстве. В самом деле, она настоящий гурман в искусстве! - воскликнул он с веселым восхищением.Нахмурившись, Орландо с изумлением и недобрым чувством смотрел на старого друга.«Не нравится мне все это! - угрюмо подумал он. - Одно из двух, - мысленно сделав вывод, решил Орландо, - либо старый верный Джейки положил глаз на мою красавицу-жену, пока я потом и кровью зарабатывал деньги на пропитание своей семьи; либо с Лаурой что-нибудь случилось».Орландо помрачнел еще больше, слушая Джейки, сделав выводы из своих умозаключений. Интуитивно он отдавал предпочтения первому варианту, хотя и скрипя сердцем и зубами, так как просто не смел представить, что с Лаурой что-то могло случиться. Он никогда не простил бы себе этого.- Лаура просто поразительной души человек, - разглагольствовал с упоением Джейки, явно не желая замечать изменение настроения Орландо. Он с изумительной наглостью - как уже считал Орландо, яростно сжимая кулаки, и еле сдерживаясь, чтобы позволить себе узнать побольше, как далеко это зашло, чтобы не смазать эту самодовольную улыбку чеширского кота кулаками - расписывал Орландо прелести его жены, в основном затрагивая красоту души и ума.«Еще бы он позволил себе большее!» - мысленно взревел Орландо и приготовился нанести мстительный удар.- Но знаешь, Орландо, мы как-то сидели вечером у камина в вашей гостиной, и она с такой трогательной тоской рассказала мне о ваших ссорах. Она с такой искренностью раскаивалась до слез, что так все получилось. Мне кажется, она так сильно, по уши, влюблена в тебя, что боится до ужаса в этом признаться.У Орландо от этих слов сердце оборвалось. Он был так шокирован, что потерял не только дар речи, но и саму способность мыслить. Его воля настолько расслабилась, что он ощущал себя тряпичным Арлекином, с которым кто-то играет жестокую пьесу. Он тупо, невидяще, смотрел на Джейки, а тот, кажется, замолчал и ждал ответа.И тут до изумленного сознания Орландо дошло, что есть изъян в этой красивой, но фальшивой истории. И эта мысль поразила его. В его душе снова вспыхнул пожар негодования и ярости: он с кристальной ясностью понял, что чувствует горький вкус измены.«Джейки прикрывает псевдолюбовью свою ложь!» - пронеслось молнией в воспаленном мозгу Орландо, с холодной ненавистью он процедил сквозь зубы.- Джейкоб! - Орландо назвал его полным именем, что случалось крайне редко, когда он был в ярости. Его глаза горели жидким, раскаленным золотом, руки вцепились в лацканы костюма Джейки и притянули его так близко, что Джейки чувствовал тяжелое дыхание друга, а Орландо ощущал, как замирает и уходит в пятки сердце изумленного и пораженного до глубины души растерянным непониманием Джейки. - У меня в доме нет камина! Его проект, который я создал сам, лично, не допускает возможности установления камина. Его нет, в моем доме ни в гостиной! Ни в столовой! Ни в одной из спален! Ни в моем кабинете! В МОЕМ доме НЕТ камина!Голос Орландо наполнился медовой мягкостью с угрозой, от которой даже у Джейки похолодела в жилах кровь.- Знаешь, Джейки, в чьем доме есть прекрасный большой камин?! В твоем! В гостиной.Растерявшись от неожиданного обвинения, не в силах еще понять, в чем оно заключается, Джейки простонал, не выдержав ярости Орландо, от которой он, казалось, задыхается.- В тебя, что, бес вселился, Орландо?! Не было, так есть! Женщине только дай волю, она тебе не только камин присобачит, куда не попадя, но и зверушек разных разведет, чтоб скучно не было. - Осознав, что со страху проболтался, Джейкоб невольно осекся, растерянно замявшись.Но, пребывая в своей святой ярости, Орландо вообще не слушал его. А те слова, которые все-таки добирались до кипящего рассудка Орландо, не достигали его сознания. Орландо, разъяренный, как бык на Корриде, видел лишь красную пелену перед глазами в образе Лауры, изменяющей ему с Джейки и предающейся любви в красках пламени на фоне старинного камина в доме Джейки. Он жаждал мести и чувствовал запах крови на губах, пьяный и горестно-сладкий, от сознания, что жертва в его руках, она крайне растеряна и крайне напугана. И выпускать эту жертву из своих рук он совсем не хотел.- Каких таких зверюшек?! - прорычал Орландо, чуть ли не вгрызаясь в лицо Джейкоба своими белыми крепкими зубами, - Я знаю только одного зверюшку, на двух ногах, с бесчестным засранцем между ног, которому неймется влезть своим длинным носом в чужую семью и напакостить там! Не имея своей! - Джейки так и не понял, ни тогда, ни впоследствии, что именно хотел сказать Орландо этим: «Не имея своей!» - но несвязность слов Орландо, видно, сошедшего с ума в тот момент, с логикой совсем ничего не меняла и не давала свободы пойманному в тиски Джейки. - И этот зверюшка у меня в руках! - гневно известил Орландо, - И я собираюсь проучить его хорошенько, размазав по асфальту его гнусную, наглую морду.Недолго думая, Орландо претворил, так понравившуюся ему идею в жизнь, не позволив словам разойтись с делом. Молниеносно распахнув дверцу машины со своей стороны, Орландо, протащив через себя бедного Джейки. Джейки, пытался утихомирить его увещеваниями в собственной верности, которые Орландо, конечно же, пропускал мимо ушей, не слушая, и окунул его на полной скорости хода машины - сто пятьдесят километров в час, в придорожный щебень и прошлогоднюю листву с сухими стеблями и корягами. При этом он, не скупясь в выражениях, рычал что-то насчет измен, обманутых чужих жен и облапошенных лучших друзей в роли их мужей, заостряясь в теме исключительно на низости гнусных предателей и их неблаговидных поступков. Пока Санчес сообразил остановить машину, Орландо успел развесить добрую часть лица на щебне и прошлогодней траве, щедро орошая свое художество кровью Джейки. Санчесу пришлось разнимать друзей на земле, потому что Орландо, почувствовав, что они больше не движутся, выкинул Джейки в ближайшие кусты и ринулся за ним, чтобы до объяснить последнему, что к чему в этой злополучной истории. Санчесу еще неделю было обидно, что его от мутузили ни за что. За свои добрые побуждения он носил на себе печать кулаков Джейкоба и Орландо, и недели две прихрамывал на левую ногу, так как Орландо в куче не разобрался и принял ее как за что-то, что необходимо отвертеть. Пока два голоса смогли, наконец, докричаться до помутившегося рассудком Орландо, тумаков досталось всем добрую порцию под рождество. И все-таки им удалось убедить Орландо в невиновности Джейки и в их общей верности и любви к нему. К дому Орландо подъезжал обиженный и сердитый на весь белый свет и себя в первую очередь. Ему предстояло предстать перед Лаурой помятым и душой и телом. К тому он клятвенно пообещал Джейки, заключив перемирие, что воспримет изменения в своем доме, которые сделала Лаура себе на потеху, спокойно. И хотя, он внешне дулся, в душе он был очень рад, что глубоко ошибался. Он тешил себя мыслью, что дом - это, в конце концов, всего лишь стены. А самое дорогое, что в нем есть - это сама Лаура. И она цела и невредима. Верна ему. Хотя и некстати заводит друзей. И, возможно, если Джейки хоть чуточку прав, любит его. Хотя об этом он даже не смел мечтать. Самое большее, на что он надеялся, что она со временем научится относиться к нему с собственническим эгоизмом, бережливо, чисто по-хозяйски, называя своим. 40Хотя Габриэлла заблаговременно предупредила Лауру о несчастном случае, случившемся с внешностью Орландо, она не смогла сдержать изумленного возгласа, когда его увидела. Вообще, ей казалось, что ее беременность сотворила с ней что-то невероятное. Она уже просто не в силах была быть такой спокойной и сдержанной, что прежде ей давалось вполне легко. Теперь, особенно за последние месяцы, она превратилась в настоящий вулкан эмоций, импульсивный и разряжающийся то гневом, и, ругая всех, кто ей попадался, то потоком слез, что для окружающих было выдержать труднее, чем ее безобидные бурчания. И сейчас Лаура испугано вскрикнула, увидев Орландо. Хотя особенно пугаться было нечего, всего нескольких кусочков пластыря и фиолетово-бурый фингал под глазом.- Не нужно так пугаться, дорогая, это всего лишь я! - не удержался, чтобы съехидничать Орландо, - Я тоже по тебе соскучился.Лаура остановилась на пороге, раздумывая над таким дружелюбным приветствием, и, решая, стоит ли ей войти и остаться, или благоразумнее будет оставить его наедине с его злостью, пока он, как следует, не остынет.- О, Орландо! - радостно пропела Лина, входя в комнату, - Я, как только узнала, что ты приехал, мне позвонила Лаура, так я сразу сюда, - весело поделилась она.- Здравствуй, Лаура! - Лина тепло обняла золовку.- Здравствуй, Лина. Я так рада, что ты приехала. - Сказала Лаура.- Ну, конечно, группа поддержки прибыла заблаговременно на место, - проворчал Орландо вполголоса.Лаура с надеждой на спасение посмотрела на Лину огромными беспокойными глазами.- Что ты тут ворчишь? - весело расхохоталась Лина, бросившись к Орландо. Она тяжело плюхнулась на синий диванчик рядом с ним, шутливо притеснив его попкой, и запустив свои пальцы в гриву его густых черных волос.Недовольно заворчав, как тигренок, Орландо, вывернувшись из объятий сестры, пересел в кресло.- Ты так и будешь стоять в дверях? Или все же осчастливишь нас своим присутствием, дорогая? - Голос Орландо бесспорно обладал чувственной мягкостью. Но в нем все же чувствовалось столько стали. Лауре стало не по себе, и она нервно переступила с ноги на ногу. Она была готова в любую секунду сорваться с места, и убежать, куда глаза глядят, так быстро, как позволит ей ее круглый животик, и так далеко, пока страх перед этим удавом с пронзительными янтарными глазами, смотрящими прямо в душу, не перестанет гнать ее.Увидев, теплую улыбку Марси, а вернее, интуитивно поняв, что кролик не сможет быть быстрее удава. Тем более кролик был беременный, неповоротливый и готовый в любую минуту лишиться чувств. А удав был молниеносный, безжалостный от гнева, который она в нем умело, вызвала, и следящий за каждым ее движением пристальным и ревностным взглядом. Обдумав и поняв все это, Лаура смерилась с участью быть съеденной и, приблизившись к дивану, опустилась на самый краешек.- Разве тебе так удобно? - спросил Орландо, вставая, грациозно уперевшись на подлокотник.С ужасом взирая с молчаливой беспомощностью, Лаура сжала руки. Ее пальцы побелели до прозрачной синевы, так сильно она их сжала, призывая все свое мужество, чтобы не закричать и не сорваться с места.Когда он, взяв с дивана несколько подушек, уселся рядом, Лаура готова была разрыдаться. Орландо положил подушку на спинку дивана. Взяв Лауру под руки, он сказал с любезной нежностью.- Сядь дальше. Откинься на подушку. Тебе будет удобнее.Стоило Орландо дотронуться до Лауры, и ее охватила нервная дрожь. С молчаливой покорностью Лаура позволила пересадить себя, подоткнуть со всех сторон подушками, и даже умудрилась пролепетать слова благодарности, усилием воли заставив голос не дрожать.Улыбнувшись приятной, ничего не значащей улыбкой, Орландо сел, немного отстранившись.Лаура не смогла сдержать глубокий вздох облегчения. Осторожно взглянув на Орландо, который сделал вид, что не заметил, Лаура постепенно стала успокаиваться.- Все это должно быть довольно мило выглядит, по-твоему? - сказал Орландо, глядя перед собой.Ему невыносим был дрожащий вид Лауры, который его ужасно раздражал, доводя до крайней степени все негативные чувства.- Я.… я.… - попыталась что-то сказать Лаура, но вновь охватившая ее дрожь заставила ее замолчать.- Здесь стало так замечательно! - с нервной восторженностью вступилась Лина, - Дом стал таким... таким живым!- Вот именно! - зло усмехнулся Орландо, - Даже слишком. Теперь, то и дело, приходиться смотреть под ноги, чтобы не наступить на какую-нибудь «чудесную» живность.- Иногда это полезное занятие! - ревностно воскликнула Лаура, справившись с дрожью.- Что именно? - обернулся к ней Орландо.Его насмешливые глаза окунулись в глубокую синеву, и Лаура поспешно отвела взгляд.- Смотреть под ноги, - не так уверенно ответила Лаура.- Ты сняла камень с моей души! - он ловил ее взгляд с язвительной нежностью, - Я уж думал, что ты взяла за привычку раздавить что-нибудь живое и тепленькое, по утрам вместо завтрака.- Да как ты смеешь?! - вспыхнула Лаура, - Ты шляешься где-то долгие-долгие месяцы, бросая меня здесь совершенно одну! - вся боль, скопившаяся за это время, все оскорбленные чувства кричали в этом обвинении. - А потом являешься и говоришь, что я давлю кого-то по утрам! - Её голос дрожал от сдерживаемых рыданий, в глазах стояли слезы.- Тише! Тише! - недовольно остановил ее Орландо, - Это была шутка! Всего лишь шутка! Вы что тут, чувство юмора потеряли все?! Сначала Джейки!При этих словах Лаура вспыхнула и закусила губку. Орландо так изумился этой непосредственной реакции Лауры, что замолк, оборвав себя на полуслове.- Я только хотела сделать дом уютнее, - прервала неловкое молчание, повисшее в воздухе, Лаура. И виновато добавила, - Я могу все исправить!- Да?! И во сколько эта затея мне обойдется? - ядовито вопросил Орландо. Его глаза горели гневом, отражая душу, изболевшуюся, измученную, по которой прошелся ураган ревности, вырывая все светлое и человеческое с корнем, - Влетит в копеечку!Обиженная до глубины души Лаура мужественно расправила плечики. Он не смог бы больнее сделать, ударив ее по лицу наотмашь. Он говорил о деньгах. О его деньгах, которые она потратила. Он смотрел на нее холодными, недружелюбными глазами и говорил о деньгах. Она могла предположить все, что угодно, но только не то, что он вернется, и будет разговаривать с ней, как с последней шлюхой! Лаура гордо вскинула головку на тоненькой, хрупкой шейке и дерзко взглянула ему прямо в глаза.Сладкая горечь переполнила его сердце.«Господи, за что такие муки! - мысленно вскричал Орландо, - Почему она так прекрасна в ненависти ко мне?!»- Не забывай, с кем разговариваешь, Орландо! - ее голос был резкий и сухой, как песок, - Я тебе не шлюха какая-нибудь! Ты нашел меня не на улице! И мой отец!..- Банкрот! - с усилием проглотив комок в горле, перебил Орландо. От волнения и возбуждения его голос приобрел хрипловатую могущественность, казался грозным и безжалостным, - Теперь я понимаю, что его разорило! Твой отец - полный банкрот! - ожесточенно повторил он, мстя ей за свою боль, за ревность и невыносимые муки, которые она заставляет его чувствовать. Лаура вздрогнула, как от пощечины, и сжала руки на коленях, сознавая собственную беспомощность.- И он умолял меня, - продолжал Орландо, но Марселина прервала его, пронзительно вскрикнув.- Орландо, нет! Не надо! Прошу тебя!Вздрогнув, Орландо вспомнил о сестре, помрачнел, как грозовая туча, и смутился. Орландо резко встал и отошел к камину, отвернувшись к ним спиной, чтобы скрыть глубину чувств, плеснувших на его лицо щедрой рукой провидения. Марси с тревогой посмотрела на Лауру. Она, словно замерла, в прозрачной бледности. Марселина сокрушенно покачала головой. Их взгляды встретилась, и у нее болезненно сжалось сердце. Лаура ободряюще улыбнулась Марси: «Она ни в чем не виновата! Бедная девочка», - подумала Лаура и отвернулась на секунду, пытаясь спрятать блеснувшие в ее глазах слезы унижения и глубокого разочарования.Переведя дух, Орландо обернулся и посмотрел на них, изобразив на лице досаду и искренне раскаяние.- Простите меня! Милые мои девочки, простите меня! Я слишком долго был в мужской компании. Измотался. И эта ссора со старым другом выбила меня из колеи окончательно.Лина подняла голову и настороженно посмотрела на брата, он лучезарно ей улыбнулся, и лед в сердце сестры растаял. Она посмотрела на Лауру с надеждой и просьбой во взгляде.- Лаура, солнышко, бог - свидетель, как я раскаиваюсь! Если бы люди умирали от сожаления... - Орландо подошел и грациозно опустился перед Лаурой на колени, - Лаурита, лапонька!Он взял ее холодную ручку, сжатую в кулачок, в свои теплые большие ладони.Лаура вздрогнула и вырвала руку. Свирепо смерив его взглядом, она сказала в бешенстве.- Если бы богу было угодно наблюдать за нашими мелочными и низкими склоками, - она зло отчеканивала каждое слово, - он бы уже давно обрушил небо тебе на голову и разверз землю под твоими ногами!- Не много ли чести для меня одного?! - скрипнул Орландо зубами.- Орландо! - осторожно предостерегла Лина.- Извини! Извини меня! - без воодушевления сказал Орландо пустым бесцветным голосом, так, будто извиняясь, всего лишь исполняя долг.- Ну, конечно! - сказала Лаура, не скрывая улыбку превосходства, озарившую ее лицо, - Все, что нам нужно, это только любовь! - произнесла она насмешливо.- Да! - согласился он, с грустью и абсолютной серьезностью. - Только любовь может спасти нас!Мгновение, оно показалось им вечностью, сладкой, восхитительной, пленительной вечностью, они смотрели в глаза друг другу, теплое золото растворялось, утоляя жажду в синих-синих бездонных озерах, синие глубокие воды грелись в лучах весеннего солнца. Они смотрели друг на друга, как два зачарованных странника. Лаура закрыла глаза, прикрыв их пушистыми ресницами, и отвернулась. Она была смущена. Смущена так, словно прикоснулась к чему-то развратному, непристойному... омерзительному. Она была так жестока в своей непреклонной, неприступной красоте! Но даже не подозревала об этом.- Ты можешь оставить здесь все, как есть! - воскликнул он с притворной миролюбивостью, поднимаясь с колен, но от обиды его голос звучал резко и фальшиво, - Если хочешь, можешь переделать тут все заново. Лично мне, - сказал он насмешливо, плюхаясь на диван между Линой и Лаурой, - ничто не может доставить большего удовольствия, чем созерцать эти инфузории до конца своих дней.- Я больше, чем уверена, что ничто не может доставить тебе удовольствие в этом доме. Ты просто мечтаешь снова поскорее отсюда убраться. Ищешь повод и срываешь злость на мне! Ты прекрасно чувствуешь себя и вне стен этого дома!В голосе Лауры появились жалостливые ревнивые нотки, она молниеносно поняла это, заметив его широкую улыбку. Лаура резко встала.- Извини меня, Лина, меня ждет мой шоколад и прогулка. Я не хочу заставлять ждать себя! - она преднамеренно выделила последние слова, и с удовольствием отметила ревность, вспыхнувшую в глазах Орландо, - Очень жаль, но придется вас покинуть, - она просияла в торжествующей улыбке и поспешно выпорхнула, насколько это было возможно в ее положении, из комнаты. 41Пытаясь утихомирить ураган страстей и сдержать себя в руках, Орландо закрыл лицо руками, склонившись чуть вперед, опираясь локтями на колени.У него был такой жалостливый вид, что сердце сестры забыло обиды.- Орландо, мне очень жаль! - сочувственно сказала она, приласкав своей нежной ручкой его густые черные волосы.Орландо отнял руки от лица и посмотрел на сестру долгим печальным взглядом.- Ты видела, я пытался! - подавленно произнес он.- Ну, конечно! - Лина недовольно поморщилась, словно прикоснулась к чему-то неприятному и, забрав руку, откинулась на спинку дивана.- Что?! - изумленно вознегодовал Орландо, - И ты чем-то недовольна?- А тебя, похоже, это крайне удивляет?! Что ты, по-твоему, делаешь, Орландо? Я, конечно, слышала, что свирепый вид женщины возбуждает воображение некоторых мужчин. Но ты! Ты, Орландо! Я никогда не подозревала, что мой брат - извращенец!- Лина! - возмущенно ахнул Орландо, с изумлением взирая на сестру.- Ну, что Лина?! Ты намеренно злишь ее и при этом удивляешься, что она не падает с восторгом в твои объятия!- И ты тоже на ее стороне! - в ужасе вознегодовал Орландо, это было похоже на обвинение в предательстве, он, словно говорил - «И ты, Брут? » - Что с вами со всеми случилось? Я возвращаюсь домой после длительной поездки, измученный, а здесь все меня ненавидят! - Орландо нервно вскочил на ноги, - И даже ты! Моя сестра! - В его голосе прозвучала обиженная надломленность. Казалось, он готов был заплакать.- Да что ты, Орландо, да разве я могу тебя ненавидеть! - с раскаянием воскликнула Лина. Но Орландо, не слушая ее, выскочил из комнаты. Ей даже показалось, что в янтарных глазах брата блеснули слезы. Лина чувствовала себя ужасно виноватой. Ей хотелось загладить чувство неловкости и помириться с Орландо. В конце концов, каким бы он противным иногда не был, он - ее родная кровь. И она действительно чувствовала себя сейчас немного « Брутом». Они должны держаться вместе, что бы ни случилось. А особенно, в такие тяжелые моменты. Ведь Орландо всегда был рядом, когда ей было плохо, когда что-то не ладилось. И сейчас, с ее стороны было бы предательством отвернуться от него.Марселина немедленно отправилась разыскивать Орландо, молясь о том, чтобы он не ушел из дома. Она нашла его в кабинете. Постучав, и услышав голос Орландо, Марселина изобразила самую прелестную дружелюбную улыбку, на которую была способна.- Можно?! - Лина осторожно проскользнула в кабинет.- Ты уже вошла, - раздраженно бросил Орландо. Он был зол и настроен абсолютно недружелюбно, - что тебе нужно? - почти грубо проворчал он, - Пришла посмотреть на мои слезы, ПО торжествовать или указать мне еще на какие-нибудь мои ошибки? Ну, давай! Валяй! Не стесняйся! Слава богу, я еще помню о нашем родстве, ведь кто-то из нас должен об этом помнить. Я не убью тебя на месте, что бы ты мне ни сказала, хотя мне и так уже тошно от всего этого и ужасно горько и обидно, но пусть тебя это не смущает. В самом деле, что тебе до моих чувств...- Перестань! Пожалуйста, не говори так! Я пришла не затем, чтобы тебя мучить. Я твоя сестра, а не чудовище, и я тоже это помню!- Ну, что ж, это лестно! - с сердитой язвительностью вставил Орландо.- Орландо! Пожалуйста, нам ни к чему быть жестокими друг с другом! Я хочу лишь понять тебя! Может, я смогу помочь...- Ты хочешь понять? - бесцеремонно перебил Орландо, - Что именно?! Что злит меня? Или зачем я злю, как ты говоришь, Лаура?- Давай оставим пока Лауру в покое, - заявила Лина самым миролюбивым тоном, на который была способна, - давай поговорим о тебе. Мне важно понять...А может, оставим лучше меня в покое?!- Нет! - твердо и непреклонно сказала Лина и, уверенно отодвинув кресло напротив Орландо, села.Метнув на сестру недовольный, полный раздражения взгляд, Орландо встал и, обойдя стол, стал мерить шагами комнату. Лина повернулась на стуле в его сторону и стала терпеливо ждать, когда его чувства прорвутся наружу.- Ну, что ты хочешь услышать? - нервно спросил Орландо, остановившись напротив Лины, заложив руки за спину.- Все, что тебя волнует. - Ответила она со спокойной дружелюбной улыбкой. - Если хочешь, ты просто можешь выговориться. Вылей на меня все, что наболело, я не обижусь, можешь, даже кричать и делать страшное лицо. Хочешь, я просто буду молчать и слушать...- С таким же успехом я мог бы говорить со статуей в саду, - недовольно возразил Орландо.- Хорошо, давай поговорим по душам. - Молниеносно подхватила Лина. - Ну, пожалуйста, - попросила она, - поговори со мной, не держи все в себе!- Я не такой уж злодей, если честно, - сказал подавленно Орландо.- Мне - то ты мог бы этого и не говорить, - ласково улыбнулась Лина, - для меня, по крайней мере, ты никогда не будешь злодеем. Я слишком сильно привязана к тебе.- Только привязана? - улыбнувшись, поддел Орландо и, вернувшись к своему креслу, сел.- Глупый! Я люблю тебя! - с нежностью заявила Лина, - Хотя иногда ты бываешь ужасной врединой! - шутливо добавила она.- Да! Будешь вредным, когда работаешь как вол, стараешься изо всех сил на благо семьи, и никто не ценит этого!- Орландо, мы все очень ценим твою заботу о нас...- Да, особенно Лаура! - раздосадовано вставил Орландо.- Орсо, но я ведь не могу отвечать за поступки Лары, к тому же в ее положении, женщины часто ведут себя странно! На это нельзя обижаться.- Странно?! - возмутился Орландо, - Ты называешь это странным?!Он встал и, обойдя стол, снова принялся вышагивать вдоль кабинета. Лине пришлось вновь обернуться к нему.- Как ты думаешь, Лина, по-твоему, мне приятно возвратиться домой и обнаружить, что он превратился в зверинец! - негодующе продолжил Орландо на ходу. - И ты! - он угрожающе указал на нее пальцем, - Во всем ей потакаешь! - закончил он, агрессивно взмахнув рукой в воздухе, словно прогоняя невидимых птиц, и снова продолжил свою ходьбу по комнате.- Мне жаль ее! - сказала в свое оправдание Лина.- Чего ее жалеть, она живет в достатке! У нее есть все, что душе угодно...- Но у нее нет любимого человека рядом! - возразила Лина, Орландо метнул на нее гневный взгляд и, вспомнив об их разногласии, она поспешно добавила, - Она чувствует себя очень одиноко! И если бы ты чаще бывал дома, этого бы не случилось!Орландо снова метнул на нее разъяренный, угрожающий взгляд, но это не остановило ее. Лина поспешно продолжила.- Неужели ты не видишь, что во всем этом просто кричит тоска Лауры, по тебе! Если бы ты не был так слеп и занят только своей собственной оскорбленной персоной, ты бы понял, как сильно она ждет тебя! Как ты ей нужен, особенно сейчас, когда она носит твоего ребенка. Как одинок и пуст ей кажется дом без тебя, если она заполняет его все большим и большим количеством людей, чтобы они прямо-таки путались под ногами и напоминали на каждом шагу, что этот дом обитаем, что это живой дом, а не гробница с бездушными, безучастными ко всему, молчаливыми стенами.- Если я уехал, значит, так было нужно! - гневно взревел Орландо, но его голос дрожал от раскаяния. Чувствовалось, что он просто не знает, как оправдаться, прикрываясь гневом. - У меня были дела! Как, по-твоему, я еще способен оплачивать фантазии Лауры, без того, чтобы обанкротиться и как-то держаться на плаву?!- Ты уж извини за настойчивость, - критически заявила Лина, - но я не побоюсь повториться, если бы ты был здесь, этого не пришлось бы делать.- Как ты не можешь понять! Не могу же я быть курицей и носиться только с Лаурой, как с яйцом! Она очень дорога мне, и я с удовольствием...- Орландо! - нетерпеливо перебила его Лина, - От тебя никто не требует чего-то невозможного! Ты мог бы просто быть с ней повнимательнее! Ну, я не знаю, ласковей что ли. Не рычать все время, которое ты проводишь здесь, зверем...Она не позволяет мне этого! - раздраженно вставил Орландо, - И не говори, что я не пытался наладить наши отношения!На это Лина благоразумно промолчала.- Ну, ладно, я еще как-то могу понять смену обстановки, но зачем ей нужен был новый шофер? - возмущался Орландо, - Он же гоняет, как сумасшедший!- И вовсе он не гоняет! - с понимающей улыбкой возразила Лина.- Да, но я оставил ей Санчеса! Я никогда прежде с ним не расставался, потому что он первоклассный водитель. Лучшего шофера и сыскать невозможно!- Лаура считает, что он такой же первоклассный шпион, как и шофер. И я согласна с ней. Он постоянно следит за ней, а это, знаешь ли, совсем неприятно!Орландо лукаво усмехнулся.- Должен же я знать, чем занимается моя жена в мое отсутствие, - совершенно без стеснения заявил он.- Орландо! - с возмущением, изумленно ахнула Лина, - Так ты, в самом деле, приказал ему следить за Лаурой?!Орландо лишь неопределенно пожал плечами вместо ответа и продолжил начатую мысль возмущения.Ну, а зачем, скажи на милость, ей нужен этот дворецкий?! Такой весь из себя, педантичный, вычурный. Даже мне становится как-то не по себе в его присутствии. Зачем он здесь? Смущать людей?! Так и хочется сказать, глядя в его постную физиономию: «Овсянка, сэр! »Лина расхохоталась до слез.- Он очень даже милый, этот Анри, - сказала она, вытирая слезы смеха, - и потом, в таком большом красивом доме обязательно должен быть дворецкий! - убежденно добавила она.- Это Лаура тебе внушила эти вредные мысли, чтобы оправдать присутствие здесь этого красавчика с ангельским профилем? - ворчливо съехидничал Орландо.- Да ты просто ревнуешь?! - изумленно поняла Лина и пожурила ласково, - Орсо, ты ревнуешь!- Ну, что это такое, - недовольно забурчал Орландо, - у вас, девчонок, одни глупости на уме!- Да ладно! - задиристо подхватила Лина, - Сам то приставил шофера следить за Лаурой. Увидел в доме симпатичную мордашку и взбесился, что он находится рядом с ней, пока ты пропадаешь неизвестно, где.- У меня были дела! - проворчал Орландо и с ревнивым интересом спросил, - Ты тоже находишь их симпатичными?- Кого, их? И почему тоже? - лукаво осведомилась Лина.- Ну, этих новичков, - смешавшись, потупился Орландо.- Так значит, они тоже тебе понравились? - шутливо поддела Лина.- Да уж понравились, души в них не чаю! – Съязвил Орландо, - прямо как веревка висельнику ! Вот еще! - возмутился Орландо. - Я думаю, Лауре они, наверняка, нравятся! Она специально злит меня! - негодующе заявил он.- У вас это, видно, семейное, - заметила Лина с невозможной улыбкой и пояснила, - злить друг друга!Орландо сердито посмотрел на нее, пытаясь прочесть на ее лице, что это - неудачная шутка, или она откровенно издевается над ним. Но улыбка смазывала все впечатления, невозможно было понять истинность загвоздки так же, как не было сил сердиться на это очаровательное родное существо. Поняв, что они зашли в тупик, Орландо решил сменить тему, окончательно поняв, что его сердце оттаяло, и на душе стало легче и светлее. Разговором утолилась боль, и он просто не мог больше сердиться и выражать возмущение. Хотелось расслабиться. Усталость положила ему на плечи свою тяжелую теплую руку. И если бы не один вопрос, который уже очень давно мучил его, они бы, наверное, отправились на кухню пить горячий шоколад и составить компанию Лауре. Но пока, он обошел стол и сел, глубоко задумавшись.«Она, должно быть, опять скучает одна», - подумал Орландо, представляя себе грустное лицо Лауры.Но зерна смуты, посаженные в его душе шелковыми лапками Синтии, не давали покоя. Орландо чувствовал, что, возможно, поделившись с Линой, он сможет рассеять тягостные сомнения. В его памяти ожил насмешливый медовый голос Сали, он ластился к нему сладкой пряностью и отравлял смертельным ядом тревоги.«- Я смотрю на тебя, и мне даже завидно твоей вере в праведность Лауры с тобой, - проворковала Сали, изящно изогнувшись на постели. - Редкий муж так безоговорочно верит своей жене!» - томно протянула она. И в ответ на его требование объяснить, что она имела в виду, и что пытается сказать своими прозрачными намеками, нежно рассмеялась и отшутилась тем, что просто дразнит его. Он бы и не вспомнил об этом разговоре, но Сали, будучи очень упрямой, не составило труда еще и еще возвращаться к этой неприятной для него теме. В следующий раз она осторожно царапнула по его самолюбию своей мягкой пушистой лапкой с острыми коготками намеком на то, что Лаура носит не его ребенка. –«Как ты наивен мой дорогой! Ты, правда, думаешь, что такая категоричная женщина, как Лаура, станет с такой любовью вынашивать ребенка от человека, за которого ее насильно выдали замуж!» - И на его вопрос: «Почему бы и нет?!», ответила, очаровательно передернув плечиком, - «Прошу тебя, не разочаровывай меня в своей светлой головке, в которой таятся очень умные мысли!»Поцелуем она заставила его забыть об этой неприятной теме с тем, чтобы вернуться вновь, уверяя его в правильности зародившихся в нем ужасных сомнений, смутивших его душу.От этих мыслей Орландо невольно поморщился.- О чем ты задумался? - поинтересовалась Лина, которая все это время, пока он «бродил» в своих думах, внимательно, с любопытством, присущем ее живому характеру и пристрастии к ее брату.Очнувшись от своих мыслей, Орландо посмотрел на Лину. Он улыбнулся, но на душе у него было совсем не весело.- О Лауре! Вот уже долгое-долгое время я не могу больше ни о чем думать, кроме Лауры.- Если бы ты не был столь грустным, я бы подумала, что это романтично, - без обиняков прокомментировала Лина.Орландо вновь растянул губы в подобие улыбки, но она была, скорее, была похожа на гримасу глубокой душевной боли, тревоги и смятения.- Орландо! - взмолилась, не выдержав, Лина, - Прошу тебя, перестань улыбаться!В ответ на его удивленно взметнувшиеся брови, как два вороных крыла, стремительно вспорхнувшие ввысь и осевшие от груза проблем, Лина жалобно заметила.- Это ужасно!- Что именно? - спросил Орландо.- Твои улыбки, Орсо, они похожи на что угодно: на гримасу, на оскал, но только не на улыбку. Может, расскажешь, что еще тебя беспокоит?Орландо с сомнением посмотрел на сестру, решая, говорить ей об этом или нет, заметив его колебания, Лина с готовностью поддержала брата.- Ну, давай! Я постараюсь все понять и, если смогу, помочь тебе.- Лина, - с тягостной неохотой произнес Орландо. Лина поняла, что ему было совсем не просто начать этот разговор, но решила позволить сделать ему самому этот шаг.- Лина, - с напряжением повторил Орландо и, словно боясь этих слов, и, пытаясь избавиться от таких мыслей, выплеснул их наружу горячей скороговоркой. - Тебе не кажется, что Лаура беременна больше, чем говорит?!Лина с изумлением уставилась на него непонимающим взглядом.- Что-о? - опешивши, воскликнула она.- Ну, - с неохотой продолжил Орландо, - тебе не кажется, что живот Лауры выглядит намного весомее, чем должен, на таком месяце беременности. То есть, я хочу сказать, - пояснял Орландо.- Я поняла, что ты хочешь сказать! - категорично остановила его Лина. - Зачем ты себя постоянно мучаешь?! - взволнованно и яростно заявила Лина, - Ты что, мазохист какой-нибудь?! - спросила она раздраженно. - Беременность - это не такая вещь, которую можно измерять! - нравоучительно заявила она, - Это зависит исключительно от физиологии матери и ребенка. Каждая женщина в этот период уникальна! Нельзя же, в конце концов, все мерить размерами! Кроме того, - добавила она успокаивающе миролюбивым тоном, - я сама несколько раз ходила с ней в больницу. У них все в порядке! - с убеждением заявила она и смущенно призналась, - Я не входила с Лаурой в кабинет, это нельзя, но я слышала, что говорил врач. И меня больше беспокоит совсем другое!- И что же? - насмешливо спросил Орландо довольным голосом. Ему нравилось храброе заступничество сестры за свою невестку. К тому же, он безоговорочно верил ей. И раз его сомнения развеялись, словно туман теплым ветром, он пришел в великолепное расположение духа, его чувство юмора снова вернулось к нему, и настроение солнечными лучами озарило его чудные золотые глаза мягким отблеском дрейфующего на волнах мечты кораблика счастья. Он расслабился и, откинувшись в кресле, томно прикрыл глаза длинными пушистыми ресницами, с удовольствием отпуская свои тревоги и волнения, отрекаясь от них.Орландо задал вопрос, но, видя его состояние, Лина не захотела вновь будить в его душе тревогу. Она была несказанно рада его безбрежной отрешенности.«Заботы еще подождут», - подумала она, с нежностью наблюдая, как разглаживаются горестные морщинки над его переносицей, улыбка уже не сковывает отвращающей гримасой лицо, а нежно скользит по губам. Брови спокойно ложатся, как уставшие псы после долгой охоты, и взгляд под их пушистыми спинками, становится ясным и светлым. Лина с наслаждением наблюдала это преображение любимого лица, сохраняя дружеское молчание, и, забывая вместе с ним о вопросах и ответах, тяготивших душу.Орландо открыл глаза и посмотрел на нее теплым, ласковым взглядом.- Давай, найдем нашу строптивицу. И отправимся в морское царство пить горячий шоколад.- Замечательная идея! - радостно подхватила Лина.Орландо обогнул стол и подошел к Лине. Она с готовностью встала.- Спасибо тебе, котенок! - нежно обнял сестру Орландо.- За что? - лукаво осведомилась Лина.- За то, что ты есть!Она хотела, было, подшутить над ним, но он был таким милым и трогательным, что она побоялась разрушить это очарование нечаянной обидой. Промолчав, она позволила себя увести из кабинета, ставшего для них местом истины.42Она стояла на пороге в сад и смотрела, как первый поздний-поздний снег, кружась, опускается на все еще зеленые, но уже с золотыми подпалинами, листья деревьев, фигурки кустов. Было прохладно, и она зябко поежилась. Нехотя уходить, она окинула последним долгим взглядом светлое синее ночное небо, пушистые хлопья снега, словно пытаясь запомнить и сохранить в своей памяти этот долгожданный, первый в ее жизни, итальянский снег. Лаура обернулась, собираясь войти в дом, и, вскрикнув, отпрянула назад.- Прости, я не хотел тебя напугать! - Орландо изобразил на своем лице виновато-очаровательную улыбку.Лаура глубоко вздохнула, успокаивая себя, и недружелюбно заметила.- Ты мог бы предупреждать о своем присутствии. В моем положении мне совсем ни к чему эти нечаянные ужасы и лишние волнения!Посторонившись, и позволив ей пройти, Орландо с восхитительной безобидностью мысленно заметил, как изящно она напомнила ему о своей обиде на него, и их недавней ссоре.Закрыв дверь, он последовал за Лаурой в гостиную. Подставив кресло ближе к камину, она сидела и смотрела на тихо потрескивающее пламя.Орландо подставил себе кресло и устроился рядом. Лаура не посмотрела на него, казалось, она так глубоко погружена в свои мысли, что даже не заметила его.- Погода испортилась. - С досадой сказал Орландо.- Идет снег! - мечтательно отозвалась она.- Я.... Говорил с Линой, - начал Орландо осторожно. Было очевидно, что ему очень тяжело говорить об этом. Но так как она не изъявила ни малейшего желания помочь ему, он продолжил, хотя она сидела с таким отрешенным видом, что он сомневался, слышит ли она его вообще, - Лина... она помогла мне понять, как я был не прав...- Она хорошая девочка! - зачаровано, глядя на огонь, отозвалась Лаура.Воодушевленный тем, что она не витает где-то в облаках и слышит его, Орландо поспешно истолковал это ее желанием с ним помириться.- Я так раскаиваюсь! - с чувством воскликнул Орландо, - Я даже не знаю, как загладить свою вину, - искренне поделился он, надеясь на ее доброе сердце, которое посочувствует ему, и все простит лишь оттого, что он такое милое, обаятельное и неповторимое существо, на которое невозможно сердиться. - Лаура, прости меня, пожалуйста! - горячо взмолился он.Все так же, не отрывая спокойного, отрешенного взгляда от камина, Лаура бесцветно спросила.- Где Лина?- Уже поздно, - ответил Орландо, сбитый с толку, не понимая, простила она его или нет, и все больше сомневающийся в том, слышит ли она его, - Я отвез ее домой. Лина сказала, что зайдет завтра, после занятий.- Какой завтра день? - спросила Лаура.- Пятница, а что?- Пятница! Как замечательно, - с восхищенной пассивностью произнесла Лаура.- Послушай, Лаура, - снова попытался Орландо вернуться к начатому разговору, но Лаура перебила его.- Завтра мы с Линой пойдем в парк, - мечтательно сказала она, - и дети, должно быть, будут играть в снежки!- Если хочешь, мы можем пойти в парк вдвоем, ты и я, прямо с утра.- Нет! - отозвалась Лаура с блаженной улыбкой, - С утра неинтересно. Ты не понимаешь? Там не будет детей...Орландо с опаской посмотрел на нее и вновь попытался продолжить то, о чем хотел сказать ей.- Лаура, я хочу сказать тебе... но ты, кажется, меня совсем не слушаешь, - обижено перебил он сам себя и недовольно заметил, - У меня создается такое впечатление, что ты намеренно уводишь разговор в сторону. Ты говоришь о пустяках и совсем не слушаешь меня.- Да нет же, я слушаю тебя! - пассивно возразила Лаура, - Кроме того, для меня, это совсем не пустяки... Я слушаю тебя, - добавила она, не желая ссориться и портить себе вечер, - Но что же ты можешь мне сказать?! - улыбнулась она грустной улыбкой, немного помолчав.- Лаура, я хочу тебе сказать, пожалуйста, выслушай меня!- Ну, ладно, - смирившись, вздохнула она, - говори!- Лаура, пожалуйста, давай забудем нашу ссору! Я не хотел тебя обидеть...Он замолчал, встретившись с взглядом больших, синих, полных неведомого огня, задумчивых глаз, которые с каким-то дивным выражением разглядывали его. В этом взгляде не было ни тени кокетства, в нем не было и улыбки, но в нем таилась какая-то грустная притягательная сила.- Извини, - тихо сказала она, - но я не могу просто взять и забыть. - Ее голос становился все холоднее, слова, словно донесло ледяное сияние севера, - Ты глубоко обидел меня, обозвал чуть ли не уличной девкой, продажной и мелочной. И я не могу... - она замолчала, словно переводя дыхание, а затем продолжила уже пустым и сухим голосом, - Возможно, если бы я любила тебя, я бы все могла простить. Когда любишь, слов не замечаешь, они не имеют значения. Но я.… я никогда тебя не полюблю! Потому что ты любишь только себя самого!Она встала и пошла к двери.Опомнившись, он в отчаянии вскрикнул, пытаясь остановить ее.- Постой! Лаура! Не уходи! - он вскочил и бросился бы за ней, но она обернулась со спокойной улыбкой.- Я просто устала. И хочу лечь спать поскорее. Сегодня было столько событий. Ты приехал! И пошел снег! - закончила она, мечтательно, потом, словно очнувшись от грез, она посмотрела на него просто, и грустно спросила, - Ты ведь не возражаешь, если я пойду спать? Если захочешь, мы поговорим обо всём завтра.Орландо опустошенно опустился в кресло.- Нет, конечно. Ты можешь идти. - Бесцветно отозвался он, отвернувшись, и устремив взгляд на горящее пламя камина, в его взгляде была боль и печаль, как и в его сердце, и она саднила и ныла, как открытая рана. Лаура не могла его видеть, но она это чувствовала. На секунду ей стало жаль его. Но потом она пожелала ему спокойной ночи и ушла к себе.Тяжко вздохнув, Орландо вышел на улицу, подставив лицо падающему снегу. На улице было мерзко и холодно, как и у него на душе. Подумав об этом, Орландо вернулся в дом, поплотнее затворив за собой дверь.Засыпая в своей одинокой постели, Орландо подумал, что не находит ничего очаровательного в этой погоде! И потеплее закутавшись в одеяло, уснул, пытаясь понять, что такого прелестного нашла Лаура в этой погоде?! 43Мечте Орландо наладить отношения с Лаурой, и в качестве примирительной жертвы пойти с ней и Линой в парк, не суждено было сбыться. С раннего утра не злопамятный Джейки поднял его с постели и ошарашил радостной новостью: «Состоится закрытое слушание суда по делу Ночного Дьявола в Лондоне».Орландо в сердцах выругался.- И чего им не терпится закрыть его под статью именно в преддверии праздников? Я должен быть там! Джейки! Просто должен! Ты понимаешь? - Орландо с надеждой посмотрел на Джейки, надеясь, что друг, как всегда, найдет для него выход. Джейки сохранял осторожное молчание в этом щепетильном деле, то ли все еще злясь на Орландо, предоставлял ему возможность самому выпутываться. - Я до сих пор не могу спать спокойно. Только когда я увижу этого ублюдка в кандалах, я смогу, наконец, расслабиться! Но Лаура никогда не простит мне, если я брошу ее одну в наш первый Новый год?Это утверждение звучало как вопрос, и Джейки, забыв обиды, ответил, успокаивая совесть друга:- Процесс продлится недолго. В принципе, все уже решено заранее. Так что ты вполне успеешь посмотреть спектакль, который успокоит твою душу, и вернуться в канун Нового года домой.- О, Джейки! - Орландо порывисто сгреб Джейки в объятия, - Ты даже не представляешь, что ты для меня сделал! Я в долгу у тебя до конца своих дней.Взбудораженный Орландо вылетел из своего кабинета, забыв попрощаться с Джейки. Нужно было успеть уладить кое-какие дела. И успеть на ближайший рейс в Лондон. Не дозвонившись до Лины, и озадаченный этим, Орландо вышел в сад.«Жаль, придется уехать не попрощавшись. - Раздосадовано подумал он, - да еще и Лаура надумала от меня прятаться».Все вопросы были наспех улажены. Да и Джейки снова взял весь груз обязательств на себя. Чемоданы уже ждали в прихожей. Билеты на авиарейс до Лондона приятно грели сердце в нагрудном кармане. Времени осталось только попрощаться. И, как назло, «его женщинам» вздумалось запропаститься.«Видимо, придется оставить записку», - Орландо в тревоге взглянул на часы, резким быстрым движением скинув руку. Уже собираясь войти в дом, чуткий слух Орландо уловил еле слышную легкую мелодию, доносившуюся порывом холодного ветра. Настороженно нахмурившись, Орландо последовал за поющими струнами гитары.В кругу своей новой личной свиты Лаура чувствовала себя легко и расковано, как среди лучших друзей. Всех их она подбирала тщательно, долго, просматривая личные дела в агентстве, по своему характеру.Шарль перебирал струны своей неразлучной подруги. Дуэт Тито и Шарля, немного хрипловатый, приятно размягчали нежные, женские голоса, подпевающих им. Лауру Орландо увидел не сразу. Он, скорее, угадал ее голос, чем узнал его в мелодии слившихся голосов. Не смея нарушить эту счастливую идиллию, Орландо нерешительно замер. Струны души его задрожали, и сердце переполнилось сладкой болью, откликаясь на этот нежный, удивительно чарующий голос. Голос Лауры, только его он слышал, и безошибочно выделял сердцем из всех голосов. Несколько шагов разделяли их. Несколько шагов. И он мог бы обнять ее, прижать к своей груди.... Но нет. Несколько веков вражды разделяют их. Возможно, никогда им не сидеть вот так вот, запросто вместе, рядом. Никогда ей не захочется согреться теплом его любви. Некогда ее руке не покоится в его руках. Слишком много их разделяет.Нежность, переполняющая его, уступила место острой боли. Орландо отступил на шаг, собираясь уйти.Но струны предательски смолкли, выдавая его присутствие. Любопытные, настороженные, разноцветные взгляды обернулись к нему.- Продолжайте музицировать, друзья мои. Это за мной. - Пошутила Лаура и, встав, отняла руку из рук Анри, обменявшись ласковой улыбкой с встревоженным взглядом восторженных глаз.Орландо скрипнул зубами и свирепо скрестил взгляд с соперником. Он подал ей руку, словно заявляя: «Она моя!»Проигнорировав претенциозность Орландо, Лаура, пройдя мимо, с молчаливой покорностью пошла к дому. Несмотря на ревнивую злость, кипящую в нем огненным варевом, Орландо не смог не отметить, с какой грацией она движется, несмотря на ее положение, а может, благодаря ему, так нежна ее гордая осанка, так женственна. Восхищение усмирило его ярость.Лаура прошла в гостиную. И, остановившись посреди комнаты, обернулась.Ну, что ты хотел?Спокойная безразличность любимого голоса несколько обескуражила его.- Я хотел попрощаться, - растеряно произнес он и, опомнившись, быстро добавил, чтоб смягчить удар, - Я уеду совсем ненадолго. И обязательно вернусь к Новому году. Это не моя вина. Просто дела неожиданно свалились на меня. Меньше всего на свете, мне хотелось бы сейчас оставлять тебя.Заметив, с какой спокойной усталостью она его слушает, Орландо осекся.- Ты совсем не встревожена моим отъездом, - обижено заметил он.- Да, - просто ответила Лаура. Так, будто это было что-то обычное, обыденное, само собой разумеющееся. И добавила с легкой улыбкой, - Мне ведь нельзя сейчас тревожиться. Я обязана не позволять себе беспокоиться. Это плохо. Для малыша.- Как легко ты научилась лицемерить, - озлобленно съязвил Орландо.- Может, я всегда умела. Просто ты этого не знал. Мы вообще почти не знаем друг друга. И это не моя вина.- Ты снова говоришь об этом! - еле сдерживаясь, зло процедил Орландо сквозь зубы.- Нет! - остановила его Лаура, предупредительно вскинув руки, - Нет. Я не хочу говорить об этом. Просто это факт, - заметила она, словно извиняясь.Отвернувшись от его пылающего взгляда, Лаура прошла к креслу у камина, тяжело опустилась в него и махнула рукой на кресло рядом, приглашая его сесть. Орландо подчинился, сохраняя сердитую отчужденность.- Просто, я привыкла быть одна.- Мягко упрекнула она.- Я одна все время, практически с тех пор, как вышла за тебя замуж. И если бы я знала, что такой будет моя семейная жизнь, с тобой, я бы так не боялась этого замужества.- едко подметила она приторно ласковым тоном.- Может, я бы даже радовалась, что наконец, буду предоставлена только самой себе. Жить в таком прекрасном месте. Иметь право, без указов и обязательств, делать все что мне заблагорассудится.«- Поразительно!», -подумал Орландо,- «Как она умудряется сделать так сладко, одарить такой упоительной надеждой в необходимости его присутствия. Такой, что даже в наполненном доме людьми, как правильно подметила Лина, она чувствует себя абсолютно одинокой. Без него. И в тоже время, так больно ужалить радостью своей свободы, которую он ей предоставил, своим отсутствием.»- Как же это без обязательств?!- мягко упрекнул Орландо. Он старался заглушить голос боли в себе. И помнить, с благодарностью о надежде, которую она ему только что, нечаянно подарила. - У тебя есть ОЧЕНЬ важное обязательство!- с нежностью в бархатном голосе напомнил он.- Беречь себя! И нашего малыша! А еще, -теряясь сомнениями, но не сумев сдержаться, выдохнул он- хранить МНЕ ВЕРНОСТЬ!Лаура взглянула на него не понимающим, растерянным, взглядом так, будто видела перед собой идиота!- Уж в ЭТОМ, ты можешь не сомневаться!- обиженно и насмешливо фыркнула Лаура подобной нелепости с его стороны.В его взгляде вспыхнула золотое пламя радости и страсти.И тут она безжалостно пояснила, абсолютно бессердечно заметив- Здесь нет того, с кем я хотела бы, или могла бы...Лаура осеклась под его яростью вспыхнувшим взгляде. Она слишком сильно задела его самолюбие - «И не ЕМУ, вовсе, она хранила ВЕРНОСТЬ! А Нику! Его врагу! Она снова говорила о нем!» Она не смогла бы сделать ему больнее даже если бы ударила его плетью.Лаура испуганно замерла. Он стоял прямо над ней. Такой большой. Такой гневный и безжалостный. Она почувствовала себя такой, маленькой и беспомощной, словно воробышек перед тигром. Ей стало до ужаса жутко. А вдруг, на этот раз он не сможет сдержаться, и выместит на ней свой гнев, свою ярость. Также, как совсем недавно сделал это с Джейки! От страха Лаура улыбнулась самой обворожительной улыбкой, на которую только была способна, в подобном состоянии. Она искренне надеялась, что ей это удастся. И проворковала с чарующей насмешливостью.- Не беспокойся, я обещаю, что буду беречь себя! И нашего малыша! А о верности, я дала тебе клятву перед алтарем, и я, это помню!- не сдержавшись упрекнула она, и этим несказанно порадовала Орландо. Она словно бальзам пролила на его душу, своей нечаянной ревностью. Этим милым заявлением, она утихомирила пожар гнева в его душе.«- Она переживает, о моей верности ей! Значит я не настолько безразличен ей, как она пытается доказать ему. А прежде всего себе самой. И права Лина. Не все так плохо! Не все еще потерянно! И возможно, именно своим частым отсутствием, и тоской по нему, он завоюет ее сердце! Какой бы нелепой, и глупой мыслью это ни казалось. Просто ей нужно время примириться со своей тоской, именно по нему! И он щедро предоставит ей эту возможность...»-.... И, я обещаю, - порывисто пообещала Лаура, не зная, что еще сказать, чтобы усмирить его, пытаясь успокоить и отвлечь его внимание от яростных мыслей. Он был все еще не проницаем. Его лицо сохраняло суровость.- Я обещаю, что больше не буду делать никаких изменений в твоем доме. И я прошу прощения, я осознала, что была не права, не спросив твоего разрешения. Я понимаю, что возможно из-за этих непредвиденных расходов, по моей вине, тебе сейчас приходится уезжать,- сказала она со светлой грустью прощая его за отъезд.- Я больше не буду делать ничего, масштабного, не посоветовавшись с тобой! И я, лишь надеюсь, что ты уже не слишком сердишься, за эти изменения. И я надеюсь, что они тебе хоть чуточку нравятся?!В ее голосе звучала надежда на его прощение. Это было несказанно мило. Орландо смилостивился. Сменив гнев на милость, он довольно фыркнул.- Ты можешь даже не переживать по этому поводу. Да. Сначала это шокировало меня. Но все это было так неожиданно. Но, теперь мне даже нравится....Получив прощение Орландо за ее самодеятельность, Лаура облегченно вздохнула.Будет хорошо, если ты вернешься к Новому году. - Примирительно сказала Лаура. Она сказала это так, будто получив его прощение, он перестал быть ей интересен. Она явно дала понять, внешне абсолютно успокоившись, Что ОН уже ей надоел в этом затянувшемся прощании. ЕЕ взгляд устало говорил- « Ну иди уже!»- Я постараюсь, - сухо произнес Орландо.- Не сердись! - повинуясь, необъяснимому порыву, Лаура протянула руку ему навстречу, - Я не хочу снова ссориться.Забыв все обиды, Орландо бросился к этой благодатной руке, о прикосновении к которой мечтал, и жадно прильнул к ней щекой.- Прости меня! - горячо прошептал он дрожащим от волнения голосом, - Я не хочу уезжать! - пожаловался он, - Но так нужно.- Я понимаю. - Она попыталась осторожно забрать руку, - Желаю тебе удачной дороги и успехов в делах.Он не отпустил ее руку.- И мягкой посадки? - растрогано спросил он.- И мягкой посадки, - нервно улыбнулась Лаура, пытаясь забрать руку. Она чувствовала себя ужасно неуютно, словно ее поджаривали на сковородке на медленном огне. И уже ужасно жалела о своей порывистости. Что позволила ему прикоснуться к себе. Это так неприятно. Ее сковывала, ее собственная, предательская слабость перед ним. Ей хотелось вырваться. Убежать подальше. И никогда больше не встречаться с этими ужасными пламенными глазами. Орландо чувствовал ее неловкость, но был не в силах оторваться от этой тонкой нежной ручки, в которой, казалось, заключался весь мир. Он покрывал ее нежными, легкими, благодарными поцелуями. Он с упоением ласкал губами ее тонкие длинные пальцы.- Орландо! Орландо... тебе, наверное, пора, - произнесла Лаура дрожащим голосом, не зная, как остановить его, не обидев, готовая разрыдаться. Она вырвала руку и, вскочив с кресла, быстро сделал несколько шагов, разделяющих их. Замерла, отвернувшись у подножия пушистой елки, тихо дрожа. Орландо победоносно улыбнулся, восприняв ее пугливость, ее дрожь своей победой.«Ах, жаль, нужно уезжать, - подумал он, - сегодня она была бы моей! Но так даже лучше, - утешился он, - чем больше жажда, тем слаще утолять ее!»Он тихо подошел, неумолимо обнял ее за плечи. Прижавшись горячими губами к нежному изгибу плеч, к восхитительной ложбинке на ее изящной шейке, властно вдыхал с упоением ее дрожь.- Я скоро вернусь! - пообещал он.Не в силах вымолвить ни слова, она кивнула. Запечатлев легкий поцелуй на ее щеке, он отпустил ее, уходя.Лаура, стояла ни жива, ни мертва. Ее беспощадно трясло нервной дрожью. До ее сознания долетал звук глухих рыданий.- Боже мой, ну, кто же так плачет?! - выходя из оцепенения, спрашивала она себя. И вдруг поняла, - Да это же я!Лаура подняла руки к глазам, закрыла лицо, которое было все в слезах, их робкой преградой. 44Лондон. Выйдя из аэропорта, Орландо зябко поежился.- Собачий холод! - весело отметил он, - так и должно быть в такой день! Когда хоронят собаку, дождь в самый раз!Плотнее укутавшись в меховое манто, он быстро зашагал по заснеженным улицам.В тот зимний день в огромном зале суда, несмотря на лютый английский холод и безжалостную метель, воюющую за окном, не осталось ни единого свободного места. Хотя и процесс считался закрытым, он обещал быть настолько увлекательным, что люди рвались достать пропуск любыми путями. Зал был настолько переполнен, что люди стояли в проходах у стен и возле дверей. И хотя, для закрытых заседаний это правило запрета, сегодня на это смотрели сквозь пальцы. Одно из самых громких дел за долги годы. Оно волновало, казалось, все население этого английского города. Дьявола судят не каждый день. Не каждый день нечистый предстает перед людским законом, скованный кандалами. Здесь были и «сливки» общества, и элита, запутавшаяся в баснословно дорогие меха и злата. Сладкая любопытная, жадная до скандальных событий серединка, и даже простой рабочий класс, оторвавшись от своих повседневных забот, и пожертвовав кругленькой суммой, оторвав ее от сердца, пришел посмотреть на человека, неуловимую невидимку, которая наконец-то попалась на радость охочей до сенсации толпе, с мистическим, жутким именем: Ночной Дьявол.Был бы он одиноким волком, или еще какой мелкой нечистью, на его злые деяния, возможно, было бы наплевать всей этой разношерстной компании, собравшейся в этом зале. Но он выбрал имя, смущающее умы и души. Им казалось, так важно увидеть это пакостное существо на цепи, что отнимало у них сон и покой.От волнения и накопляющегося напряжения по рядам то и дело перекатывались, словно снежный ком, нервные шуточки и смешки. А то вдруг разгорались ожесточенные споры. Но они также быстро затихали под грозные, предостерегающие окрики более рассудительных и сдержанных соседей. Порой, приходилось вмешаться страже, с угрозой выпроводить зачинщиков смуты, из зала.Орландо, остановился у друзей. Переоделся в облик мелкого буржуя. Он сидел в самой гуще толпы и наслаждался ненавистью, клубящейся в воздухе, к своему заклятому врагу. Он, почти единственный из многих, точно знал завершение этого процесса. Он знал, что жалости не будет, приговор уже вынесен. Заверен. Подписан. И освящен «Папой Римским». И сейчас он упивался сладостным торжеством. Орландо был благодарен Лауре за ее смелость и самоотверженность, когда она, не боясь гнева отца, и его, пугающего незнакомца, не позволила ему убить его. Лаура вымолила жизнь Ночному Дьяволу. Какая жестокая ирония судьбы, нежный ангел, отдающий свое сердце, свою душу Дьяволу во плоти, жертвующий во имя его своей судьбой. Теперь, Лаура принадлежит по праву ему, но душой она все еще связана с этим подонком. Орландо это чувствовал, почти физически. И она ясно, не осторожно, дала понять это Орландо в их прощальном разговоре. И от того, он, яростнее обрушивал всю свою ненависть, муки ревности и боль несостоятельности на своего соперника, с восхитительной хитростью и ловкой прозрачностью дергая за веревочки. Как паук, оплетающий свою жертву сетью паутины, с упоением мести плетя паутину интриг, не брезгуя искать доказательства, факты, улики, завязывая все смертельным злом на судьбе врага. И не боясь, он намеревался взглянуть потом, когда приговор будет вынесен, в побежденные глаза врага. Увидеть, как потухнет это нестерпимая зелень, доводящая его любимую до экстаза, как скукожится его побежденная гордость, униженная, растоптанная в грязи греха. И поставить под этим свою жирную «подпись». Он хотел увидеть в невыносимых глазах Дьявола, жалость о том, что Лаура выпросила ему жизнь. За то, что она продлила его страдания на этой земле. Продлила его жалкое существование. Тогда как он, мог умереть героем, защищающем свою любовь. И не влачить сейчас свое жалкое существование в вечном страхе и унижениях.Наконец, когда напряжение в зале суда накалилось до отчаянного предела, достигнув своего апогея, двери распахнулись. В наступившей мгновенно тишине, в зал вошел адвокат. С достоинством, гордо вскинув свою крупную кудрявую голову, пронес свое грузное, облаченное в немного щегольского, неуместного покроя костюм, тело на свое место. И лишь, усевшись, громко вздохнул, так, словно выполнил тяжкий труд. Следом прошел прокурор, степенный, с внушительным суровым взглядом. Вереница присяжных проследовала аккуратной цепочкой, словно шеренга, хорошо вышколенных пингвинов, с тихим шепотом заняли свои места.В гробовой тишине раздался звучный, хорошо поставленный голос:- Всем встать! Суд идет!С тихим шелестом присутствующие моментально, законопослушно повставали со своих мест и с замиранием сердца затаили дыхание в волнующем ожидании: сейчас прозвучит приказ, словно заклинание, вызывающее дьявола на свет божий. Случится долгожданное чудо: они увидят Ночного Дьявола! Да ни как-нибудь, фантасмагорией в темном переулке, обратившего на них свое жуткое лицо, а пойманного, скованного кандалами и цепями, и пусть с дорогим адвокатом, но закованного! Зал замер, словно зачарованный: «Какой он. Этот Дьявол?» - мучился каждый вопросом.И вот он, приказ - заклинание, звучит громогласно, вызывая Дьявола на суд людской и божий:- Ввести обвиняемого!Зал изумленно ахнул. По рядам прокатился недоверчивый, обескураженный, шокированный ропот негодования. Раздался нервный, невежественный, не верящий смех, перекликающийся с робким шепотом:Неужели это и есть легендарный, неуловимый злодей - Ночной Дьявол?Вместо уродливого озлобленного ирода, представлявшегося их воображению, изумленному взгляду предстал красивый мальчик. Юноша с трогательной, какой-то хрупкой очаровательностью, в гибком стройном теле с грациозностью пантеры. Нежные, холеные, аристократичные черты лица. Снежная трогательная бледность, изнуряющего болью тела, делала его почти прозрачным. Он казался невесомым, неземным существом. Почти ангелом. И лишь глаза, окаймленные темными кругами в неволе, горели изумрудным дерзким пламенем. Он замер на пороге зала. Обвел зал взглядом. Но взгляд был невидящим, смотрящим в пустоту, бесцельно блуждающим. И каждому казалось, что он осуждает его за причастие. Люди невольно съеживались под этим пронзительным взглядом. Легкий толчок в спину заставил его следовать дальше. Гордо вскинув голову, он прошел по проходу зала с царственной непринужденностью так, будто он был принцем и шел к своему трону. Он держал позвякивающие цепи в руках с таким достоинством, словно это не цепи, а наследный скипетр. И людям, собравшимся в зале, на какой-то момент показалось, что они не толпа, собравшаяся поглазеть, как его засадят за высокие каменные стены, тяжелые кованые засовы и решетки, а его горячо любящие, верные подданные.Возможно, ему нечем было гордиться, а вернее, и не стоило, но его подбородок упрямо вздернулся вверх нетерпеливым изящным жестом, заполнив жестокие, безразличные к его судьбе сердца, невольным восхищением. Трогательная, сочувственная жалость сковала их сердца. Жалость, которую испытывает ботаник, пришпиливая к панно красивую бабочку, зоолог, набивающий соломой тушку - чучело редкостного животного.Судья важно прошествовал на свое место, и начался суд. 45Три дня длился суд. Адвокат, честно отрабатывая свой баснословный гонорар, измучил своими хитросплетениями судей и публику, которая, несмотря ни на что, упорно возвращалась на свои места, не желая пропускать то, за что они немалое заплатили. Виртуозность адвоката, применившего всю свою прыть, все знания, которые успел только накопить за свою долгую жизнь. На какой-то момент, всем даже показалось, что невероятное возможно, измученные судьи сдадутся, лишь бы закончить, наконец, этот изматывающий процесс, и отвязаться от дотошного, противного адвоката, изменят приговор и буквально отпустят всех «по домам», на все четыре стороны.Но вновь и вновь обвинение предъявляло новые факты, доказательства, свидетелей, которые сыпались, как из рога изобилия. И неунывающий адвокат, засучив рукава, снова закапывался на мгновение в бумаги, копаясь в них, словно крот-фокусник в своих сокровищах, выуживая хитрые, защитные «фишки». Но даже этот толстый тролль - адвокат не смог изменить то, что заранее было предрешено. Приговор был вынесен быстро, зачитан наспех с вздохами облегчения. Всем не терпелось разделаться с этим делом, особенно не задумываясь, что за этим стоит загубленная человеческая жизнь. Хотя можно ли Дьявола считать человеком? И все же его судили по людским законам, приговорили помилованием, заточив пожизненно за тяжелыми засовами.Это было все, что сумел сделать адвокат: отклонить меч неминуемой смерти, как он считал, занесенный над головой его клиента. Смертная казнь была заменена сроком пожизненного заключения. Вернее, приговор звучал еще более ужасно:- Николас Краули. Он же, носящий прозвище Ночной Дьявол. Вы приговариваетесь к ста двадцати годам заключения в тюрьме строгого режима. Признаетесь виновным в неоднократных умышленных убийствах. Грабеже. Уличном разбое. Торговле наркотическими средствами в массовом количестве и оружием. Содержании игорного дома с запрещенными видами азартных развлечений. Сутенерстве, и содержании дома терпимости, противоречащего моральным устоям и запрещенным устоям нашей страны. А также, в эксплуатации, злостной и неправомерной, человеческих жизней и труда.Судья тяжело вздохнул, переводя дыхание, а затем продолжил на одном вздохе, словно желая быстрее все выпалить и закрыть эту толстую, отягчающую душу и сердце папку. Его зычный голос, несмотря на поспешность, тяжелым эхом оседал в тишине зала, надолго отпечатываясь в потрясенных умах присутствующих. Процесс закончится, и люди разойдутся, вернувшись к своим повседневным делам и заботам, но долго еще в их душах будет запечатлен этот благоговейный трепет, этот голос, величественный, голос совести великой Британии.- Ввиду всех перечисленных содеянных Вами злодеяний, и смуты, введенной Вами в жизни порядочных, законопослушных граждан, Вы будете заключены под усиленной стражей и препровождены в Тауэр до истечения срока приговора. Ввиду того, что Вы своими кощунственными, аморальными деяниями опорочили свою страну, саму нацию Великой Британии, приговор вступает в силу, датированный его вынесением в день судебного заседания, (далее следовали точные даты и время вынесения приговора, и статьи, нумерованные в соответствии с Конституцией уголовного кодекса)... без правомочного права на апелляцию. В случаях побега или внутреннего мятежа в местах заключения Вы приговариваетесь к смертной казни, отклоненной правомочным судом ввиду Вашей молодости и несовершеннолетия, и высоко причастности Вашего рода по знаку рождения. Приговор смертной казни через расстрел будет введен в исполнение на месте вышеуказанных свершений неповиновения, установленных законом, если такие будут иметь место.Судья тяжело вздохнул. Закрыл папку с видом человека, выполнившего свой прискорбный долг. И обвел прощальным извиняющимся взглядом аудитории. Он взглянул в последний раз на скамью подсудимых, куда избегал смотреть в момент прочтения приговора, и горестно, с сожалением, тяжко вздохнув, пошевелил губами, будто хотел добавить что-то лично от себя. Затем он отвел взгляд, уставив его в глубину зала, и провозгласил:- Суд окончен! Всем встать! Приговор ввести в исполнение! * * *Суд закончился в восемь часов вечера. Зрители медленно разбредались по заснеженным улицам города, пребывая под впечатлением, бредя как в тумане, скованные своими мыслями, переживая бурные чувства, противоречивые, разноголосые, кричащие в них и за - за защиту юного существа, осужденного за кощунственные невероятные прегрешения, которые совсем не вязались с его невинным, почти ангельским обликом. В такое не сопоставление верилось с трудом, с огромной натяжкой. Но неумолимые факты говорили четко и ясно - это он, демон во плоти, и не важно, что он юн, красив и знатен во врожденной причастности к древнему, красивому роду. Против - верящие этим самым фактам, и уверенные в их голой правдивости, обоснованности, неподтасованности.Орландо, выйдя из зала суда, вдохнул морозный свежий воздух. Воздух чужой, непривычный для его южных легких, недружелюбный.Он хотел, было, сразу навестить своего заточенного, не без его, Орландо, помощи, «друга», но, зябко укутавшись в теплый мех, решил отложить визит «вежливости» до завтра. Он поймал такси и вернулся в свой отель.Готовясь ко сну, он возвращался мыслями к процессу. Даже он оказался под его впечатлением, чего никогда от себя не ожидал. Он вновь и вновь вызвал в памяти отдельные детали слушания, с насмешливой улыбкой вспоминая, как не раз ускользающие детали казались сильно «подтянуты за уши», и все же, все их признали. Он не подозревал, что этот суд окажется настолько для него эмоциональным, так глубоко возьмет его за душу, не оставит равнодушным.И все же. Засыпал Орландо с довольной самозабвенной улыбкой человека, перенесшего тяжелое духовное потрясение оказавшегося в тепле и уюте, за надежными толстыми стенами.Проснулся он хорошо отдохнувшим и бодрым в предвкушении великого триумфа. Закончив свой туалет, он спокойно, с несколько неприсущей ему обычно медлительностью, позавтракал в ресторане отеля и отправился уладить и разрешить некоторые запланированные на «семейном» совете с Джейки дела. К полудню он рассчитывал завершить все дела, заехать в суд, насолить в последний раз, вкусить и насладиться сладкими плодами своей мести и униженности врага. А затем, отправиться в аэропорт, чтобы вернуться к Лауре вечерним же рейсом.Несмотря на уличный мороз, который он едва ощущал в теплых салонах такси, настроение у Орландо было восхитительное. Он встречал нужных ему людей со счастливой улыбкой, вел переговоры с заразительным энтузиазмом, с рвением заключал выгодные для себя сделки. С изумительной ловкостью улаживал спорные вопросы, поражая всех своим обаянием. Ему невозможно было отказать.К полудню он, как и рассчитывал, завершив все, что было намечено и немногим больше. Орландо сел в очередное пойманное такси и поехал к зданию суда, довольно мурлыкая.Как и ожидал Орландо, Ника еще содержали в тюремном корпусе суда. И еще должно быть, пройдет не один, а дня три, пока Ночной Дьявол познакомится со своим новым местом жительства. Эти дни, как положено, уйдут на бумажную волокиту мелких чиновников, которые кропотливо коротали свои дни за подшивкой и сбором досье, папок и разнообразного рода бумаг и не очень-то спешили закончить одно, чтобы начать другое, исходя из того мнения, что те дела, которые им давались из категории: «Им уже некуда спешить». И день, два, особой роли не играет. Тем более в преддверии праздников никому, особо напрягать себя кропотливой работой, не хотелось.Хотя с осужденными после приговора видеться запрещено, для Орландо, ввиду «особых» обстоятельств, сделали исключение. Его провели в маленькую комнатушку, в которой всей обстановкой служил жесткий стул, и вежливо попросили подождать.- О! Кого я вижу! Да передо мной сам Ночной Дьявол! - приветствовал радостно Орландо введенного под стражей Ника.- Не надеялся когда-нибудь вновь увидеть тебя, гринго , - в том же насмешливом тоне отпарировал Ник.- Оставьте нас! - властно бросил Орландо и, видя их удивленное недоумение, он раздраженно рявкнул, - Вон! Или это последний день, что вы сидите на законных харчах!Испугано переглянувшись, охранники выскользнули за дверь, подперев ее спинами с той стороны, они немного успокоились, вспомнив, что в комнате нет окон, и это единственный выход.- Чем обязан честью снова видеть тебя?! - поинтересовался Ник с завидным самообладанием так, будто он не был приговоренным, и на нем не было этих ужасных наручников, под которыми саднили раны, и он встретился невзначай в прекрасном парке со старым приятелем.Орландо взбесила английская выдержка Ника, он чувствовал себя ничтожеством перед ним, жалким подонком. Ему захотелось ударить это спокойно улыбающееся лицо, с чуть насмешливой улыбкой. Избить этого гаденыша, сводящего с ума Лауру, до полусмерти, увидеть его униженным, побежденным, молящим о пощаде в его ногах, потушить этот блеск изумрудных глаз. Но Орландо усмирил в себе это варварское желание, в предвкушении приготовленного для «друга» сладкого пирога, довольно прикрыл свой пламенный взгляд длинными пышными ресницами.Ник с яростной ревностью подумал: «Какой должно быть соблазнительной силой обладает этот томный взгляд теплого виски, разливающегося чарующим блеском из-под пушистых, черных, как смоль, оттеняющих их ясность, ресниц». Невыносимая боль сжала его сердце. Ник вспомнил, как Лаура, оказавшись под их влиянием, долго не могла прийти в себя.Орландо с легкой неуловимой грацией нежного хищника продефилировал до единственного стула и, непринужденно взяв его за спинку, перевернул, оседлал стул, облокотившись на спинку руками.- Ну, что Ники, красавчик, допрыгался?! - сказал Орландо, с удовольствием, самодовольно ухмыляясь, как дикобраз, которого неожиданно подстрелили.Ник смерил презрительным взглядом с высоты своего роста и невозмутимо ответил:- Зато я уже знаю свой приговор за грехи, а у тебя, желтоглазый, все еще впереди.Орландо слегка улыбнулся, сознавая свое превосходство.- У меня все рассчитано! Пока до меня доберутся, я сверну свою нелегальную деятельность и пойду в одну ногу с законом. А вот ты...- Ну, ладно! - раздраженно перебил его Ник, - Ты слишком сильно превозносишь свое Я. И мне нет никакого интереса наблюдать, как ты бахвалишься собой. Надеюсь, ты пришел сюда не ради удовольствия покрасоваться передо мной своими павлиньими перышками.- Нет, ты прав, - с удовольствием наблюдая несдержанность Ника, - Я пришел полюбоваться на твою униженность.- Ну, такого удовольствия я умирать буду, но тебе не доставлю! Раз уж ты здесь, - решился спросить Ник, - может, скажешь, как там МОЯ девочка?- Понятия не имею, о чем ты, дружок! - расплылся Орландо в язвительной усмешке, сознавая, что сейчас начнется самое интересное.- Ладно, извини! - смиренно понурился Ник, - Как Лаура? Пожалуйста! - искренне взмолился он.Ник был готов пойти на любое унижение, лишь бы выжать у Орландо весть о Лауре, которая осталась для него единственным существом, ради которого стоит жить, страдать, унижаться.- Ну, что ж, спасибо, Ники, что интересуешься МОЕЙ женой, - смилостивился Орландо.Ник с терпеливой покорностью, готовый стерпеть любое унижение, опустил голову. Он почувствовал, как его бросило в жар, в висках застучало. «Моя жена! Моя жена!» - сердце болезненно сжалось так сильно, что, казалось, вот-вот разорвется от давящей боли, казалось, он задохнется. И он услышал свой внутренний голос, столь отчетливый, что испугался: «Уж не думаю ли я вслух?!», голос, цедивший сквозь зубы: «Берегись!»- У Лауры все замечательно! - услышал он сквозь оглушительный ритм собственного сердца голос Орландо, - Она очень быстро забыла тебя! - самозабвенно соврал Орландо, не обращая внимания на боль, которую причинял своему изболевшемуся, измученному сердцу, самолично терзая себя. - Конечно, она погоревала слегка для собственной гордости. Но потом, все прошло. И теперь, она влюблена в меня по уши с восхитительной самоотверженностью. Это так упоительно! - заметил он мечтательно, со слегка уловимой ноткой боли в голосе, но чуткое сердце Ника безошибочно уловило эту фальшивость, и он, встрепенувшись, словно глотнув свежего воздуха, взглянул настороженно на соперника, подстерегая за ложью чистые, пронзительные лучи правды. - Так упоительно! - очаровано произнес Орландо, - Быть возлюбленным такой женщины! - в его голосе звучала восторженная грусть и зависть пылкого влюбленного, на чувства которого не ответили. - Ну, в общем, - прервал себя Орландо, поняв, что в таком духе может выдать себя, - что мне тебе рассказывать. Ты и сам знаешь!Орландо выжидающе посмотрел на него пристальным взглядом. Развеет ли его сомнения, Дьявол. И с ужасом для себя, боялся подкрепления своих безрадостных сомнений, умело посеянных зернами недоверия в его душе, «нежной заботливость» коварство Синтии, с ее прозрачными намеками...Ник сохранял довольное молчание. Он уже узнал все, что терзало его, мучило, беспокоило: Лаура не забыла его. Она помнит его! Любит!- Лаура окружена заботой! Она вполне счастлива! - Сказал Орландо, и здесь Ник уловил натянутость.«Бедная моя крошка!» - с жалостью зашлось сердце, встрепенулось встревоженная душа Ника.- Она счастлива! - убежденно заявил Орландо, словно пытаясь убедить самого себя в своей лжи. - Она занята сейчас заботой о нашем первенце!- Что?! - не веря своим ушам, изумленно ахнул Ник. - Ребенок не мог еще родиться! Прошло еще слишком мало времени!- Он еще не родился! - спокойно возразил Орландо, - Наш прелестный малыш! Он появится на свет месяца через два с небольшим, но он уже занимает все наши мысли и заботы. Это так приятно видеть, как растет, развивается маленькое существо, плоть от плоти твоей в чреве любимой женщины. Так прекрасно видеть ее, светящуюся любовью к этому существу, поглощенную своим будущим материнством.- И поэтому ты здесь?! - язвительно подметил Ник, терзаемый ревностью и смутными сомнениями в своей интуиции.Орландо болезненно поморщился, бросил неприязненный взгляд на Ника. Ник понял, что попал в точку и воспрял духом. Успокоился.- Я женат. Но это не отнимает у меня право на развлечения.- Ну, конечно! - язвительно фыркнул Ник, - Зная ревностную натуру Лауры, тебе, видно, сильно достается на орехи? - насмешливо поинтересовался Ник и с удовольствием насладился гневом, вспыхнувшим в янтарном омуте.- Я не делаю ничего предосудительного, - огрызнулся Орландо, - Лаура доверяет мне!Ник расхохотался. Его нервы, натянутые до предела, расслабились.- Спасибо, друг! Что навестил меня! - сказал Ник искренне, - Если бы мы не были врагами, мы могли бы составить друг другу хорошую компанию.- Не вижу причин для твоего веселья! - зло ответил Орландо, - Ты только что надел кандалы на сто двадцать лет в тюрьме строгого режима...- И ты надеялся увидеть, как я ползаю и пресмыкаюсь? - перебил его Ник.- Да! Это доставило бы мне удовольствие!- Нет, гринго, это я буду наблюдать, как ты будешь пресмыкаться! Поверь мне, амиго, я найду способ, как выбраться отсюда и поставить тебя на колени! Мое время придет!- При этом ты получишь пулю в спину! - напомнил Орландо.- А ты не тревожься за меня, амиго! Я не пропаду!- Ты уже не пропал! - насмешливо подытожил Орландо, - И я тебе не друг! Я с шакалами дружбу не вожу.- Ну, что ж! Замечательно, гринго. Но не забывай, что шакалы питаются падалью! - угрожающе процедил Ник сквозь зубы. - И ты, первое блюдо в моем меню, - зловеще пообещал он.Орландо снисходительно хмыкнул и заявил с вызывающей бравадой:- Тебя нужно было запереть не в тюрьму, а в психушку. Ты болен на голову. У тебя мания величия. Ночной Дьявол, на самом деле, ты жалкое ничтожество. Мне даже жаль тех, кому суждено терпеть тебя, даже если они отъявленные подонки.Орландо крикнул страже и встал, показывая всем своим видом, что Ник не представляет больше для него интереса.- Смейся, пока можешь! - бросил в спину Орландо Ник, - Но не стоит недооценивать своих врагов. Ведь хорошо смеется тот, кто смеется последний!Орландо не удостоил его ответом, бесстрашно показав ему спину.Счастливо оставаться! - бросил он напоследок и вышел, не обернувшись.- Я отомщу за нас, моя любимая! - ревностно пообещал Ник, глядя перед собой сквозь стены в пустоту. - Я отомщу! Придет день, и я вырву тебя из лап этого дракона. Прошу, потерпи немножко... 46Самолет взмывал в воздух. Молодая женщина, сидящая у окна, с грустью прощалась взглядом с полюбившейся ей землей сказочного счастья, имя которой - Япония! Она сильно сомневалась, что когда-нибудь вернется в эту сказочную страну. К этому образу жизни, когда не нужно заботиться о деньгах. И всех проблем, составляет только жить в свое удовольствие. Прощаясь с Токио, она прощалась со своей райской жизнью, и с человеком, который так щедро ее ей подарил. Она отрекалась от любимого и от роскоши, которую он мог бы ей предложить во имя плода любви, зародившегося в ее лоне, и который он, не задумываясь, уничтожил бы, если бы узнал о его существовании, как неуместную обузу.Она уезжала, отрекаясь. Увозя и спасая самое ценное, что могло быть в жизни. Она спасала частичку себя, частичку возлюбленного. Крохотное живое существо, поселившееся у нее под сердцем, искало защиты. И она ни за какие сокровища мира не смогла бы отказать этому трепетному зову. Признаков этого чудесного создания еще не было видно для окружающих, но она знала, что оно уже здесь. Она чувствовала, как спешит, бьется его ретивое сердечко, как он дышит, растет.По лицу, красивому, нежному, разлилась чарующая улыбка.Да, она уезжала. Вступала в трудную, нелегкую жизнь. Она не строила напрасных иллюзий, и прекрасно понимала, как горько, как тяжко ей порой будет приходиться. «Ну, что ж, я должна пройти через это. И у меня... нет, у нас, мой дорогой, - она, положив руку на свой живот, нежно обняла крохотное существо, обитающее там, - У нас! все получится! Все будет просто замечательно! Мне никогда ничего не давалось легко. Всего приходилось добиваться самой. И теперь я просто возвращаюсь из кроличьей норы в реальный мир, как Алиса. Здесь, по крайней мере, все ясно! Вот Лауре было бы намного тяжелее, окажись она в моей ситуации, - размышляла Синтия, - Она, Алиса, рожденная в стране чудес. Реальный мир, предстань он перед ее глазами без фитишных завес, оказался бы для нее катастрофой. А для меня все это знакомо. Я лишь совершила удивительную прогулку в страну чудес. Пора возвращаться в мир, где кошка - это кошка, а ложка - это ложка...»«Лаура! - мысленно вернулась к образу своей подруги Синтия. - Когда-то я так любила тебя! Мы были лучшими подругами.... Как случилось, что тень зла пролегла между нами?! Как мы, нет, нужно быть справедливой, как я, позволила, чтобы ОН встал между нами?! Я знала, как она несчастна. Как одинока. И я ненавидела ее. Ненавидела всем сердцем. Желала мести. Но это не она повинна в моей беде! Орландо! Да! Вот кто достоин мести! А Лауре я напишу, - твердо решила Синти. - Она поможет мне все держать под контролем. Я буду вынашивать свою месть годами, лелеять и растить ее, как свое дитя! И однажды!.. »- Девушка, здесь свободно? - прервал бархатный голос маниакальные фантазии Синтии. Она подняла растерянный взгляд на того, кто прервал ход ее мыслей, и обомлела.Это был ОН. И не ОН. Ей показалось, что она начинает сходить с ума. Перед ней стоял Орландо! Но почему у него такие темные, жгучие зеленые глаза?! И черные щегольские усики, тонкой изящной ниточкой обрамляют любимый, до боли знакомый, красиво очерченный рот. То же лицо, но что-то в нем не то! Незнакомое! Чужое!Эти губы зашевелились, и она услышала чужой, но приятный голос со знакомой трогательной хрипотцой. - Здесь свободно, красавица?! - спросил он.И она кивнула, не в силах вымолвить ни слова.Он сел и, откинувшись на спинку кресла, произнес довольным голосом с медовой улыбкой на губах:- Самая приятная вещь на свете - возможность спокойно отдохнуть в удобном кресле!Синтия, наконец, осознала, что это не Орландо, а кто-то невероятным образом, похожий на него. Это было невыносимо, видеть любимое лицо с чужими глазами, отражающими в темно-зеленом омуте неведомую душу.Не замечая ее потрясения, незнакомец продолжал вести односторонний диалог, нисколько не беспокоясь о том, что она не собирается вступать в него. Он с таким же увлечением говорил бы, наверное, и с бессловесной собакой, и даже с безучастной мраморной статуей. Ему просто было важно выражать свои мысли. И, возможно, он даже был рад, что его не перебивают, не мешают незатейливому ходу мыслей. У него была такая манера, мыслить вслух. И от этой привилегии он ни за что бы, ни отказался. Ну, а если кому-то это и не нравилось, ну, что ж, тем хуже для них.Сейчас он разглагольствовал о том, чем отличаются кресла второго класса, которым он летел согласно билету, от кресел первого класса, куда он перебрался, заплатив стюардессе. Таким образом, он имел возможность сэкономить «добренькую» сумму и лететь в замечательном комфорте.- Вообще-то, - размышлял он вслух, - по натуре я не скуп. Но так, как денег я не печатаю и не занимаюсь нелегальным бизнесом в угоду своего старшего братца, приходится иногда экономить. Особенно сейчас, когда я несколько поиздержался, безумно потратившись на новое оборудование. Из старого сыпался песок! - пояснил он, невзначай заинтригованный и польщенный тем, что эта очаровательная куколка так увлеченно его слушает и смотрит на него, как на чудо, не спуская глаз. - Теперь с новым оборудованием, оно поистине чудесно, работа превратится в праздник. Хотя я вообще обожаю свою работу! Всегда любил. Даже когда всем моим оборудованием была шариковая ручка с блокнотом. Сейчас я возвращаюсь из отпуска. Работал над серией фотокартин, но это в основном, хобби, хотя я фоторепортер. Ах, да! Я же не представился, прошу простить великодушно мне мою рассеянность. Но я так рад найти в лице такой красивой девушки такого внимательного собеседника. Хотя говорю все время я. Но вы восхитительно умеете слушать! Знаете, это талант! Безусловно! Вы, случайно, не психолог по профессии?Она отрицательно покачала головой.- Нет?! Ну, так, наверное, и лучше! Жизнь у психологов - сущий ад! У меня есть друг, он психолог. Когда мы встречаемся, он говорит, а я слушаю, хотя с моим горячим темпераментом, это сложновато. Но из любви к своему приятелю я готов превратиться из оратора в слушателя. Это полезно его послушать, он кладезь мудрости и захватывающих историй из жизни реальных людей, его клиентов. Надо отметить, истории человеческих судеб бывают удивительны, уникальны. А я что-то вроде обратной стороны медали, я запечатлею, мир таким, каким умею видеть. Но я все еще не представился! - спохватился он, - Это безобразие нужно немедленно исправить! - категорично заявил он о собственной халатной несправедливости.Он галантно протянул руку с грацией, до боли родной и знакомой. От этого сходства у Синтии перехватило дыхание, и в сладостной истоме сжалось сердце.- Энрике Антонио Феретти! - представился незнакомец.- Феретти! - изумленно ахнула Синти. Это было первое, что она произнесла за время их разговора. И он поразился, какой удивительный, нежный, мелодичный голос у этой зачарованной незнакомки.- Возможно, вы встречались с моими работами в журналах? Или где-либо слышали мое имя. Оно достаточно известно?! - предположил он, попытавшись помочь ей вспомнить. Он догадался по ее реакции, что его имя ей знакомо. Но она вновь отрицательно покачала головой и потрясенно произнесла своим чудным, чарующим голосом, словно пыталась и не могла поверить в реальность происходящего: Феретти! - восторженность, звучащая в ее голосе, сомнительно была очень схожа с безумными нотками фанатичной поклонницы.Подозрение вспыхнуло в его глазах догадкой.- А вы случайно не встречались с моим старшим братом, Орландо Феретти?!По личному опыту Рик знал, что именно такими, потерянными, фанатичными «кидает» Орландо эти сказочные существа, нежные, трепетно-хрупкие. Он, словно злой мальчишка, ломает души этих очаровательных куколок, и бросает их на произвол судьбы. Именно из-за этого, и еще из-за массы причин их физической схожести и духовных различий, он так надолго сбежал из любимой страны, где родился и вырос, из родимого дома.Первым желанием Синтии было закричать: «Нет! нет! нет!», отрицая, что когда-либо встречалась с Орландо. Но она вовремя поняла, что тем самым только выдаст себя. Рано или поздно, правда, такая близкая, всплывет наружу в самый неподходящий момент, как всегда, и тогда будет не отвертеться. И она ответила правдой, лишь слегка приправив ее ложью недоговоренности:- Да, я действительно знаю Орландо Феретти. И я была так поражена вашим сходством, и никак не могла понять, разыгрываете ли вы меня, или я схожу с ума. Вы невероятно похожи! Это удивительно!- Да, к сожалению, мы похожи, - недовольно поморщился Энрике, - это доставляет мне массу неприятностей из-за любовных похождений моего братца. Понимаете, духовно мы абсолютно разные!- Да, я это заметила, - согласилась Синти и с энтузиазмом солгала, - К счастью, я не в курсе любовных похождений, как вы выразились, Орландо. Я знаю его несколько с другой стороны. Я Синтия, лучшая подруга Лауры, жены Орландо.Настала пора изумляться Рику, он недоверчиво воскликнул:- Не может быть, что Орландо женился!- Поверьте мне, оказывается, может! - убедительно подтвердила Синти и живо поинтересовалась, - А как случилось, что вы, брат Орландо, оказались не в курсе этого события?- Я давно не был дома. Да и вообще, по роду своей работы, мне редко приходиться бывать в родных краях. - Охотно пояснил Рик, радуясь, что эта красивая очаровательная девушка не жертва Орландо. - Вот сейчас я лечу, как раз, домой, осталось еще немного от отпуска. Может, удастся, наконец, собрать подборку фотокартин. Я хочу издать книгу. Да, все чего-нибудь катастрофически не хватает - то времени, то средств. А где Вы собираетесь встречать Новый год? - неожиданно спросил он, - Может быть, поехали к нам? Я познакомлю вас с мамой и сестренкой. Покажу вам свою коллекцию. Да и подруга ваша будет рада!Ах, как хотелось Синтии согласиться! Но нет, сейчас она не могла, просто не имела права так рисковать. Ведь теперь, ей нужно было думать не только о себе, но и о малыше, нуждающимся в ее защите.- Я бы с удовольствием! - искренне сожалела Синти, - Но не могу. Я лечу домой. Почти полгода я не была дома, и теперь я должна вернуться.- Очень жаль! - огорчился Рик, - Но я вас хорошо понимаю.Объявили посадку. Вместе они сошли по трапу. Прошли в зал авиакасс рука об руку, как добрые друзья. Дальше их пути расходились: ей нужно было лететь на север, ему на юг.- Я не хочу вас терять, Синти! - взволнованно взяв ее за руку, произнес Рик.- Я тоже! - искренне отозвалась Синти.- Давайте, договоримся встретиться после праздников, - предложил Рик с надеждой.- Я не знаю, - растерялась Синти, - я не знаю, как все пройдет. Мое возвращение домой... лучше обменяемся координатами, - предложила она, заметив, что он не совсем понимает ее туманные доводы. Да и кто мог бы понять? Как она смогла бы объяснить, что ее брат в ссоре выгнал ее из дома. Что мать с отцом проводили ее, не заступившись, осуждающим взглядом. Что уехала она, убегая в никуда, дождливым, промозглым днем, беременная и осужденная незаконным зачатием своего не рожденного ребенка. Как смогла бы она объяснить, что сейчас ее положение не менее шатко, но так хочется домой! Так тянет зов сердца к отчему дому, что, кажется, душу вынимают. А страх перед неизвестностью, перед сомнениями, как тебя примут, и примут ли вообще, сжимает сердце раскаленными щипцами так, что чем ближе чувствуешь родной воздух, тем сильнее дрожат коленки, и ноги подкашиваются. Думаешь, вот-вот упадешь. Но идешь с каждым шагом все быстрее, и на последних шагах пускаешься бегом, словно боясь опоздать.- Хорошо, - дипломатично согласился Рик, боясь показаться настойчивым, и напугать ее, - Но все же, вы не теряйтесь, - не сдержавшись, попросил он ласковым голосом, уж очень она ему понравилась, так, как никто никогда.- Нет, нет, я ни за что не потеряюсь, - пообещала Синти и подумала: «Уж ЭТОГО ФЕРЕТТИ я ни за что не упущу!» 47Целый день Орландо мучило предчувствие. Предчувствие чего-то. Бывает, иногда кажется, что где-то, кому-то, именно в эту самую минуту ты очень нужен. Словно слышишь, как зовет тебя кто-то. И душа от этого мается невозможно. Сердце ноет так, что побежал бы на этот зов, да не знаешь, куда. Он маялся, не находя себе места, все время гнал это чувство тревоги, но чем больше проходило времени, тем сильнее оно становилось. Голос, зовущий его, становился все громче. Его уже не удавалось игнорировать. Орландо гадал, кому он мог быть так нужен?!Он тщетно пытался себя успокоить: «Лаура дома! - убеждал он себя, - С ней рядом Лина! Мама тоже дома! Синти в Японии! Разве может с ней что-то случиться? И это беспокойство не о Сали! Крошка не беспокоит меня нисколько! Это что-то более родное. Лаура - вот что зовется тревогой».Не в силах больше терпеть эту муку, Орландо нашел телефон и с трепетом и тревогой набрал родной номер.Трубку взяла одна из молоденьких служанок. Она в истерике верещала, что у них творится невероятное! Она путала слова, говоря на такой ужасной смеси итальянского, английского и мексиканской провинции, где она родилась и выросла, что Орландо ничего не мог разобрать.Наконец, не в силах больше слышать этот ужас, Орландо строго потребовал отдать трубку Лауре лично в руки, пригрозив увольнением. Несколько присмирев, девушка обиженно пробурчала что-то неразборчивое и исчезла на невозможно долгие пять минут, которые Орландо показались вечностью. Когда он обрушил на голову бедной служанки все ругательства, которые только приходили на ум, перемежая их с молитвами к Пресвятой Мадонне за Лауру, в трубке, наконец, обнаружилось некоторое оживление. Сначала издалека, а потом все ближе, он различил в гомоне встревоженных голосов, бегающих в панике служанок, голос Лауры, он настойчиво требовал:- Дай мне! Дай его сюда! Он так нужен мне!Его сердце бешено заколотилось от веселого ужаса, не ошибся ли он: «Он ей нужен?!»Он вдруг почувствовал себя дико счастливым, и его захлестнула головокружительная надежда.Отвоевав трубку, раздался голос Лауры:- Орландо! - захныкала она в трубку, - Орландо, где ты?! Мне страшно! - разрыдалась она.- Лаура, что случилось? - похолодел Орландо, от ужаса, что с ней могло что-то случиться, у него оборвалось сердце.- Орландо, ЭТО началось!Он нахмурился, пытаясь понять, что же она имеет в виду под так пугающим ее и всех ее окружающих словом «это»? Она, словно поняв его озадаченную молчаливость, быстро и толково пояснила, хотя и сквозь слезы, но доходчиво и понятно, без лишней скромности:- У меня отошли воды. Начались роды. Кажется, он вот-вот появится! Я так боюсь, Орландо! Так боюсь!- Как отошли воды? - ошарашено ахнул Орландо, чувствуя себя так, будто его ударили стопудовой дубиной по голове, не зная, плакать ему, или смеяться, - Но ведь еще не время! - растеряно возразил он, подозревая, что все это неудачная шутка.- Да? - обозлилась Лаура, - А ты приди и скажи ему, что не время! - передразнила она его последние слова.- Лаура! Боже мой! Но ведь ты там не одна?! - не на шутку встревожился Орландо, не зная, что ему делать, куда бежать.- От них никакого толку, Орландо. Эти девочки, которых ты нанял в агентстве, так молоды! - Она заранее обвиняла его во всем, забыв, что сама окружила себя этим цыплятником. Но сейчас ее обвинения в некомпетентности выбора прислуги меньше всего волновали. Начиная понимать ужас создавшейся ситуации, он даже не обратил внимания на этот несправедливый выпад против него. Он терпеливо сносил ее обвинения, надеясь, что этот всплеск раздражения, который она вылила на его персону, поможет ей, облегчит страдания. - Они годятся лишь тебе на забаву! - продолжила Лаура, - А у Габриэллы сегодня выходной. Она уехала в деревню к родственникам еще вечером. О-о-о! - простонала она в трубку.- Лаура?! Лаура?! - испугался Орландо, он почувствовал, как холодный пот побежал по позвоночнику. Его бросило в жар, хотя его окружал лондонский холод. Ему казалось, что кровь в нем закипает, как на-раскаленном солнце Африки в самый жаркий ее период. - Вызови врача! Слышишь, Лаура?! - вне себя закричал он в трубку.- Да слышу я! - раздраженно вскрикнула она и добавила более спокойно, - Не кричи! Иначе я еще и оглохну.После передышки молчания, за которую он успел извиниться за несдержанность, объяснив свою тревогу за нее, она вновь стала корить его:- Ах, Орландо, эти молоденькие дурочки, напуганы больше меня. От них никакого проку. Бегают вокруг меня, как цыплята, пищат от ужаса, будто у меня не роды, а эпидемия чумы. А врач все не едет! Видно, в пробке застрял, сейчас как раз час пик. Орландо, ну, где же ты?!, когда ты так мне нужен?!- Лаура, я.… в Англии. Точнее, в Лондоне. Я не сказал тебе, куда еду. Это так близко от дома твоего отца. Не хотел расстраивать. У меня было здесь важное дело. Я хотел закончить все дела до Нового года...- А-а-ах! - прервала его криком боли и отчаяния Лаура.У Орландо оборвалось сердце.- Лаура! Лаура! - в панике закричал он в трубку.Но тут ее голос резко отдалился, стал приглушенным и ужасно далеким. Потянулись тягостные, тревожные минуты разлуки.- Лаура, Лаура. - Повторял он, словно молитву, умоляя, - держись, родная! Слышишь, держись!- Где же ты? - спросил его измученный осевший голос Лауры.- Я еду! Еду, солнышко мое. Скоро я буду в аэропорту. Лаура. Милая, любимая моя. Держись, пожалуйста! Часа через два, самое большее, три, я буду дома! Слышишь?- О-о! - ответила она ему стоном и вновь отдалилась.- Лаура! Лаура! Не ложи трубку! Не теряй связь! Лаура!Орландо, выскочив на дорогу, отчаянно пытался поймать такси, проклиная себя за то, что не взял с собой Санчеса.- Лаура! Не теряй связь! Ты слышишь меня! - орал он в трубку, и прохожие испуганно шарахались от него.- Не теряй связь?! - вернулась Лаура, - Я здесь, знаешь ли, занята! - гневно заявила она, болезненно переживая его невозможность быть рядом с ней, - Я здесь, между прочим, рожаю! У меня схватки, если ты не успел заметить!- Я знаю, родная. Злись, ругай меня, но только не исчезай! Прошу тебя! Говори со мной! Я схожу с ума!- Ничем не могу помочь! - сердито съехидничала Лаура, - Я, что, еще и успокаивать тебя должна? Ну, почему ты так далеко?! - со слезами спросила она несчастно, - О-о! Орландо, ну, что же ты не едешь?Как назло, не было ни одного такси. В отчаянии он бросился под колеса первой встречной машины. Чуть не задавив его, водитель остановился. Ужасно завизжали тормоза. С руганью шофер выскочил, набросился на Орландо, намереваясь поколотить его.- Тебе что, жить надоело?! Куда прешь под колеса?!Орландо, прижав трубку к груди, закрыл динамик, создавая для Лауры неосознанность происходящего с ним.- Прости, друг! У меня жена рожает! Мне срочно, позарез, нужно в аэропорт!Поворчав немного о бездушности Орландо, он все же согласился помочь ему. Запрыгнув в машину, он коротко бросил в трубку:- Я еду, любимая! Еду!- Куда ты исчез?! - встревожено упрекнула она и заявила, как он недавно, но более категорично, - Не смей оставлять меня! Я должна чувствовать, что ты со мной!- Я с тобой, солнышко! Я с тобой! - поспешил он ее успокоить. - Извини меня, я не мог поймать машину, - пояснил он.- Так, где же ты? - несчастно захныкала Лаура.- Я еду к тебе! - обнадежил он, и попросил водителя, прикрыв трубку рукой, - Прошу вас, быстрее!- С кем ты говоришь там? - ревниво заметила Лаура, - Не отвлекайся! Говори со мной! - упрекнула она и снова захныкала с капризной обидой, - Орландо, не оставляй меня! Только не сейчас!- Я здесь, любимая! Я с тобой!- Да-а! - обижено протянула она, - Вот именно! Ты там, а я здесь! Одна! - она громко всхлипнула, - Я все время одна! - пожаловалась она, - А ты где-то! Неизвестно, где! - с упреком набросилась она на него. Затем, помолчав, добавила, - Знаешь, как мне страшно?!- Знаю, родная... - попытался оправдаться он, но она рассерженно перебила его: что ты знаешь? Откуда тебе знать? Разве ты когда-нибудь испытывал что-нибудь подобное?! Какого черта ты укатил за сотни миль от меня?!- Любимая, но я же не знал! - попытался оправдаться Орландо, - Я спешил закончить дела до Нового го...- Да, слышала я уже это! - раздраженно перебила его Лаура, оборвав на полуслове, не позволив договорить. - Дела! Дела! - возмущалась она, - У тебя все время какие-нибудь дела! Одни дела! Я совсем тебе не нужна! - она горестно всхлипнула.- Это не так, Лаура! - попытался вставить Орландо, но она не желала слышать его оправданий, не давала говорить.- Тебя никогда нет! Никогда! - ожесточенно вскричала она. - Ну, почему тебя нет, когда ты мне нужен?! - несчастно простонала она.Его захлестнула боль, с языка готовы были сорваться слова обиды: «Ты сама гонишь меня от себя! Ты гонишь меня! Предпочитаешь кому угодно!», но он сдержал их. Сейчас не время для выяснения отношений, напомнил он себе.- О, Орландо, никогда бы не подумала, что так захочу, чтобы, ТЫ, был рядом!- Это правда! - прошептал он. Сердце его разрывалось.- Ты! И никто другой! - Лаура сорвалась на крик, чуть не оглушив Орландо, - Потому что это твой ребенок! И я хочу, чтобы ты был рядом! - он побледнел от оглушительной правды. - А тебя вечно нет!Она закричала от боли. Он прижал трубку к груди, измученно прикрыл глаза рукой. Нелегко давались ему ее откровения. Словно ураган прошелся по его душе. И крик Лауры вынимал его душу. Он терпеливо ждал, терзаемый невозможностью что-либо сделать, помочь, облегчить ее страдания, даже быть рядом.- Что, плохо?! - понимающе спросил его случайный попутчик.- Схватки! - пояснил Орландо, не в силах объяснить своей трагедии, смешавшейся с болью Лауры.Когда Лаура вновь вернулась, Орландо уже бежал со всех ног к кассе в аэропорту.- Орландо! - тихо позвала Лаура изможденным, измученным голосом.- Да, любимая! - моментально отозвался он, радуясь ее возвращению. - Я в аэропорту, - постарался приободрить он ее.- Мне кажется, я не выдержу, - произнесла она осевшим голосом.- Я скоро буду рядом! - пообещал он, - Держись! Все будет хорошо!Его уверенный голос придал ей сил, и она поверила ему.- Врач пришел! - обрадовалась она.- Наконец-то! - вздохнул Орландо, - Теперь ты в надежных руках.- Боюсь, я не смогу больше с тобой говорить.- Ничего! - успокоил он. - Я буду с тобой всей душой! Всем сердцем я с тобой! Ты слышишь?- Да! - отозвалась она, - До встречи!- Я люблю тебя! - крикнул он в трубку, и связь оборвалась. - Я люблю тебя! - прошептал он.Убрав телефон в нагрудный карман пиджака, Орландо бросился в погоню за удачей.Плановый рейс должен был быть только через час. Он не мог ждать ни минуты. От кассы, к кассе меняя билеты, он пытался найти выход. Удача не оставила его. Подвернулась «попутка», правда не прямая, с пересадками, но быстрая. Уже поднявшись над землей, Орландо связался с Джейки, попросил разыскать Карлоса. Больше он ничего не мог сделать. Оставалось молиться и полагаться на судьбу. 48И вот, наконец, этот сладостный миг счастья, заполненный первым криком младенца.- Мой маленький! - со слезами на глазах, простонала Лаура, - Мой малыш! О, пожалуйста, - горячо взмолилась она, - дайте мне его хоть на минуточку!- Подождите, еще успеете прижать к груди этот драгоценный комочек. Еще немножко! - ласково предупредил ее врач, - Ваша работа еще не закончилась!Лауру вновь захватил острый приступ боли.- О, боже, что это? - испугано, в растерянности закричала она.Когда весь последующий ужас закончился, и на ее грудь положили младенца в пеленках, Лаура, чувствуя себя изможденной и выпотрошенной, словно курица, у которой только что на живую вынули все потроха, поджарили и зашили, была счастлива, как никогда в своей жизни. И это безграничное счастье дарил ей маленький теплый комочек, притаившийся на ее груди.- Теперь тебе нужно отдохнуть! - склонился над ней доктор Колизи. Он взял малыша на руки, и тот, недовольно скорчив рожицу, заплакал, нетерпеливо и требовательно потрясая в воздухе своими маленькими кулачками. - Ишь, какой командир! - улыбнулся доктор, отдавая малыша медсестре.Лаура почувствовала, что веки ее, ставшие тяжелыми, словно налились свинцом, слипаются от невероятной усталости. И чтобы не уснуть раньше, чем успеет сказать, Лаура, собрав все свои последние силы, порывисто схватила доктора за руку.- Доктор, я хочу, чтобы его назвали Ником!- Отдыхайте, голубушка! Все еще успеется! - успокоил ее врач.- Я так слаба! - поделилась она своими впечатлениями, - Мне кажется, силы оставляют меня. Я чувствую, как жизнь вытекает из меня тонкой струйкой.- Что за глупые фантазии?! - сурово нахмурился врач. - Вы устали! Это естественно. Сейчас же отбросьте свой пессимизм! Отдыхайте! - приказал он ласково.- Все равно, - не унималась Лаура, - Я хочу быть уверена!.. Пожалуйста! - взмолилась она, - Пообещайте мне, что его назовут Ником, и никак иначе!- Не беспокойтесь! - с терпеливой добротой заверил ее доктор, - Я обещаю вам, что так и будет. Я сам лично прослежу за этим!- Спасибо, доктор! - успокоилась Лаура. С чувством выполненного долга она опустила тяжелую голову на подушку со вздохом облегчения, и моментально заснула со счастливой улыбкой, играющей на губах.- Нино! - Карлос радостно открыл объятия, поднявшись с кресла зала ожидания, он пошел навстречу своему давнему другу.- Карлос? - изумился доктор Колизи, - Карлос! Ха-ха-ха!Друзья восторженно обнялись.- Какими судьбами, старый плут?! - поинтересовался доктор Колизи.- Да теми же, что и все счастливые дедушки! Встречаю новую жизнь! Ну, рассказывай, как они?- Постой, так у тебя здесь внук? - не понял врач.- Нино, ты замечательный человек, превосходный акушер, но туго соображаешь! - снисходительно пожурил друга Карлос и, видя недоумение Нино, радостно пояснил, - ты только что помог появиться на свет маленькому человечку. Вот и скажи мне, внук у меня родился или внучка?!Не может быть?! - изумленно ахнул доктор Колизи, - А я - то думаю, что за знакомое имя?! Ну, конечно же! - с восторгом понял он, - Лаура Маргит Феретти!- Ну, наконец-то, ты понял! Тугодум ты этакий. Долго ты будешь еще мучить меня незнанием? Я хочу скорее услышать из первых рук, как там они? Кто родился?!А я - то думал, старый пройдоха, за какие грехи меня срочно подняли с постели?! - наслаждаясь нетерпением старого друга, сжульничал доктор Колизи, оттягивая время в отместку за кличку Тугодума. - Ведь она не моя пациентка! Старый плут!- Да не доверяю я этим молодым специалистам! Уж больно они важные ходят, а коснись, пальцем ткни, и что они могут? Они сами еще дети! Зеленые еще, молоко на губах не обсохло, а туда же, специалист он. Только после колледжа, и сразу к дитю его подпусти. Раньше так не было! А тебя я знаю. Ты всех моих детей принял! Можно доверить и внука!- Спасибо за доверие и добрую память! - польщено заулыбался Нино, - А у тебя внук родился! - порадовал он старого друга, - Сильный, здоровый малыш! Такой славненький! Ни дитя, а загляденье!- Постой-ка! - засомневался Карлос, - А ты о моих говоришь ли?! Может, твоя память творит чудеса под старость, и ты все перепутал? Мой родился раньше срока!- Да ну, что ты, Карлос?! - обиженно надулся доктор Колизи, пафосно расхохотавшись, погрозил пальцем, - Мне ли не знать! Он такой крепыш!..- И все же, здесь какая-то ошибка...Да какая ошибка? - возмутился Нино, - Лаура Феретти твоя?!Моя невестка, - удрученно согласился Карлос.- Ну, значит, все так! Это ты что-то путаешь, дедуля! А никак ни я!- Да нет же! - не сдавался Карлос, - Мне ли не знать, что он раньше времени родился?! Орландо уехал по делам. А тут такое! Он вызвал меня. Я к тебе! Я так летел! Думал подошвы ПО отлетают!- Карлос, я столько лет помогаю этим живчикам появляться на свет! - убежденно спорил доктор Колизи, - Уж мне ли не отличить торопыгу от нормального?! - И в свое доказательство он возмущенно заявил, - Пойдем! Я тебе его покажу. Сам увидишь! Нет! - в одночасье импульсивно передумал он, - Малыша потом посмотришь! Я тебе лучше его карту покажу! Вернее будет! Документ, все-таки!Сердитые и обиженные друг на друга они проследовали в кабинет доктора.- Вот она моя дорогая! - победоносно воскликнул Нино, найдя карту на столе. - Вот смотри! - не заглянув даже в карту, полностью уверенный в своей правоте, он сердито сунул в руку Карлоса карту с историей «болезни» Лауры.- Фу-у! - облегченно вздохнул Карлос. - Ну, что я говорил?! - довольно улыбаясь, спросил Карлос, подсовывая карту под нос Нино, - Читай и рыдай, дружище!Насторожено, взяв карту в руки, и пронзив Карлоса сердитым недоверчивым взглядом, Нино водрузил на нос очки, резким движением достав их из нагрудного кармашка халата, и углубился в доскональное изучение медкарты. По мере того, как он читал, обида, и негодование на его лице сменялись изумленной растерянностью. Наконец, он перевел непонимающий взгляд на старого друга.- Но как же так? - растеряно спросил он, - Такой крепкий малыш! - недоуменно сказал он в свое оправдание. И задумчиво добавил.- Видимо у него преждевременное развитие. Такое бывает, очень редко.Успокоившись, довольный в своей правоте Карлос счастливо подтвердил с гордостью новоявленного дедушки:- А как же? Он же Феретти!- Да-а! - многозначно протянул Нино, признавая свое поражение. - Вообще, сейчас такой век, дети акселератами рождаются! - заявил Нино находчиво в свое оправдание, - Смотришь, вроде бы нормальный ребенок, а оказывается, семимесячный... Значит, надо понаблюдать его! Сам понимаешь, мало ли что!..- Понимаю. Но ведь все в порядке, если даже ты, принял его за нормального?!....Ну, да ладно, с этим разобрались, и слава богу! - отходчиво сказал Карлос и с живым интересом попросил, - Ты лучше расскажи, как они?- С малышом все в порядке. А вот девушка, очень слабенькая. Да, в который раз убеждаешься, природа знает лучше нас, когда чему черед приходит. Тяжелые были роды, что скрывать, очень тяжелые. Но, слава богу, разродилась сама. А если б месяца через два и малыш бы еще подрос, я думаю, пришлось бы кесарить. А ведь это сложнейшая операция. Это тебе не как в кино: сегодня операция, а завтра встала и пошла. Знаешь, друг, сколько лет работаю, и каждый раз удивляюсь мужеству, невероятной силе воли, казалось бы, таких хрупких существ. Это поразительно! На какие испытания и муки подвергают себя женщины, причем сознательно, производя на свет новую жизнь. Каждая из них, придя сюда, может никогда уже не вернуться. Они знают, что могут погибнуть, не увидеть ни то, что за долгие месяцы непрерывного труда создала их плоть, ни следующего дня. Но они все равно идут на это. И когда создается критическая ситуация, и нужно решить, кому жить, они без колебаний отрекаются от себя ради спасения этого маленького комочка жизни.- Ни что в жизни не достигается без самопожертвования, - философски заметил Карлос. - Мы все жертвуем чем-то ради чего-то. И когда делаем выбор, надеемся, что он будет верным.- Да! - словно внезапно вспомнил, воскликнул Нино, - Меня вот очень заинтересовал один аспект, и поскольку ты ближайший родственник, может, пояснишь?Карлос с интересом внимательно слушал его. Разговаривая, они вышли из кабинета, и медленным, прогулочным шагом направились назад в зал ожидания, где Карлос надеялся дождаться Орландо. Нино рассказал ему о немного странном требовании невестки назвать внука именем врага его сына. Услышав об этом, Карлос похолодел, смекнув, что здесь назревает пренеприятнейший момент. В память о старой дружбе он доверился Нино, рассказав немного то, что мог спокойно услышать нормальный человек с закоренелыми моральными принципами.- Теперь понимаю. - Посетовал Нино. - Вот почему она так настойчиво просила об этом. Она хочет назвать ребенка именем своей первой любви...- Она совсем еще глупая! - Отмахнулся Карлос. - Первая любовь. Господи, это все такая глупость! Не понимаю, о чем думает Орландо! Он свел на нет такой прекрасный шанс! А теперь с этой фантазией, боюсь, все осложниться еще хуже.- А что, если мы назовем малыша так, как она хочет, только немного на свой манер? - находчиво предложил Нино, - Так, чтобы и Орландо было не обидно?- Не нравится мне эта химия! - поморщился Карлос. - Как бы хуже не вышло. Вот если бы успеть уговорить ее. - Размышлял вслух Карлос. - До того, как Орландо узнает об этом. А пока он поймет, да разберется потом, что к чему, глядишь, и поздно будет ему злиться.- Это как так? - не понял Нино.- Ну, скажем, если дать не чистое имя Ник, а, к примеру, «Антоник»! Чем не имя для моего внука?- И ты думаешь, Орландо не поймет? - скептически усомнился Нино.- Я думаю, мне горько это признавать, он мой сын, он не слишком умен, раз тратит время на кучу любовниц, имея под боком такую жену! Конечно, во всем, что связано с бизнесом, у него великолепная хватка. В делах он гений! Но вот личные дела у него никуда не годятся. Это я говорю тебе, как другу.- Да, да, я понимаю! - поспешил заверить Нино Карлоса в спокойствии за проявленную доверенность, - Но все же, если он поймет?.. Мы тоже окажемся не в лучшем свете. - Резонно заметил он, выразив свое беспокойство.- Не поймет! - убежденно заявил Карлос. - По крайней мере, так скоро! Уж будь уверен, я найду, чем занять моего мальчика, чтобы ему некогда было думать о всяких глупостях. Ведь это, по сути, не проблема! Просто у молодежи есть тенденция превращать муху в слона. А пока, суд да дело, там и поздно будет что-либо менять! Да и он, привыкнув к такому положению вещей, посмотрит на все по - иному. Главное, невестку уговорить!- Да, у нее тот еще характер. - Согласился Нино. - Но я думаю, она девочка умная. Если ей объяснить, что таким способом она сможет исполнить мечту и не разозлить Орландо, она согласится.- Похоже, мы опоздали, - огорчился Карлос, Орландо шел им навстречу.- Ничего подобного! - успокоил Карлоса Нино, - Я распоряжусь, чтобы твою невестку не беспокоили без особого, моего, разрешения. Не беспокойся, ты увидишь ее первым.- Спасибо, доктор Колизи! - Карлос с заговорщицким видом, благодарно пожал руку друга. 49- Нет! я решительно отказываюсь что-либо менять! - отчаянно протестовала Лаура.- Девочка моя, прислушайся к голосу разума! Разве ты хочешь, чтобы отец ненавидел свое дитя? Скажи, ты хочешь счастья своему сыну? Или ты хочешь растить его в ненависти родного отца с первых дней жизни? - убеждал Карлос и, видя, что она призадумалась над его словами, продолжал настаивать. - Поверь, тебе никто не хочет плохого. Есть много замечательных имен, которые включают в себя это вбившееся в твой рассудок имя...Я не хочу, чтобы моего сына звали Антоником! - ревностно заявила Лаура, из последних сил отстаивая свое мнение, чувствуя, что сдается, - Я хочу, чтобы его звали Николас! - уже менее уверено заявила она.- Да нет же, - не сдаваясь, убеждал Карлос, - ты хочешь звать своего сына Ником, верно?Лаура растеряно кивнула.- Ник - это вовсе не Николас! Не хочешь Антоником, жаль, но это не трагедия. Давай, подберем другое имя, которое будет тебе нравится, и не выкинет флаг войны. Что ты скажешь, например, Леони, подходит?- Нет, его все будут звать Лео и вообще, Ника нет в этом имени! - запротестовала Лаура.- Энио! - неунывающе предложил Карлос.Лаура недовольно поморщилась.- Ладно, тогда Джанини, Бенедикт, Кармини, Энтони,...Лаура отчаянно мотала головой, рискуя сломать себе шею.- Нет! нет! нет! - чуть не плача, отрицала она, - Не хочу! Не хочу! Он будет посмешищем.Но Карлос не собирался так легко сдаваться, он перебрал с дюжину имен, из которых, однако, ей ни одно не понравилось. Карлос замолчал на минуту и вновь осыпал ее не менее подходящими именами, как из рога изобилия:- Конан, Нотан, Лотоник, Китано, Бенсон, Корнель, Барни, Майнинг, Онассис, Гейджи, Воннегут, Тернер, Пенерро, Мандели, Невлад, Ларни, Нервич, Гренни, Селевин, Брайнин, Дениелс, Фини, Ренан, Кристофер, Норевид, Лингвис, Браунинг, Доминик, Спайден.- Стоп! стоп! Стоп! - наконец, вскрикнула Лаура.Карлос довольно вздохнул: «Может, хоть что-нибудь ей понравилось?»- Предпоследнее. Как вы сказали? - переспросила Лаура, с оживлением прокрутив рукой в воздухе, словно хотела отмотать невидимую аудио плёнку.Браунинг? - призадумавшись, вслух вспоминал Карлос.- Не то!- Спайден?- Нет!- Доминик?Да! Да! - восхищенно вскрикнула Лаура, - Вот это! Как вам кажется? - с сомнением спросила она.Боясь, что она откажется, Карлос оживленно подхватил:- Доминик - замечательное имя! Просто великолепное! И благозвучно подходит к фамилии.Лаура нахмурилась и задумалась.- Доминик Феретти, лучше и придумать нельзя! - настойчиво уверял Карлос.После недолгих сомнений, Лаура, наконец, с ним согласилась:- Да, совсем неплохо! - вздохнула она облегченно, с улыбкой. И мечтательно повторила, расслаблено откидываясь на подушки, - Доминик! Мой маленький Ник! 50- Подумать только! - насмешливо поделился Альф Вельд, - Такой здоровый с виду мужик, а сына родил недоношенного.- Ты это о ком? - заинтересовался Валдис Море , подсаживаясь к другу и заглядывая в его газету.- Да об этом ублюдке, что засадил меня сюда! - в сердцах сплюнул Альф. Он порывисто соскочил с нар, бросив в угол газету, и нервно заходил по камере. - Живет, паскуда. Плодится в своё удовольствие. А я здесь должен подыхать в этой вонючей камере!- Ну, жаловаться особо не на что, - не согласился Море, - Мы здесь, как у бога за пазухой! Клянусь своей шкурой я никогда так не жил. - Море раболепно взглянул на друга. - И все благодаря тебе! - восторженно произнес он, - Не жизнь, а «люкс»! - малыш Море счастливо захихикал.- Да что ты соображаешь! Ты! Глупая ежевика! - озлобленно набросился на него Альф, - Ты знаешь, как я жил там?! - он потряс кулаком, угрожая решеткам на окнах. - Господи! Да я был королем! У меня было все! Деньги, девочки! Слуги! Машины! Свой замок!Море испуганно притих на нарах, поджав под себя ноги, как цыпленок, чтобы если Альф выплеснул свой гнев на нем, не так больно было.- У меня было все! Пока я не встретил этого сопливого гаденыша. Он прикинулся моим другом. А у меня всегда было доброе сердце ко всяким паршивцам! - он бросил уничтожающий взгляд на малыша Море. И тот съежился еще больше под его взглядом. Но, похоже, Альф, был в поэтическим настроении. Он не собирался его бить, а углубился в ностальгию. - Когда у тебя все есть, не нужно заботиться о хлебе насущном, тебя окружают заботой. Над тобой трясутся, как над золотым яйцом. Поневоле становится скучно. И становится просто необходимо куда-то деть свою энергию. Но не всем везет с выходом в мир. В большой, огромный мир, где нет нянек с мамками, и нет иллюзий. Я думал, нашел друга. Половинку себя! А оказалось, напоролся на свою погибель. Ему нужны были мои деньги. Мое положение в обществе. Ему нужна была дорога наверх. И я за руку провел его по ней, тем временем как он, тянул меня вниз. Чем выше он поднимался, тем ниже я падал. И теперь, я здесь, на дне. А он там, в лучах солнца. Это я должен быть там.- Но ты ведь здесь не просто так оказался. Это плата за грехи, невинная овечка! - раздался насмешливый голос, остававшийся до сих пор безучастным.- Да, я натворил много бед. - Нехотя признался Альф, сразу присмирев. Он бы ни за что не признался, но он побаивался своего нового соседа по камере. Хотя его новый «друг» по несчастью, по большей части оставался в безразличной отрешенности, в молчании коротая дни в своей части камеры. И Альф считал себя довольно бравым парнем, но репутация Ночного Дьявола говорила сама за себя. И Альф каждый раз боязливо вздрагивал в душе, когда Николас Краули выходил из своего безучастного оцепенения и обращал на них внимание.- Но все же я не заслужил такого строгого наказания! - обиженно пробурчал он, недовольный вмешательством соседа в его праведные негодования.- Хорош друг! - Критически процедил Ник. - Если на дно, то вместе? Почему бы тебе не порадоваться за своего птенчика, который удачно выбился в люди. Про него даже пишут в газетах! Видно, крупная шишка?- Дерьмо он, а не шишка! - сердито огрызнулся Альф, - Он бросил друга в беде! - сказал он в свое доказательство.- Может, ты заварил с широкого размаха избалованного богатенького маменькиного сынка, такую кашу, что твой бедный друг просто не в силах был тебе помочь? - язвительно предположил Ник, предвкушая презабавное развлечение. Единственным его развлечением в этой смертной тоске было доводить эту жалкую парочку: Альфа и его малыша, до дрожи в коленках. Выходя из своего горестного анабиоза, он этим с удовольствием занимался.- Как бы ни так! - Обижено взвизгнул Альф. Вскочив со своего места, в гневе он забыл об осторожности. Обида сейчас в нем говорила больше, чем шепчущий страх. - Я сделал этого подонка богатым! Я слепил его своими руками! Я сделал из него не просто человека - конфетку! Научил вращаться в бизнесе, как сыр в масле. Я учил его, как ребенка. Я был ему больше, чем отец, которого у него, кстати, никогда не было. Я учил его ходить, говорить, держать класс! Господи, я даже научил его грациозно фальшивить, когда это нужно. Он итальянец. Но он так чисто говорит на английском, лучше любого англичанина, родившегося здесь. Это искусство, знать язык в совершенстве, и уметь картавить на нем так, чтобы не возникло и тени сомнения у собеседника, что ты полный профан и ни слова не скажешь без словаря или переводчика. И не только английский, французский, немецкий, арабский, китайский, японский. Я возил его по всему миру, знакомил с нужными людьми, учил не просто разбираться, а быть гурманом во всем, к чему прикасаешься! Искусство, музыка, экономика, наука - все должно быть открыто и легко...- Похоже, ты создал мистера Совершенство. - Усмехнулся Ник, - Насколько я понимаю, искусством интриги он овладел полностью.- Да, это он подставил мне подножку! Он оплел меня сетью лжи так, что от меня отвернулись все мои друзья, родственники. Я стал так жалок, что даже враги уже не хотели расплаты! - Альф опустошенно плюхнулся на свою кушетку, хлюпая носом.Малыш Море принялся его утешать, бросая на Ника сердитые взгляды.- Вы перестарались, доктор Франкенштейн! - Презрительно расхохотался Ник, которого затошнило от порочного сюсюканья соседей.- Да, я создал чудовище! - Горестно всхлипнув, признался Альф. Тут же его взгляд загорелся бездумным торжеством. - Но как он все-таки прекрасен! Я не могу им не восхищаться! Я так люблю его. Мое жесткое прекрасное создание! И так ненавижу! - Альф капризно топнул ногой. - Этот негодник погубил меня!Малыш Море подобострастно «смаковал» газету:- Но как же он все-таки великолепен! - Заламывая руки, произнес он. - Взгляни, Альфи! - он сунул под нос Альфа газету.- На лице Альфа засияла улыбка, и он вновь уткнулся в газету.- Да! - счастливо вздохнул он, как отец, признающий, что все-таки любит свое непослушное, сбившееся с праведного пути дитя. - Ты прекрасен. Мой монстр. Орландос Феретти!Альф и малыш Море принялись подобострастно смаковать, обсуждая статью и снимок в газете, обсуждая, то и дело восхищаясь: «Ах, какой на нем костюм! И какой властный взгляд! Ах, как он великолепен со своим малышом на руках!»Но Ник больше ничего не слышал. Это злосчастное имя, имя его врага, произнесенное сейчас, поразило его, словно громом. В ушах зазвенело, комната закружилась в тумане перед его глазами, и в голове с ужасным шумом пролетали обрывки фраз. В сводящем с ума сумасшедшем ритме они набрасывались на него, ошеломляя своей невозможностью: «Прекрасный монстр - Орландос Феретти! Орландос Феретти! Гурман во всем!.. Это он подставил подножку! - пищал голос Альфа, добивающей мыслью в воспаленном мозгу Ника. - Я научил его грациозно фальшивить!.. Он там!.. В лучах солнца!.. Я здесь!.. Здесь... на дне!.. когда у тебя все есть!.. становится скучно!.. у меня было все!.. Орландо! Орландос Феретти!..» - Его мысли, словно исповедь, проносились в его голове. Сознавая свою жалкую бездейственность, никчемность, он чувствовал себя разбитым, словно обломок разбившегося в буре судна, выброшенного на необитаемый остров, откуда нет возврата. Ник закрыл глаза. Мысли кружили его по водовороту памяти, в сознании вспыхивали события далеких, давно минувших дней, воскресая в нем картинами старого фильма на заигранной пленке. Лицо Орландо в довольной ухмылке стояло у него перед глазами. Затем, сменялось: Орландо в гневе. Перекошенный красиво очерченный профиль, склоненный над ней... Лаура! Ее родное, любимое лицо! Все в слезах! Она на коленях перед ним, монстром, с янтарными глазами! Орландо ухмыляется!.. Торжествует! Наносит молниеносный удар, и Ника захлестывает боль, пронзительная, невыносимая! Голос Лауры... Она кричит! И он, Ник, стискивает зубы... нет, он скорее, умрет, чем позволит боли вырваться криком наружу!.. Кровь затмевает разум... Лаура склоняется над ним.... Над тем, что осталось от него, выброшенного на асфальт,... Она склоняется к его губам... Ник жадно пьет нектар ее любви своими окровавленными губами. Миг счастья!.. Лаура исчезает… садится в машину... в ЕГО машину! Кровавая Вольво увозит её от него! Нет! нет! Ник кричит! Поднимается, превозмогая боль. Зовет её!..- Лаура! Лаура!.. - Она бежит к нему, раскрыв объятия! Смеется! Ник кружит ее! Лаура смеется!.. Смеется! Падает в траву, увлекая его за собой! Ее нежные, гибкие руки обвивают его плечи, ворошат волосы.... Их губы ищут и находят друг друга! Он тонет в голубом океане её ласковых глаз. Они сливаются в поцелуе...Лаура! Рядом с ней Орландо!.. Орландо обнимает Лауру! Невыносимую боль принимает этот образ. Ник неосознанно стонет в ночной тишине.Альф вздрагивает во сне. Просыпается. Прислушивается к тяжелому дыханию Ника. Альф съеживается в своей постели. Его одолевает страх: «Что затевает этот Дьявол в ночи?!» Он замирает, боясь даже дышать. Даже малыша Море нет рядом, на ночь он уходит к себе на нижние этажи, туда, где держат всех обычных заключенных, для которых нет привилегий. Ему, должно быть, жутко возвращаться в свой ад. Ему там плохо. Его обижают. Но малыш не говорит об этом. «Мужественный малыш! Глупая ежевичка!» - Улыбается в темноте Альф. Его беспокоит, что однажды, малыш может не вернуться. Он все чаще хнычет, не желая расставаться. Противный охранник не позволяет остаться малышу на ночь у Альфа. Альф обещал когда-то малышу, что посадит его на «полуночный поезд». Никто не хватится глупого воришку. Это было бы легко. Но Альф слишком привязался к малышу. Ему жаль с ним расставаться. И он оттягивает. Оттягивает, уговаривая малыша подождать. И тот, глупый, верит. Когда человек тебе доверяет, так легко его обмануть. Ему будет жаль, если там внизу, кто-нибудь убьет его малыша. Но отпустить от себя его он не в силах. Уж лучше он потом отомстит за своего малыша, чем своими руками отпустит его на свободу. Это невыносимо. И Альф решил лгать, пока малыш будет верить: «Зимой полуночный поезд - невозможное дело! - убеждает Альф»Ник слышит, не слушая, их разговор. Он испытывает отвращение к этим существам. Но ему жаль Малыша. Ник, нежный в глубине души и по натуре не злой. Альф заметил это. И осторожно приглядывается к Нику. Ника это раздражает. Альф чувствует его злость. Иногда он видит, как судорожно сжимаются кулаки Ника, когда он перехватывает масленый примеривающийся взгляд Альфа. Но Альф с сожалением понимает, что Ник не станет об него мараться. А если и станет, то его скорее вырвет от прикосновения к такой мерзости. Но все же Альф знает и то, что в Ночном Дьяволе скрыта зловещая сила. Она страшит его, приводит в ужас. И восхищает! Эта сила быть великодушным и жестоким одновременно! Она захватывает, очаровывает людей, заглядывает к ним в душу, заставляет подчиняться. Эта сила есть и в Орландо. Именно она привлекла Альфа в Орландо, когда он встретился на его пути красивым мальчишкой, не умеющим ничего в жизни. Но желающим взять у нее все, самое лучшее. И Альф щедро научил Орландо, как это сделать, не сумев воспользоваться сам своими знаниями. Сам он оказался по жизни калекой, гением в «прикованном» виде, мертвым кладезем.Альф понял по ровному дыханию Ника, что тот уснул. Имя Орландо вызвало в нем бурю эмоций. Альф видел боль в глазах Ночного Дьявола. Он чувствовал, как гнев борется с его сознанием. Ждал. И наблюдал. Теперь, когда Альф прикоснулся к тайне Ника, он ему стал нестерпимо интересен. Альфу захотелось узнать ее, выведать.«Это то, ради чего стоит еще раз жить!» - довольно отметил Альф, проваливаясь в сон.* * *Казалось, всего несколько минут, как спалось сладко, но тревога вновь разбудила его.- Что такое? - недовольно проворчал Альф, садясь в постели. Ему ответила тишина. Он непонимающе огляделся. Утренний полумрак заполнял камеру, с каждой секундой наполняя ее все большим светом. Тихий стон наполнил тишину комнаты. Альф понял, что это Ник стонет во сне. Он встал и, крадучись, с опаской ступая на цыпочках, пересек просторную комнату. Замер в ожидании у изголовья. Ник спал. Его волосы цвета спелой пшеницы разметались на подушке. Он был похож на спящего ангела. Так прекрасен. Он и был ангелом, но падшим. Альф распростер дрожащую руку над головой Ника. Несмело коснулся его волос. Они были нежные на ощупь, воздушные, как сионский шелк. Ник застонал. Альф одернул руку и осторожно позвал: - Ник!.. Николас!Ник встрепенулся. Открыл глаза. Альф стоял против света, его лицо было в тени, и Нику вдруг показалось, что его «старик» склонился над ним.- Отец? - ошеломленно произнес он.Альф улыбнулся. И Ник с обреченной оглушенностью понял, что это неясный свет, и ореол седых волос сыграл с ним злую шутку. Он вспомнил, где он.Ник вскочил с постели, как ужаленный. Его захлестнуло омерзение, и гнев при мысли, что он, сонный, оказался во власти этого старого развратника.- Что ты делал возле моей постели? - в бешенстве вскричал он. Ник брезгливо провел руками по волосам, своему телу, словно пытаясь стряхнуть с себя невидимую гадость, как человек, который обнаружил на себе таракана или паука, от одного вида которого его передергивает, и пытается вытряхнуть его из своих волос, из своей одежды. - Что ты делал возле меня? - кричал он.- Я... Я ничего не делал, - растеряно заявил Альф и обижено добавил, - Ты стонал во сне. Я просто хотел тебя разбудить...- Не ври! - взревел Ник, - Я чувствовал! - он ринулся к Альфу, как разъяренный тигр. Ник схватил его за грудки и свирепо зарычал, - Я чувствовал, как ты трогал мои волосы!- Ну, может быть, совсем чуть-чуть... - жалобно признался Альф, с сожалением. И, сожалел он вовсе не потому, что ему было жаль, что он сделал это, а потому, что было очень мало, всего лишь чудное мгновение. Альф, облизнул порочно свои пухлые губы словно в предвкушении, мечтая съесть сладкую конфетку.Ник зарычал и с брезгливостью отшвырнул от себя Альфа.- Я не хотел ничего плохого, - оправдывался Альф, клятвенно прижав руки к груди.- Никогда больше не смей прикасаться ко мне! - неистовствовал Ник. Молниеносно он подлетел к Альфу, вжавшемуся в стену. Занес над ним руку для удара. Но его рука со сжатым кулаком зависла в воздухе. То ли седина Альфа остановила его, то ли вдруг со сна показавшийся образ отца в лице этого человека. То ли просто омерзение взяло вверх над гневом, и он не захотел пачкаться. Ник и сам не знал, что остановило его. Он тяжело дышал, как разъяренный бык, смотрящий на алое покрывало тореадора. Он готов был растерзать это жалкое существо, ждущее его удара, но не смог поднять на него руку. Заскрипев зубами, он отвел руку, и с силой выплеснул свой гнев на стену, молотя ее в безумстве, пиная ногами. Вся боль, весь гнев, накопившиеся за время с той ужасной ночи, когда у него отняли Лауру, выплеснулись сейчас в этом буйстве. Он дрался с невидимым врагом. С несправедливостью, случившейся с ним. Со своим несчастием, до тех пор, пока хватало сил держаться на ногах и шевелить руками. Вбежавшие на шум охранники бросились, было, остановить его, но Альф остановил их, поняв, что причиной гнева была вовсе не ненависть к нему, а накопившаяся душевная боль. Душевные муки, которые терзали его, и от которых он пытался закрыться в своей скорлупе, как устрица. Им нужен был выход, иначе они свели бы его с ума, источили его волю и чувства изнутри, как червяк грызет яблоко, как вирус. Только когда Ник разбил руки в кровь, Альф позволил его остановить, иначе он рисковал покалечить себя. Ника связали, спеленали, смирительной рубашкой, уволокли все еще протестующего. Альф за него не беспокоился, он знал, что с Ником будут хорошо обращаться, бережно, ведь он «элита». Ему вколют успокоительное и поместят в «спальный вагон». Так называлась камера для буйных элитных, с мягкими стенами.Альф сел, с интересом задумавшись. Тайна несмело показала ему свою хитрую мордочку. 51- Орландо, это придумал твой отец! Я согласилась с ним.- С чего бы это, интересно? - съязвил Орландо.- Я никогда не говорила, что имею что-то против твоей семьи. И им не давала понять, что, между нами, что-то не так, - обиделась Лаура.- Мой отец тоже старый пройдоха. Я вижу. Я чувствую, вы что-то затеваете! Это целый заговор.- По-моему, дорогой, у тебя просто паранойя! - ласково улыбнулась Лаура.Орландо нахмурился.— Это что-то новенькое! - подозрительно подумал он. Лаура ласково ему улыбается и смотрит на него без ненависти! Даже злость не омрачает ее взгляд, как обычно.- Доминик! - произнес он вслух, словно смакуя и пробуя это имя на вкус, как гурман, выбирающий вина, - Доминик Феретти! - задумчиво повторил он.Лаура вся внутренне сжалась. Но внешне она оставалась спокойной. В который раз она возблагодарила бога, что прошла школу хороших манер и выдержки. Она изобразила на лице шедевр очаровывающей сияющей улыбки.- Дорогой! - протянула она к нему руки открытыми ладонями, - Ведь дело не столько в имени, как в новой жизни, которая родилась с нашим сыном!Орландо недоверчиво посмотрел на нее: «Что это, проявление нежности или очередная ловушка?» - подумал он. Он подошел, откликнувшись на призыв ее манящих, раскрытых для объятий рук, и сел на стул рядом с постелью. Он взял ее руки в свои. Но у нее были другие планы на его счет. Ей нужно было, во что бы то ни стало, отвлечь его от опасной темы для того, чтобы он не думал об этом.Лаура порывисто потянула его руки и без лишних разговоров нежно прильнула к его груди, обвив руками и не позволив опомниться, прошептала дрожащим от волнения страстным голосом:- Ты мне нужен. Мне так нужна твоя поддержка. Твоя сила... Я поняла это, когда, когда мне было так страшно...Он понял, что ей тяжело говорить, вспоминать, и избавил ее от объяснений.- Я понимаю, - с нежностью остановил он ее, - сейчас все прошло! Сейчас всё хорошо! - ласково успокаивал он ее.- Мне было так страшно! - всхлипнув, пожаловалась Лаура, разбивая последние кирпичики его стены недоверия, - Только твой голос помогал мне оставаться сильной, - признательно заглянула она в его глаза.Он растворился в безоблачном небе ее глаз и забыл обо всех предосторожностях и страхах.- Я думаю, твой отец прав, - сказала она томным голосом, жаждущим ласки. Ее губы были так близки к его губам, что почти касались их. Он чувствовал на своих губах ее легкое дыхание.- Мой отец? - переспросил он, ничего не понимая. Он был не в силах сейчас что-либо понимать, о чем-либо думать, кроме ее восхитительной близости. Ее зовущих губ, таких прекрасных. Он силился понять, вникнуть в смысл ее слов, не желая ее обидеть, огорчить своей невнимательностью. Орландо нахмурился, отвернулся, пытаясь совладать со своим желанием, - Мой отец? Что говорит мой отец?Лаура, ластясь, дотронулась своим изящным пальчиком до его подбородка, заставила вернуться под влияние своих чарующих глаз, зовущих губ, ни на секунду не позволяя ему вырваться из-под этого сладкого плена, ее внимания.- Он говорит, что Доминик - очень нежное, красивое, мужественное имя. Разве не таким должен быть наш сын?- Да! Да! Как скажешь! - ответил он, ничего больше не соображая. И приник к очаровательной податливой сладости ее губ.- Тише! - с ласковой насмешкой остановила она его, когда его губы стали слишком требовательными, а попытки ласк слишком настойчивыми.- Что? - недовольно не понял Орландо, не желая терять ее опьяняющую близость.- Мне еще нельзя! - ласково пожурила Лаура, - К тому же, здесь не место! - она с лукавой обидой надула губки.- Прости! - Орландо смутился, как мальчишка, из-за своей неосмотрительности. - Я не сделал тебе больно? - с тревогой спросил он.- Нет. - Прощающей улыбкой улыбнулась Лаура.Облегченно вздохнув, он с нежной улыбкой опустился на стул. Лаура почувствовала, что еще чуть-чуть, и между ними пробежит пустота. Он начнет задумываться. Нужно было срочно занять его мысли.- Я так хочу домой! - капризно пожаловалась она.Орландо растерялся. Должно быть, впервые в своей жизни он не знал, что делать с таким состоянием.- Я заранее договорилась о гувернантке из агентства, - поделилась Лаура, заполняя его мысли целенаправленности, искусно пользуясь пустотой, нанесенной растерянностью. - Марта всегда говорила, что я всегда слишком далеко все планирую. И все же я не уверена. - Она говорила спонтанно, специально увлекая его процессом разгадки лабиринта ее мыслей. Пока он напрягал свое внимание, чтобы уловить ниточку смысла ее слов, он не мог думать о своем. У него не оставалось сил для углубленных размышлений. Призывая на помощь всю свою образованность и светское умение вести разговор и завладеть вниманием, Лаура говорила и говорила. Она рассказала ему несколько забавных моментов из своей жизни, когда она пробовала планировать. Петляла. Уводила все дальше разговор в сторону, так, чтобы он, когда ушел, не мог вспомнить с чего она начала, и о чем. В конце она задала ему задачу, с мыслью о которой он и ушел.Обменявшись легким, осторожным поцелуем на прощание, Орландо вышел от нее, с желанием исполнить ее волю, во что бы то ни стало, даже не осознавая, насколько сильно ей закодирован.Как только закрылась за ним дверь, Лаура опустошенно откинулась на подушки. Она говорила столько, что у нее язык заболел. И потратила столько энергии и сил мысли, что чувствовала себя уставшей, как ломовая лошадь после тяжелого рабочего дня. Вздохнув, она прикрыла глаза. «Первая победа одержана», - подумала она с грустью.Это была ее победа. Но радости в ней не было. Она кривила душой. Своей ложью она унизила и растоптала свое Я, что оставило горький осадок на ее сердце.«Все могло быть иначе! Все могло быть иначе!» - слезы омывали ее истерзанную душу. 52В изоляции «спального вагона» у Ника было много, предостаточно времени, чтобы все обдумать. Он тщательно обрабатывал информацию, заботливо скопленную его мозгом из разговора, Альфа. Альф говорил, как дышал. Он говорил со своим малышом, с охранниками, с безучастным Ником. Нику казалось, что он, уйдя в себя, полностью отключился от всего внешнего, что вращалось вокруг его раковины, в которой он скрылся, как устрица. Но сознание человека, порой совершает удивительные вещи: оно заставляет мозг работать. Как не устающий компьютер он впитывает в себя все, что улавливает ухо, глаза. Даже когда мы спим, он работает с тем, чтобы прийти нам на помощь, когда это будет нужно.Ник вытащил из ящичка памяти наставления Альфа, хотя тот, обращаясь к Нику, говорил сам с собой: «Никогда не спускайся в нижние этажи один. - Поучал Альф в первые дни пребывания Ника, когда еще только приглядывался к нему. - Там, внизу, тюрьма для обычных зеков. И поверь мне, ничего хорошего там нет. Это ад кромешный. Впрочем, здесь так это и зовется. Тех, что живут наверху, как мы с тобой, там недолюбливают. Оно и понятно. У нас все есть, кроме воли. У них нет ничего: ни воли, ни жизни. Охранников не бойся. Они, скорее, слуги да няньки, чем грозные стражи. Да, друг, нам повезло родиться счастливыми. Будь ты хоть сто раз убийца, если ты с голубой кровью, все, на что может рассчитывать получить от тебя закон, это твою свободу. Когда-нибудь и ты поймешь это! - убеждал Альф Ника. - Ты поймешь, как хорошо родиться отмеченным судьбой счастливых. Здесь со временем, ты привыкаешь думать, что это тебя охраняют от ужасов мира за этими толстыми стенами. А не тебя закрыли для безопасности этих мелких людишек, трясущихся в своих домах в страхе после очередной сводки новостей. Там, люди гибнут каждую минуту. Все эти маньяки, террористы. Здесь же нам лишь стоит не спускаться вниз, и ничего плохого с тобой не случиться. А если ты любитель приключений, тебе всего лишь стоит взять с собой на прогулку по джунглям охранника. И ты прекрасно проживешь весь свой век до конца. Бывает, очень отчаянных, тех, что, пренебрегая осторожностью, любят якшаться с низами, находят в закоулках ада с перерезанным горлом или вспоротым брюхом. Но какое нам дело до этих самоубийц. Они сами искали встречи с Дамой с косой. Конечно, всем известно, что ждет подручного Дамы в черном. Нет ни единого шанса остаться безнаказанным. Виновного всегда находят, и его ожидает ужасная смерть, в камере с раскаленными щипцами и иглами. Всю ночь потом в назидание другим раздаются ужасные крики карателя, превращенного в жертву внутреннего правосудия. Потом долго еще эти стены повторяют эхо, заставляющее кровь стыть в жилах. Эхо доносит эти невыносимые звуки и сюда. Наверное, потому что все в страхе замирает. Как ни странно, насколько бы не было ужасно устрашение, стоит спуститься в ад кому-нибудь из нас без охраны, и его снова найдут зарезанным, как свинью. Так что, уж лучше просто не ходить туда без охраны. Я вот, когда выбираю себе очередного мальчика для развлечений, и спускаюсь вниз, всегда беру с собой охрану. Конечно, я мог бы попросить привести этих шалопаев ко мне, но мне больше нравится наблюдать их в естественной среде. По крайней мере, так хоть немного представляешь, на что может быть способен твой будущий любимец».Ника вдруг осенило: «Орландо и Альф. Ведь с этого все начиналось. Неужели Орландо такой, как его учитель, которого он беззастенчиво бросил, когда тот стал ему больше не нужен. Неужели Орландо настолько кощунственно аморален, что ради цели мог перевоплощаться...» - ужаснулся Ник. Его захлестнула волна тревоги: «Ведь в руках этого оборотня самое дорогое, что у него есть на свете. А теперь, Лаура беззащитна, как никогда».Ник вел себя тихо и спокойно. И вскоре его перевели в лазарет. Там он узнал о жестокой стороне души Альфа. Но это был всего лишь неприятный факт, который его не касался. Главное было то, что в Альфе еще и теплилось великодушие, хоть и в извращенных чертах. Ему, не все ли равно, что Альф дрессирует своих мальчиков и усмиряет их пытками с помощью услужливых охранников. Какая ему разница до того, что непокорных сажают на «кол», и они исчезают за неприступной холодностью морга.В этих страшных сказках - сплетнях его захватывала лишь та часть, когда послушные мальчики, порядком надоевшие Альфу из-за неустойчивости его характера, исчезали. Куда точно они девались, никто не знал. Одни утверждали, что их вывозили ночью в деревянных смокингах через черный ход. Другие опасливо предполагали, что Альф, умея проявлять благодарность, отпускал своих птичек на волю, сажал их на «"полуночный экспресс" ». «Может, и я сумею уговорить Альфа посадить меня на "полуночный экспресс"». - Думал Ник. Ему не терпелось вернуться в камеру. Он тщательно играл роль выздоравливающего психа, каким его все еще считали, вел себя примерно, спокойно и уравновешенно.Наконец, его вернули в камеру. У Альфа уже был новый малыш. Альф называл его Волчонком, и уже не вспоминая про прежнего провинившегося лишь в том, что он ему надоел и вследствие этого, отправленного в никуда.Ник выжидал подходящего настроения и момента. Время шло неумолимо. А Волчонок доводил Альфа до бешенства, чуть ли не каждый божий день. И Ник никак не мог к нему подступиться. Он злился, и характер его от этого портился еще больше. Ник отчаянно пытался найти выход сам, решив обойтись без Альфа. В таком расположении духа доверяться Альфу было большим безумием, чем спускаться в «ад ». И он спускался в «ад». В первое время ему приходилось, утверждаясь в своих правах, прибывать в аду наравне с его коренными жителями, ежеминутно быть начеку, отражать яростное желание местных жителей перерезать ему горло. Каждый день был похож на кадр из ужаса. Но Ник был упрям и уже не самолюбив. В этих стенах забывалось легко и быстро о честолюбии, оставалось только желание выжить.Ник просыпался задолго да рассвета. С зарей он анализировал те наблюдения, которые уже удалось сделать.Всего в аду было пять самостоятельных группировок. Две из них Ник отбросил сразу, не приглядываясь. Они были просто озлобленные отбросы общества. С такими он частенько сталкивался на улицах и в подворотне. Эти типы мнили себя королями канав. Но на деле являлись всего лишь канализационными крысами. Их души смердели также, как и их гнилые рты. Но они доставляли Нику немало хлопот. С третьими пришлось повозиться. Но он и их раскусил. Ему было жаль, до слез, жаль уходящие дни. Ведь в эти дни он мог быть рядом с любимой и с сыном. Теперь, сопоставив все: даты в газете, оповещавшей о рождении младенца Феретти, торопливую, почти испуганную оговорку Орландо «Наш малыш еще не родился!», саму поспешность Лауры увенчать все свадьбой. Да, Ник был уверен, что, идя к алтарю, Лаура знала, что под ее сердцем теплится крохотная жизнь. И то, что она сказала ему при его несостоявшейся попытке похитить ее. И уж точно это был ребенок не Орландо, как он подумал в смятении, а их с Лаурой любви.Однажды, Альф сам обратился к Нику:- Я слышал, ты часто бываешь в аду. Говорят, пытаешься подружиться с его обитателями. Надо заметить, что это отчаянно и смело. Но, к сожалению, заставляет задуматься о твоих умственных способностях. Если ты ищешь «вокзал», дорогой мой, - напрямик заявил Альф, - то я скажу тебе, там его нет. Ты уж поверь мне.- А если я именно тебе и не верю? - огрызнулся Ник.- Ну? - засмеялся Альф, - Тогда я должен заметить, что ты еще не все свои мозги растерял в аду. Да, мне верить и вправду не стоит. Ведь я ветер. Сегодня я нежен и ласков к тебе. А завтра, кто знает, может, мне захочется твоей смерти, не меньше тех червяков из ада, которые каждый день надеются на встречу с тобой. Но ты мог бы ко мне хотя бы прислушаться. Ведь я давно тут живу. Можно сказать, с сотворения мира. И всё, или большую часть, про всех знаю.- Да? Может, ты тогда расскажешь мне, обо мне? - Играя недоверие, спросил Ник.Альф скорчил гримасу.- Ну-у, это совсем не интересно. Ты прост, как карта мира. И все же, я скажу тебе, - обиженно заявил Альф, - даже, если ты не хочешь прислушаться к здравому смыслу, ни за что и никогда тебе не достать билет на "полуночный экспресс" в аду. И я скажу тебе, почему: он там просто не ходит.- А где же он ходит? - рискнул спросить Ник.Альф хитро взглянул на него и отвернулся.- Он бывает иногда здесь, - прошептал он, чуть слышно. - Но ведь понимаешь, в чем дело. Я, главный вагоновожатый. Я богат, и за свои деньги могу купить свободу в благодарность надоевшему малышу. Но и я не всесилен.- Чего ты хочешь? - без обиняков пошел в наступление Ник, - Я готов заплатить любую цену!- Это было бы здорово, заставить тебя заплатить.- Альф язвительно прищурился и оценивающе стал разглядывать Ника, прищелкивая языком.Ника бросило в жар от омерзения. Но он, ничем не выдал ни тени сомнения в своей решимости.- Но-о.… я не могу ничего для тебя сделать. - С сожалением вздохнул Альф, - даже я ничем не могу тебе помочь.- Но почему? - отчаяние сдавило Нику горло.- Потому что ты не мальчик из ада. Понимаешь, они - ходовой товар. Их никто не хватиться. Всем наплевать, умерли они, или.... А ты... Ты - другое дело. Ты один из нас. А нас по счету. Пойми, может, так и лучше, ведь нас здесь берегут, как зеницу ока, даже от самих себя. А там, самое лучшее - это пуля в лоб.- Но я должен! Я должен выбраться отсюда!- Это невозможно, Ник. - С грустью и отеческой нежностью пояснял Альф, - Невозможно! Нам с тобой один отсюда выход, через морозильную камеру в деревянном фраке.- Но так быть не может! Я уверен, там, внизу, у кого-то есть способ вырваться отсюда.- Да, там внизу тебе помогут. Непременно. Рано или поздно, они помогут тебе вырваться. Только тогда тебя найдут с перерезанным горлом.Но Ник не сдавался, он просто не мог позволить себе сдаться.Но теперь, он хотя бы точно знал, что Альф не поможет. Он вернулся в ад, продолжая искать нужные контакты, ту нить Ариадны, которая выведет его из лабиринта.Гийоме, главарь группы, в которую Ника, наконец, приняли, сказал задумчиво:- Отсюда уходят только мертвые. Значит, нужно умереть! - хитро подмигнул он Нику и глубокомысленно добавил, - Чтобы воскреснуть свободным.Ник внутренне похолодел под жестким взглядом серых, непроницаемых глаз Гийоме.Но в целом эта мысль ему понравилась: «Умереть для всех! Чтобы воскреснуть свободным!»Ник с рвением ухватился за эту рассеянную ниточку надежды, и вместе с Гийоме и его «бандитами» стал разрабатывать тщательный план своей смерти.Без помощи Альфа, к сожалению, нельзя было обойтись. Он был единственным, кто имел хоть частичную связь с внешним миром.За молчание и письмо, которое в надежных руках полетело за толстые стены, Ник обещал Альфу, что отомстит за них двоих. И месть будет беспощадной. 53Она страстно покрывала его широкую гладкую грудь легкими поцелуями.- О, боже! Как я люблю тебя, дорогой! - горячо шептала она.- Меня? Именно меня? - задиристо рассмеялся он, - Или мое тело?О, да! Да! - вскричала она по-итальянски, - Я так люблю тебя! И твое тело, дарящее мне такое незабываемое удовольствие!«Ты и сам не понимаешь, как много даешь мне. - Подумала она коварно, - Ты, конечно, всего лишь второй. Но копия достойна оригинала. Ты даришь мне Орландо. И ты будешь оружием мести в моих руках».Никогда не думал, что женщина может быть настолько откровенна... - насмешливо ответил он по-английски.- О, да! - ответила она страстно, - Я откровенна! Я не боюсь показаться бесстыжей, - ответила она, нисколько не обижаясь его насмешливым шпилькам. И добавила с очаровательной задумчивостью, - Кто однажды попробовал итальянской любви, никогда не сможет забыть ее пьянящий, дурманящий вкус!- Ах, вот как? - шутливо обиделся Энрике, - Значит, ты любишь меня только за то, что я итальянец? Но я столько путешествую, что уже и сам не знаю толком, кто я. Я живу то здесь, то там. Я не принадлежу ни к одному народу. Я гражданин мира .... Да нет, я просто отшельник.- Не спорь со мной! - капризно заявила она, - Я чувствую! От этого нельзя убежать, это у тебя в крови!- Ты чувствуешь мою жгучую кровь? - нахмурившись, спросил он.- О, да! - самозабвенно подтвердила она, целуя пульсирующую венку на его шее, - Я чувствую, как горячо она бежит под моими губами!- Так вот оно что?! Ты вампир! - в шутливом ужасе он оттолкнул ее и соскочил с постели.- Пер фавор ! - томно взмолилась она, соблазнительно вытянувшись на постели, протянула к нему свою белоснежную тонкую ручку. – Вияни да ми ! - она восхитительно изогнулась, демонстрируя все свои прелести.Он подумал, что её щебечущий итальянский с лёгким английским акцентом невозможно очарователен. И сводит его с ума.О дио, оютеми ! - прошептал он хриплым от страсти голосом, словно сдавшись, по-итальянски, падая в её объятия. - Дорогая моя! Ты прелестна! - проворковал он упрямо по-английски.Она засмеялась в ответ на его упрямство.- И все-таки, я научу тебя любить свою родину, - пригрозила она.- Да, конечно, - изнемогая, согласился он, - но позже!Когда он задремал, устав от любви, она тихо притаилась на его груди. Лежа в темноте, она долго пыталась уснуть. Но тщетно. Она чувствовала приятную утомленность во всем теле. Ей хотелось уснуть. Но мысли, горькие и тревожные, мешали ей. Стараясь не потревожить Рика, она осторожно встала. Нашла в темноте халат и, закутавшись в него, села к столику возле зеркала. Сначала она просто сидела, подперев голову руками, и бездумно смотрела на своё отражение, смутное в темноте ночи.Потом она, словно очнувшись, включила лампу, стоящую на столике, нисколько не заботясь о спящем Энрике. А может, на время одержимая пришедшей ей в голову идеей, забыв про него. Оглядев комнату и ящик стола в поисках бумаги, и не найдя их, она беззастенчиво залезла в черный кейс Рика. Наконец, найдя в нём, что ей было нужно, она наспех закрыла кейс, вовсе не беспокоясь о беспорядке, который в нём натворила, и вернулась к столику. Её светлая головка склонилась над листом бумаги, где она быстро и сосредоточенно что-то писала. Её рука порхала над листом, словно бабочка, так быстро, что Рик, наблюдавший за ней из-под полуприкрытых век, зажегся любопытством. Наконец, он не выдержал и, осторожно поднявшись, бесшумно прошёл по комнате. Хотя она казалась такой увлеченно сосредоточенной, что не замечала ничего вокруг себя.Рик с интересом склонился над ней, взглянув через её острое плечико на то, что она писала.Пробежав глазами первые строчки, он устыдился, поняв, что это письмо, вероятно, какой-то подруге. И хотя его сжигало жгучее любопытство, он запретил себе читать дальше первых строк, решив, что это будет жестоко и бесчеловечно с его стороны, вмешиваться в секреты её личной жизни.«И потом, - решил он, - она и сама мне все расскажет, если захочет».Бесшумно он вернулся в постель и постарался уснуть. Но сон не шел к нему. Его мучило странное, не знакомое прежде, ревнивое беспокойство. Он был просто не в силах больше лежать один в постели, пропитанной теплом, запахом их любви, когда она сидит так близко, и так далека от него.«Это глупо!» - в сердцах упрекнул он себя и сердито перевернулся на другой бок, чтобы не видеть её склоненной головки. И втайне надеясь, что его копошение привлечет её внимание.Но она была слишком увлечена письмом, чтобы заметить его ворочания.«Я не должен так привязываться к ней! - сердито упрекал он себя. - Моя работа не позволяет мне никаких других увлечений. Она - моя подруга и жена, и единственная любовь! - убежденно повторил он про себя свой зарок, но его уверенный внутренний голос когда-то, сейчас звучал жалким, даже жалобным, и вовсе уже не убежденным в своей правоте. - Ну, что она там пишет?! - ревниво подумал он, вновь с шумом перевернувшись. Он уставился на неё пристальным сердитым взглядом, ревниво мечтая прожечь им ей спину. - Лаура! - сердито думал он, - Кто же такая, эта Лаура?»Он почти уже ненавидел эту неведомую девушку за то, что она отнимает внимание Синтии от него.Ах, да! - изумленно вспомнил он, - Да это же та самая Лаура, которая вышла замуж за моего братца! Синтия мне говорила о ней, ещё когда мы только познакомились. Как давно и недавно это было!» - мечтательно вспоминал он.Проводив тогда Синтию на её самолет, он остался в аэропорту ждать своего самолета, и тут с ним связались по сотовому из редакции: «В Гонолулу намечается потрясающий репортаж. И все в отпусках. Заплатим двойную цену». Ну, конечно, Рик не мог отказаться. Отпуск внезапно был прерван. И счастливое возвращение домой отложено. Через полчаса он летел в Гонолулу, счастливый и увлеченный. На ходу, он перезвонил в родительский дом, оставил сообщение на автоответчике, что не приедет.После Гонолулу он мчался в Майами за новой сенсацией. Потом был Париж и Лион. Затем Токио. И, наконец, он оказался в предместьях Лондона.И где бы он ни был, из всех мест он слал Синтии открытки и фотографии, и коротенькие записочки, в которых были нежные шутки. Он еще не осознавал ясность своих поступков, но где бы он ни был, он ощущал потребность поделиться своими мыслями, ощущениями с ней. Он еще не знал почему, но ему хотелось показать ей все это. Подарить весь мир. Его мир. Мир, который он видит своими глазами. Он не хотел, а вернее, боялся, анализировать причину своих поступков. Он просто говорил себе, что это ведь совсем не трудно порадовать симпатичного тебе человека.«Синтия хорошая девушка, и ей совсем не идет ее грустью. Если я могу что-то сделать, как-то хотя бы ненадолго развеять ее грусть, почему бы и нет?!» - в свое оправдание перед самим собой думал Рик.Вернувшись в свой номер в лондонском отеле, Рик стал укладывать вещи. Он только что отослал свою статью в редакцию. Работа здесь была закончена. Дальше он должен был ехать в Пиренеи. «В жару после лондонского холода. Из зимы в лето»- подумал он и решил подписать эту мысль в последнее, третье за несколько дней, послание из Лондона, которое собирался отослать из аэропорта. Вещи были собраны. Конверт для Синтии запечатан. Оставалось свободных три часа.Три часа. Подумал он тогда и прикинул, что до городка, где живет Синтия, всего минут двадцать лету. Полчаса, и он мог бы постучать в ее дверь. Возможно, застать на кухне в халате, по-домашнему. Она будет смущенно улыбаться, если, конечно, не выставит его за дверь за такую наглость. Или вдруг вообще ее может не оказаться дома. Посчитав себя глупцом, Рик заказал кофе и легкий полдник в номер. На него напала сентиментальная лень, с которой он познакомился лишь после встречи с Синтией. Он, конечно, не связывал две эти случайности. Объясняя свои неожиданные приступы грусти своим возрастом, который, вредничая, дает о себе знать появлением новых привычек. Он не хотел спускаться вниз, в ресторан. Ему хотелось посидеть одному. Все чаще он замечал, что прежде непереносимое одиночество, сейчас ему очень по вкусу. Можно было расслабиться в своих мыслях. И не беспокоиться что люди примут его блуждающую улыбку, за гримасу сумасшедшего. А он, теперь постоянно ловил на себе осторожные взгляды, прохожих. Все потому, что он не мог не улыбаться, думая о Синтии. А думал он о ней, почти, постоянно. Мысленно разговаривая с ней. И он ничего не мог с этим поделать. Она не шла у него из головы. Он просто физически, не мог заставить себя, не думать о ней.В дверь постучали, и он встал, чтобы открыть.Вместо горничной с подносом на пороге стояла Синтия в рыженьком дорожном плаще и с синей сумкой в руках.- Синтия?! - пораженно вскрикнул Энрике и радостно заключил ее в объятия.- Я так боялась, что не успею застать тебя.... - Быстро, словно оправдываясь, проговорила она, - или что ты меня прогонишь... - пораженно прошептала она, будто не веря, тому ли, что у нее хватило смелости вот так взять и приехать. Или тому, что он так радостно осыпал ее поцелуями, и так тепло и трогательно прижимает к себе.- Прогнать тебя?! Ну, что ты! Я что, сумасшедший?! - в счастливом недоумении проговорил он, - Я так рад видеть тебя!- Правда? А я так боялась... - то ли смущенно, то ли растерянно проговорила она.- Ну, что же ты стоишь на пороге? - спохватился Рик, - Проходи же!Легко подхватив ее сумку, он за руку ввел ее в номер.- Ты, верно, голодна? - заботливо спросил он, снимая трубку местного телефона.Пере заказав полдник, он позвонил в аэропорт и заказал второй билет в Пиренеи.- Что ты только что сделал? - изумленно спросила Синти, когда он сел с ней рядом.- Заказал билет. - Целуя ей руку, ответил он, - Билет для тебя.- Но я... Ты решил все за меня... Ты ведь не знаешь, зачем я здесь!- Это ясно! - убежденно заявил он, - Ты здесь, чтобы быть со мной!- Но... - попыталась она возразить, потрясенная его решительностью или откровенным нахальством.- Послушай! - начал он ласково, словно уговаривая непонятливого упрямого ребенка, - Ты решилась на этот шаг. И ты здесь. И я очень рад этому. Но клянусь тебе, еще минуту, и я сам бы полетел к тебе. Да! - ответил он на ее изумленный недоверчивый взгляд. - Я как раз сидел здесь и раскидывал мозгами, сколько у меня займет времени полет и уговоры. Я собрался забрать тебя с собой. И теперь, когда ты здесь, я уже ни за что не откажусь от своего решения.И вот теперь, три месяца спустя, он лежал в одной из многочисленных кроватей отелей и, изнывая от ревности, пытался убедить себя в том, что то, что он чувствует к Синтии, вовсе не любовь. То есть любовь, но не та прочная, из-за которой расстаются со старыми привычками, долгими поездками, оседанием где-нибудь на одном, тщательно выбранном месте. В общем, он был еще не готов к серьезным отношениям, к тому, чтобы все бросить и начать вить гнездо. Хотя Синтия никогда не жаловалась. Ей нравилась их бесшабашная жизнь: постоянные полеты, переезды, комнаты отелей, обеды и ужины в ресторанах и кафе.Но почему же он все чаще думает об этом?!- Синтия! - позвал он, приподнявшись на локте.- А? Что? - словно очнувшись, откликнулась она. Вскинув свою белокурую головку, с нежной улыбкой она обернулась, - Почему ты не спишь?! - ласково пожурила она, - Тебе рано вставать!Отложив ручку в сторону, она встала с мягкой кошачьей грацией. Рика всегда поражала и очаровывала ее повадка двигаться.- Тебе не спится? - томно спросила она, забираясь на кровать.- Да. - Задумчиво ответил он.- И давно ты не спишь? - с игривой задиристостью спросила она, нежно целуя его подбородок.- Я все думаю, - отстранено сказал он, пытаясь быть серьезным, борясь с ее соблазнительной близостью.Он отстранил ее твердой рукой.- И о чем же ты думаешь? - спросила она с лукавой обидой, надув губки.- Почему ты приехала ко мне?- Ну, я же сто раз уже тебе говорила об этом.- И все же, я хочу еще раз услышать и понять. Почему?- Ну, потому что я вдруг почувствовала, что должна увидеть тебя! - она старательно играла смущенную растерянность. - Все эти твои открытки, фотографии. Твои записки. И ты был так рядом. В Лондоне. Не знаю. Я вдруг подумала, что мне просто необходимо увидеться с тобой. И потом, я ведь не миллионерша, чтобы гоняться за тобой по всему свету. А билет до Лондона был мне почти по карману. А ты, почему хотел приехать ко мне? - промурлыкала она, опасно приближаясь.- Подожди, Синти, подожди! - вскричал он и, словно опасаясь ее невозможной близости. Он сердито вскочил с кровати.- Мы почти не говорим с тобой! - возмущенно пробурчал он, запахивая халат, - Я прихожу, и мы прыгаем в постель. Мы все время проводим либо на людях, либо в постели.- Но разве не об этом мечтают все мужчины? - негодующе перебила она.Он шокировано уставился на нее.- Вы, только и мечтаете, чтобы женщина была лишь игрушкой. Милой и нежной забавой. Причем, вы терпеть не можете, когда мы, начинаем думать. Какой ужас, у этой куколки есть мозги! Разве не так?- Нет, подожди, ты не так все поняла, - вставил Энрике.- Неужели? - насмешливо бросила она. - Знаешь, что я тебе скажу, ты злишься потому, что это я приняла решение. Я взяла и приехала. Вот если бы я сидела дома, а ты бы приехал и избавил меня от этой скучной жизни в халате и в тапочках. Вот тогда бы у тебя не возникло никаких вопросов. Верно?Синтия сердито встала.- Куда ты? - обеспокоено спросил он. Ему вдруг показалось, что она может уйти. У него сжалось сердце при мысли, что он может так по-глупому потерять ее.- Не беспокойся! - одарила она его, обернувшись, ядовитой улыбкой, словно прочитав его мысли. - Я всего лишь в душ! Можно?У него отлегло от сердца, словно камень с души свалился: «Ну, конечно же, она никуда не уйдет!» - подумал он.- Синтия, я просто хочу понять, хочу разобраться в наших отношениях, - виновато объяснил он вслух.- А что тут разбираться? - запальчиво спросила она. - Мы вместе, пока нам это нравится. Никаких обязательств. Если я надоела тебе, так и скажи!- Нет! Синтия, нет! Ну что ты! - Испуганно вскрикнул он. - Просто мы вот уже три месяца вместе...Ты считаешь дни? - съязвила Синтия.- Я ничего о тебе не знаю! - В отчаянии вскрикнул он. - Я живу с человеком, которого абсолютно не знаю!- Не живи! - сердито бросила Синтия и скрылась в ванной, хлопнув дверью. * * *Прости мня! - Рик с виноватой улыбкой заключил Синтию в объятия на пороге в ванную.Синтия сохраняла холодное молчание.- Ты так долго купалась, что я уж подумал, не растворилась ли ты, - с оттенком ревности пошутил он. Рик нежно прильнул губами к ее шее. Она холодно отстранилась.- Тебе ведь надоел секс, - сердито бросила она, - или вернее сказать, секс со мной?!Нет, Синтия, нет! - порывисто возразил он. - Просто ведь это не все!- Я понимаю, - деловито согласилась она. - Но... - растеряно она взглянула в его глаза, словно сомневаясь, поймет ли он, - Я просто не знаю, что со мной творится в последнее время. - Виновато обижено заявила она. - Прости меня! - Ее губка предательски вздрогнула. И Рик подумал, что не вынесет ее слез.Он нежно прижал ее к себе.- Прости меня! Если ты не хочешь говорить ни о чем, я больше не буду спрашивать... - Обещаю!- Нет! нет! - Запротестовала она. - Я не хочу, чтобы ты думал, что у меня есть какая-нибудь там страшная тайна. Нет! просто.... Ну, я не знаю... Я, наверное, просто не умею говорить о себе! И еще... - Синтия трогательно закусила губу, - я.… в общем, я думаю, ты должен знать... потому, что тебя это тоже касается...- Да? - Рик отдал бы все на свете, лишь бы был в силах ей помочь.- Я беременна! - выпалила Синтия. - И.…, и я готова рассказать тебе все о себе, если, конечно, у.… у тебя хватит терпения меня выслушать, - запинаясь от волнения, быстро проговорила она, - потому, потому что я плохой рассказчик. Особенно, когда волнуюсь. А.… а ты... заставляешь меня всегда волноваться...- Подожди! - взволнованно остановил он ее. - Ты беременна?!- Да! - она смущенно потупилась.- Ты уверена? - серьезно спросил он. Дотронувшись рукой до ее подбородка, он приподнял ее голову. Настойчиво заглянул в ее глаза.- Да! - твердо заявила она без тени сомнения. - И я лучше оставлю тебя... если... если мне придется выбирать, кого оставить! - она бесстрашно смотрела ему в глаза.- То есть, как оставить? - не понял он. - Ты готова убить нашего ребенка, чтобы остаться со мной? - потрясенно спросил он.- Нет! - Рассерженная такой нелепостью вскрикнула Синтия. - Нет! Я сказала.... То есть... Я имела в виду... Все наоборот! Ну, вот видишь! - Несчастно заметила она. - Я совсем не умею ничего объяснять!Она прошла в комнату. Беззастенчиво сбросив полотенце, стала одеваться.- И давно? - Потрясенно осведомился он, осторожно присев на край постели.- Что давно? - Не оборачиваясь, и продолжая облачаться в одежду, уточнила Синтия отчужденно. - Давно ли я беременна? Давно ли это касается тебя? Давно ли я готова расстаться с тобой во имя ребенка? Или давно ли я не способна что-либо объяснить?- Перестань! - Взорвался он. - Перестань это делать! Сядь. Успокойся. Нам давно уже пора сесть и спокойно с тобой поговорить.Синтия сердито бросила одежду и села, отвернувшись от него. Рик вздохнул и с терпеливой выдержкой пересел на пуфик, подставив его, напротив, Синтии.- Я хочу знать, давно ли ты беременна?У него был тон взбешенного папочки, не желающего пугать своего ребенка вспышкой праведного гнева, и желающего разобраться в причинах вредности своего чада.- Три месяца! - испуганно пролепетала Синтия. Она смотрела на него невинными, широко распахнутыми глазами. Она казалась ему такой хрупкой, такой беззащитной, что он мысленно обругал себя за черствость. Встав перед ней на колени, Рик нежно улыбнувшись, прижал ее к себе, как самое дорогое на свете существо.- Что же ты раньше не сказала? - ласково пожурил он ее, садясь рядом.- Я так боялась! - со слезами в голосе пролепетала Синтия и, жалобно всхлипнув, уткнулась ему в плечо. - Я боялась потерять тебя. Боялась... что... что окажусь ненужной тебе с ребенком...- Ну, что ты, глупенькая! Разве ты можешь быть ненужной? Неужели ты не видишь, не понимаешь...Синтия растерянно взглянула ему в глаза.- А что я должна видеть? - пожаловалась она. - Ты никогда не говорил... ничего такого, чтобы я могла понять, что хоть чуть-чуть дорога тебе!- Неправда! - Рик с нежной суровостью погрозил ей пальцем. - Разве я не говорил, что я без ума от тебя?!- Но это... это совсем другое! - возмутилась Синти. - Я почти все время говорю, что люблю тебя, а ты не сказал мне этого ни разу!- Я думал, это и так ясно. Иначе, зачем бы я возил тебя с собой по всему миру? И потом, я думал, ты любишь итальянцев... - шутливо напомнил он- Да! Я люблю все, что связано с тобой! Неужели ты не понимаешь? - в ее голосе вновь появились плаксивые нотки, - Я даже язык для тебя выучила!- Ну, уж это было совсем необязательно, - поразился он, - мы ведь понимаем друг друга...- Ты не понимаешь! - Отчаянно вскрикнула она. - Я... Я надеялась, что когда-нибудь... Ты захочешь познакомить меня со своей семьей.... Твоя мама или сестра обратятся ко мне, а я не смогу их понять...Но твоя подруга ведь понимает, - придирчиво заметил Рик.- Я.… я хотела быть лучше... - растеряно возразила Синти и расплакалась.- Ну, не плачь, пожалуйста! - Рик нежно обнял Синтию и подумал с грустью, что придется на несколько месяцев забыть о работе. И накроется поездка в Лос-Анджелес. Ему придется взять отпуск. Ошарашить своих родных свадьбой... - Все будет так, как ты захочешь! - Торжественно произнес он.- Я хочу, чтобы ты был счастлив со мной! - тихо произнесла она, - И я не хочу, чтобы ты что-то кардинально менял. Ломая то, к чему привык и что любишь.- Но это ведь будет необходимо?! - Неуверенно возразил он.- Вовсе нет! - самоотверженно заявила Синтия. - Мне нравятся поездки. Твоя жизнь, она так насыщенна и интересна...Да, но она не подходит для беременной женщины, родов, младенца!- Почему же не подходит? Или ты боишься, что я однажды не влезу в кресло в самолете, или самолет с таким грузом не поднимется в воздух? Не беспокойся, я видела в кино и по телевизору, беременные очень даже хорошо переносят перелеты! И наш малыш с первых дней полюбит летать и жить в отелях! И.… я обещаю,... Мы не будем мешать тебе!- Но не в этом же дело, Синтия! - возмутился Рик.- Не бросай нас! - отчаянно взмолилась Синтия. - Я не проживу и дня без тебя! Мне хорошо везде, лишь бы ты был рядом!- Синтия, но я ведь не собираюсь бросать тебя! Тебя и моего ребенка! Я просто хочу, чтобы раз уж так случилось, все сделать по-человечески! Я возьму отпуск...- Нет! нет! - возразила Синтия. - Ты не можешь сейчас взять отпуск! Фестиваль в Лос-Анджелесе. А потом парад цветов в Рио-де-Жанейро...Синтия, на земле все время что-то происходит.- И самое главное, интересующее меня событие сейчас, это наша свадьба! Думаю, тебе очень понравится Катания.- Но мы могли бы просто обвенчаться где-нибудь в церкви. А когда будет менее насыщенный период, ты возьмешь отпуск, и мы, как следует, отпразднуем рождение нашей семьи с твоими родными. Я же знаю, как ты мечтал об этом репортаже, о фестивале, и ведь теперь плоды твоей работы будут во благо всей семьи! Я не хочу, чтобы ты лишал меня этого! - шутливо погрозила Синтия пальчиком.- Я тебе говорил, что ты прелесть? - облегченно вздохнув, расслаблено и счастливо рассмеялся Рик.- Нет! - лукаво возразила Синтия.- Ты прелесть! И я люблю тебя!- Так мы едем в Лос-Анджелес? - уточнила Синти с шутливой задиристостью.- А как же мы пропустим такое великолепное зрелище? А потом мы поедем в Лас-Вегас!- А что там за сенсация? - с увлечением поинтересовалась Синтия.- Наша свадьба! - с нежностью ответил Рик.В восторге Синтия бросилась ему на шею и чуть не задушила в радостных объятиях.- Знаешь что? - спросил Рик, нахмурившись.- Что? - ласково спросила Синти.- Я ни за что бы, ни признался в этом раньше...- Да? - с любопытством спросила она.- Я должен признаться, что я жутко ревную!- Ты? - изумилась Синти. - Меня?- Да, - со смущенной растерянностью подтвердил он. - Сегодня, когда я проснулся, ты писала...Я писала Лауре, - весело пояснила Синтия.- Да. Но ты была так увлечена, что не заметила, как я встал и ходил по комнате.... А ты даже не заметила.- Я люблю тебя! И тебе совсем не зачем ревновать! - Ласково успокоила Синтия.- Но я ревную! - Повторил он с шутливой обидой.- А знаешь, у меня есть верный способ развеять все твои сомнения, - ластясь, промурлыкала Синтия, увлекая его на подушки.- А можно? - С осторожной опаской спросил он.- Можно! - С нежной убедительностью ответила Синти, целуя Рика, - Месяцев до пяти! - пояснила она.- М-м! У нас всего два месяца... - томно посетовал он.- У нас вся жизнь впереди! - Насмешливо пожурила Синти.«Я и не думала, что будет так легко с твоим братом, Орландо», - Подумала она, отдаваясь страсти. 54Орландо вышел на веранду, приветствуя хмурым недовольным взглядом восхитительно свежее весеннее утро. Недовольно посмотрев на «кружевной» шезлонг из белого новомодного пластика, новшество Лауры, водворенное в их доме, как на коварного врага, он осторожно сел. Подождав недоверчиво секунду, словно боясь, что кресло развалится под ним, он настороженно, медленно откинулся. Шезлонг не развалился. И Орландо облегченно вздохнул с тихой обреченностью.Взяв со столика газету, лениво пробежал ее глазами. Он уже собирался отложить их, но его внимание привлекла заметка, небольшая статься с подозрительно знакомой физиономией на маленьком черно-белом снимке.«Трагично и нелепо оборвалась жизнь, потрясшего общественность своим нетрадиционным образом жизни, Ночного Дьявола. Николас Краули, юный граф Дракула , не сумев смириться с жизнью без свободы, прервал ее на взлете в попытке невероятной и отчаянно безумной, побега. Пуля стражника остановила мучительный взлет жизни этого отчаянного красавца, отпустив его дерзко смелую душу на свободу с утренним ветром ранней весны...»«- Теперь он у них чуть ли не герой, невинно убиенный,» - Насмешливо фыркнул Орландо.«Николас Краули, и куда же ты стремился так поспешно ранней весной? - С ностальгической грустью подумал Орландо, насмешливо улыбаясь. Он вырвал страницу с крошечным некрологом. С жалостливой мстительностью он скомкал вырванный лист из утренней газеты. - Не так! Нет, совсем не так хотелось бы закончить ему этот поединок! Как глупо и никчемно!» - Подумал Орландо о больше не существующем в жизни противнике, бросив скомканный комочек в ажурное, белое, пластиковое ведро.Вроде бы он должен был чувствовать радость или хотя бы удовлетворение, узнав о кончине врага, но не чувствовал. Горький осадок сожаления ощущал он в душе. Он чувствовал себя обманутым. Так, будто был обворован исподтишка. И не столько невосполнимой была сама потеря, как горькая мысль, что из-под самого носа.Недовольный своей мягкотелостью, он негодующе чертыхнулся и закурил сигару.- Ваш кофе, сеньор! - Испуганно пролепетала молоденькая служанка, видимо, явившаяся невольным свидетелем его вспышки гнева.- Спасибо! - Ласково улыбнулся он девушке, имя которой не помнил. Новая прислуга - Тоже новшество Лауры.«Везде ее новшества!» - сердито подумал он.На столе нежно затренькал телефон.- Да? - Взял трубку Орландо.- Орландо?! Доброе утро! - Раздался в трубке голос Джейки.Орландо недовольно поморщился. После разногласия из-за Лауры, он стал немного холоден к старому другу. Джейки раздражал его.- Ты звонишь мне сообщить, что утро доброе? - Спросил он, не скрывая раздражительной неприязни.- Нет. Не только. - Понуро вздохнул Джейки. - Похоже, ты прав. Утро не слишком доброе. По крайней мере, для нас.- Почему? - лаконично осведомился Орландо. - Что-нибудь случилось с японцами?- Нет. С японцами, слава богу, все нормально. По крайней мере, пока.- Скрести пальцы! - недовольно заметил Орландо. «Каркает, вечно», - раздраженно подумал он.- Да. - Не возражая, согласился Джейки, смиренно перенося пренебрежение Орландо. - Японцев встретили еще вчера. Проводили до отеля. Качественно развлекли, - доложил он.- В чем проблема? - Скучающе спросил Орландо.- Похоже, ты не читал еще утренние газеты?- Нет. Еще не все. - Нахмурился Орландо, уверенный, что Джейки огорчила вовсе не заметка о Нике, - А что там?- Открой «Дайджест » на седьмой странице в рубрике «Деловой вестник».Орландо последовал совету Джейки, придавив трубку головой к плечу, чтобы освободить руки.- Да. Вижу. - Сурово отозвался он, беря трубку в руку и, просматривая взглядом статью о банкротстве небольшого предприятия на юге Франции, регулярно приносившего ему маленький, но надежный доход, оправдывая акции, держателем которых являлся Орландо. Орландо сердито выругался про себя. Ах, чувствовал же он! Полгода назад хотел продать эти акции, но Джейки отговорил, уверяя, что маленький, но надежный доход лишним не будет. Теперь, ни дохода, ни выручки, которую он мог бы получить с продажи акций. Орландо эта новость, конечно, огорчила, но не расстроила всерьез. Каждый день Лаура, словно испытывая его терпение, расходовала на свои новшества куда больше этой потери. И все же он не преминул сорвать свою злость от неудовлетворенности, которую носил в душе.- Почему я узнаю об этом из газет? - Сердито рявкнул он. - Разве ты не должен был сообщить мне об этом раньше? Чем там наши люди занимаются? Баклуши бьют? Я что, должен нанимать еще и журналистов, чтобы узнавать новости о своем финансовом положении первым?- Не злись, Орландо, - Оправдывался Джейки, - мы ведь не так много потеряли...Много или мало, это были мои деньги. И я не собираюсь сорить ими из-за твоей, или чьей-либо еще некомпетентности! И если подобное, не дай бог, повторится, то боюсь, мне придется пересмотреть свои взгляды на дружбу и вспомнить, что незаменимых людей не бывает!- Орландо! - Растерянно и негодующе ахнул Джейки. - Я ведь из кожи вон лезу...- Я тебе вот что скажу, Джейки, если ты перестал справляться с делами, подыщи себе заместителя. По-моему, Тито не плохой парень. Подготовь его должным образом.- Но, Орландо, ты что же, гонишь меня? - Ужаснулся Джейки. - После стольких лет дружбы и...- Нет, Джейки! Нет! - Смилостивился Орландо. - Я просто даю тебе отпуск, - добавил он с виноватой доброжелательностью. - Вспомни, когда ты последний раз отдыхал по-человечески? Трудновато, верно? Поезжай куда-нибудь, отдохни и возвращайся с новыми силами! Ладно, - прервал он себя. - Подготовь там все к встрече с японцами. Я к десяти буду, как договорились.Не простившись, считая это излишним, Орландо положил трубку. И взяв в руки чашку с горячим, дымящимся кофе, с наслаждением втянул в себя аромат кофе и специй, глубоко вздохнув. Мелкими глотками он пил, откинувшись в шезлонге, закрыв глаза. И жизнь, казалось, вновь приобретает счастливые тона хорошего настроения, когда мир и покой в душе, и на сердце тепло и радостно.Легкие знакомые шаги любимой прервали его идиллию очарованности. Он внутренне сжался, напрягшись всем своим существом, словно ожидая удара. Он отчаянно взмолился всем святым, которых он только знал, чтобы у Лауры было если не хорошее, на что он и не надеялся, потому что это было бы чудом, то хотя бы холодное, а не кровожадное настроение.Он с тоской подумал о тех восхитительных днях, когда он был на седьмом небе от счастья. После роддома, когда Орландо забрал Лауру с ребенком домой, несколько неповторимых, незабываемых недель в их доме блаженствовали согласие и любовь. Тогда, он считал, что забыты, наконец, все обиды. Но как горько и больно было очнуться.Они жили с ласковой нежностью, которая оказалась терпеливой, расчетливо жестокой игрой со стороны Лауры, и почти детской доверчивостью с его. Они проводили дни и ночи вместе. Он засыпал в счастливом неведении, нежно оберегая ее покой, согревая ее своим теплом. Был ей и ребенку сиделкой и нянькой. Он спешил исполнять ее малейшие желания...А потом. Он проснулся. Вернее, Лаура разбудила его, вернув к реальности.Одним прекрасно-ужасным утром Лаура сказала Орландо холодно-любезным тоном:- Я думаю, теперь, когда я уже чувствую себя лучше, тебе лучше перейти в свою комнату. Между нами, ничего не изменилось, Орландо. Перемирие закончено.Вот, так, легко и быстро она опустила его с небес на землю. Жестоко и расчётливо выбросив его из своей комнаты, когда он перестал быть ей нужен. И избавилась от него как от мусора, даже не поморщившись.- Но почему? Что случилось? - Недоумевал Орландо.- Случилось то, что тебе нужно было жениться. Но не на мне. Понимаешь? Теперь, когда я оправилась от родов, почему бы нам не подумать о разводе?Холодно и расчётливо она мстила ему за навязанный им нежеланный брак.- Я уже говорил, что о разводе не может быть и речи! - Пришел в ярость Орландо.- Хорошо, - С холодной спокойностью ответила Лаура, - если ты рассчитываешь, что сможешь насильно привить мне чувство любви к тебе, то глубоко ошибаешься! Заставляя меня оставаться здесь в качестве твоей законной жены, ты заставляешь страдать меня. И если это намеренная жестокость, то почему ты думаешь, что я буду мила с тобой?- Но я люблю тебя! - Взмолился Орландо. - Бога ради, почему бы нам не забыть все и не начать жить по-человечески?!Потому что я ненавижу тебя! И я не верю тебе, твоей любви! Твоя любовь - это досадная случайность, почему бы тебе, наконец, не понять? Если бы ты любил меня, ты бы отпустил меня! Но ты, ты просто упрям...Нет, не говори так, пожалуйста! Я не могу отпустить тебя, потому что ты моя жизнь! Почему ты не хочешь понять?- Потому что мне это не нужно! И если ты хочешь, чтобы я осталась, то давай придерживаться с тобой нашего давнего договора: на людях я согласна изображать твою милую супругу, но в личной жизни, будь добр, избавь меня от своих нежностей!- А ты не думаешь, что у меня есть все законные права на эти нежности, - Опасно улыбаясь, он стал к ней приближаться.- Если ты посмеешь себе хотя бы дотронуться до меня, клянусь, что я сбегу от тебя! И устрою тебе такой скандал, что ты пожалеешь, что вообще на свет родился! И ты хорошо знаешь, что я не бросаю слов на ветер.- А как же наш сын? Что будет с ним? Его ты тоже бросишь?- Я возьму его с собой! И ты ничего не сможешь сделать. Так что, будь добр, сохраняй дистанцию.С той поры жизнь для него стала кошмаром. Лаура была намеренно холодна с ним, чем причиняла невыносимую боль его исстрадавшемуся сердцу, нанося невосполнимый урон его человеческому самолюбию. Ему казалось, что мир ополчился против него: Джейки казался ему врагом, рынок сходил с ума, и все труднее становилось удерживаться в седле. Лаура была яростным врагом в его собственном доме. Ее новшества сводили его с ума. Она, словно вела с ним тихую жестокую войну. Не говоря уже о том, что еще чуть-чуть, и он рискует стать одним из преуспевающих банкротов. К тому же Синтия куда-то пропала. Абсолютно бесследно. И Марселина стала выкидывать что-то невообразимое. Исчезала на несколько дней, ничего никому не говоря. Затем, появлялась, растерянная и напуганная. На все его расспросы, она либо отчаянно огрызалась, либо угрюмо отмалчивалась. Она беспокоила его все больше. Орландо казалось, что мир сходит с ума, и он все чаще чувствовал себя против этого, бессильным. Почти беспомощным.И только маленькое существо, его сын, был настроен к нему доброжелательно. Стоило Орландо взять малыша на руки, и он чувствовал, как все проблемы и страхи тают. Под взглядом голубых восхитительных глаз он по-настоящему был счастлив. Орландо самозабвенно отдавал своему маленькому сыну все тепло, всю любовь, которую отвергала Лаура. И малыш, что было восхитительно, отвечал ему доверчивой любовью.Лаура, как ни странно, совершенно не препятствовала этой отцовско-сыновней любви. И в присутствии малыша всегда была почти ласкова и предельно любезна с Орландо. Это позволяло ему надеяться, что когда-нибудь Лаура все же простит его, и примет его любовь. Доминик дарил ему надежду и счастье, трогательное и нежное, о существовании которого он даже прежде не подозревал.Лаура легко опустилась в шезлонг по другую сторону стола.- Ваш кофе, сеньора! - Подоспела служанка с доброжелательной улыбкой.- Спасибо! - Сдержанно поблагодарила она.- Доброе утро, любимая! - Ласково улыбнулся Орландо, подумав, что хоть она и строга с ним, и бывает холодно-жестокой, но как прелестно вот так по утрам приветствовать ее улыбкой, слушать ее сдержанно-любезные ответы. Видеть ее! Это было томительной радостью. Наслаждением, приносящим боль.- Доброе утро! - Вежливо отозвалась Лаура и осторожно отпила горячий напиток.У нее было хорошее настроение. И сердце его мучительно сжалось, сладостно замерев. Оно пело дивную мелодию любви и плакало от тоски.- Как Доминик? - Ласково поинтересовался Орландо.Ее лицо озарилось нежной улыбкой в мыслях о сыне.- Он спит! - Ответила она и, опустив взгляд, утопила улыбку в чашке ароматного кофе.Лаура с миролюбивой молчаливостью пила кофе и, загадочно улыбаясь своим мыслям, мечтательно смотрела в сад.«И, о чем она там думает?!» - Ревниво подумал Орландо, осторожно наблюдая за ней. Она чувствовала его ласкающий взгляд, но, не желая портить себе настроение, просто старалась игнорировать его.«Может, это и хорошо, что она уклоняется от разговора. - Подумал Орландо, - Мое настроение не для светских бесед. И чувство вины за то, что я испортил ей утро, мне сегодня абсолютно ни к чему».В молчаливом согласии они пили кофе, каждый наедине со своими мыслями.- Сеньор, ваш завтрак готов. Накрыть здесь или в столовой? - Нарушила их идиллию служанка.- Лаура, ты будешь со мной завтракать? - Спросил Орландо.- Нет. Спасибо. Я сначала хочу прогуляться по саду.- Проверить, как приживаются твои розы цвета беж ? - Игриво поддел Орландо.- Совершенно верно! - Рассмеялась она довольно, вспомнив, сколько ее розы стоили Орландо. Узнав об их стоимости, Орландо возмутился, что уж лучше бы она увлекалась драгоценностями. На что она заявила, что увлекается цветами. Тогда он в негодовании заметил, что в Италии тоже есть розы. «И они не стоят целое состояние», - подумал он тогда. – «На эти деньги можно целый сад пересадить. Нет же, подавай ей культивированный английский сорт королевских роз!»- Чайного цвета! - Вслух поправила его Лаура со слегка насмешливой улыбкой. Легко поднявшись, она с неуловимой нежной грацией, сквозившей во всех ее движениях, которая сводила Орландо с ума и заставляла крепко вжаться в кресло, и до боли в руках сжимать подлокотники кресла, лишь бы суметь сдержаться и не схватить ее в охапку, чтобы расцеловать, запахнула махровый халатик цвета морской волны. И Орландо с тихим стоном в душе, отвернувшись, стал усиленно размышлять, так ли называет этот цвет Лаура, лишь бы отвлечь свое внимание от видения ее соблазнительных ног, мелькающих в полах халата. Смерив его насмешливо-презрительным взглядом, Лаура пошла по дорожке, углубляясь в сад к своей дорогой клумбе с розами, с милой улыбкой на восхитительной прелести губах.- Накройте в столовой! - Мучительно рявкнул Орландо, и со слезами в душе мстительно подумал, что после встречи с японцами поедет в стриптиз-клуб.Резко поднявшись, он вошел в дом, немного успокоенный своей мыслью о месте, и о том, что страница скомканной газеты с некрологом о его соперника валяется в мусорной корзинке. И Лаура об этом не узнает.55По дороге в офис, Орландо в который раз, мысленно возвращался к некрологу о Нике. Его мучили сомнения - Правильно ли он поступил? Может, стоило показать статью Лауре, чтобы она, наконец, поняла, что все кончено и нет пути назад. Но к чему эта ненужная жестокость? И к тому же, когда она держит на руках ребенка, уже совсем не кажется, что она вспоминает о своей глупой влюбленности. Вряд ли бы это для нее что-то значило, если бы она даже узнала. И все же... он ее муж, и он просто обязан оградить ее от нечаянных огорчений. Даже если она не будет благодарна ему за это. И совсем ни к чему ей эти треволнения, тем более теперь, когда она - кормящая мать...В конце концов, Орландо пришел к мнению, что поступил абсолютно правильно.- Тебя что-то тревожит, Орландо? - Участливо спросил Санчес, остановившись и обернувшись к нему. - Это ведь не предстоящая встреча. Верно? В делах ты всегда уверен. Не хочешь об этом поговорить?- Нет. Спасибо, - Благодарно улыбнулся Орландо. - Это просто дела семейные немного терзают меня.Санчес понимающе кивнул. У него у самого была довольно большая семья. Жена, теща с золовкой, трое детей. И все варятся в одном котле. Но Санчес был счастлив в своей семье, хотя и озабочен временами.- Просто иногда нужно выговориться... - Посоветовал он немного неловко.- Да. Спасибо. - Тепло согласился Орландо. - Но у меня немного не тот случай. А если тебе самому ну, когда-нибудь.... В общем, ты понимаешь.... Приходи ко мне!Им обоим было немного неловко и необычно от случайной душевности.- Ладно, мне пора! - Вздохнул Орландо и вышел.В офисе его уже ждал Джейки. Он с молчаливым приветствием протянул Орландо папку с договором и подсобными документами. Орландо знал их содержимое на зубок, и все же, желая избежать разговоров с Джейки, сев за стол, стал преувеличенно внимательно просматривать их.- Я думаю! - Сухо сказал он, увлеченно задумчивым тоном, не отрывая взгляд от бумаг. - Что следует накрыть стол в официально-домашнем стиле. Японцы, я слышал, любят радушие. Это поможет нам лучше понять друг друга. - Он говорил советующимся тоном, но Джейки, беспрекословно поняв, что это приказ, поспешно согласился и исчез, отправившись исполнять его волю. Оставшись один, Орландо получил небольшую передышку, чтобы в тишине собраться с мыслями, настроить их на деловой лад. Он откинулся в кресле. Отложил папку на стол, закрыл глаза. Запрокинул руки за голову, пытаясь расслабиться физически, чтобы не чувствовать духовной скованности. Он усиленно продумывал предстоящую встречу: планируя свое поведение, слова, жесты...«Будет лучше говорить с ними без переводчика! - Решил он и улыбнулся. - Джейки это не понравится. Половины он не поймет из-за отсутствия переводчика. Будет чувствовать себя неловко, и пытаться, в угоду ему, быть компетентным. Нечестно? Жестоко? Что ж, возможно! Но должен же кто-то ответить за тот ревнивый ад, через который они заставили пройти его с Лаурой. Некомпетентно! - Поморщился своим мыслям Орландо. - Но это же не помешает сделке. - Успокоил он себя. — Значит, валяй! Какая удивительная возможность быть на высоте в деле и насолить Джейки.... Не стоит зазнаваться, - осторожно одернул он себя. - Это каверзная штука, так забываться. Все для дела! - Ехидно ухмыльнувшись, одобрил он себя, наблюдая за Джейки, накрывающим стол. - Как будто больше некому этим заняться! - подумал Орландо, его передернуло от поднимающегося в душе негодующего омерзения, - Терпеть не могу, когда начинают, пресмыкаясь, выслуживаться».Орландо порывисто встал, отошел к окну, с молчаливой озлобленностью уставился на прохожих за окном: «В жизни бы не подумал, что Джейки может быть таким».- К встрече все готово, - Окликнул его Джейки. - Осталось только недолго подождать.- Замечательно! - Ответил Орландо, продолжая смотреть в окно, с наигранным дружелюбием.«Лицемерие, - подумал он, насмешливо о себе, - восхитительная штука. Когда им владеешь».- Как там Лаура? - Осторожно спросил Джейки, устало опускаясь в кресло.- Замечательно! - С вежливой отчужденностью ответил Орландо. Он сцепил руки на груди: «Как тяжело бывает сдержаться, когда так хочется врезать! Господи, боже, хоть бы скорее пришли японцы!»В дверь вежливо постучали.Орландо вздохнул с облегчением и с неподдельным радостным радушием прошел навстречу японцам.С приветствием он протянул руку будущим партнерам и заговорил по-японски, с легким очаровательным акцентом:Проходите! Устраивайтесь поудобнее!Усаживаясь, японцы выразили свое удивленное восхищение его произношением.Орландо заметил, как Джейки растерянно хмурится, тщательно пытаясь скрыть свое изумленное недовольство, и довольно улыбнулся, про себя восхищаясь своей маленькой местью.- Так я не понял, о чем мы все-таки договорились и что подписали? - С тихим, словно неловко смущенным недовольством, осведомился Джейки, когда они вновь остались одни после того, как японцы, явно довольные, распрощавшись и откланявшись с маслеными улыбками чеширских котов, удалились с неуклюжей поспешностью пингвиньей походкой.- МЫ заключили сделку, Джейки! - С легкой иронией в глазах, терпеливо, словно разъясняя бестолковому ребенку, пояснил Орландо, выделяя интонацией МЫ, явно указывая Джейки его незавидное место. - И подписали договор о поставке партии... - Продолжил он, лениво потягиваясь в кресле со скучающим видом.- Ну, это то я понял, - перебил его Джейки со скрытой раздраженной сердитостью в голосе.- А что же тогда ты не понял! - Также, не заботясь о церемониях, перебил Орландо.- Ничего! - Сердито буркнул Джейки. Он встал и принялся убирать со стола. - Этот переводчик был настоящее дерьмо! - Обиженно заметил он, собирая пиалы на поднос, - Если ты этого не заметил. Мне кажется, он намеренно все путал и путал, и гнусавил, будто почти не знает языка.... Одно мучение!- Н-да! - Не слушая, согласился Орландо. Его взгляд был устремлен в окно, но он был таким потусторонним, отсутствующим, что Джейки понял, что Орландо в мыслях не здесь, а где-то несказанно далеко.- Ты чем-то обеспокоен? - С отеческой заботой, тепло, забыв про обиды, доверительно спросил он.- Что? - Словно очнувшись, спросил Орландо, переводя взгляд на Джейки.- Ты чем-то озабочен? Что-то случилось? Я.… могу чем-то помочь?- Нет! - Твердо отрезал Орландо, смущенный в душе его отеческой заботой, несмотря ни на что, словно пристыженный желанием друга протянуть руку помощи, поддержки, забыв о несправедливо-жестоком отношении к нему Орландо. Он чувствовал себя балованным ребенком, которому все позволяется, и в ответ, на обиды которого добросердечный отец, глубоко обиженный, только грустно улыбается и молчком переносит сердечную боль, лишь приложив руку к груди. Ему было неловко. Еще чуть-чуть подумав об этом, Орландо почувствовал, что начнет строго корить себя. И ему это чувство пристыженности было очень не по душе, оно злило его. И он, словно защищаясь от ластящегося врага, дерзко напомнил себе: «Все что ты мог, ты уже сделал!» - и вслух огрызнулся на Джейки, - В своей личной жизни я как-нибудь сам разберусь! Без советчиков!- Как знаешь! - Горестно вздохнул Джейки. - Но уж если ты сам можешь разобраться в своей личной жизни, то совсем ни к чему неурядицы в ней сваливать на меня! Ты все злишься... - Джейки прорвало не на шутку, он чувствовал, что не в силах больше держать эту боль незаслуженных обид, унижений в себе, - будто я виноват в твоих грехах! Если на то пошло, я не обязан терпеть твои вспышки - то гнева, то уныния. Я не нянька! Ты сопляк передо мной. И не имеешь никакого права ни морального, ни человеческого унижать, держать меня в черном теле! Я не могу так больше, Орландо! Понимаешь?! Не могу!Орландо наблюдал за ним со спокойным, хладнокровным безразличием во взгляде, поражаясь, с молчаливым удивлением.Джейки понуро сел, осунувшись, опустив плечи, он тихо горестно вздохнул, как бы про себя:- Возможно, ты прав. Я действительно устал! Столько лет. Как рабочий мул. Без отдыха! Я думаю... - Нерешительно сказал он, - мне нужно исчезнуть на какое-то время с глаз твоих.... Пока ты не поймешь... мою необходимость... и не позовешь обратно!.. А нет, так что ж, значит... грош цена всему... что я когда-либо делал.- Ну что ты, Джейки! Перестань! - Лед вражды подтаял под солнцем жалости к старой, давней дружбе. - Ты собрался бросить меня? Разве я смогу без тебя?! Дружище!- Я не нужен тебе! - Обидчиво напомнил Джейки, надувшись, как старый пес.- Джейки! Ты ведь не можешь бросить меня, теперь, когда мне хуже некуда?!- Я не нужен тебе! - С упрямой обидой повторил Джейки и отвернулся, чтобы Орландо не заметил скупые мужские слезы, блеснувшие в его глазах.- Нужен! Еще как нужен! - Убедительно возразил Орландо теплым бархатным голосом. Ему нравилось быть великодушным по старой дружбе. - Ну, прости меня, дурака. Знаешь, мне иногда кажется, что пора переговорить с адвокатом и спокойно умереть. Жизнь подписала мне смертный приговор и по глупой нелепой ошибке заменила его пожизненной каторгой. Я не живу, а мучаюсь душевными пытками, и временами кажется, нет больше сил это вынести! Но живешь и копошишься дальше.... Знать бы еще, зачем?.. - Орландо замолчал, словно перехватило дыхание, в горле стоял ком жалости к самому себе за несправедливые жестокости жизни.- Прости меня, Орландо! Прости, если обидел! Я хотел, как лучше! Ты же знаешь, я готов жизнь за тебя отдать...- Мне не нужна твоя самоотверженность! Мне нужно всего лишь немного верности! Только уверенность в том, что я могу, уезжая, быть спокоен, что мой самый близкий друг, которому я доверял свою душу, всего себя, больше, чем самому себе, не предаст и не соблазнит мою жену, воспользовавшись моим доверием и моим отсутствием!- Орландо, ты же знаешь, что это не так! Между нами, ничего не было! Я просто хотел быть другом! Ей было ужасно плохо одной! Я видел это.... Таких мук никому не пожелаешь! Я просто хотел отвлечь ее,... Я не знаю, что я еще могу сказать, если ты мне не веришь...- Я пытаюсь.... Пытаюсь верить тебе, Джейки! Но... это... это все время крутится в моих мыслях! Я смотрю на тебя и вижу... ваши задушевные беседы! Я не могу, как не пытаюсь... Ничего не могу поделать с собой!- Вот и поговорили! - Горько усмехнувшись, заметил Джейки. - Знаешь, мне действительно нужно уехать на какое-то время! Нам... нужно дать страстям остыть, как говорится.- Да. Это самое лучшее, - Скупо согласился Орландо. - И думаю, единственное, что мы можем сделать сейчас, чтобы спасти жалкие остатки нашей дружбы.... Иначе, я боюсь, мы рискуем остаться врагами.- Ты считаешь, Тито вполне подходит мне на замену? - Сухо и сурово спросил Джейки.- Тебя заменить не сможет никто! Это лишь временно, Джейки, - Виновато предупредил Орландо.- Да. Я понимаю. Я подготовлю Тито, все объясню ему, передам документы. - Джейки замолчал, словно набираясь сил, а затем с тихим вздохом продолжил. - Думаю, к концу недели он будет полностью подготовлен.- Замечательно! - Ответил Орландо, не скрывая радости облегчения. - В выходные мы устроим тебе прощальный вечер!- Нет, не нужно! - Резко возразил Джейки.- Ты прав. Ты ведь вернешься?! - Легко согласился Орландо.- Непременно. - Сдержанно согласился Джейки. - Но дело не в этом. Я никогда не понимал радости в том, чтобы устроить праздник на прощание и пышные похороны. Это не естественно, противоречит самой природе. Как можно радоваться и устраивать пиршество в честь того, что кто-то уходит, навсегда ли, или на время.... Ну, в общем-то, это не по мне.- Ладно. Как скажешь. Мы проводим тебя чинно и спокойно, по-семейному.- Если позволишь... я бы хотел... - С бесстрашной прямотой глядя Орландо прямо в глаза, бросил Джейки вызов занимающимся от волнения голосом. - Я бы хотел попрощаться с Лаурой! - Твердо закончил он.- Ну, конечно. - С невозмутимым достоинством ответил Орландо, как будто и не было этой вспышки доверчивой боли, всем своим видом показывая, что он выше всех этих мелких дрязг.- Я бы хотел увидеть ее сегодня. - Наглея, заявил Джейки.- Нет, - Холодно ответил Орландо, - сегодня она будет занята. Зайдешь проститься перед отъездом с билетами в кармане. В воскресенье. Я предупрежу ее, - сказал он тоном, унижающим, словно сделал великое одолжение. - Ну, мне пора! - сказал он, заканчивая разговор.Он молча собрал документы только что состоявшегося договора, явно показывая своим отрешенным молчание, что он не желает больше говорить, и, сухо попрощавшись, вышел.56Он не выполнил своего обещания, данного самому себе утром. А поехал домой. Окончательная потеря друга вывела его из равновесия окончательно. Орландо хотелось примчаться под защищающее тепло дома, увидеть Лауру, заглянуть в ее бездонные голубые озера, и увидеть, что может быть, в них лед оттаял. Ему хотелось увидеть сына, прижать к себе это теплое доверчивое существо, бесконечно родное, найти защиту в его детских объятиях, любящих без всякой причины.До полудня Орландо блаженствовал, наслаждаясь маленькой семейной идиллией. На глазах сына Лаура была предельно вежливой, почти ласковой к нему. Орландо удивлялся и восхищался этим условием ее поведения. Ведь Доминик был совсем еще маленьким, но Лаура настаивала в своей уверенности в том, что он все понимает, и все будет помнить, пусть и подсознательно. Орландо не возражал. Он был счастлив лишь в эти «семейные» мгновения.- Я надеюсь, ты не откажешься пообедать со мной? - С надеждой спросил Орландо, целуя Доминика на полуденный сон.- Да, конечно. - Почти ласково ответила Лаура, - Я спущусь, как только Доминик уснет.- Джейки хочет с тобой попрощаться, - сказал Орландо, как бы между прочим, когда они преступили к десерту. Безразличным тоном, как будто ему все равно, или он говорит о чем-то отдаленном, никак не связанным с ним. С его ревностью. И вообще с областью того, за что можно сколько-нибудь переживать. Он затаился, словно грозный тигр, выслеживающий нежную пугливую лань, приготовился к смертельному прыжку, и ждет лишь ее неверного движения, когда она оступится, и ее глаза наполнятся страхом и мольбой о прощении.Но Лаура не оправдала его ожидания. Не напряглась, не стала с растерянной боязливостью прятать глаза. А спросила абсолютно спокойно, будто говорила не об экс-любовнике, а о меню на ужин:- А что, Джей, - так она по-дружески приучилась звать его бывшего друга, которому он доверял, и который оказался таким двуличным, наглым, мерзким лицемером, закипая от гнева, - ... уезжает? - спросила она удивленно невинным голосом.«Лицемерка! - мысленно взбесился Орландо. - Ее взгляд сияет такой чистотой, что я вот-вот поверю, что она, бедная овечка, сама невинность! От того-то, видно, Лина так и прячется от меня с усиленным старанием!»- Да. Он уезжает! - С холодной спокойностью в голосе ответил он вслух и предупредил ее вопрос. - Надолго!- Как жаль! - С грустью подумала вслух Лаура. - А когда он придет попрощаться? - Лаура подняла свои невинные глаза на Орландо.«Она даже не предполагает того, что Джейки может уехать, не попрощавшись! - С гневной ревностью подумал Орландо. - И даже не скрывает этого!»- А почему ты думаешь, что Джейки захочет с тобой прощаться? - Со сдерживающимся гневом в голосе спросил Орландо.- Мы друзья! - Лаура удивленно взглянула на Орландо, в ее глазах было такое недоумение, что Орландо чуть было, не смутился своих подозрений и черных мыслей.- Я надеюсь, что ничем не обидела его? - С растерянной запуганностью всплеснула она руками. - Я бы не простила себе этого! Он был так добр ко мне! Я позвоню ему! - Лаура порывисто встала.- Нет. Нет. Лаура. Успокойся! - Остановил ее Орландо, поймав за руку. - Он, конечно же, заедет попрощаться, - удостоверил он с ревнивым враждебным недовольством, - Он заедет в воскресенье. По дороге в аэропорт, - Сказал он с неохотой.- А почему только по дороге?! - Расстроилась Лаура, - Я бы хотела поговорить с ним...- У него много дел перед отъездом! - Ехидно огрызнулся Орландо, - Ему будет некогда разводить здесь нюни! И к чему поднимать столько шума? - Сердито проворчал он.- Ну, как же?! - Растерялась Лаура.И тут она с подозрением и догадкой удивленно уставилась на него.- Тебя интересуют еще какие-нибудь подробности о Джейки?! - С плохо сдерживаемой яростью в голосе язвительно спросил Орландо.- Господи! - Изумленно ахнула Лаура, словно у нее только что открылись глаза, и она все поняла. - Да ты ревнуешь? - Словно не веря в такую невероятную абсурдную возможность, растерянно произнесла она.- Да ты удивлена? - С таким же удивлением в голосе передразнил ее Орландо. Он готов был расплакаться от обиды.- Ты ревнуешь? - Прыснула Лаура. - К Джейки?! - Без стеснения расхохоталась она. Она смеялась до слез. - Извини! - Сказала она сквозь смех, вытирая слезы, почти с нежностью. - Я никогда бы не подумала, что ты можешь быть таким глупым.Орландо что-то недовольно проворчал, неразборчивое, себе под нос. Он обиженно насупился, совсем по-детски. Между бровей пролегла горестная морщинка. Лауре вдруг безудержно захотелось... расцеловать его, чтобы морщинка разгладилась, и грусть обиды растаяла в этих чудных глазах, как кусочки льда тают в виски. Ее сердце застонало от нежности. И она разозлилась на себя за слабость.- Джейки - Преданейшее существо на свете! - Сказала она с мягким укором, пытаясь взять себя в руки. - Он верен тебе, как старый пес! Ты несправедлив к нему! - Сказала она сердито. - У меня еще есть дела. - Сказала она, вставая, - Хочу все успеть, пока Доминик не встанет.- Я могу тебе чем-то помочь? - Ласково спросил Орландо, она рассеяла его сомнения, от души отлегло. На сердце стало тепло и спокойно.- Да! Ты можешь помириться с Джейки! И избавившись от своих глупых мыслей, упросить его не уезжать! - С веселой наглостью заявила Лаура.- Что-нибудь еще я могу сделать для тебя? Дорогая? - Спросил Орландо с насмешливой угрозой в голосе, явно давая понять, что даже говорить о примирение с Джейки не желает. - Может помочь тебе в твоих неотложных делах?!- Нет. Это мелкие хлопоты по хозяйству, но их нужно делать. - Сказала Лаура, не желая заострять внимание на ссоре, и портить себе настроение. Но было видно, что она разочарованна.- Я понимаю! - сказал он с такой любовью, что у нее сердце замерло.Она выскочила из столовой, как ошпаренная, боясь натворить глупости, за которые придется сурово расплачиваться.Орландо слушал ее торопливые, легкие удаляющиеся шаги, и улыбался довольной улыбкой. Что-то случилось с ее отношением к нему! Оно резко изменилось. Он чувствовал, что весна очень близко. Нужно только иметь терпение! Еще чуть-чуть подождать.57- Сеньор Орландо, вас к телефону! - Прервал его мечтания нежный голос молоденькой служанки. - Вы ответите? - С просьбой заглянула она ему в глаза.- Да. Конечно. - Милостиво улыбнулся в ответ Орландо.Лауру он нашел в детской, Доминик только проснулся и дарил всему миру свою очаровательную улыбку.- Лаура. Солнышко, - сказал он с порога, - я сейчас уезжаю. Приехал Карлос. Нужно забрать его из аэропорта, устроить в гостинице. Постараюсь вернуться к ужину.- А почему бы ему не погостить у нас? - Спросила Лаура, нежно улыбаясь сыну, переодевая его в свежую кофточку.- Ну-у.… я не хочу доставлять тебе лишних хлопот, - Растеряно проговорил Орландо.- Разве это беспокойство, если дедушка погостит у нас, Доминик? - Спросила Лаура у малыша, который целеустремленно безобразничал ручонками, мешая мамочке одеть его.- Агу-гу! - Закричал малыш, недовольный тем, что проворные руки матери все-таки одели его и взялись за щетку с намерением причесать.- Думаю, он согласен! - Убежденно заявила Лаура, переводя детский лепет. - И я тоже! Папа, вези нам дедушку! И поскорее! - Скомандовала Лаура от имени сына.На удивление Орландо, Карлос оказался замечательным дедушкой с первых минут, как только внук попал в его руки.На ужин решили пригласить Мардж с Линой и Джейки. На том, чтобы пришел Джейки, настояла Лаура, выдержав маленький упрямый спор с Орландо. В конце концов, он уступил с обиженной ворчливостью. Мардж растрогалась до слез, увидев на руках у Карлоса внука.- Когда-то, - поделилась она потихоньку с Лаурой, - он также держал на руках Орландо, своего сына. Он был бы хорошим отцом, если бы... - Мардж замолчала. Ее глаза вновь наполнились слезами. И Лаура с нежностью дочери взяла ее руку в свои. Она бережно увела разговор на более веселую тему.Марселина не пришла, предпочтя семейному ужину вечер с друзьями. Карлос и Марджери провели весь вечер, воркуя над внуком, учась заново искать общий язык, темы для разговора.Джейки не отходил от Лауры ни на шаг, словно пес, жмущийся к ногам хозяйки, ищущий у нее защиты. Он, словно пытался насмотреться, надышаться ею, ее обществом.«Сцена прощания нежных любовников», - мучаясь ревностью, окрестил Орландо про себя поведение «этого предателя», испепеляя их гневными взглядами, которые они, впрочем, даже не замечали. Или старательно делали вид, что не замечают. Чтобы куда-то выплеснуть свой гнев, Орландо примкнул к отцу с матерью. Пытаясь отвлечься, он отнял у них Доминика, затем затеял спор с отцом о взглядах на воспитание. Они спорили так рьяно, что, когда служанка сообщила, что ужин готов, они готовы были подраться.Сердитые и взбудораженные, Карлос и Орландо сели напротив друг друга, по главам стола. Еда была прекрасной, но настроение, наколенное и опасное. Хотя Лаура и Мардж, казалось, не замечали, что в воздухе повисло напряжение. Мужчины метали друг на друга гневные взгляды. Орландо был в бешенстве от вынужденной необходимости терпеть присутствие Джейки. Он не смел, быть с ним грубым, или даже просто невежливым в присутствии Лауры. И поэтому вволю отрывался на Карлосе. Карлосу же совсем не нравилось быть козлом отпущения, и он осторожно огрызался на сына.Этот вечер, возможно, закончился бы катастрофой отношений, если бы Лина срочно не вызвала Марджери по неизвестной причине. Джейки благородно вызвался проводить ее. И Карлос с Орландо вздохнули свободно. Они молниеносно помирились, простив друг друга, поняв, в чем заключалась причина их разногласий, пока Лаура провожала Джейки и Мардж. Остаток вечера в доме царили мир и согласие, и удивительное спокойствие.- Почему ты так ненавидишь Джейки? - Спросил Карлос, когда Лаура поднялась наверх укладывать спать Доминика. - Вы ведь были лучшими друзьями? Что случилось вдруг?- Случилось то, что вдруг, лучшие друзья оказываются скрытыми врагами. Они клянутся в дружбе и соблазняют жен своих лучших друзей, стоит им отвернуться.- Не может быть, чтобы это было правдой! - Усомнился Карлос. - Ты уверен, что все так, как кажется?- Мне не кажется! - Уверено ответил Орландо. - К тому же он настолько увлекся моей женой, что частенько стал забывать о делах. Он стал некомпетентен. Кроме всего, это опасная безответственность по-прежнему держать его рядом!..- Что ты хочешь этим сказать? - Нахмурился Карлос.- Я почти прогнал его! - Сурово отрезал Орландо. - Дал ему бессрочный отпуск! - Он язвительно оскалился в улыбке и добавил, продолжая ухмыляться, довольным голосом. - Сегодняшний вечер был не только встречей для тебя, но и проводами для Джейки.- Вот так значит да? Дал пинка под зад, и все?! - Нахмурился Карлос.- А ты... можешь, ну как-то доказать свою правоту?! Такими друзьями не бросаются...- Вот уж точно! Друг! Ты видел их сегодня вечером? - взорвался Орландо. - Тебе нужны еще какие-нибудь доказательства? Как он смотрел на нее! Я готов задушить его своими собственными руками! - Орландо с силой сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев.- А дела? Ты сказал, он стал некомпетентным? Он что-то напортачил...Сейчас у нас в делах, в документах, во всем, к чему прикасался этот змей подколодный, полный хаос.- Я.… у меня руки опускаются, как только вижу мешанину!.. Это похоже на зимнюю разруху! И я здесь в роли дворника. Сколько навалило, столько и убирай. Я не знаю, как мне к этому подступиться, за что взяться. А дерьмо все валит и валит. - Орландо не стеснялся немного преувеличить. Тем более, если все было не совсем так, то он все равно был недоволен и крайне разочарован Джейки и всем, к чему он касался.- Ну что ж, - сдался Карлос. - Раз ты так говоришь, значит, так оно и есть! Я не хочу навязываться.... Но если я могу чем-то помочь, в делах ли, советом ли, я долго живу на свете!..- Ты хочешь сказать, что не прочь поработать на меня? - с недоверчивой насмешливостью спросил Орландо.- Орландо, мальчик мой, тебе совсем ни к чему унижать меня. Я не враг тебе! Я твой отец! И всегда, что бы ни случилось, постараюсь понять и помочь.- Прости! - Устыдился Орландо. - Я не хотел обидеть тебя! Я просто не в тех словах выразился...- Я могу понять, что ты расстроен, но, учитывая твой профессионализм во всем, что ты делаешь, с трудом верится в твое, нечаянное, желание обидеть меня.- Я извинился! - Раздраженно заметил Орландо. - Хорошо, ты хочешь работать со мной? Такая постановка вопроса тебе нравится?- Мне кажется, что ты предлагаешь мне это только потому, что уверен, что я откажусь, - критически возразил Карлос, уже просто из вредности за обиду, подтрунивая над сыном.- Что ты от меня хочешь?! - Взорвался Орландо. - Не хочешь работать со мной, не надо. Я не настаиваю. Зачем тогда было затевать этот разговор?!- Успокойся, сынок, успокойся! - Рассмеялся Карлос: «Слишком молодой! Слишком горячий!» - С отеческой нежностью подумал он. - Я просто дразнил тебя, - миролюбиво признался он. - Сегодня твоя мама мне сказала, что боится за своих детей, - сказал он доверительно. - Ты знаешь, мы не смогли снова найти друг друга, когда я вернулся. Она... она так и не смогла мне простить, что я оставил ее. Пусть и не по своей воле. Как-то она сказала, что я, обзаведясь семьей, обязан был быть дальновиднее. Да. Возможно, она права. Я и сам порой виню себя. И если бы ты знал, как больно видеть, что дети, твои дети, совершают твои же ошибки. Сегодня мы много говорили.... Понимаешь, ты идешь по моим стопам. Это неверный путь! Я не хочу, чтобы ты сломал свою жизнь так, как я!.. И еще, ее беспокоят Лина и Энрике...А что с ними? - Обеспокоился Орландо.- Энрике затерялся в своих сказочных мирах. Похоже, он забыл о доме! Что у него вообще есть где-то дом...Ты хочешь, чтобы я организовал на него розыск? - Нетерпеливо и насмешливо перебил его Орландо.- Нет. Конечно, нет. Я просто делюсь с тобой тем, что нас с мамой беспокоит.- Дети вырастают, и улетают из гнезда. У Энрике своя жизнь. Очень насыщенная, интересная! Ты знаешь, я тоже волновался, вначале. Хотел его привлечь, заинтересовать, своим «бизнесом». Но он наотрез отказался. У нас были не простые отношения. Вернее, мне было горько видеть, как Рик осуждает меня, как он отвернулся от меня... Я беспокоился о его судьбе. Ведь я, почти вырастил его... Но когда я увидел, как он увлечен своим делом, когда я понял, что это не просто юношеское развлечение, а настоящая страсть, я успокоился. Ну что, он такой как есть. И это может хорошо. Хватит уже в нашей семье «ходящих по лезвию». Я понял, что у Рика это призвание. Он такой талантливый! И, черт возьми, я горжусь им! И в тайне, светло завидую, что он может так легко, так радостно жить... В общем, мама зря переживает. Да он редко бывает дома. Но у него все отлично.- А что с Линой? - не унимался Орландо.- Ты тоже за нее беспокоишься?! - С пониманием отметил Карлос. - С ней вроде бы все в порядке. Внешне! Но что с ней творится на самом деле? Она пропадает, так мама говорит об этом. Она исчезает на несколько дней. Возвращается нервная, злая, взъерошенная... Я сказал Мардж: «Пора перестать вмешиваться в жизнь детей!» А она чуть не плачет, говорит, что они такие глупые! Все время совершают ошибки! Я пытался ее успокоить: «Ничего, мол, на ошибках учатся. Это полезно!» А она говорит, что это так больно наблюдать, как твои дети расшибают носы и набивают себе шишки! Она упрекнула меня, мол, я не видел этого, откуда мне знать. Возможно, она права. И ты должен понять, я просто хочу объяснить тебе, моему сыну, как мне трудно! Так распорядилась судьба. Я никогда уже не увижу, как ты впервые садишься на велосипед, идешь на свое первое свидание. Я никогда уже не увижу ни твои разбитые коленки, ни твои первые ошибки...- Да. Я не могу вернуть время вспять, - с грустинкой согласился Орландо. - Я не знаю, что сказать. И не знаю, что ты хочешь услышать.- Я лишь хочу помочь, тебе, твоей сестре, Рику не «наломать дров». Но и я не знаю, как это сделать. Теперь я здесь, рядом. И я надеюсь, еще не слишком поздно...- Я понимаю, тебе нелегко. Но и нам непросто. Нельзя вот так просто прийти и раскрыть объятия: «Я ваш отец!»- Никто не учил нас быть отцом и сыном. Если говорить только обо мне и тебе...- Я думаю, единственное, что мы можем, что мы в силах теперь сделать, это попытаться помочь друг другу. Не устраивать поединки характеров. И попытаться принять, что ты - мой отец, а я твой сын. А что до разбитых коленок, так это не очень было приятно и весело, надо сказать. И потом, не все потеряно, у тебя есть возможность нянчить моего первенца!- И это восхитительно! - Согласился Карлос.Они оба чувствовали, что напряжение спало. Между ними зарождалось понимание, чувствительное, трогательное и ранимое.- И потом, ты еще сможешь увидеть мои первые седые волосы, мои первые очки для чтения, - шутливо заметил Орландо. - А что до Лины, то она совсем еще девочка, - посерьезнел он, - и ее поведение в последнее время меня тоже очень сильно беспокоит!- Извините, я, наверное, не должна вмешиваться, но я случайно услышала, что вы говорили о Лине, - раздался голос Лауры.- Да. Девочка моя. Мы говорили о том, что нас беспокоят ее странности в последнее время, - доброжелательно принял ее в разговор Карлос. - Ты что-нибудь знаешь об этом?Орландо мгновенно вскочил, освобождая ей кресло.- К сожалению, нет! - Печально покачала Лаура головой, опускаясь в кресло. - Спасибо. - Тихо поблагодарила она Орландо, пристроившегося на пуфике возле ее кресла. - Но я с вами согласна. С ней что-то происходит. Я бы сказала, ее что-то мучает! Но я не знаю, что, - посетовала она.- Вы же были дружны с ней совсем недавно, - вставил Орландо, придирчиво присматриваясь к ней. Он был уверен, что что-то, случившееся между ней и Джейки, о чем узнала Лина, и есть причина странности ее поведения.«Возможно, ее мучает чувство вины передо мной за то, что она знает какую-то тайну и не может рассказать мне об этом, скованная словом, данным Лауре». - Подозрительно думал Орландо.- Вы с ней не ссорились? - подстерегающим тоном спросил он.- Нет. Что ты? Зачем бы нам ссориться. - Растерялась Лаура. - Я даже думала... Может, она поссорилась с тобой?- Я с ней не ссорился! - С тихой угрозой в голосе предупредил Орландо.- Мне так не хватает ее! - Пожаловалась Лаура, обращаясь к Карлосу. - Помните, я вам говорила, что Лина ездила с друзьями куда-то за город, встречать Новый год. Поэтому, я и осталась одна в тот день... - она доверчиво обернулась к Орландо, пытаясь вовлечь его в свои воспоминания, но он не поддался на ее нежную провокацию.- Ты хочешь сказать, что именно тогда в ней что-то изменилось. - Критически усомнился он.- Вот именно! - Подхватила Лаура, словно не замечая недоверчивости в его словах, и воспринимая их, как поддержку своих слов. - Я думаю, там, в этой поездке, что-то случилось! Что-то, что заставило ее измениться, - с волнением и тревогой утверждала она.- Ваш кофе и чай сеньоры! - Вмешалась служанка.- Спасибо. Поставь, пожалуйста, на столик. Можешь идти спать, я сама уберу.- Спасибо, сеньора! - Обрадовалась девушка. - Сегодня был такой тяжелый день! - Смущенно сказала она в свое оправдание.- Я понимаю! - Тепло улыбнулась Лаура. - Спокойной ночи, Оливия!- Спокойной ночи, сеньора Лаура, сеньор Орландо, сеньор Карлос! Вам ничего больше не нужно? - Услужливо спросила она напоследок.- Нет. Спасибо, - милостиво отпустил девушку Орландо. - Спокойной ночи.- Я подумала, кофе будет очень кстати к нашему разговору, - нежно проворковала Лаура, - или вы хотите чаю, Карлос? - заботливо спросила она, привстав, и расставляя чашки.- Нет. Лучше кофе, - с изумлением улыбнулся Карлос. - Это замечательная идея, - по-отечески похвалил он ее.Она ласково улыбнулась ему в ответ, наливая из кофейника кофе в его чашку. Орландо захлестнула волна ревности: «Чего она так лебезит перед ним? Почему улыбается не мне!» - Возмущался он про себя.- Молоко? Сахар? - Предложила она Карлосу.- Нет. Спасибо. Я люблю просто кофе. Без всего. И покрепче! - В глазах Карлоса было веселье и такая нежность! Было ясно видно, что он, не стесняясь, любуется невесткой, почти с любовью. И куда только делась вся печаль и тревога о судьбе дочери. Растворились без следа, как тучи на небе, стоило солнышку взглянуть на них, Лауре улыбнуться.«Старый сердцеед!» - Изводился ревностью Орландо. Он готов был завыть от отчаяния.- Я постараюсь это запомнить, - радушно пообещала Лаура. - Надеюсь, вы будете гостить у нас чаще?! Правда, Орландо? - Обратилась она к нему, и снова металлические нотки в голосе и строгость во взгляде: «Только попробуй отказать ей! Сразу узнаешь, и где раки зимуют, и почем фунт лиха!» - Сердито подумал Орландо.- Ну, конечно было бы здорово! - Сказал он вслух с наигранным энтузиазмом, но его голос прозвучал как-то фальшиво, словно из него слова вытягивали клещами.Она бросила на него уничтожающий взгляд.- Тебе кофе? - Спросила она воинственно, будто спрашивала, яду ему или пулю в лоб.- Да. Спасибо, - он виновато и заискивающе улыбнулся ей, прося взглядом прощения. Но она не удосужилась осчастливить милостью даже во взгляде. Она продолжала держать на губах улыбку, но, обращаясь к Орландо, она больше походила на угрожающий язвительный оскал молодой волчицы, холодный и жестокий, без тени милосердия: «Только сунься!» - Говорила ему улыбка Лауры.«Ну конечно, - обиженно подумал Орландо, - дарим нежность и улыбки кому угодно, только не родному мужу!»Лаура налила кофе в его чашку, а себе чаю. И молча села, укорив его обиженным взглядом.«Ну, вот! - В отчаянии подумал Орландо. - Она же еще и обиделась!»- Конечно, папа, мы будем очень рады, если ты вообще поживешь у нас какое-то время! - Находчиво попытался спасти положение Орландо. - Правда, любимая? - Он с мольбой во взгляде тепло накрыл ее руку своей.- Да, - задумчиво произнесла она. - С вами так уютно, появляется чувство семейности, - она снисходительно улыбнулась Орландо.Загнав свою сердечную боль поглубже внутрь, Орландо с мольбой во взгляде обратился к отцу: «Ну, сделай хоть что-нибудь в своей жизни для меня!» - Мысленно взмолился он.- Ты останешься погостить у нас? - Спросил он вслух.- Ну конечно, мои милые дети! - Ласково положил на чашу весов свою лепту Карлос. - Старику будет полезен семейный уют и общение с маленьким чудом.Лаура осторожно высвободила свою руку, как бы для того, чтобы взять чашку.- Ну, вот и славно! - Сказала она, облегченно вздохнув. На душе стало так спокойно: «По крайней мере, Орландо не будет донимать меня своей ревностью!» - С надеждой подумала она. - Тогда у нас будет достаточно времени поговорить обо всем, - сказала она вслух.- Карлос будет работать со мной, так что задержится, я думаю, надолго! - Предупредил Орландо, ставя ее в известность о своих планах, чтобы избежать дальнейших разногласий.- Это хорошо! - Задумчиво произнесла Лаура и углубилась в свои мысли, погрустнев и притихнув.Карлос завел разговор о делах с Орландо, уводя его внимание от Лауры. Орландо пересказал в общих чертах, не касаясь деталей о сделке с японцами.Лаура отрешенно пила чай мелкими глотками и смотрела на пляшущие языки огня в камине, тихо потрескивающие. Но, казалось, она не видит ни огонь в камне, ни самого камина. Не слышит ни слова из того, о чем они говорят. Она вообще в мыслях была не здесь, а где-то бесконечно далеко. Орландо украдкой наблюдал за ней то с ревнивой нетерпеливостью, то с тревогой: «Не плохо ли ей?», то с сердитой растерянностью. Ему хотелось взять и потрясти ее хорошенько, чтобы вывести из этого абстрактного оцепенения. Уж пусть лучше она сердится, злится на него, но не сидит такая тихая и потерянная.- Лаура?! - Рискнул потревожить ее Орландо.- Да! - Очнувшись, взглянула она на него растерянным взглядом.- Что ты молчишь? Тебе не плохо? - Заботливо спросил он, нежно взяв ее за руку.- Нет. Я.… просто немного устала. Задумалась... - С растерянной усталостью произнесла она. Она поставила пустую чашку на стол. - Вы меня извините...- Да. Да, - Заботливо подхватил Орландо. - Иди, ложись. Я провожу тебя! - Он вскочил с готовностью ей помочь.- Я сама, спасибо... - Хотела она отказаться, испуганно отшатнувшись.- Не спорь с родным мужем, - насмешливо сердито погрозил он ей пальцем. - Я помогу тебе, - с уверенной опасностью твердо отрезал он.Она почувствовала, что не смеет возразить. Сжавшись от ужаса, позволила себе помочь.- Спокойной ночи! - Пролепетала она жалобно, словно ища защиты у Карлоса. Но он не захотел услышать ее мольбу о помощи.- Спокойной ночи, Лаура, - ответил он с невозмутимо равнодушным дружелюбием.Они вместе вышли из гостиной. Лаура боязливо поежилась, как перепуганная овечка в темном лесу, и сцепила руки на груди. Орландо захлестнула волна сладостного триумфа: «Вот она, в его руках, растерянная и несмелая!»У лестницы он легко подхватил ее на руки, грациозно изогнувшись.- Нет. Нет, - отчаянно запротестовала она тихим шепотом, дрожащим от готовых прорваться слез беспомощности. - Не надо, Орландо!- Тш-ш! Тихо! Не шуми! - Успокоил он ее с нежностью. - Я только помогу тебе добраться до комнаты.- Я сама! - Жалобно возразила она, уже сдавшись, понимая, что теперь он ее не отпустит.- Не беспокойся! - Глухим и сердитым голосом ответил он. - Я не трону тебя! Сегодня твое целомудрие может спать спокойно! - Сказал он почти грубо.Она настороженно затихла, вспоминая и прикидывая в уме, хорошо ли отточены у нее коготки, и куда лучше побольней укусить, если придется защищаться. Для битвы с кулаками она сегодня слишком устала.Он нежно прижимал ее к себе и шел ужасно медленно, чтобы продлить это восхитительное мгновение мучительного счастья, чувствовать, что обладаешь, и знать, что невозможно насладиться. Но как бы он не старался, растягивать это безумное мгновение растерянной истомы и головокружительной надежды, ступеньки были пройдены, а с ними угасала надежда. Он мрачнел с каждым шагом, и все сильней прижимал ее к себе. Подходя к ее комнате, он судорожно вздохнул, и сжал ее железной хваткой так, что она невольно вскрикнула.Он сразу же ослабил хватку, тихо пробормотав извинения:- Я не хотел! - Растерянно убеждал он, словно сделал это нечаянно, и очень смущен тем, что так получилось. - Я нечаянно! - Убедительно заявил он, виновато заглядывая ей в глаза.- Я верю, что ты не хотел! - Охотно простила его Лаура, она была рада, что дверь ее комнаты в двух шагах.«Она настроена миролюбиво?! - Удивленно восхитился Орландо про себя. У него приятно засосало под ложечкой. И предчувствие триумфа сладостно согрело его изнутри. - Если не сегодня, то очень скоро она сдастся! - подумал он. - Нужно только суметь сдержаться. Не напугать. Не испортить все нетерпеливостью». Он чуть не мурлыкал от блаженства реальности этих мыслей.- Можно мне посмотреть, как спит Доминик? - Сладким бархатным голосом, с нежной просьбой заглянув в ее глаза, спросил он.Жидкое золото его глаз обволакивало ее в темноте. Ей хотелось раствориться и растаять в этом солнце. Разве могла она, разве посмела бы отказать в эту минуту, когда кругом так холодно и сумрачно, и кажется, только в этом взгляде, в этих руках, тепло и бережно сжимающих ее, сосредоточено все тепло, все счастье мира. В свою защиту она с огромным трудом заставила себя вспомнить, как жестоки и холодны могут быть эти глаза, как солнце сковывает в беспощадный металл, как бессердечны бывают эти руки. Она опустила взор, вырвалась из его опьянения, вылив на себя ушат холодной рассудительности. Она почувствовала, как его глаза буравят ее, жгут огнем, ждут ответа, пытаясь заглянуть ей внутрь: «Нет! - категорично подумала она, - Я не позволю тебе влезть мне в душу!»Она с усталой ленивостью пожала плечами, будто бы ей абсолютно все равно, хотя сердце ее разбилось на тысячу маленьких кусочков, и каждый плакал, кричал, стонал и твердил что-то свое. Ей безумно хотелось вцепиться в него и никогда от себя не отпускать, хотелось до слез согреть его теплом свою одинокую постель.... И хотелось прогнать его, прогнать навсегда, чтобы никогда больше не пришлось терпеть эти невыносимые муки.- Зайди, если хочешь, - сказала она, усмехнувшись надменно, будто ей было ужасно забавно от его умирающей влюбленности к сыну.Она заметила, как он нахмурился, в его взгляде появилась горькая подавленность, и такая обида от ее черствости, что ей захотелось расплакаться.- Да, я все же взгляну на него! - Сказал он умоляюще тихо.Она с насмешливой сердитостью, будто он ей ужасно надоел, и она мечтает поскорее избавиться от его общества, с надменной бесстрастностью тихо отворила дверь.- Только тихо! - Строго предупредила она. - У него очень чуткий сон!Она нашла его руку в темноте. Вложила в его горячую ладонь свою холодную, трепещущую от волнения руку, и провела его, бесшумно ступая на цыпочках к детской кроватке. Держась за руки, почти не дыша из осторожности и от необыкновенности их чувств, они склонились над младенцем. Безграничная нежность захватила их сердца. Словно истина вспышкой осветила их души. Невозможно лгать у постельки спящей доверчиво раскинувшейся невинности младенца. Они потянулись навстречу друг другу. Их губы встретились в порыве нежной страсти. Слились в сладостном головокружительном, опьяняющем поцелуе, растворяя причины, разделяющие их, превращая их жалко мелочные и ничтожные. В эту минуту ничего не было важнее этой близости.Доминик беспокойно заворочался, и Лаура очнулась от восхитительной зачарованности. В ужасе от своей слабости, она отшатнулась.- Ты обещал! - Упрекнула она дрожащим от слез желания и обиды голосом.- Извини! - Приветливо улыбнулся он в темноте, пробормотав соблазнительно бархатным голосом. - Спокойной ночи!Орландо с нежной осторожностью поцеловал ее в носик с насмешливой самодовольной улыбкой: «Сейчас лучше оставить ее томиться! - Подумал Орландо довольно, - Она сама ко мне придет! Как приходили все остальные! Ни одна женщина еще не устояла! Просто таким ледышкам, как моя жена, нужно чуть больше времени!»Одарив ее задиристо очаровательной улыбкой, Орландо пожелал Лауре мурлыкающим довольным голосом:- Спи спокойно! - И быстро вышел так, чтобы она не успела опомниться и все испортить.Лаура осталась одна в темноте. Растерянная, взбудораженная. Тихо передвигаясь по комнате, она переоделась, забралась в постель и накрылась одеялом с головой. Ей было до глубины души обидно! Нет, конечно, она была рада, что Орландо оставил ее в покое. Но... зачем же так легко и холодно! Он даже не пытался еще раз поцеловать ее! Лаура горько расплакалась, стараясь не всхлипывать громко, пряча рыдания в подушку.58Лаура спала очень беспокойно. Как в бреду, она, ворочалась и, вздрагивая, просыпалась. Пугаясь, что разбудила сына, прислушивалась, затаив дыхание, к темноте с безумно бьющимся от смутной тревоги, поселившейся в сонном усталом сознании, и вновь, опуская голову на подушку, проваливалась в черную клоаку сна. Ей хотелось вырваться из удушливых лап дремы, но у нее не было сил проснуться, словно ее затягивало в воронку. Она чувствовала, что растворяется в тишине, тишине, шепчущей что-то зловещее и злорадное. Неясные шорохи, казалось, разбрелись по углам. И комната вращалась в безумном, бешеном хороводе. А стоило поднять тяжелые, словно налитые свинцом, слипающиеся веки, и в глаза ей смотрело сумрачное лицо темноты.Ей казалось, что дверь комнаты тихо приоткрылась, и неясная тень пробралась в комнату. Бесшумно ступая, тень подкралась к постели, обрисовываясь контуром. Лаура чувствовала, что кто-то склонился над ней, коснулся руки, затаивая дыхание. Тихий шепот, беспокойный и ласковый, умоляюще вызывал ее из оков сна, повторяя имя. Лаура вдруг поняла, что это ей не снится. И лицо, растворившееся и слившиеся с темнотой, стало приобретать очерченную ясность реальности.- Лина?! - изумленно не поверила Лаура, пересилив, наконец, себя, и приподняв голову с подушки, вырвавшись из тягостного забытья.- Пожалуйста! Проснись! - Простонала Лина. - Лаура! - Ее голос дрожал и срывался, словно она долго-долго плакала, или сильно была напугана, или может, мучалась невыносимой острой болью.- Что случилось?! - Испугалась Лаура. Сразу проснувшись, она вскочила, рывком сбросив остатки сна, сев в постели. - Что случилось, дорогая? Что-нибудь с Орландо?! - Ее сердце застонало, сжавшись от страха и боли.- Ты мне нужна! Пожалуйста! Лаура! - Простонала Лина.- Я сейчас! Тихо, - обеспокоилась она о спокойствии сына, - сейчас!Она отбросила одеяло, на ощупь нашла в темноте халат. Убедившись, что Доминик сладко посапывает в своей кроватке, вывела Лину за руку, ступая на цыпочках, из их комнаты. Осторожно притворила за собой дверь, окунувшись в холод коридора.- Давай спустимся в гостиную. Там горит камин! - Сказала она, зябко поежившись, успокаивающе спокойным голосом, хотя внутри у нее все сжималось от ужаса и тревоги. -Садись в кресло! - По-матерински ласково сказала Лаура. - Я приготовлю нам кофе, и ты все-все расскажешь! Хорошо? - С теплой заботой сказала она.- Н-не надо кофе! - Жалобно возразила Лина, дрожа как осиновый лист. - Просто поговори со мной!- Но ты вся дрожишь! Кофе согреет. И ты... немного успокоишься!- Нет! Пожалуйста! - Лина порывисто вцепилась в Лауру. - Сядь! У.… у меня не очень много времени!- Хорошо! - Приветливо улыбнулась Лаура. - Я слушаю тебя! - Миролюбиво сказала она, опустившись в кресло. С дружеской теплотой, и заботой, Лаура взяла ледяные руки Лины, в свои.- Я.… - с волнением начала Лина, - я уезжаю! - выпалила она, сама испугавшись своего заявления.- Как уезжаешь? Куда? - Растерялась Лаура, от изумления и беспокойства забыв на секунду о самообладании.- Еще не знаю! - Растеряно произнесла Лина. - Я поеду на вокзал, и куда будет ближайший поезд, туда и поеду! - Рассеянно сказала она.- Лина, дорогая моя девочка, но также нельзя! Ехать без цели, неизвестно куда! Что же случилось?- Я еду не без цели. Я еду отсюда! Как можно дальше! И как можно быстрее, - с хаотичной убежденностью заявила Лина.- Но почему? Что случилось? - Попыталась допытаться Лаура. - Хочешь, я разбужу Орландо...Нет! - Испуганно вскрикнула Лина, словно обожглась кипятком. - Не надо Орландо! - Испуганно залепетала она полушепотом, боязливо оглядываясь на дверь. - Пожалуйста, не говори ему ничего! И что я была здесь, не говори! И что знаешь, где я, не говори! Пожалуйста, пообещай мне, что ничего ему не скажешь! - Жалобно взмолилась Лина. В ее голосе были слезы, а в глазах застыл холодный ужас.- Почему ты его боишься? Он обидел тебя? Что он сделал?- Это не важно! Сейчас не важно! Когда-нибудь я расскажу тебе! Но не сейчас! Будь осторожна, ладно?! Он... он мой брат... и.… я не должна так говорить... - Слезы стали прорываться наружу, Лина всхлипывала через слово, шепча безумным пугливым голосом, - но... он, он страшный человек!- Лина, ты серьезно?! Вы ведь были так дружны! Я ничего не понимаю! Что могло случиться?..- Кому, как не тебе знать, что может случиться, когда Орландо невзлюбил кого-то?! - Озлобленно огрызнулась Лина, ощетинившись, как загнанный в угол, до смерти напуганный зверек. Она заговорила быстро-быстро, зло и испуганно, то и дело, оглядываясь. - Я все знаю о тебе и Орландо! Я знаю КАК он «уговорил» тебя стать его женой. И я не виню тебя за то, что ты не питаешь теплых чувств к нему. Теперь понимаю.... Теперь... я оказалась в твоем положении. Но мой соперник, не жених, а ревнивый брат. Я.… раньше пыталась как-то понять, оправдать его.... А теперь поняла лишь одно - ему нет оправдания! Нельзя позволять деспоту властвовать! Его надо остановит.... Но сейчас.... Сейчас я могу лишь попытаться уйти, пока не поздно. Понимаешь, я теперь беззащитна. Я беременна, КАК ТЫ, тогда.Лаура побледнела.- Не бойся! - Успокоила Лина, заметив ее тревогу. - Орландо не знает! По крайней мере, он не уверен. Я сделала все, что могла, чтобы переубедить его...- Спасибо, - бесцветным голосом произнесла Лаура.- Он любит твоего малыша, даже если он не его! Он не станет вымещать зло на ребенке. Орландо из рода благородных мерзавцев. Он без тени сомнения убьет отца на глазах матери не родившегося младенца. Но самого ребенка, если он все-таки родился, ни за что не тронет. Он даст ему сначала вырасти, - горькая усмешка залегла в глазах Лины, они затуманились слезами. - Да. Я как ты незамужняя вдова! Орландо торгует смертью, как проституткой сутенер. Он крепко держит эту даму в черном на приколе. Она поклоняется ему. А я не боюсь смерти. Я просто хочу, чтобы мое дитя, дитя любви появилось на свет. Поэтому и бегу, как можно дальше отсюда.... И мне уже пора! - Лина поспешно встала.- Но ты же не можешь вот так уйти! - Лаура схватила Лину за руку с поспешной напуганностью, словно хваталась за ниточку спасения, как утопающий за соломинку. Ей хотелось закричать: «Возьми меня с собой! Не оставляй одну!», но удушливый ком стоял в горле.- Ты предлагаешь мне остаться и ждать, пока мой любимый братик закончит начатое? - Остервенело, окрысилась Лина.Лаура быстро взяла себя в руки.«Нельзя доверять никому! - Сказала она себе со строгой жестокостью. - Подумай о сыне!»- Нет. - Сухо сказала она. - Конечно, ты вольна поступать так, как считаешь нужным и лучшим для себя. У тебя хотя бы деньги есть? - Спросила она, взяв себя в руки, с осторожной мягкой заботливостью. - Что я могу сделать для тебя?- Деньги? - С изумлением сердито взглянула на Лауру Лина. Так, что она почувствовала себя ничтожеством: говорить о деньгах, когда речь идет о жизни. Лина пристально посмотрела на нее в замешательстве, а потом, спрятав взгляд, с виноватой сердитостью пробурчала. - Ты права. Деньги мне будут нужны! А у меня их не густо. Орландо был не слишком щедр со мной в последнее время. Он все что-то подозревает. Вынюхивает. Следит. И я почти на мели.- Я сейчас! - Ободряюще улыбнулась Лаура. - Подожди меня немножко. - Она быстро встала и поспешно направилась к двери.- Вот, это чеки на предъявителя. Я подписала их. - Сказала, вернувшись, Лаура, - Сумму будешь вписывать по надобности сама. Расходы пойдут на счет Орландо. И их почти невозможно отследить. Намного удобней кредитной карточки. И вот ключи от моей машины. Доедешь до ближайшей тех станции, смени номера. И вот еще, я собрала тебе немного вещей... Платье для беременных и детские вещи! - Голос Лауры дрогнул. - Я буду скучать по тебе! - Сказала она тихо, не кривя душой, со слезами в голосе.Лина тепло обняла Лауру, всхлипывая, они обменялись теплом и силой друг друга с молчаливой доверчивостью и уверенностью, что расстаются навсегда.- Я пошлю с тобой Тито, он поможет тебе с машиной и в первое время устроиться.- Нет. Нет. - Отчаянно запротестовала Лина. - Если Орландо узнает...- Он не узнает! - С твердой уверенностью успокоила ее Лаура тихим голосом. - Тито - мой человек. Он мне верен. К тому же, я не могу отпустить тебя одну. А он шустрый и сообразительный малый. С ним я буду за тебя спокойна. Дверь тебе, наверное, открыл Анри? - Спросила Лаура.- Да. Я совсем забыла об этом! - В смятении произнесла Лина. - Я так напугана, что совсем потеряла голову.- Не беспокойся о нем. Я об этом тоже позабочусь. Хотя, кто-нибудь еще видел? Хорошо подумай. На чем ты добралась сюда?- На такси... - Совсем растерялась Лина.- Номер, конечно, не запомнила, - расстроено нахмурилась Лаура.- Нет, - пролепетала Лина.- Ну, ничего. Об этом я тоже позабочусь. Ни о чем не беспокойся. Все будет хорошо! - С нежностью успокаивающе пообещала Лаура.- Угу! - Несчастно вспыхнула Лина.- И обязательно сообщай мне о себе! Ладно? - Строго наказала Лаура.Лина растерянно взглянула на нее.- Но как?..- Конечно, не под своим именем, если почтой. Орландо просматривает все, что приходит в этот дом. Ты могла бы написать мне от имени моей няни Марты. Я скажу Орландо, что она путешествует, если он спросит. Письма он, слава богу, не вскрывает. Ну... кажется, все!Лина послушно кивнула и доверчиво припала к ее груди, словно ища защиты.- Мне пора! - Несчастно прошептала она.- Да. - Печально согласилась Лаура. - Орландо очень чуткий, когда не надо. Я провожу тебя до ворот.- Нет. Не надо. Будет лучше, если ты не станешь выходить.- Да, наверное, - согласилась Лаура. - Я должна быть наготове, если что. И Карлос в доме, извини, твой отец.- Нет. Я не могу сказать, что чувствую его своим отцом, а себя его дочерью. Мы совсем чужие.- Но он беспокоится за тебя, - возразила Лаура.- Он стареет и чувствует потребность в уходе и тепле. - Жестоко уточнила Лина. - Ты не верь ему! - Заботливо предупредила она с родственной нежностью. - Он такой же, как Орландо, только еще хуже. Орландо не сдержан, порывист и горяч. А Карлос, как матерый волк, двуличен и сдержан. Хотя они оба не волки, а скорее шакалы. Волк - благородное животное, живет стаей и уважает, и чтит ее законы. А шакал, мерзкий и коварный. Питается падалью, ослабевшим в беде другом, и собственными детенышами, льстит и ластиться перед всеми, даже перед собственной жертвой, заранее зная, что она ему будет обедом. Я только хочу попросить, ты пригляди за мамой.- Да, конечно! - Пообещала с готовностью Лаура, глубоко потрясенная в душе.- И еще, береги себя! Пожалуйста, ты единственное родное существо, которое у меня еще есть на земле.- Ты тоже береги себя! И своего малыша! - Растроганно попросила Лаура.- Обязательно! - Улыбнулась Лина несмело.Лаура провела Лину в гараж. Подняла и все объяснила Тито. Обняв их напоследок, Лаура вошла в дом. Горечь утраты тяжким грузом навалилась на ее плечи. Медленно, несмело, словно после тяжелой болезни, она поднялась по лестнице. Тихо прошла по коридору, приостановившись и прислушавшись возле дверей молодого и матерого шакала, поселившегося в их доме. Все тихо. Они спят и улыбаются тем грехам, что совершили и совершают.Она крепко заперла свою дверь на замок. И забаррикадировала ее столом, как бы нелепо и смешно это не выглядело это утром.Склонилась над кроваткой Доминика. Он спал, раскинув свои маленькие ручки, нахмурившись не по-детски серьезно. Тупая боль безвозвратной потери захлестнула все ее существо. Она сползла, цепляясь за прутья кроватки, скорчилась на полу, глотая беззвучные слезы.59За завтраком Лаура вновь держалась с отчужденной холодностью так, будто была обижена. Орландо улыбался про себя: «Она злится на меня за то, что я ее оставил!»Лаура лишь пыталась выглядеть, как можно более спокойной, пытаясь удержать слезы, душившие ее, мысль, что она вновь обнаружила в нем чудовище, больно ранила ее и не давала покоя, тем более теперь... когда он становился так близок ей.Сразу после завтрака она, сославшись на неважное самочувствие, скрылась в детской, оставшись наедине с сыном, его няней, с головой уйдя в детские заботы, пытаясь ни о чем не думать. Не об Орландо и его двуличности. Ни о Лине, за которую она очень беспокоилась, переживая, правильно ли она поступила, отпустив ее, или нужно было удержать, попытаться остановить ее от безумия, на путь которого она встала.- Что это с ней? - Обеспокоено, спросил Карлос, когда шаги Лауры стихли за дверью. - Она больна?- Не думаю! - С лукавой улыбкой ответил Орландо довольным голосом.- А что же тогда? Вы поссорились? - Допытывался Карлос.- Нет. Мы не ссорились. И даже очень напротив. Я думаю, она сердится на меня и на себя, очень сердится. Вчера она почти уступила мне. Но я не воспользовался этим.- Почему? - Растерялся Карлос. - Разве ты не этого хотел?- Да. Но не совсем. Если бы я вчера воспользовался ее слабостью, то сегодня это бы сделало нас врагами. И я выглядел бы в ее глазах злодеем. Я умею быть терпеливым. Иногда... Я подожду!- Ну, что ж, дело твое. Наверное, ты прав, очень дипломатичное решение - слегка отпустить, чтобы зацепить покрепче.- Вот именно! - Довольно рассмеялся Орландо. - Я рад, что ты меня понимаешь. Но как это ни приятно, а дела все же ждут. И нам, как раз, пора к ним вернуться, - сказал он, взглянув на часы. - Джейки будет ждать нас к девяти в офисе. Затем, к десяти, заедем на фабрику, я ознакомлю тебя там со всем. В двенадцать у нас назначена встреча с поставщиками на базе. А там, дальше, решим, «куда плясать».До полудня Лаура не спускалась вниз. А затем решила пойти прогуляться в парк с Домиником, чтобы хоть как-то развеять тягостные мысли, которые не покидали ее.- Миссис Лаура, вы не просматривали сегодня почту? - Спросила Малена, когда ее обед был закончен, ставя десерт. Когда Орландо не было, Лаура категорически требовала, чтобы ее называли по родному, и лишь в присутствии Орландо было позволительно обращаться к ней по-местному - сеньора.- Нет. А что там? - заинтересовавшись, спросила Лаура, надеясь, что может, Лина уже послала весточку с дороги.- Там письмо для вас! - Ответила с улыбкой девушка.- Правда?! А где оно? - Обрадовалась Лаура.- На журнальном столике в гостиной. Вам принести его сюда?- Да. Пожалуйста, Малена, будь добра, - попросила Лаура, принимаясь за десерт: взбитые сливки с клубникой и шоколадом.- Вот оно. - Малена положила письмо перед Лаурой.Лаура с интересом и нетерпением взяла его в руки. Письмо обрадовало и огорчило ее одновременно. Оно было от Синтии, наконец-то хоть весточка от потерявшейся подруги. И снова безызвестность о Лине повисла над ней тенью огорчения.«Я возьму Доминика и в парке прочту письмо!» - Решила Лаура, сгорая от нетерпения, решив продлить мгновение удовольствия, и разделить его с маленьким сыном. Пусть он ничего и не поймет, но будет рад. Доминику доставляло удовольствие все, что радовало его маму.- Малена, передай Джозиане, чтобы собрала на прогулку Доминика. Мы пойдем в парк.- Хорошо, миссис Лаура, - отозвалась служанка с доброжелательной готовностью.- И еще, подожди, Малена, - задержала ее Лаура. - Я хочу спросить, Орландо видел это письмо?Ей было интересно, как бы Орландо отреагировал на письмо от Синтии.- Нет. Кажется, нет, миссис Лаура. Сеньор Орландо не просматривал почту сегодня с утра, как обычно.- Да? А что же он делал? - Удивилась Лаура, зная привычку Орландо просматривать газеты за утренним кофе. - Он спешил куда-то? - Поинтересовалась она. «Мне интересно, - мысленно оправдывала она себя, - не потому, что меня волнует, что он делает, а потому, что хочу быть в курсе всего, что творится в моем доме. Включая и Орландо».- Нет. Я не заметила, чтобы сеньор спешил, - вспоминая, ответила девушка. - Наверное, он просто забыл о газетах за разговором со своим отцом.- Ну ладно, - смешалась Лаура, заметив интерес в глазах девушки, за ее необычную заинтересованность делами мужа. - Можешь идти, - сказала она с наигранным равнодушием к недавнему интересу, с воодушевлением хорошего настроения возвращаясь к десерту.Домой Лаура вернулась только к ужину, который к своему удивлению, как и обед, провела одна. Радость от письма Синтии с хорошими новостями и от их хорошей прогулки с Домиником омрачила непредсказуемая, загадочная весть об Орландо, переданная ей из уст перепуганных девушек, служащих под ее покровительством, от того и раздражающих Орландо.Все, что ей удалось понять из вороха, расстроенного до слез щебета служанок, наперебой пытавшихся донести до ее понимания случившееся в ее отсутствие торнадо, это то, что Орландо, вернувшись, был в гневе. Он рвал и метал, и требовал ее, Лауру. Он кричал, изрыгая ругательства, что страшно перепугало девушек, до икоты от ужаса перед яростью хозяина. Он тряс их всех по очереди, пытаясь дознаться то, чего они не знали, и знать не могли.По его словам, Лина была здесь далеко за полночь, после чего она бесследно исчезла. Также бесследно исчез Тито Кармини, шофер Лауры, вместе с машиной, из чего Орландо сделал суровый и категорический вывод, что его жена и сестра учинили заговор за его спиной против него. Который все для них делал!Услышав пугающий рассказ, Лаура успокоила, как смогла, служанок, отпустила их по домам пораньше, от греха подальше. Чтобы не попались ненароком под горячую руку Орландо. Уж если кто и должен был поплатиться и ответить за этот заговор, то это она. И Лаура не хотела, чтобы бедные девушки, и без того насмерть перепуганные, были свидетелями надвигающейся бури, и потеряли к ней, своей хозяйке, уважение.Пролетев ураганом по дому, чуть не вытряся душу из служанок, ничего не знающих и ни в чем не виноватых, Орландо умчался с наказанием для Лауры.- Чтобы к ужину была дома! Сидела и ждала меня! Так и передайте! И.… и как стукнет кулаком по столу! - Всхлипывая, рассказала Оливия, когда Лаура, ничего не понимая из их гомона, велела говорить ей одной.- Мы так все и подпрыгнули! - Всхлипывая, подтвердила Малена.- И чтобы никаких больше фокусов! - Продолжила Оливия.- И кулаком погрозил! - Жалобно всхлипывая, добавила Берта.- А сеньор Карлос был с ним? - Бледнея, спросила Лаура.- Нет. Он был один, - подтвердила Лициния. - И Анри ни за что досталось! - всхлипнула девушка.Все девушки восхищались милым, доброжелательно вежливым дворецким, и в тайне были чуточку влюблены в его обходительность, добрую дружелюбность, нежный взгляд улыбчивых глаз. И сейчас, они, в голос, всхлипывая, отчаянно его жалели за ужасный фингал под глазом, которым хозяин наградил его за услужливость, с нечаянной резкостью распахнув дверь.- Ну, хорошо, мои милые девочки, на сегодня, думаю, впечатлений с вас достаточно, - сказала Лаура, беря себя в руки, со вздохом искреннего сожаления, - на сегодня я вас отпускаю. Вернетесь к своим обязанностям завтра, с утра. - Сказала она ровным, успокаивающим голосом. - И за нечаянные переживания, которые вам пришлось выдержать по вине моего мужа, вы получите небольшую прибавку к жалованию. - Лаура ободряюще улыбнулась. - А сейчас собирайтесь и быстренько разлетайтесь. Пока мой гневный муж не вернулся. И я приношу вам свои искренние извинения за его поведение, и, думаю, завтра, когда он остынет, он тоже присоединится к моим извинениям. - Сказала она с уверенностью и спокойствием.Девушки не заставили себя долго упрашивать, и через полчаса дом был пуст и тих. И, казалось, замер в ожидании бури. Анри не хотел покидать ее, оставаясь ей верным до конца. Но она категорически пресекла его позицию рыцаря и с просьбой, мягкой, но не терпящей возражений, отправила его восвояси, во флигель за гаражом, который стал ему домом. С нежной просьбой во взгляде отдав в его руки мазь и компоненты для примочек.Джозиану она попросила пораньше покормить и уложить спать Доминика. И когда придет сеньор Орландо, вниз не спускаться или пользоваться служебной лестницей, ведущей на кухню, если понадобиться.Лаура осталась одна, пребывая в боязливом напряжении и растерянности, она ходила из одной комнаты в другую, занимая время и дрожащие от тревоги и волнения руки, выполняла незаконченные и брошенные - впопыхах дела служанок, утешая себя светлой памятью о том, как она девочкой помогала по дому Марте. Она пыталась успокоить себя мыслями о своей доброй Марте, которая заменила ей мать, в который раз горько сожалея, что ее здесь нет.Немного прибравшись в комнатах, Лаура взялась за ужин, пытаясь готовкой заполнить мысли и придать уверенность себе. И это действительно ее успокоило и позволило даже забыться настолько, что, взбивая белки для кекса, она тихо напевала. А потом вдруг решила, что глупо из-за капризов Орландо лишать себя общества сына, и потом, она была глубоко уверена, что, заглянув в чистые невинные глаза сына, Орландо не посмеет дать выход гневу, как бы сердит он ни был. А пока они дождутся, когда Доминик с няней уйдут спать, гнев остынет, и ему не захочется больше убить ее на месте. А если и захочется, то он будет более милостив, отдавая должное вручную приготовленному женой ужину. Уюту в доме, созданному ею. И нежной заботе об их сыне.Лаура тут же позвала Джозиану. И Доминику доставило большое удовольствие наблюдать за необычными и невероятными действиями: его мама готовит - режет, чистит, взбивает, жарит, воркует у плиты и весело напевает.К ужину Орландо, как грозился, не пришел. Карлоса тоже не было. Доминик уже лег спать вместе со своей няней. И Лаура осталась наедине с томительным, гнетущим ожиданием. Время шло, и страх возвращался. Страх, сковывающий льдом, сжимающий так крепко, до дрожи во всем теле. Лаура свернулась клубочком в кресле возле камина в гостиной. Она надеялась, что горячее дыхание пламени согреет и успокоит ее душу. Усталость долгого, полного заботами и переживаниями дня, окутала ее теплым, мягким одеялом забвения, которое имеет восхитительную способность делать все заботы далекими и бесцветными.Орландо и Карлос вернулись глубокой ночью. Карлос сразу поднялся к себе. Орландо прошел на кухню и вернулся в гостиную с дымящейся чашкой крепкого ароматного кофе. Не глядя, поставив чашку на стол, он опустился в кресло. Вытянувшись, устало потянулся. Прикрыл глаза, собираясь с силами. Дотянулся до чашки. Довольно вздохнув, сделал глоток. Кофе теплой волной окутало его нежностью, с усталой благодарностью он обвел комнату взглядом, словно благодаря бога и святые силы за то, что она у него есть. За то, что у него есть дом. И такая прекрасная комната. И этот замечательный камин. И что, где бы он ни был, он подсознательно чувствует их тепло, и уверенность, что они ждут его с тихой преданностью. И он всегда может к ним вернуться, согреться в их любящем тепле, вкусить аромат кофе и насладиться тишиной ночи, живой, с тихими шепотами дома, потрескиванием огня в камине.- Да! - Вздохнул он в раздумьях. - Этот дом, и все, что есть в нем, всегда ждут меня. Всегда мне рады. Даже эти забавные зверушки Лауры. Что нельзя сказать о самой хозяйке. - Его лицо омрачилось тоской, - Надо же, что натворила! - сказал он в сердцах, но не со злостью и гневом, которые в нем уже перегорели, а с усталым возмущением. И, вздрогнув, словно очнулся от звука своего собственного голоса, глухим эхом прокатившегося по сонной тишине дома. Нахмурившись, он залпом допил оставшийся, уже остывший кофе, и с сумрачным взглядом огляделся. Только теперь он заметил уснувшую в ожидании его, свернувшуюся клубочком в кресле, Лауру. Нахмурившись, он сначала подумал, что это вещи, забытые этими неряшливыми существами, поселившимися в его доме по воле Лауры. Он улыбнулся с насмешливой сердитостью, вспомнив их испуганные личики: «Теперь они будут знать, кто в доме хозяин!»Подумав, что уже довольно поздно, он решил подняться наверх, захватив с собой этот плед. Стянув плед, он опешил над своей находкой. Его захлестнула волна мучительного восторга: «Она здесь! Она ждала его! Она, видно, тоже жутко испугалась!» - Подумал он с нежной жалостью, насмешливо хихикнув. Он почувствовал себя дико счастливым. Она ждала его! И не важно, что она натворила до этого! Она ждала! Ждала и трепетала в беспокойстве! У него приятно засосало под ложечкой, и голова закружилась от сладостного триумфа. У него перехватило дыхание, комок светлых слез стоял в горле. Он чуть не захлебнулся счастьем. Она ждала его!Такой милый маленький пустяк. Он прерывисто вздохнул и тихо опустился на колени. В сладостной эйфории, почти не дыша, он смотрел, как она спит.Такая милая. Родная. Вся в его власти. Тиха. И покорна.Он позволил себе насладиться этим сладостным моментом, этой восхитительной мечтой, сейчас, пока она спит.Он вдыхал ее тихое легкое дыхание. Пытался разгладить взглядом, полным любви, ее горестную складку нахмуренных сурово бровей. Он знал, что она бывает, жестока к себе, корит и терзает себя переживаниями горестных мыслей. Иногда ему даже казалось, что она несправедливо строга к себе. И чересчур мягка к тем, кого любит.Он представил себе, как она утешает своих перепуганных его гневом цыплят.Анри! Его лицо омрачилось муками ревности. Она, наверное, сама ухаживала за ним.Но нет. Не мог он сердится, в такой сладостный момент: «Здорово досталось бедняге!» - насмешливо усмехнулся он.В порыве нежности он осторожно взял ее сурово сжатую, напряженную даже во сне, маленькую ручку, съежившуюся в изящный кулачок. Согрел ее, как замерзшую птичку в своих руках. Осторожно разжал сведенные пальцы, покрывая их поцелуями, утешая их скорбь.- Милая моя глупая девочка! - С тихой грустью, заполнившей сердце, прошептал он. - Что же ты наделала? Я понимаю. Не со зла. Нет, ты не пыталась мстить мне, я знаю. Ты не способна на такую холодную расчетливую жестокость. Это просто неведенье, доверчивость доброго сердца. Но что ты наделала?! Моя глупышка.Орландо горестно вздохнул, возвращаясь к реальности. Взглянул на часы на камине. Поздно, уже так поздно. Тяжело было у него на душе. Сомнения и тревога вязкой тиной обволакивали его сердце и душу. Он искал, и тщетно, не мог найти ответ на вопрос: «Почему?! Почему она так поступила?! Знала ли всю правду? Или пошла на поводу туманных вымыслов Лины? Что двигало ею? Почему?»Но теперь уже довольно поздно, и ни к чему будить ее и возвращать к пугающим проблемам. Завтра. Он расспросит ее обо всем завтра. Он заставит ее дать ему ответ!Орландо тихо поднялся. Укутав Лауру пледом, поднял ее на руки, удивившись ее легкости: «Как пушинка!»Уложив Лауру в постель, он позволил себе поцелуй. Всего один. Совершенно невинный. Он не хотел, чтобы сознание вины мучило его и смягчало завтра, когда возможно, придется быть строгим.Быть строгим с Лаурой! Господи, возможно ли это? Когда сердце, разрываясь, плачет от нежности и любви. Но он долен, иначе он возненавидит себя, свою любовь к ней, которая делает его слабым. Лишает воли.Последний раз обласкав ее нежным взглядом, он вышел, бесшумно ступая мягкой кошачьей походкой, и тихо прикрыл за собой дверь.60Когда Лаура проснулась, в доме царила холодная тишина. Не было слышно ни тихого шороха что-нибудь хлопочущих по хозяйству девушек, ни их тихого щебета переговаривающихся друг с другом тоненьких голосков. Дом, словно вымер, или затаился в ожидании чего-то.«Почему так тихо?» - С тревогой подумала Лаура, вставая. Она быстро оделась в домашнее теплое платье. Одеваясь, взглянула на часы и улыбнулась своей догадке, успокаивая свою тревогу.Двенадцать часов. Наверное, Доминик с Джозианой ушли гулять в парк, а остальные домочадцы пьют чай в летней кухне.Потом она вспомнила ярость Орландо. И, как перепуганы были девушки. И события последующего вечера. Ее тревога вернулась с новой силой. Она вспомнила, как ждала у камина Орландо, умирая от страха. Она поежилась от неприятных мыслей, как от ледяного ветра.«Может, девушки не вернулись, - подумала с тоской Лаура. - Жаль, придется нанимать новую прислугу. Но как я оказалась здесь? - Вдруг удивившись, подумала она, - Я, наверное, уснула в кресле. Я спала очень долго, но лучше бы мне было вовсе не просыпаться! - Подумала она разочаровано. - Но есть Доминик! И есть забота о нем! И слово: надо!» Ничего не поделаешь. Ей придется спуститься встретиться лицом к лицу со всем, что ее ждет там сегодняшним днем.Тихо ступая, словно таясь, Лаура обошла дом. Тихо и пустынно было кругом. На кухне стояло доказательство, свидетельствующее о завтраке Доминика - детское кресло и неубранная посуда.«Значит, Джозиана осталась, - с облегчением вздохнула Лаура. От сердца отлегло. Даже стало легче дышать. - Остальное уже не важно!»Убрав со стола, Лаура вышла в сад, спеша, добежала легкими шагами до летней кухни. Здесь обычно собирались девушки и Анри, и все, кто из домочадцев был в это время, чаевничать. Это был неписаный закон, заведенный Анри. Кухонька была небольшая, но уютная. На плите закипал чайник. Лаура глубоко вздохнула и опустилась на стул у стола. На душе стало немного спокойнее. На столе все было готово к предстоящему чаепитию: чашки, вазочки с варением и галетным печеньем, тостами и мармеладом. Стол ждал гостей. И Лаура замерла в ожидании: «Кто же придет?! Кто не покинул ее?»- Доброе утро, миссис Лаура! - С радостной улыбкой приветствовал ее Анри. Пройдя, он поставил на стол вазу с фруктами.- Доброе утро, Анри! - Улыбнулась Лаура. Все внутри ее затаилось. В ее глазах стоял вопрос, который она не могла решиться задать.Анри увидел страх в ее глазах, и у него сжалось сердце от сочувственной боли, он поспешил утешить ее.- Джозиана и сеньор Доминик не стали вас дожидаться. И позавтракав, ушли гулять в парк, - сказал он с ободряющей улыбкой, - Малена, уж простите ее, пожалуйста, не успела прибрать на кухне. Вы, должно быть, видели. Она пошла за срочным заказом в магазин. Оливия убирается наверху, ей нелегко справляться сегодня... - Анри осторожно улыбнулся, прервав себя. - Будем пить чай? Вы не откажете нам, надеюсь?!Анри с легкой грацией, подхватив с плиты чайник, заварил чай. И расставив три чашки с блюдцами и ложками, разлил чай.- Доброе утро, миссис Лаура! - В кухню влетела, словно веселая птичка, Оливия. Она поставила на стол маленькую вазочку с цветами из сада.- Доброе утро, Оливия! - С ласковой благодарностью за ее преданность приветствовала Лаура девушку.- Малена, наверное, вернется только к обеду. Поэтому, давайте начнем! - предложил Анри, усаживаясь за стол.- Да. А то у меня много дел, - вставила Оливия.- Конечно, конечно, - ответила Лаура.- Вы позволите за вами поухаживать? - Спросил Анри с немного фривольной, но вместе с тем почтительной, игривой улыбкой, беря поджаренный тостик.- Буду очень признательна! - Улыбнулась Лаура.- Сливовый джем, яблочное повидло, мармелад? - Спросил Анри Лауру.- А какой мармелад? - Уточнила Лаура. Их охватило нервное игривое настроение.- Мармелад лимонный и клубничный, - веселым голосом ответил Анри.- Тогда клубничный, - улыбнулась одобряюще Лаура.Анри намазал тост мармеладом и передал его Лауре с нежностью во взгляде, болезненной жалостью в сердце и дразнящей улыбкой на губах.Лаура взяла тост, тихо поблагодарив, спрятала в длинных ресницах слезы грусти, и стала есть. Она поняла, что Анри жалеет ее. И ей тоже стало жаль себя. Анри сделал вид, что не заметил ее отчаяния, за наигранной веселостью предложил тост Оливии. Он рассказывал маленькие забавные истории, над которыми беззаботно смеялась Оливия. Лаура вежливо улыбалась, хотя почти не слушала их.Съев два тоста и запив их брусничным чаем, Лаура поблагодарила их за гостеприимство. Она встала, собираясь вернуться в дом и занять себя чем-нибудь до прихода Орландо. Она полагала, раз уж Анри и Оливия молчат о нем, то он ушел, как обычно.- Миссис Лаура, - виновато улыбнулась Оливия. - Я, наверное, должна была сказать сразу, но тогда бы вы ушли и лишили нас удовольствия пить чай с вами.- Что должна была сказать? - Обеспокоилась Лаура. У нее внутри все похолодело.- О, не беспокойтесь, пожалуйста! - Поспешно добавила девушка. - Сеньор Орландо сегодня очень добрый! - Ободряюще улыбнулась Оливия.«И она жалеет меня!» - Несчастно подумала Лаура.- Так он дома? - Спросила она ровным, почти безразличным голосом. Как будто ей все равно.- Да. Сеньор никуда не ушел сегодня, как обычно, - старательно, словно выученный урок, доложила девушка. - Сеньор Орландо позавтракал в девять. Затем собрал нас всех. И принес искренние извинения за инцидент накануне, - последние слова девушка, бледнея от волнения, произнесла слово в слово, с большим старанием. - Сеньор Орландо назначил нам утешительное вознаграждение. И рассчитал тех, кто не захотел остаться.- Берта и Лициния ушли? - Взволнованно перебила Лаура.- Да, - виновато ответила Оливия. - Сеньор Орландо дал нам распоряжение заниматься своими обычными делами и просил, чтобы вы зашли к нему в кабинет, где он будет сегодня работать, как только встанете.Оливия облегченно вздохнула на последнем слове. Видимо, доклад кончился.- Так значит, Орландо в кабинете? - Тоже облегченно вздохнув, уточнила как бы самой себе, размышляя вслух, Лаура.- Да, - с готовностью подтвердила Оливия.- Доминик гуляет с няней? - Продолжила она, - он хорошо позавтракал?- Да. Не беспокойтесь, миссис Лаура. Сеньор Доминик просто ангелочек! - С умилением заверила девушка.- А Карлос. Он в кабинете с Орландо? - Спросила Лаура.- Нет. Миссис Лаура. Сеньор Карлос уехал рано утром. Еще до того, как сеньор Орландо спустился к завтраку.- Он ничего не передавал мне? И в каком он был настроении, сеньор Карлос? - Задумчиво спросила Лаура.- Нет. Он был как обычно, приветлив. И все.- Спасибо, Оливия, - сказала, вставая, Лаура. Известия об Орландо снова опустили ее на стул. - И тебе, Анри, большое спасибо за понимание, - не говоря о сочувствии, подумала она, - За то, что остался с нами.- Ну что вы, миссис Лаура, - польщено и застенчиво улыбнулся Анри, - Я искренне предан вам, - сказал он с чувством.Лаура насмешливо заметила завистливый ревнивый огонек, вспыхнувший в глазах девушки, который она поспешила спрятать в смущенной улыбке к хозяйке, обратившейся к ней с благодарностью.- Я тоже всей душой предана вам! - Зардевшись от восхищенного смущения, пролепетала Оливия нежным голоском, с довольной прелестной улыбкой, украдкой радуясь одобрительной улыбке Анри.«Забавные отношения у этих двоих, - подумала Лаура, возвращаясь через сад к дому. - Они могли бы стать хорошей парой», - улыбаясь своим мыслям о том, с какой строгостью следит Анри за Оливией, и с каким восхищением Оливия воспринимает его одобрительные взгляды, Лаура поднялась по лестнице. Теперь, когда она уверена в верности близких ей людей, ей был не страшен даже гнев Орландо.И пусть теперь рвет и мечет, она сделала, что сделала, потому что считала это правильным. С дрожащей, боязливой уверенностью, держащейся клеем утверждений, Лаура остановилась перед дверью в кабинет Орландо. Ею потихоньку овладевало боязливое упрямство: «Если я ему нужна, пусть сам придет! - Капризно подумала Лаура. - Я его жена, а не девочка на побегушках!» - Гордо вскинув подбородок, она уже собиралась уйти и спрятаться в своей комнате под защитой прочного замка.61- Лаура?! - Дверь распахнулась. Орландо, лучезарно улыбаясь заманивающей улыбкой хищника, предстал перед ней на пороге. - Я узнал твои шаги на лестнице, - сказал он сладким опьяняющим коварным голосом.У Лауры закружилась голова - то ли от страха, который держал ее в своих холодных объятиях вот уже больше суток, то ли от гнева за его коварную мягкость, за его предательство, то ли от его томительно опьяняющей близости.- Идем. Я хочу с тобой поговорить, - сказал он со строгой мягкостью тоном, который было невозможно ослушаться.«Как мой отец!» - В отчаянии подумала Лаура, и прошла за ним в кабинет, чувствуя себя ужасно виноватым, нашкодившим ребенком.- Устраивайся поудобнее, - предложил Орландо, пододвигая ей кресло напротив стола. - Разговор будет долгим! - С суровой насмешливостью оскалился он в улыбке, усаживаясь за свой стол.Лаура похолодела под его строгим взглядом.- А теперь ответь мне, почему ты это сделала?- Что именно? Что я сделала? - Испугавшись, совсем растерялась Лаура.- Почему ты так поступила с Линой? Я считал, что у вас хорошие дружеские отношения...- Да! - Вскрикнула Лаура в свою защиту. - И это не я, а ты, плохо поступил с ней! Если ты об этом. Хотя я вообще ничего не понимаю!- И как же я поступил с ней? - Язвительно сощурился Орландо, он хотел вывести ее из равновесия, чтобы она сама ему рассказала все, что случилось той ночью, когда исчезла Лина.- Тебе лучше знать! - Сердито огрызнулась Лаура, обернувшись в плащ из собственного достоинства. В конце концов, что он может ей сделать? Она не предаст, ни за что не предаст Лину! - И вообще, - холодно заявила она, - я не обязана отвечать ни на какие твои вопросы.Орландо захотелось схватить ее и потрясти хорошенько. Вытрясти из нее всю эту горделивую дурь. Заставить понять, наконец, что она принадлежит ему! «Но нельзя, - подумал он с жалостью. - Тогда она вообще закроется в своей скорлупке, как устрица. Нет, с ней нужно быть ласковее», - решил он сменить тактику.- Лаура, послушай, - сказал он устало, - я не хочу с тобой ругаться! Я понимаю из всей этой истории, что ты просто не знала правды. Правды, горькой и ужасной, такой, какая она есть на самом деле...«Как раз правду то я и знаю!» - В сердцах подумала Лаура.- Давай, поговорим откровенно, начистоту, - он все еще надеялся выудить из нее то, что она знала. То, что думала, знает, со слов Лины, не рассказав то, что есть ей. - Что тебе наговорила Лина? Что она могла сказать такого, что ты не усомнилась в ее словах, поверила и отпустила, дав машину, шофера и денег? Не отрицай! - Прервал ее порыв не сдаваться, категорически отрицательным жестам. - Я знаю, что это так.Она откинулась, решив молчать до последнего. Орландо понял, что лишь правда заставит ее говорить. Ему было горько и больно. И жалко ее. Но она своим упрямством не оставляла ему другого выбора.Он заговорил тихим, глухим, словно песок попал в горло, голосом. Голосом, сокрушенным, не злым, без гнева, полным боли, глубоко задевающим душу:В последнее время, мы все это замечали, Марселина вела себя очень странно. Она постоянно исчезала куда-то. Потом появлялась, изнуренная, и издерганная, словно из рабства.Лаура подозрительно нахмурилась: «Он пытается войти ко мне в доверие», - сердито подумала она, но ничего не сказала, настороженно слушая, словно испуганный до смерти загнанный зверек, который забрался в тупик.- Мы: я, мама, Карлос и ты, я это видел, переживали и искали причины. Но никто из нас не мог бы предположить, что они так ужасны.Лаура все больше хмурилась, призывая себя не верить ему.- Я не могу знать, я боюсь даже предположить, что могла Лина наговорить тебе и любому, кто готов был ей поверить и помочь. В том состоянии, в котором она находилась, она готова была не только сказать, что угодно, но и душу продать дьяволу.«Она действительно была не в себе, - вспоминая, задумалась Лаура. - Но она объяснила мне, почему, и, будучи на ее месте... Я тогда тоже готова была пойти на что угодно, лишь бы нас с Ником оставили в покое», - она закусила нижнюю губу, чтобы не сорваться. Слезы наполнили ее глаза до краев, как ранней весной реки заливают берега.Орландо, заметив слезы в ее глазах, подумал, что Лаура сожалеет и раскаивается, и заговорил нежным бархатным голосом, лишь с мягким укором, обращаясь, словно к ребенку:- В тот вечер, помнишь, мама и Джейки быстро ушли. Лина тогда не была у нас. Мама говорила, что беспокоится отлучкам Лины и ее поведению, когда она возвращается. В тот вечер Лина как раз вернулась из очередной своей отлучки. В этот раз ей было хуже, чем всегда. Поездка была неудачной. Лина оказалась на мели, и.... В общем, дорогая, милая моя, я знаю, что ты и подумать не могла, такое и в страшном сне не приснится, деньги ей были нужны на наркотики. Я сам в это с трудом верю, у Лины была ломка. Ей нужны были деньги. Она поступила нехорошо, коварно с тобой, но это не совсем ее вина. Она, наверное, даже не вспомнит теперь, что делала в такие моменты. Я не знаю даже, как тебе сказать...Лаура все больше волновалась, начиная верить Орландо. Такими вещами не шутят.- Тито в больнице. Я еще не знаю, что точно случилось, но как нам сказал врач в больнице, его, скорее всего, выбросили из машины.- О, господи! - Испуганно прошептала Лаура, вся побледнев.- Не пугайся сильно! - Поспешил успокоить Орландо. - Тито жив. Это самое главное. Даст бог врачам умения, вылечат, ходить будет и дураком не останется. Но пока ему это, впрочем, все равно.Лаура стала белая, как полотно.- Тито пока в коме. Но если хочешь, ты всегда сможешь поехать и увидеть его. Если, конечно, тебя, прельщает созерцать человека, которого и из бинтов то не видно, да еще без сознания. Твоя Вольвочка, конечно, жаль, но она свое, голубушка, отъездила. Ей пора на свалку. Но ты не переживай, я подарю тебе другую. Хотя ты и не заслуживаешь, даже учитывая смягчающие обстоятельства.- Хватит! - Не в силах слушать его насмешливо укоризненный тон, вскрикнула Лаура. - Что с Линой?! Скажи мне, что с ней?- У нее была передозировка. Еще чуть-чуть и ее не удалось бы спасти. Я, в который раз, возблагодарил Мадре Диас , - от волнения Орландо стал путать слова, говоря то на английском, то на итальянском. Затем, так быстро заговорил на итальянском, что Лаура могла лишь частично угадать смысл его слов. И то, что ей удалось понять, было ужасным.- Си карабле абсолюта абстракта. Ла ситуционе де Лина эс путестиосто де граде . Ин агония дела дрога, фолементо агрессиво, эс гуази эчиззо эс стесса эль туа эутиста - услышав слово «агония» и поняв его буквально, Лауре совсем стало плохо, ей казалось, она сойдет с ума от отчаяния. Из глаз ее хлынули слезы: «Я убила Лину!» - Подписала она себе приговор. Комната закружилась у нее перед глазами в безумном хороводе. «Я убила Лину!» - Стучало набатом в ее голове оглушительное отчаяние, сквозь которое прорывался надломленный от испуга, бархатный, изумительно родной голос. Голос, успокаивающий и обещающий надежду. Голос, который ей не давал покоя по ночам, опьяняя и дурманя тревоживший ее сон, ход ее мыслей. Голос, перевернувший ее жизнь с ног на голову. Он звал ее откуда-то издалека, словно из туманной бесконечности, где все легко и просто. Где нет врагов и предубеждений о друзьях. Где все четко и ясно в пламени золотых глаз. Где властвует две порочные грани, берущие начало в точке отчета вселенной жидкого золота - любовь и ненависть. Он звал ее словами, прекрасными, словно трель райской птицы, но языка, и смысла которого, она не понимала, хотя очень хотела. На долю секунды, которая длилась ужасную, глубокую вечность, она испугалась, что не понимает этот дивный, родной голос, потому что ей суждено быть изгоем счастья. А значит, и не дано знать язык райских птиц. Но затем она поняла, ее сознание стало очерчиваться резкими контурами отвратительного отталкивающего запаха нашатырного спирта.Перед ней предстал лишь испуганный Орландо, мужчина, которого она поклялась ненавидеть перед алтарем. Но не могла изо всех сил. Он стоял перед ней на коленях. Ее руки, словно две израненные пташки, безвольно покоились в его ладони. Горящие беспокойством глаза смотрели на нее всепрощающей чистотой.- Tesoro, torna in te, cosa ti ha spaventato così tanto? .- Подожди! Подожди! - Смогла, наконец, вымолвить Лаура, и испугалась пронзительности своего собственного голоса. - О! Я почти ничего не понимаю, - сквозь слезы пролепетала она. - Я никак не могу понять тебя! - Жалобно всхлипнула она, теперь уже совсем тихо, еле слышно прошептала, - это так ужасно!Долгую вечность мгновения Орландо смотрел на нее растеряно и неловко, потом, грустно и устало улыбнувшись, спросил на английском с легким очаровательным акцентом:- Так вот что тебя напугало, котенок?!Горько усмехнувшись самому себе, он тяжко вздохнул, и снисходительно спросил, вежливо и холодно, устанавливая между собой и ею стеклянную стену отчуждения:- Что именно ты не поняла?Ей стало так больно и обидно, что захотелось закричать. Но чувство вины заглушило ее горькой подавленностью. Она опустила голову, чтобы скрыть покатившиеся градом из ее глаз слезы и дрожащие губы. Глубоко вздохнув, она тихо ответила:- Почти ничего!Он посмотрел на нее долгим, оценивающим взглядом, под властью которого она готова была сгореть со стыда за свою тупость. Затем, легко выпустив ее холодные ручки из своих теплых ладоней, встал с грацией молодого гепарда, крадущегося к жертве, вернулся к столу. Лишь устроившись в кресле, он удостоил ее надменным, критическим взглядом.Я говорил тебе, моя дорогая, что положение Лины довольно серьезное, - его ответ был резким и острым, как бритва, а голос обиженно жестоким. - Сейчас она в больнице. Это я не успел тебе сказать. Ты упала в обморок, - язвительно уточнил он, и Лаура неловко поежилась. - Теперь она в бессознательном состоянии, но и это уже достижение медиков. Карлос остался в больнице, как только состояние Лины станет стабильным, он сообщит нам. Все, что мы можем, это только ждать и молиться. Да, и еще искать адвоката получше.- Адвоката? - Изумилась Лаура.- Да, - жестоко ответил он, - Как только состояние Лины перестанет быть опасным, ее ждет тюремная карета. И в больнице она в качестве арестованной. Игры с наркотиками - это не шутка! - Пояснил он, ответив на вопрос в ее глазах.- К тому же она чуть не убила твоего водителя и себя.В ее глазах снова заблестели слезы. «Боже мой, что я наделала?!» - В отчаянии подумала Лаура, не задумываясь, взваливая всю вину на себя. В ее собственных глазах ей не было прощения. Потому что она должна была, должна была догадаться. Но как распознать чужую ложь, такую похожую на правду, такую близкую к пониманию, когда не можешь толком разобраться в своих собственных мыслях и чувствах. Лаура чувствовал себя абсолютно потерянной, несчастной и жутко виноватой.Тихие покорные слезы Лауры, бегущие по ее бледным, бархатным щечкам, заставили Орландо усомниться в своей правоте. Что бы она ни сделала, он чувствовал, что просто не имел морального права быть таким жестоким, бессердечным и грубым с ней. Он уже корил себя в мыслях последними словами. Ведь она тоже жертва! Жертва коварности, лживости его сестры. И его жестокости!Сердце Орландо болезненно сжалось. Он не мог больше, был не в силах вынести ее слез. Не теряя времени, он преодолел расстояние, разделяющее их. Покаявшись, бросился перед ней на колени. Обнял ее осторожно и трепетно. Стал утешать нежно и ласково:- Ну, не надо! Не плачь, любимая моя! Все будет хорошо!- О, я так виновата! Ты никогда не простишь мне этого! Я никогда не смогу простить себя! - Сокрушенно пролепетала Лаура. - Я так виновата! Я поверила ей!- Нет! Нет! Не вини себя! Это не твоя вина, что так случилось! - Сладкая горечь переполнила его сердце. - Видимо, ложь Лины была слишком похожа на правду! - Он пронзительно заглянул ей в глаза так, что она вдруг испугалась, что он может заглянуть в самую глубину ее души, прочесть все ее мысли. Ей стало так страшно, что она побледнела и невольно отшатнулась.- Что сказала тебе Лина? - Настойчиво спросил он.Ей захотелось закричать от собственной беспомощности. Его взгляд вынимал из нее душу. Она вновь ощутила это далекое, почти забытое чувство кролика, охваченного жутко сладостным гипнозом удава, которому невозможно противостоять. Взгляд, который заставляет приносить себя в жертву беспрекословно, с чувством эйфории беспомощного опьянения.Она поспешно отвернулась, спрятала взгляд за завесой пушистых ресниц: «Я не могу! Не могу сказать ему правды! - Хаотично искала она мысленно выход. - Что же я могу ответить ему? Я могу перейти в наступление, - решила она. - Я должна задавать вопросы».- Прости меня. Но я правда ничего не поняла. Я... Так испугалась, что, наверное, поглупела от страха. Я разобрала в твоих словах: «агония».... И решила, что с Линой случилось самое худшее, - капризно пожаловалась Лаура. - Но если она, слава богу, жива, и в больнице, то, что же значит это слово?Орландо нахмурился, пытаясь вспомнить, что он такого наговорил от волнения. Его лицо стало сумрачным. Он чуть было не подумал, что она пытается задурить ему голову, лишь бы не отвечать на вопросы. Но тут он вспомнил, что действительно, выразился неосторожно: «agonia della droga!»Ах да! Действительно! Но то, что я сказал, не связано со смертью, - вспомнил Орландо.- Нет?! - Облегченно вздохнула Лаура. Ей даже показалось, что стало легче дышать, словно камень с души свалился.- Нет, - ласково улыбнувшись, виновато пояснил Орландо. - Я сказал, что, когда мы нашли Лину, она была наркотической агонии до безумия агрессивна. Ей даже пришлось надеть смирительную рубашку и сделать успокаивающий укол. Хорошо, что с нами медик оказался. Мы поместили бы Лину в частную клинику. Но не успели. Она натворила таких дел, что без полиции не обошлось. Остается радоваться, что у меня есть возможность нанять ей хорошего адвоката. Ничего, все обойдется! - Орландо ободряюще улыбнулся и нежно провел рукой по щеке Лауры, утирая ей слезы. - Все будет хорошо, любимая. Ты не должна винить себя ни в чем. Если бы ты не дала Лине денег, она бы взяла их где-нибудь еще. И наверняка, влезла бы еще в худшую историю. Я догадываюсь, что причина твоего безоговорочного доверия очень личная. И ты любыми способами пытаешься скрыть ее. Но пойми и меня. Пожалуйста. Я должен знать. Это очень важно! - Орландо с нежной строгой настойчивостью заглянул в ее скорбно опущенное лицо, настойчиво ища взгляд ее голубых глаз. - Я должен знать, на что может пойти Лина. Понимаешь? Должен знать, на что она готова, на что способна пойти! Мне необходимо знать, ход ее мыслей. Я должен успеть предотвратить ее следующий шаг, пока она не успела навредить себе окончательно, когда я уже не смогу ей помочь.«Я не могу сказать тебе!» - Умоляюще, мысленно взмолилась Лаура. Ее глаза вновь наполнились жгучими слезами. Она жалобно всхлипнула, роняя росинки слез.«Невозможное упрямство!» - Сокрушенно подумал Орландо, с недовольной сердитостью скрипнув зубами.Осторожно взглянув на Орландо из-под опущенных ресниц, Лаура заметила, как он нахмурился. Его губы сурово сжались, на щеках судорожно задвигались желваки.Внутренне Лаура вся сжалась. Его руки опасно сжались в кулаки. Она боялась даже взглянуть в его глаза. Их свирепый холод жег ее. Она готова была поклясться, что в эту минуту он готов был убить ее на месте.- Пожалуйста, не мучай меня, - громко всхлипнула Лаура, - отпусти!Он глухо застонал, словно от внезапной нестерпимой боли, и, отвернувшись, резко вскочил на ноги. Орландо сердито прошел к столу. Гневно опустился в кресло, наградив ее свирепым взглядом, от которого у нее кровь застыла в жилах, и сердце от ужаса ушло в пятки, глухо прорычал, процедил сквозь зубы:- Убирайся! И храни свои секреты, пока я в силах держать себя в руках, чтобы не вытянуть их из тебя клещами! Убирайся! И не показывайся мне на глаза!Дважды Лауре повторять было не нужно. Она даже не подозревала прежде, что умеет так молниеносно исчезать из комнат. Так тихо прикрывать злосчастные двери. И так быстро бесшумно бежать в свою собственную спасительную маленькую обитель с надежным замком.Ей еле удалось закрыть замок трясущимися руками. И лишь тогда, она дала себе волю опуститься и выгнать пережитый ужас в тихих рыданиях прямо под дверью, свернувшись клубком.Любопытство, овладевшее Орландо, было больше, чем гнев. Как только дверь за Лаурой закрылась, он опрометью бросился за ней. И с изумлением обнаружил, что не успел. Его жена оказалась проворнее, чем он. Дверь ее комнаты захлопнулась прямо перед самым его носом. Он слышал поспешный скрежет наспех закрывающегося замка, и в ярости давился ругательствами про себя, лишь сердито беззвучно шевеля губами. Затем, он прислушался, и его сердце болезненно сжалось, разрываясь на сотни кусочков. Гнев, словно сдуло свежим ветром безграничной нежности, пронзительной жалости. Он готов был дать голову на отсечение, лишь бы не слышать этого тихого отчаяния. Этих тихих слез за дверью. Он сам чуть было не разрыдался, прислонившись к двери спиной, он мысленно ругал себя за свою грубость. Удушливый ком стоял у него в горле. Ему стало трудно дышать от отчаяния.«Нет. Никогда она не будет его! Пока он не научится держать себя в руках, не рычать на нее, не метать гром и молнии! Но для этого надо заново родиться. Но она так упряма! В конце концов, мы поубиваем, друг друга! - Подумал он и понуро пошел прочь. - Мне нужен свежий воздух! Пока я никого не убил, терзаясь собственной беспомощностью».62Когда Лаура, набравшись смелости, наконец, спустилась вниз, ее ждал приятный сюрприз. В гостиной царствовал Доминик. Оливия ей доложила, что Орландо ушел, ничего не сказав. Хотя это известие должно было ее обрадовать, оно опечалило ее, к ее удивлению. Она вдруг почувствовала пустоту. Ей стало грустно и даже обидно, что Орландо требовал отчета во всех ее действиях. А сам уходит вот так, запросто, даже не соизволив, не то что предупредить ее, но даже передать на словах через слуг. Хотя бы, когда вернется!«Но что тебе до этого?! - Сердито упрекнула себя Лаура. - Тебя ведь не интересует Орландо! Он ведь оставил тебя в покое?! Разве не этого ты добивалась, и хотела?! Что бы он ни делал и где бы он ни был, какая разница! И все равно это свинство, уходить без предупреждения!» - Не унималось оскорбленное самолюбие Лауры.Она насилу заставила себя не думать об Орландо, занявшись заботами о Доминике.Орландо стоял у стеклянного смотрового окна палаты Лины. Он смотрел на бледное осунувшееся лицо сестры. Ее ноги и руки были туго стянуты ремнями под простынями. Их почти не было видно, но было видно, как напряжены в бессознательном отрицании ее вены и мышцы. В руках торчали иглы капельниц. У Орландо разрывалось сердце от боли и жалости. «Почему? Почему так случилось? Именно с ней?»В горячечном бреду Лина, словно почувствовав его присутствие, его взгляд, открыв широко глаза, обернулась к нему. Ненавидящий, жестокий взгляд испепелил Орландо. Он невольно отшатнулся, внутренне содрогнувшись. Откуда в ней это? Почему, за что она ненавидит меня?!Лина что-то злобно закричала, ощетинившись, словно загнанный в клетку дикий зверек, над которым жестоко издевались. Она заметалась на койке, пытаясь вырваться из ненавистных пут. На дисплее замигала сигнальная лампочка. К Лине заспешили обеспокоенные врачи. Орландо мгновенно оттолкнули, бесцеремонно выпихнули за дверь, как паршивого приблудного пса.Озноб обиды заставил Орландо поежиться. Понуро втянув голову в плечи, он, горько задумавшись, опустился в кресле приемной палаты.- Возьмите! Это поможет вам! - Прервал его раздумья мягкий сочувственный голос.Орландо поднял усталый взгляд на женщину в белом халате. Она нежно, по-матерински тепло, улыбнулась ему.«Прелестная улыбка», - отстранено подумал Орландо, принимая из ее теплых ладошек чашку горячего кофе.Он благодарно отпил, сделав глоток. Больничный кофе, безвкусный, как грязная перекипяченная вода с неприятным привкусом. «Ну что же, - вздохнул он про себя, - Это все же лучше, чем ничего!»- У вас здесь родственница? - С сочувствующим пониманием спросила молодая женщина.- Сестра. - Понуро кивнул Орландо, запивая горечь невзгод горячей жидкостью. - Вы работаете здесь? - Без интереса осведомился он, просто из вежливости.- Теперь почти уже нет, - с грустной улыбкой поделилась она. Он почувствовал неловкую натянутость в ответе и удивленно поднял бровь, с интересом взглянув на нее.- Я была частной сиделкой одного богатого мальчика, - ответила она на его немой вопрос доверчиво с несмелой неловкостью. - И он... - она растеряно запнулась, в ее глазах заблестели слезы. - Его больше нет! - Растеряно выдохнула она, словно не веря своим словам. - Его больше нет! - Повторила она обречено. - Я чувствую себя так странно, как сбившийся с пути странник. Будто долго-долго идешь к цели, так долго, что уже и не знаешь, куда и зачем, а все идешь и идешь, не в силах остановиться или оглянуться назад. Я словно потерялась и запуталась неизвестно где и когда... - она печально замолчала, - Теперь я совсем неприкаянна. Не знаю, что мне делать, - словно мысли вслух произнесла она, отстранено глядя глубоко в себя ничего невидящими перед собой глазами.- Не нужно отчаиваться, - только и нашел, что сказать Орландо, - жизнь продолжается.- Да! - Согласилась она просто и печально. - Продолжается! - Повторила она безысходным эхом.- Он был вам близок? - Сочувственно спросил Орландо, пытаясь помочь ей выговориться. Он чувствовал, что душа его плачет и рвется от свалившихся на него несчастий. Ему было просто необходимо совершить сегодня хоть один добрый поступок. Который если не облегчит его ситуацию, то пусть поможет кому-то другому. Тем более что от него всего - то требовалась такая малость, просто выслушать человека. Даже если это такая хорошенькая волнующе печальная женщина с нежными карими глазами.- Этот паренек? Близок? Нет. Социально совсем нет. Мы были чужие. Но важно ли это, когда речь идет о.... Хотя, впрочем, пустое... - она растеряно замолчала, словно сам его вопрос ввел ее в смятение, и она впервые задумалась об этом. - Кому сейчас есть дело до чувств какой-то сиделки?!- Я думаю, вы не правы! - Убежденно возразил Орландо. - Родственники, наверняка, останутся вам благодарны, навсегда, за вашу преданность, за то, что вы самоотверженно посвятили себя последним часам жизни этого... юноши...,- Я была его тенью, - словно не слыша Орландо, потеряно произнесла женщина. - Разве кто-то бывает, благодарен тени за то, что она существует? Так заведено природой, - сказала она с тяжким вздохом после минуты задумчивого молчания, взглянув на Орландо, словно очнувшись, ясными осмысленными глазами.- Но вы, простите, не тень. - Возразил Орландо.Она лишь неопределенно пожала плечами.- Знаете, больные, они ведь как дети. А наркомания - это болезнь. Страшная, мучительная болезнь. Они так беспомощны, так несчастны! Мы ничего не можем сделать. Разве что быть рядом. Не всем, далеко не всем удается выпутаться из простыни смерти, в которую их пеленает болезнь.... У всех детей должна быть мать.... Иначе он сирота. Чем сиделка не мать?! Когда человек так беспомощен.... - Она замолчала. Затем, вскинувшись, снова заговорила. - Ему теперь хорошо! - Оживленно сказала она. - Да, я уверена! Это нам плохо, потому что его больше нет с нами рядом. А ему хорошо! Там, - она мечтательно подняла взгляд, словно пытаясь увидеть сквозь стены просторы лучезарных небес, - где нет боли, нет страданий. Покой и благодать теперь окружают его. А он так летел, летел по жизни! Так любил простор! Он сам так решил... Просто взял и оторвался от земли...Она замолчала, опустив голову, скрывая слезы.- Ой, простите меня! - Словно опомнившись, сокрушено воскликнула она. - У вас здесь тоже кто-то, а я!.. Простите меня! - виновато взмолилась она. - У вас все будет хорошо! Вот увидите! Здесь хорошие врачи, и вашу сестру поставят на ноги!- Да. Не беспокойтесь, - милостиво успокоил ее Орландо прощающей улыбкой. - Я не допущу, чтобы с моей сестрой что-нибудь случилось! - Убежденно заверил он. - Я считал ее взрослой и разумной, но ошибся. Дал слабинку, и она заставила меня здорово поплатиться. Но теперь я глаз с нее не спущу, и если будет нужно, я готов привыкнуть к ее ненависти и держать ее под замком. Но я ее вылечу. Чего бы мне это не стоило! - Сурово пообещал он. Его слова звучали грозно и жестко, как угроза. - Все будет хорошо! - Просиял он в очаровательной улыбке, заметив, как женщина невольно испугалась его тона, его мрачного взгляда, его слов. - Ваш кофе просто замечательный! - Примирительно улыбнулся Орландо и в доказательство допил кофе.- Он ужасен! Я знаю, - смущенно улыбнулась она, понимая, что он просто хочет сделать ей приятное, подбодрить. И это в его ситуации! А ведь они совсем чужие, даже не знают имен друг друга.Словно прочитав ее мысли, Орландо представился и дружески протянул руку.- Орландо Феретти?! - Недоверчиво ахнула женщина. - Тот самый Орландо Феретти? Не может быть! - Она восхищенно вглядывалась в его черты. - А мне сразу показалось странно знакомым ваше лицо. Теперь я вспомнила. Я видела ваше фото в журнале... - тут она осеклась и, мгновенно опечалившись, обречено сказала. - На фото вы были с женой... и новорожденным сыном.- Да. Я, кажется, помню эту статью. Хотя я редко даю интервью. Все, что обо мне проскальзывает в прессу, в основном, догадки газетчиков. Но в тот день я был так счастлив, что на радостях побаловал журналистов почти правдивым интервью.- Вы их не любите? - Сочувственно спросила она. - Журналистов? - Пояснила она.- Не то, что бы не люблю, - вальяжно произнес Орландо. - У меня даже брат вращается в этой сфере. Но среди этой пишущей братии попадаются такие дотошные, которые суют свой любопытный нос везде, куда и не надо. Иногда это мешает моим делам. Они достали меня, честно говоря.- А я бы хотела хоть раз попасть на страницы газет! - Мечтательно произнесла она.- У меня такое чувство, что вы не раз попадете под внимание журналистов. - Очаровательно улыбнулся Орландо. - И очень скоро, - томно проворковал он, беря ее холодную руку в свои. - Но я до сих пор так и не знаю вашего имени, прекрасная незнакомка.- Барбара! - Польщено пролепетала женщина. - Вот ведь правду говорят, никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь!- Я рад, что смог унять вашу печаль! - Сердечно сказал Орландо.Барбара смутилась. Восхищение от встречи с самим Орландо Феретти заставило ее забыть о своей печали. А ведь она была так уверена, что никогда не забудет о своем неповторимом подопечном, тихом, гордом мальчике. Она вдруг почувствовала, что эта встреча перевернет ее жизнь, и чувство вины от этого утихло.- Я могу вам помочь чем-нибудь? - Участливо спросил Орландо. - Насколько я понимаю, вы потеряли работу сегодня?«Сейчас он предложит мне деньги! - С ужасом подумала Барбара. - Как подачку!» - Ее сердце замерло в преддверии маленькой смерти. Смерти доверия.- Я думаю, мне как раз понадобится заботливая сиделка, - сказал Орландо.«Он предлагает мне работу!» - облегченно вздохнула Барбара про себя. Ее сердце вновь радостно забилось.- Вернее, сиделка нужна не мне лично. А моей сестре, - улыбнулся Орландо. - Предупреждаю сразу, - сказал он, погрустнев, - с ней будет нелегко! У нее крепкий характер. И сейчас она ненавидит весь белый свет.Его красивое лицо помрачнело и стало таким трогательным.- Я согласна! - Тихо ответила Барбара дрожащим от волнения голосом.- Вот и славно! - Устало вздохнул Орландо. «Хватит с меня на сегодня милосердия! - Подумал он. - Я так устал от всей этой ответственности! Мне бы просто пожить хоть день по-человечески!» - Пойдемте! - Сказал он, вставая. - Я поговорю с лечащим врачом моей сестры. Договорюсь о вашем назначении.Физическое состояние Лины было уже вне опасности. Духовное оставляло желать лучшего. Она не хотела жить. И отчаянно боролась за свое право умереть. Но Орландо считал, что у полусумасшедшего существа нет никаких прав. Кроме Барбары, которая обязалась о малейшем шевелении, о каждом вздохе, каждом слове, которое она произнесет в бреду и сознании, докладывать ему лично, к Лине были приставлены трое телохранителей. Они должны были следить за малейшим движением его сестры с тем, чтобы не позволить ей доставлять ему непредвиденные неприятности. Кроме его личной охраны, за Линой безучастно наблюдала полицейская охрана, процеживающая всех, кто входил и выходил из ее палаты, вплоть до обыска и отчета врачей и медперсонала. Это было на руку Орландо. По крайней мере, он был теперь уверен, что Лина и шагу не сделает без его ведома. Можно было ехать домой, и спокойно без боязни и треволнений ждать и заниматься своими делами, пока Лину не вылечат. И пока она не одумается. Правда, последнее условие оставалось под большим сомнением, и Орландо решил для себя, что если Лина не пожелает одуматься и вернуться к нормальной жизни, он со спокойной совести позволит изолировать ее с помощью властей. Конечно, он позаботится о том, чтобы это была не тюрьма, а благоустроенная цивилизованная психушка. Но он не позволит ей, или кому другому, портить ему больше жизнь. С него хватит и Лауры. Наказание, обязательства которого он взял на себя. Что ж, ее он тоже перевоспитает. Вот только подрастет Доминик, и Лаура перестанет быть кормящей матерью. И он всерьез займется и ею. Так думал Орландо, возвращаясь домой, где его ждало маленькое чудо - его сын. И очаровательное наказание - его жена.«Еще нужно будет заняться слугами», - с неохотой подумал Орландо, подъехав к воротам своего дома, и злорадно усмехнулся, тщеславно вспомнив, как просто избавился он от любимчиков Лауры. Остались только самые крепкие в своей верности ей: этот слащавый щеголь с английскими манерами. И втрескавшаяся в дворецкого по уши пугливая девчонка. Он и их изведет! Они будут умолять, чтобы он их отпустил! Жестоко Орландо сжал кулаки в немой угрозе, осторожно, чтобы не напугать своего сына, постучал в дверь своего дома.63Лаура заявилась домой только к десяти. Час ужина давно прошел. Доминик на попечении няни уже крепко спал целый час, так и не дождавшись поцелуя мамы.Орландо ждал ее в гостиной. Без интереса, он просматривая газеты и бумаги, прошедших в суматохе дней, когда ему было не до почты.Войдя в гостиную, Лаура встретилась с суровым блеском огненных глаз, горящим, казалось, тихой яростью, или может, это огонь камина отражался в его взгляде. Как бы не было на самом деле, Лаура безошибочно поняла, интуитивно почувствовав его враждебность, что Орландо настроен к ней крайне недружелюбно и агрессивно. Покорно вздохнув, она приготовилась к обороне, внутренне напрягшись, как натянутая до звона струна.- Где ты была? - Зловеще спросил Орландо с тихой угрозой в голосе. Внутри у нее все задрожало от ужаса. Но она, сохраняя внешнее спокойное безразличие, опустилась в кресло напротив Орландо и сказала с надменной улыбкой:- И это все, что ты хочешь мне сказать после утренней взбучки? А где же хотя бы, здравствуй, любимая? - Спросила она язвительно. - Прости за то, что я утром вел себя, как...- Я вел себя так, как ты это заслужила! - Сурово рявкнул Орландо, бесцеремонно перебив ее. Все внутри него клокотало от гнева... и страстного желания... - «Она так прекрасна в мягком отблеске пламеня камина! Так очаровательна в своей неприступной надменности!» - Теперь, когда все неурядицы были улажены, он мог позволить себе хотя бы помечтать о физических удовольствиях. - Я еще был слишком мягок с тобой! - Угрожающе погрозил ей пальцем Орландо. - И я хочу, я требую! Чтобы ты взяла себе за правило ставить меня в известность обо всех своих похождениях.- Не грози мне пальцем, дорогой! - С дерзкой злостью предупредила она. - Я ведь могу и забыть о своей благовоспитанности и откусить тебе его! - Пообещала она, свирепо сверкнув глазами.Орландо опешил от ее наглости. Он изумлено и растеряно смотрел на нее тягостную долгую минуту. Затем его лицо стало мрачным, как грозовая туча. Его взгляд за пульсировал яростью. И Лаура даже испугалась, что он может ударить ее.- Я хочу, чтобы ты ставила меня в известность, куда и зачем уходишь! - Гневно прорычал Орландо. Он еле сдерживался, чтобы не разорвать ее... или изнасиловать.Ее бровки изумленно вспорхнули вверх, словно вспугнутые птицы: «Проглотил?» - с восхищенной недоверчивостью подумала Лаура.- Хорошо! - Ответила она с успокаивающе насмешливой улыбкой. Орландо почувствовал себя мужланом, грубым и неотесанным, и полным ничтожеством перед ней.- Я не хочу, чтобы ты уходила одна! - Заявил он запальчиво с обидчивой серьезностью. - Сейчас такое время.... Это опасно! - Рявкнул он с притворной злостью. - Я не хочу, чтобы ты уходила одна! - Повторил он отходчиво, и нравоучительно попросил. - Бери с собой кого-нибудь из охраны. Человека можешь выбрать сама. Чтобы ты не думала, что я собираюсь следить за тобой через него...- Спасибо, - сказала она приторно сладко. - Ты так заботишься о моей безопасности, - сладкая горечь переполнила его сердце. - Но я взрослая девочка и вполне могу позаботиться о себе! - Ядовито укусила она. - А чтобы ты не волновался, я возьму с собой монетку. И в случае чего позвоню домой.Орландо захлебнулся от гнева и негодования. «Да что она себе позволяет!»- Ты что издеваешься?! - Грозно прорычал Орландо, теперь у него осталось только одно желание - убить ее!«Это опасно злить его! - Подумала про себя Лаура. - Все равно, что дразнить разъяренного быка! Но почему он так прекрасен в гневе?! Все! Хватит! - Сурово одернула она себя. - Так ты еще решишь, что испытываешь какие-то чувства к нему. Кроме обиды и злости, конечно. Поигралась и хватит», - мысленно решила она.- Прости меня! - Виновато произнесла Лаура, претворившись, словно переживает свою вину, она опустила голову, чтобы скрыть улыбку превосходства, заигравшую на ее губах. - Я столько пережила за последнее время! - Призналась она доверчиво, почти не кривя душой. - Я просто сама не своя.«Ну, как можно злиться на нее?!» - Изнывая, подумал Орландо.Лаура осторожно наблюдала за ним из-под опущенных век, его лицо сохраняло сумрачную жестокую непримиримость.- Я была в больнице, - примирительно рассказала Лаура. - Сначала я ездила к Тито. Потом заехала в клинику к Лине. Я.… - в ее глазах заблестели слезы. - Это так ужасно! - Сказала она искренне, сквозь слезы.- Все будет хорошо! - Утешающе пообещал он, забыв о своей обиде. - Теперь она в хороших руках. О ней позаботятся!- Но что будет потом? - Спросила она несчастно, болезненно переживая.- Я видела полицейскую охрану у дверей ее палаты. Меня даже не пустили к ней. Что будет?! Ее посадят в тюрьму?- Нет. Я не допущу этого! - Успокаивающе ответил Орландо. - Я сделаю все возможное, чтобы помочь ей, - пообещал Орландо. - Ты что-нибудь ела сегодня? - Заботливо спросил Орландо.- Я? Я не помню! - Растерялась Лаура. - Да. Я завтракала утром, - вспомнила она.- Господи! Ты целый день голодная! - Обеспокоено ужаснулся Орландо. - Так нельзя!-Я совсем не хочу есть, сокрушенно призналась Лаура.- Сейчас нам всем нелегко. Но ты подумай, что будет с Домиником, если ты заболеешь?! Тебе нужно поесть! - С заботливой убедительностью сказал он, вставая. - Оливия уже ушла к себе. Я приготовлю что-нибудь сам, - нежно улыбнулся Орландо. - Чего тебе хочется?Ее сердце бешено забилось. Так сильно, что она испугалась, что он услышит его отчаянный зов, и поймет, как сильно она обманывает его... И себя!- Я н-не знаю, - пролепетала она растеряно, старательно пряча взгляд, - что-нибудь легкое... - Неуверенно ответила она, боясь поднять на него взгляд. Но она чувствовала, как он улыбается над ней. Она чувствовала улыбку его превосходства, обнажающую страсть в его смеющихся глазах. Она почувствовала себя обнаженной. Абсолютно беспомощной перед его нежной страстью. - Может быть, просто кофе с тостами?! - Сказала она с волнением.- Ладно! - Мурлыкающе произнес он. - Я устрою тебе сюрприз!Ее бросило в жар. Потом ей стало жутко холодно. Орландо вышел из комнаты.«Ну что ты делаешь со мной, глупое сердце? - Чуть не плача от собственной беспомощности, взмолилась она, - Перестань! Я не могу, не должна любить его! Он враг! Коварный и жестокий! Предательница! - разозлилась она на себя. - Ты не должна!»В свою защиту она вспомнила о письме Синтии. Удрученно она поискала его взглядом. Встав, она подошла к журнальной полке, нашла в ворохе журналов и газет маленький злосчастный конверт, порочащий Орландо правдой. Жестоко она сжала письмо в руках. Оно жгло ей руки обидой и болью. Она вспомнила те ужасные месяцы одиночества, когда Орландо оставлял ее совсем одну. Ее глаза наполнились слезами жгучей обиды и унижения. Ей захотелось бросить это письмо в камин, предать эту боль огню. Но это - эта была последняя преграда, удерживающая от предательства себя. Не позволяющая ей отдать себя воле. Объятиям Орландо.Когда Орландо вернулся с нежнейшим омлетом с зеленым горошком, майонезом и сыром, изумительно дразняще пахнущим. Лаура встретила его с холодной, безразличной улыбкой. Совершенно спокойная. Недружелюбно суровая.Омлет. Твой любимый шоколад. - Приветливо прорекламировал Орландо, ставя перед ней поднос с очаровательной улыбкой. Он невозмутимо не желая замечать смену ее настроения.- Спасибо, - сухо произнесла она. Она почувствовала вдруг безудержный голод. У нее с такой силой засосало под ложечкой, что ей показалось, что она умрет, если сейчас не поест. Она и не подозревала, что так голодна. Но она пересилила себя усилием воли, заставив голод замолчать. И с брезгливой небрежностью взяла тарелку с подноса. Ужасно медленно, с недовольной неспешностью, капризно поковырялась вилкой в омлете, придирчиво осматривая его.- Что-нибудь не так? - Насмешливо сердито спросил Орландо.- Совсем не хочу, есть! - Вызывающе заявила Лаура, хотя у нее закружилась голова от восхитительного запаха омлета.- Ешь! - Строго приказал Орландо.Она сердито взглянула на него и поспешно опустила взгляд. Он встретил ее взгляд с нежной насмешливостью. Он понял, что она просто капризничает и ужасно хочет есть. Он смотрел на нее с интересом. Его глаза светились весельем. Волнение теплой волной охватило ее. Но она мгновенно подавила его, жестоко упрекнув себя.- Я не могу, есть, когда ты так смотришь на меня! - Обижено проворчала Лаура.- Я не буду! - Ласково пообещал Орландо веселым голосом. - Ешь!Он снисходительно улыбнулся и взял в руки газету.Лаура стала есть, изо всех сил стараясь, делать это не спеша, с горделивой небрежностью, словно ей совсем не хочется есть. И она ест только потому, что сознает свою ответственность перед сыном, делая ему, Орландо, одолжение. Но, судя по его озорной улыбке, сверкающей в его глазах, осторожно наблюдающих за ней, у нее не очень хорошо получалось все ее притворство. И Лаура разозлилась на себя, и на него, за то, что он не признает ее сердитость всерьез. И обиженно насупилась, принимаясь за шоколад с тостами и сливочно-медовым кремом.- Ты опять чем-то мною недовольна? - С участливой насмешливостью заглянул ей в глаза Орландо, когда заметил, что она наелась и ест тост с кремом с сытой неспешностью, запивая шоколадом. - Омлет был недостаточно нежным, или шоколад горчит? - Не удержавшись, съехидничал он.- Нет. Спасибо! Еда просто восхитительна! - С любезной холодностью ответила Лаура.- Так в чем же тогда причина твоего отчуждения? Я сказал что-то не то? Или подал не с той стороны, с какой положено по этикету, леди?- Все замечательно! - Невозмутимо приняла она вызов, бесстрашно взглянув ему прямо в глаза сурово и непримиримо. - Я умею быть благодарной, и не хотела говорить об этом... по крайней мере, сегодня...- Что случилось? - Насторожено напрягся Орландо.- Нет, - натянуто возразила она. - Я не стану говорить об этом сегодня. Это не жизненно важно. Вообще не важно. Просто мне неприятно и обидно от этого! - Она неприязненно отвернулась.- Я не хочу мучиться всю ночь в догадках, что же случилось? Что расстроило тебя? Если начала, то говори до конца! - Болезненно переживая ее отчуждение, строго сказал он.- Хорошо. Если ты настаиваешь...- Говори! - Рявкнул Орландо, изнывая от беспокойства.- Я получила письмо от Синтии! - С вызывающей бравадой в голосе заявила она. Ее ответ звучал как приговор.«Это удар ниже пояса! - Похолодев, подумал Орландо, - Стерва! - Процедил он зло про себя. - Что ты приготовила мне на этот раз?!»- И что она пишет? - Зловеще спросил он, сохраняя внешнее спокойствие.- Что ты ей больше не нужен! - Бесстрашно бросила она ему в лицо, холодно и жестоко, как оскорбление. И испугалась неистовой ревности, которую она вдруг ощутила.- Послушай! - Сказал он, натянуто усмехнувшись. - Нам нужно, наконец, разобраться в этой истории.Она бросила на него испепеляющий взгляд. Орландо поежился под ее колючим взглядом. Совесть запищала в нем, как цыпленок в яйце. Только его совесть была вовсе не похожа на пушистый робкий комочек. Нет. Она грызла его изнутри, как злобный зверек, ее маленькие острые зубки больно вгрызались в его плоть, в его душу. Его совесть была сверкающей изворотливой змеей. Которая отравляла его разум злобствующим ядом обиды, и грелась у него на груди.«Ей неприятно! - Прошипела совесть. - Но ей нет до этого дела! Ей просто противно. Она морщит свой изящный носик, словно столкнулась с нечистью». Орландо ощутил приступ ревнивого отчаяния.Он хотел все объяснить, сказать, что, когда он познакомился с Синтией, он и не подозревал еще о существовании Лауры. А потом она сама оттолкнула его своей враждебностью... но ее презрительный взгляд жег его. Он осекся на полуслове. Ей нет дела до его чувств. До того, как она мучает его! Она ждала, воинственно вздернув подбородок, что он начнет оправдываться, просить прощение! Эта мысль больно кольнула его.- Если я ей не нужен, - с жестокой язвительностью усмехнулся Орландо, - зачем же она пишет тебе об этом?!Ее захлестнула ненависть. Ей захотелось закричать от обиды, подскочить к нему и убить его на месте. Она чуть было не захлебнулась от негодования.- Совершенно случайно Синтия познакомилась с твоим братом Энрике. Она пишет, что он совсем не похож на тебя. И теперь она выходит за него замуж! - Ответила она звенящим от гнева голосом.Орландо зловредно рассмеялся. Онемев от изумления и негодования, Лаура смотрела на него убийственным взглядом, обиженная до глубины души, и злая.- Пойдем, я кое-что тебе покажу! - Сказал он сквозь смех многообещающе. - Замуж за Энрике! - Расхохотался он с новой силой, как над восхитительно остроумной шуткой. - Идем! Не бойся! - Сказал он весело. - Я не стану тебя насиловать! - Его захлестнул приступ безудержного веселья.Лаура чуть не плакала от обиды: «Бесчувственный мужлан! - Сердито думала она про себя. - Как я его ненавижу!»С дерзкой надменностью, расправив плечики, она последовала за ним, прикидывая на ходу, чем бы его стукнуть потяжелей, чтобы он упал и заткнулся! И лежал бы беспомощный в ее ногах. А она бы равнодушно переступила через него и бросила совсем одного! Тогда бы он узнал на своей толстокожей шкуре, каково приходится ей! Но ее взгляду не попалось ничего подходящего под руку. Все казалось ей недостаточно увесистым для вразумления такого бесчувственного, черствого остолопа.Они вошли в кабинет Орландо. Отодвинув ящик стола, Орландо достал толстый фотоальбом. Насмешливо сдув с него пыль, он предложил Лауре сесть с любезной язвительностью:- Присядь. А то упадешь. Замуж за Энрике, - хихикнул он почти про себя.Полистав альбом, он, наконец, остановился на нужном месте. Подойдя, он бесцеремонно бросил альбом ей на колени.- Посмотри! - С хмурой насмешкой сказал он.Она опустила взгляд и обомлела.- Это я. Повыше ростом. И у меня здесь шире плечи. А это Энрике. Он кажется более серьезным, чем я. - Лаура побледнела, не веря своим глазам. На фото Орландо был значительно моложе. А Энрике почти мальчишка. Но боже милостивый, какое сходство! Они были похожи, как две капли воды. Только Орландо весело, озорно улыбался, с насмешливой снисходительностью во взгляде смотрел на окружающий мир. А Энрике был строг и серьезен не по годам. Словно был озабочен какой-то идеей, не дающей ему покоя.Орландо пролистал несколько листов, остановился на цветном снимке. Теперь, они вовсе были неразличимы. Энрике подрос, повзрослел. Но взгляд все тот же, суровый. Орландо выглядел здесь менее блестяще, он был печален. И это увеличивало их, и без того невероятное сходство. Ее глаза наполнились жгучими слезами. Ей стало трудно дышать.- Как ты жесток! - Произнесла она сокрушенно, чуть слышно.- Ты что-то сказала? - Снисходительно улыбнулся Орландо.- Я ненавижу тебя! - Пронзительно вскрикнула Лаура.- Но за что? - Орландо изумленно выгнул бровь. - Я не виноват в своем сходстве с братом!- Да! Но ты виноват во всем остальном! - Угрожающе прошипела Лаура. - Я ненавижу тебя! - Почти в истерике закричала она. Она порывисто вскочила со стула. Альбом упал с ее колен, с глухим грохотом упав на пол. Она наклонилась, было, поднять его, но, встретившись с опасным взглядом золотых глаз, резко отшатнулась, словно ужаленная, и попятилась к двери. Она выскочила в коридор, еле сдерживая рыдания: «О, почему он так жесток? Так жесток?»* * *Довольно улыбаясь, Орландо спустился вниз. В гостиной Карлос пил свой ночной кофе, в руках он держал лист, исписанный нервным резким почерком.- Ну, как наша сделка? - Поинтересовался Орландо, с наслаждением раскинувшись в кресле.- Великолепно! - Радостно просиял Карлос. - Знаешь, я, словно заново родился! Во мне столько силы, столько энергии! Мне кажется, я теперь могу свернуть горы! Спасибо тебе, Орландо! - Горячо поблагодарил Карлос.- Мне? За что? - Брови Орландо сделали удивленный взмах черными крыльями. Он смотрел на отца с ленивым миролюбием счастливого человека. Его улыбка повторяла его сладостно пьяное состояние.- Ты дал мне второй шанс, сын мой! - Восторженно воскликнул Карлос. - Ты вернул меня к жизни!- Я рад, что смог угодить тебе, - промурлыкал Орландо довольным голосом.- А что с тобой? - Заинтересовался Карлос, заметив умиротворенное состояние сына. - Я пропустил что-то интересное?- Как знать! - Загадочно улыбнулся Орландо.- Ну, рассказывай! Не томи! - С притворной сердитостью воскликнул Карлос.- Да я даже не знаю, от чего, собственно, я счастлив. Просто состояние абсолютной окрыленности! Мир и покой на душе. И такая радость переполняет сердце, хочется петь! У несчастия, как у болезни, есть причины. У счастья, как у здоровья, нет. Просто здоров, просто счастлив. Глупо спрашивать, почему! - Нравоучительно пояснил Орландо.- Возможно, ты прав. Но все же, у счастья где-то есть начало. Его истоки. С чего оно начинается... - не согласился Карлос.- Ты не отстанешь от меня, да? - Усмехнулся Орландо.- Да. Не отстану! - Насмешливо согласился Карлос. - Я тоже хочу разделить твою радость!- Жадина! - Ласково пожурил Орландо. - Требуешь свой кусок пирога?!Вот именно! - Весело поддел Карлос. - Делись! Скряга.- Ну, в общем-то, причин, в основном, как я уже сказал, нет. - С притворной неохотой начал Орландо.- Давай, давай! Колись, орешек! - Поддержал Карлос неуверенность Орландо.- Это, наверное, не красиво! - Насмешливо поморщился Орландо. - Может, я правда, слишком жестокий и самовлюбленный? Она переживает. Наверное, сейчас горько плачет. Ей больно. И именно поэтому мне так радостно!Карлос изумленно и непонимающе смотрел на Орландо.- Лаура сходит с ума от ревности! - Счастливо хихикнул Орландо, ответив на немой вопрос Карлоса. - На днях она получила письмо от подруги... вернее, бывшей, насколько я понимаю... - начал объяснять Орландо с заговорщицкой улыбкой, понизив голос. - Помнишь, крошку Сали? Хотя ты, наверное, не можешь ее помнить... - задумчиво нахмурился Орландо. - Ну, в общем, это долгая запутанная история.- Я слышал что-то об этом! - Понимающе усмехнулся Карлос.- Откуда? - Удивился Орландо.- Не важно! - Небрежно отмахнулся Карлос с озорной улыбкой, искрящейся в карих глазах. - У меня свои источники. Насколько я знаю, ты славно пошалил с этой красоткой!- Да, - нехотя подтвердил Орландо, - было дело.- Ну, ну. Я слушаю тебя! - Доверительно улыбнулся Карлос.- В общем, - смешался Орландо.- Ну-ну! - Подбодрил его отец. - Это мужские дела, вполне естественны. И я, твой отец, я всегда пойму и поддержу тебя!Орландо бросил недоверчивый взгляд на Карлоса. Но желание открыть кому-то душу перемололо зерна сомнений, и он воодушевлено продолжил вполголоса, доверительным тоном:- Я не виноват, что так получилось. Это просто совпадение. Но теперь это даже к лучшему. И я думаю, сослужит мне хорошую службу. Как оказалось, Сали, то есть Синтия, была лучшей подругой Лауры. Она втрескалась в меня, ну в чем я виноват?! Я никогда! Ничего не обещал Сали! Она знала с первой встречи, с первого поцелуя, что наши отношения лишь милая игра! Но эти девчонки! - Орландо грозно погрозил в пустоту, - Все выдумывают себе сказки! Выдумывают себе принцев, а они вымерли, как динозавры, потому что мы, мужчины нашего века, просто люди - человеки с грузом грехов и ошибок! Да не было бы беды и раздора, если бы судьба не выкинула такой заковыристый финт с нами. Сали оказалась вовсе не Сали, а маленькая избалованная лгунья Синтия, и лучшая подруга моей Лауры. И вот, по великой дружбе, она поделилась с Лаурой своей любовью ко мне. Штука вышла еще в том, что Сали не знала, что я жених ее подруги. Лаура не знала, что я и есть тот полубог, в которого влюблена ее подруга. Но это в любом случае никакой бы роли не играло для нас с Лаурой. Все было решено. Я же вообще не подозревал о существовании всяких там подруг и игрушек, в которые эти девчонки играют, строя нам козни своей изворотливостью и ложью, чем вредят в первую очередь, самим себе. Синтия залетела, якобы от загадочного итальянца. Но как знать, сколько их было у нее, кроме меня?! Мы с Лаурой поженились. Синти уже была не в состоянии скрывать свое положение от родных. И они ее не погладили по головке за такое безнравственное аморальное поведение. И ни мало, ни много, чтоб неповадно было позорить семью, ее вышвырнули, как паршивую собачонку из дома. Сердобольная подруга приняла бедняжку к себе. Тут и началась катавасия! Мы встретились, глаза в глаза и узнали друг друга. Лаура долго не думала. Все поняла еще тогда, но остались сомнения. Я сделал все, что смог. Поступил по чести с крошкой Сали. Я не бросил ее как попало. Нет. Я дал ей денег. Отправил к своим друзьям в Майами. Что мог сделать я еще?! Я не обещал и этого. Синтия исчезла странным образом, затем нашлась без винтиков в голове. Я не знаю, и не могу, да и не желаю знать, где она была, что с ней было. Осталась жива и ладно...А ребенок?! - С обеспокоенной хмуростью перебил Карлос.- Ребенок погиб, - тяжело вздохнул Орландо. - Я не уверен, что он был мой.... Но, все же, жаль! Божье создание... живая душа!.. Но нет моей вины в этом! - Со строгой убежденностью заявил он.- Так что дальше? - Облегченно вздохнув, успокоившись, спросил Карлос.- Так получилось... с Лаурой мы не ладили. Я был ей не нужен! Мне было больно! Бог свидетель, как я мучился, сколько страдал из-за этого! И боюсь, еще не конец моим страданиям, а лишь короткая передышка... Я вернулся к Сали! - После минуты задумчивого молчания, понуро продолжил Орландо. - Я был ей нужен! А мне так хотелось быть кому-нибудь нужным, когда сердце бьется на осколки.... В общем, что объяснять?! - Грустно, махнув рукой, улыбнулся Орландо. - Я устроил себе маленький рай. В этом раю Евой царила Синтия. Мы, словно два потерпевших кораблекрушение странника, спасали друг друга. Это был горький нектар, которым мы врачевали истерзанные души, как могли.... Затем! - Вздохнул тяжко Орландо, - затем Сали исчезла. Просто исчезла. Растворилась. Она это умеет! Та еще штучка! - Сердито сжал кулаки Орландо. - А на днях от нее пришло письмо, - продолжил он, успокоено взяв себя в руки, с легкой обидой в голосе, - адресованное Лауре! - он считал это предательством Сали, коварным и жестоко расчетливым. - Я не знаю, как она это устроила, но она познакомилась с Энрике. Я боюсь, он в беде! Он... он такой простак! - С чувством посетовал Орландо, беспомощно сжав кулаки. - Эта крошка умеет быть такой жестокой! Она без зазрения совести делает людям больно, и радуется, когда ужалить получается побольнее. Да, она умеет дарить иллюзию счастья. Но это лишь иллюзия, отравленная ядом!- Я не знаю ее... но я в этом почти с тобой согласен! - Взволнованно перебил Карлос. - Ты извини, Орландо, но за долгие годы в неволе, я научился быть осторожным: десять раз посмотреть, прежде чем куда-то сесть. Сто раз подумать, прежде чем сказать. Это нелегкая беспринципная школа! В ней нет этикета, и догмы морали не соблюдаются! Там один закон. Одна правда. И она заключается в том, чтобы выжить. Можно верить лишь себе, своим глазам, ушам и рукам. Я прочел это письмо! - Опустив глаза, признался Карлос. - Это письмо, - Карлос грозно вскинул зажатую руку, с письмом в кулаке. - Оно пропитано ядом. Ядом лести и доброжелательности — это самое страшное! Ты послушай, - сказал он сурово. - Она пишет, что ты воспользовался ее слабостью. Ее безумием от горя из-за потери маленького сокровища. Теперь я понял с твоих слов, что это был ребенок. Она беспринципно шантажирует смертью своего ребенка. Оскверняет его невинную, загубленную душу, в чем она обвиняет тебя же, саму память о нем лишь для того, чтобы вкусить плоды мести. Она, как собака на сене, что сама не ест и другим не дает! Она была безумна от горя, а ты такой-рас такой! Воспользовался ее беспомощностью, ее беззащитностью! Видишь расклад?! Ты совратил ее. Втоптал ее чувства в грязь. Надругался над ее болью и чувством утраты. И она, бедная несчастная овечка, сбежала от тебя при первой же возможности. Боясь твоего преследования и мести, она искала защиты. Судьба подарила ей Энрике. И он совсем не похож на тебя. Он ангел, спустившийся с небес ей на защиту. Карающий ангел. Следовательно, Энрике может еще и желать мести, твоей крови. Но это лишь досадная догадка. Если она так умна, как я понял из твоего рассказа, она оставит этот козырь лишь на крайний случай. Ей нужен Энрике, как средство существования! Как не горестно это признать. И его связь с тобой! Поэтому, я думаю, она и отказывается от тебя в письме к Лауре. Ей нужна ее поддержка. Синти, я понимаю, рассудила так: Лаура будет до глубины души обижена твоим предательством, даже не любя тебя! Если любит, ей будет в сто крат больней. Это способно убить и любовь. Она будет благодарна Сали за ее исповедь, за ее горькую правду и примет ее вновь с открытой душой. Потому что чиста и невинна в помыслах. Ей невдомек, бедняжке, что все это коварный розыгрыш Сали. Лаура, она не способна даже понять, как жестоки, бывают близкие, но чужие люди в своих холодных расчетах.- Как мы можем уберечь ее от этого?! - Обеспокоено спросил Орландо.- Боюсь, что никак! - Горестно покачал головой Карлос. - Лишь время может помочь ей. Ей будет больно, когда она все поймет, очень больно. Но она должна сама пройти через это потому, что иначе просто не поймет. Она будет слепа и глуха к любым словам и уговорам, пока не столкнется лицом к лицу с правдой...- Но что же будет тогда?! - Встревожился Орландо.- Тогда.... Думаю, она повзрослеет! - Сурово ответил Карлос.- Но как же Энрике?! - Не унимался Орландо, болезненно переживая. - Мы ведь не можем сидеть, сложа руки и ждать, когда она искалечит ему жизнь. Мы должны что-то предпринять!..- Знал бы, где упасть, подстелил бы соломки? - Саркастически рассмеялся Карлос, хотя на душе у него было совсем не весело, а мрачно и холодно, как в грозовом лесу. - А что мы можем сделать, Орландо?- Ну, хоть что-нибудь! Я не знаю!.. - Орландо порывисто вскочил с кресла, нервно заходил по комнате, меряя шагами, словно тигр в клетке, опасный и прекрасный, с животной грацией, силой, наделенной природой, силой, которая дремлет в восхитительно сложенном теле. Карлос невольно залюбовался поэтическим совершенством сына.- Орландо! Сынок! - Окликнул он его с отеческой нежностью, - не мучь себя понапрасну! Скажи откровенно, - сказал Карлос с философской рассудительностью. - Разве ты стал бы слушать кого-нибудь в вопросах своей личной жизни? Если кто-нибудь тебе сказал, что жизнь с женщиной, которая тебя ненавидит, будем говорить откровенно, принесет тяжкую ношу страданий, и граничащую с отчаянием неизвестность, разве ты отказался сделать этот шаг, ступить на путь ошибок и каждодневных истязаний, мучащих твои чувства, разум и душу. Разве ты стал слушать кого-нибудь?- Нет! - Отчаянно выдохнул Орландо. - Нет! - Повторил он, чуть слышно опустившись в кресло, закрыв лицо рукой.- Энрике твой брат! Он такой же упрямый и упертый как ты... Как я! Но не в этом даже дело. А в том, что это генетически заложено человеческой природой: отрицать очевидное, но не понятное нам, стремиться вопреки любой логике к самоутверждению! У каждого своя чаша! И поверь мне, счастлив лишь тот, кто сможет испить эту чашу до дна. Ведь на самом дне и таятся зерна счастья. Иначе, видно нельзя. Только испив свою чашу добра и зла, можно добраться до истины, счастья. Она тихая, прекрасная, и все на земле ждет, чтобы слиться с ней!- Ты не пробовал быть поэтом? - Насмешливо поддел его Орландо.Карлос шутливо треснул его газетой по руке.- Не серьезный ты человек! Честное слово! - С притворной сердитостью заметил он. - А теперь, объясни мне, - сказал он, - шутливо нахмурив брови, - что именно в этой истории тебя так развеселило, что ты испытал экстаз самовлюбленного эгоистического счастья?!Да теперь уже и мне не так весело, - хмуро усмехнулся Орландо. - Возможно, мне показалось, возможно. Но Лаура испытала дикую ревность, увидев наше сходство с Энрике. Она так побледнела, что я даже немного испугался в начале, - в глазах Орландо заискрились озорные огоньки. - Но потом! Я готов поклясться, она готова была расцарапать мне лицо, как дикая кошка. Но у нее не хватило смелости. Все, на что она осмелилась решиться, это заявить с бешеным остервенением, что она меня ненавидит и сбежать от меня как от огня. От меня или вернее всего, от себя, и своих собственных чувств.- Так что же ты сидишь здесь, теряешь время на разговоры со стариком. Иди к ней и утешь ее! - Подмигнул Карлос.- Нет! - Горестно вздохнув, возразил уверенно Орландо. - Еще не время. Лаура еще не готова принять и оценить мою любовь. В ней живет еще чувство вины. Я терпелив. Я подожду еще немного! И тогда, она сама придет ко мне. И я получу все! Навсегда!- Я не знаю. Возможно, ты прав. Но, по-моему, время чувствам не помощник. Чем дольше затягивается сама прелюдия любви, тем безынтересною уже кажется любовь. И потом, какой интерес, когда тебя любит женщина, которая тебя любит?! Вот когда тебя любит женщина, которая тебя ненавидит, вот это интерес!- Ха! - Весело усмехнулся Орландо. - Занятное мнение! Возможно, ты прав, и я именно поэтому женился на Лауре, которую пришлось добиваться, словно спринтерский приз. А не на Сали, которая ради меня готова душу продать дьяволу. Но сегодня мне что-то не хочется ради нескольких свирепых поцелуев быть исцарапанным и искусанным, как жилка, которую жевали, жевали и выплюнули, не сумев проглотить! Сегодня она так зла на меня, что, вероятно, не сможет даже уснуть. А меня даже не будет дома. - Карлос удивленно взглянул на него. - Я собираюсь устроить себе праздник! - С заговорщицкой улыбкой, насмешливо пояснил Орландо. - Пойду выпью, отдохну душой...- Найдешь женщину и новые приключения на свою задницу?! - Ворчливо вставил Карлос.- Совершенно верно! Я хочу, чтобы она испугалась, что если будет так вести себя недружелюбно, то может потерять меня! Как видишь, я не сижу, сложа руки, - озорно подмигнул Орландо. - Я начинаю акцию взятия Бастилии!- Ну что ж, удачи тебе! - Вздохнул Карлос, которому совсем не нравилась перспектива остаться одному.- Спокойной ночи, Карлос! - Пожелал Орландо с задиристой усмешкой, подавая на прощание руку Карлосу.Орландо вышел из дома и вдохнул полной грудью свежий воздух надежды. Он оглянулся на свой дом и, получив его благословение светом ночника, тихо горящего в окне комнаты Лауры, пошел прочь быстрой уверенной походкой.Он собрался провести ночь вовсе не так бурно и грешно, как сказал в разговоре Карлосу. Он проведет ее у постели больной сестры. Может, в эту ночь ему удастся найти ответы на мучащие его вопросы. Может, просто скоротает ее с нежным обликом родного существа, истерзанного и раненного жизнью, как его горячее, беспокойное, любящее сердце.64Иногда кажется, очень важным пережить зиму. Лишь одну зиму. А с весной все заботы и проблемы растают вместе с последним снегом. Но зимние дни, зимние вечера, тянутся неимоверно долго. И одиночество, бесшумно подкрадываясь, коварно обнимает за плечи.Казалось бы, все, так как хотелось. Орландо тихо и спокойно оставил ее вновь в покое. Он с новым воодушевлением ушел в дела с головой, возобновив свои поездки. Но теперь, краткосрочные.Марселина выздоравливала в больнице. Она уже не ненавидела весь белый свет. И иногда у нее появлялись светлые, добрые мысли. А значит, как утверждал врач, она возвращается из царства теней, куда она чуть было не отправилась, в реальный мир, где даже светит солнце. Только теперь, она была все более тихой, углубленной в себя и в свои мысли. И казалась повзрослевшей как-то в раз, нелепо и жутко. Этот горький опыт проглядывался в ее тихом голосе и виновато прятавшихся глазах.Карлос был, как и Орландо углублен в дела. И был так воодушевлен этим, что когда бывал дома, а он по-прежнему, жил у невестки с сыном, пребывал в восхищенном обалдении свободой жизни и своих подаренных ему щедростью сына, возможностей.Джейки, насколько знала Лаура, был отправлен в принудительный отпуск. И теперь, так выходило, что Лаура оставалась совершенно одна целыми днями. Она пыталась занять себя и увлечь заботой о сыне. Но он был так еще мал! Что ему с лихвой хватало и заботы няни. Ей было даже поговорить не с кем. Не могла же она говорить со слугами! Тем более что теперь слуги у них были молчаливые и сугубо занятые своими обязанностями. Их лично и тщательно выбрал Орландо. Они бесшумно передвигались по дому, скользя как тени. И Лаура иной раз даже испугано вздрагивала от их внезапных появлений. Она осторожно просила Орландо сменить прислугу, но он отмахнулся от нее тем, что доволен их услужливостью, расторопностью и полным отсутствием любопытства к делам и личной жизни хозяев. Лауре между тем, казалось, что они не только хорошо вышколенные слуги, но и шпионы. Ей неотступно казалось, что где бы она ни была, что бы ни делала, за ней осторожно наблюдают. Этим ощущением она не стала делиться с Орландо, боясь, что он просто высмеет ее. И к тому же, она догадывалась, что это именно по приказу Орландо в ее доме происходят подобные вещи. Она чувствовала себя неуютно и скованно в своем собственном доме. И с пристрастием приписывала это атмосферной непогоде. На улице было холодно. И по ночам ветер жутко завывал свои леденящие душу песни, от которых кровь стыла в жилах.И поэтому, Лаура с неимоверной надеждой ждала, когда же наступит долгожданная весна. Ей казалось, что с весной придет тепло и согреет все, в том числе и ее душу.Орландо больше не домогался ее любви. И Лаура утешала себя тем, что ведь этого она и хотела. У них установились прохладно-вежливые отношения. Зато с Домиником он был нежен и ласков. И иногда, когда Орландо был дома, а Доминик уже спал, у них вошло в привычку проводить вечер в гостиной у камина за чашечкой ароматного кофе и ничего не значащей, ненавязчивой беседой. Только эти вечера и согревали промерзшую душу Лауры. Она даже находила, к своему стыду и изумлению, Орландо очаровательно интересным собеседником. Иногда она даже пугалась, что всерьез привяжется к этим беседам с Орландо, и тогда уже не сможет ненавидеть его с той силой, чтобы ее хватило сопротивляться коварно подкрадывающейся любви, начинающейся с тоски. Тогда она намеренно одергивала себя и находила предлог, чтобы злиться. Поэтому она так безумно радовалась, когда Орландо куда-нибудь уезжал. Дом становился теплее без его холодного, строго руководства. Слуги даже становились человечнее. А главное, Лаура могла вздохнуть спокойнее и расслабиться. Хоть на чуть-чуть не следить за каждым своим словом, взглядом, жестом. Этот самоконтроль ужасно изматывал ее нервы.Но по вечерам она с ужасом понимала, что ей не хватает бесед с Орландо. Она тосковала. И поэтому была так рада, что Орландо нет, что он не видит ее тоски, что она готова отдать что угодно... лишь бы он был рядом. Просто рядом! Пусть строго и незримо... Но рядом! Чтобы она знала, что он где-то в доме. Что она может всегда спуститься в гостиную и найти его там, за газетой. И голова закружится от аромата его кофе с пряностями и нежно томившейся сигары. Или подняться в его кабинет, и он всегда примет ее теплым взглядом, с внимательной вежливостью выслушает, даст дельный практичный совет. С некоторых пор, когда Лауре стало невыносимо сходить с ума от безделья, Орландо поручил ей заниматься счетами и обустройством в доме, сэкономив на домоправительнице. В основном, новые заботы не доставляли ей особого труда. Она с восхитительной легкостью справлялась с домоводством, вспоминая, как помогала Марте, еще будучи девочкой. Но иногда, она не могла принять сама решение, ей нужен был практичный совет. И Орландо всегда был очень вежлив и терпелив. Но ей иногда казалось, что он смотрит на нее насмешливо, смеясь над ней в душе...И все же, она любила оставаться полноправной хозяйкой в доме. Тогда, переделав все дела, и уложив, Доминика спать, у нее оставалось время на книги, к которым она пристрастилась. Она читала фантастику и детективы. Они захватывали ее мысли и чувства. Она уходила в мир чужих фантазий с головой, и у нее просто не оставалось физически ни времени, ни возможности на собственные переживания чувств и тоску.Еще, справиться с собой ей помогали радости и заботы Синтии. Она поддерживала с ней прочную добродушную переписку. И была очень рада их вновь зародившейся дружбе. Синтия вышла замуж за Энрике. И Лаура проглотила это и, смирившись, научилась радоваться за подругу. Синтия была как будто счастлива. Совсем не вспоминала о былой любви, занятая заботами о будущем материнстве. Синтия вновь ждала ребенка. На этот раз желанного. И Лаура искренне радовалась за нее. И стрепетом ждала весточек от Синтии.Зима доживала свои последние дни, оплакивая себя капелью и ранними весенними дождями. Лаура радовалась им, как ребенок, отогреваясь в еще несмелых, но уже теплых и ласковых лучах солнца. И пользовалась малейшей возможностью наслаждаться их теплом и дурманящим запахом весны, наполнившим воздух.Орландо только уехал. Лаура встретила восход солнца, с радостным восхищением оглядывая свой просыпающийся сад влюбленным взглядом. И вдруг поняла с неимоверной силой, что она счастлива! По-настоящему счастлива от того, что весна. От того, что у нее растет маленький сын. От того, что у нее есть этот сад!Ей до боли захотелось поделиться своим счастьем с сыном. Она легко взбежала по ступенькам, и, чуть запыхавшись, добежала до детской. Доминик как раз собирался завтракать.Замерев на пороге, Лаура залюбовалась своим малышом. Он становился так похож на отца!Ее сердце болезненно сжалось и запело, разрываясь от любви к этому маленькому родному существу. Она бросилась к нему и порывисто прижала к груди. Доминик недовольно залепетал, упираясь ручонками, возмущенный жаркими поцелуями мамы.- Джозиана! - Только ее и смогла отстоять из всей прислуги, ставшей ей веселой братией, перед Орландо. - После завтрака собери Доминика на прогулку! - Счастливо вздохнув, попросила Лаура. - Там чудесный день начинается! В парке, наверное, будет полно ребятишек! - Мечтательно улыбнулась она.- Хорошо, миссис Лаура! - Заговорщицки улыбнулась Джозиана. Теперь они позволяли себе эту роскошь в домашнем обращении лишь в детской Доминика.- Я позавтракаю, и буду ждать в саду, - предупредила Лаура.За завтраком ее ждал еще один замечательный сюрприз - письмо от Синтии.- Господи! - С благодарностью подняла она взгляд в лазурное, чистое, пронизанное солнечными лучами, небо. - От чего я так счастлива сегодня?!«Не грешно ли быть такой счастливой? - испугалась вдруг она, - Не случилось бы чего?!» - обеспокоилась Лаура...- Мы готовы! - Пропела Джозиана, выходя на веранду с Домиником на руках.Все дурные предчувствия вмиг рассеялись в воздухе, лопнули как мыльные пузыри от улыбки маленького ангела, самого родного на свете!«Ну что я, глупенькая?! - Мысленно пожурила себя, ласково успокаивая, Лаура, - Все так хорошо! Как же мне не быть счастливой?! Это так естественно для молодой матери такого прелестного создания!»Лаура взяла маленькое сокровище на руки, окунулась в его невинные, широко распахнутые глаза цвета морской волны, пронизанной солнцем, и забыла, что минуту назад боялась за свое счастье.65Возвращаясь с Ником с прогулки, Лаура чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Ей хотелось петь и смеяться, абсолютно не ища на это причин. Тем более, у нее их была масса для счастья. И она недоумевала и удивлялась, как не видела их раньше?!Хотя, возможно, это свела ее с ума ранняя весна. Она была так восхитительна. И письмо от Синтии было с хорошими новостями. И чудесный день, проведенный в парке с Ником. Беззаботный смех малыша наполнял ее восторженной опьяненостью, как золотую чашу, до краев.«Он самое дорогое, что у меня есть! И он становится так похож на Ника! - Со светлой грустью подумала Лаура. - И об этом мне так бы хотелось написать Синтии. Но я, к сожалению, не могу! Не могу рассказать об этом никому живому. А Синтии, мне придётся только написать, как он чудесен!, мой милый малыш. И как я счастлива, от того, что он есть!».Оставив маленького Ника в саду с няней, Лаура решила заняться ответом для Синтии, воспользовавшись воодушевленным настроением дня. Окрыленная счастьем, она вбежала по лестнице и заспешила к своей комнате. Но, вовремя вспомнив, что у нее кончилась бумага, развернулась, не дойдя до своей комнаты и полетела, весело стуча каблучками, к кабинету Орландо.«Как здорово, - лукаво подумала Лаура, - что Орландо уехал на несколько дней! Я смогу сесть за его стол. В его кресло! И удобно устроившись, написать письмо!» - мечтательно подумала она, улыбаясь шаловливой улыбкой.Войдя в кабинет, она остановилась на пороге с сильно бьющимся сердцем, замерев от восторга. Она тихо, довольно вздохнула. Красивые изысканные вещи, находящиеся в кабинете, всегда нравились ей. Она не могла не признать, что у Орландо был восхитительный изысканный вкус. Хотя она дерзко возразила ему, переделав весь дом по своему вкусу. Но она поступила так от обиды, выражая свою боль. На кабинет и комнату Орландо, однако, рука у нее не поднялась! Это уже граничило бы с кощунством! И Орландо никогда бы не простил ей этого. Переделку дома ему пришлось проглотить и смириться. И он втайне был ей благодарен за то, что она оставила его личные покои нетронутыми. Он бы просто не пережил, если бы она под веселила его обстановку и поселила в его кабинете свою экзотическую живность. На такую жестокость Лаура не осмелилась.Здесь в кабинете творилось что-то жутко захватывающее, неведомое, недоступное ей. Орландо жестоко и строго запретил ей в мягкой просьбе не совать свой нос в его дела. Также, как это делал когда-то ее отец. Она могла приходить сюда, проводить здесь время, вести счета, читать, но только в присутствии Орландо. И никак иначе. Но именно эта таинственность, и его манера доказывать ей свое доверие, которая бесила ее, не закрывать на замок двери, тянула ее сюда еще больше! Ей до безумия хотелось почувствовать, окунуться в эту жесткую мужскую обстановку с властным характером, который носила каждая вещь в этой комнате. Ей хотелось прикоснуться к ним, потрогать их рукой, поверить, хоть на краткое мгновение, что все в этом доме беспрекословно принадлежит ей!С трепетным волнением Лаура прошлась по кабинету. Подойдя к окну, она настежь распахнула шторы, чего никогда не делал Орландо - он любил полумрак за работой и электрический свет настольной лампы. Она зачарованно окунулась в луч пляшущих от весеннего света пылинок. Обойдя стол, Лаура разложила чистые листы дорогой бумаги перед креслом так, чтобы удобно было сесть и писать.«Здесь, наверное, очень легко пишется», - с наслаждением подумала Лаура. Сняв перчатки и бросив их на стол, Лаура сняла бархатный плащ-накидку и нарочито небрежно, намеренно вредничая, устраивая легкий женский беспорядок в этой сугубо мужской сухой обстановке, бросила его ветреной рукой на спинку кресла.С наслаждением устроившись в кресле, Лаура с ленивой грацией сытой, довольной жизнью кошки взяла в руки письмо и стала его перечитывать.Вдруг до ее слуха донесся протяжный женский стон.Оторвавшись от чтения, Лаура напряженно прислушалась.«-Может, послышалось?!»Но стон повторился вновь. В растерянности Лаура встала и, повинуясь инстинкту, стала искать источник этих звуков. Выйдя в коридор, она медленно пошла по нему, влекомая любопытством. Она остановилась перед дверью, за которой кто-то стонал, словно от боли. Ей стало жутковато.«Что это может быть?! Может, позвать слуг или лучше охрану?» - в смятении подумала она. И тут она с изумлением поняла, что стоит перед дверью комнаты Орландо. «Но Орландо нет! - подумав, нахмурилась Лаура, - Он совершенно точно предупредил меня заранее об отъезде на несколько дней». И тут до сознания Лауры дошло, на что похожи эти странные вульгарные звуки. Лаура негодующе вспыхнула.«Эти стервы служанки сведут меня с ума! - гневно подумала Лаура. - Я всегда говорила, что они ведут себя довольно странно и нагло! Так теперь они, бесстыжие, воспользовались отъездом хозяина, чтобы устроить подобную мерзость, удовлетворить свою похоть!»Вознегодовав праведным гневом, Лаура резко распахнула дверь, полная решимости кого-то сейчас вышвырнуть на улицу и разделаться с одной из змей Орландо. В комнате был полумрак. Женщина на постели закрывала своим обнаженным телом любовника. Они издавали страстные стоны, совсем не беспокоясь об осторожности. Лаура, даже испугавшись, хотела выйти, бесшумно ретировавшись. Но, напомнив себе, что она хозяйка, и подумав, что потом она может не узнать негодников, посягнувших на честь их дома, ведь они все покрывают друг друга, эти слуги. Подогреваемая гневом и возмущением хозяйки, заставшей служанку за осквернением нравственности ее дома врасплох, решительно направилась к кровати. Подойдя, она резко сорвала с любовников одеяло. Женщина испуганно отпрянула.Вскрикнув от невозможной неожиданности, Лаура отскочила назад, замерев в шоке, не веря своим глазам.Орландо приподнялся на локте и, нагло улыбнувшись, сказал, нисколько не смутившись:- Привет, крошка! Хочешь присоединиться?Опешив от такой наглости, в полном смятении, раздираемая гневом, отчаянием и чем-то еще, чего она понять, пока не могла, но это причинило ей острую, разрывающую боль, она подскочила к Орландо и влепила увесистую пощечину со всей силой злости и негодования по его нахально улыбающейся физиономии. Резко развернувшись, она выбежала из комнаты с таким ужасом и быстротой, словно за ней сам черт гнался.Она бежала, ничего не видя глазами, полными горьких слез, и ничего не понимая, спотыкаясь непослушными ногами. Все ее существо переполняла невыносимая боль. Ей казалось, что что-то рвет ее изнутри, словно живое существо, раздирая ее плоть, рвалось наружу. Добежав до своей комнаты, она заперлась, действуя машинально, по привычке, словно в бреду на ключ, и бросилась на кровать, задыхаясь от слез и рвущихся из груди рыданий. * * *- Кто была эта женщина? - Растеряно и потрясенно спросила Барбара, пораженная, как громом, невероятной картиной - пышущая гневом женщина с горящими глазами осмелилась дать пощечину, Орландо!- Моя жена! - С восхищенной улыбкой ответил Орландо.- О, господи! - Испуганно вскрикнула Барбара, мгновенно вспомнив фото Лауры в журнале, и, поняв, почему эта разъяренная фурия показалась ей странно знакомой. - У тебя, наверное, теперь будут неприятности! - Растроганно спросила она.- Надеюсь! - Зачарованно воскликнул Орландо.- То есть как это? - Растерянно нахмурилась Барба. - Ты, что не расстроен тем, что твоя жена увидела, как мы занимались любовью в вашем доме, в твоей постели? Тебя что, не волнует это? - Поразилась она кощунственной хладнокровности Орландо.- Очень волнует! Это мой почти последний шанс привлечь к себе ее внимание, - ответил он, загадочно улыбаясь.- Как это? Ведь она твоя жена?! - Вновь ничего не поняла Барба.- Только законно! - Болезненно поморщившись, с тяжким вздохом признался Орландо.- Но у вас ребенок! - Недоумевала Барба.- Это было лишь однажды, - с неприязнью отмахнулся Орландо, ему было неприятно говорить о крушении своих надежд, - в брачную ночь. Я тогда столько выпил, что не слушал ее протесты.- Ты хочешь сказать, что ты... - она осеклась, не решаясь назвать все своими именами.- Не будем об этом! - Сурово прервал Орландо ее размышления. - Надеюсь, что бог меня услышал, и ей сейчас очень больно!- Ты ненавидишь ее? - Изумленно воскликнула Барба, всплеснув руками.- О, если бы я мог ее ненавидеть! - Несчастно простонал Орландо.- Ты любишь ее? - Догадливо пояснила Барбара.- Так, что мне больно! - Горько усмехнулся он. - Ты когда-нибудь была влюблена так, что больше ни о чем не могла думать, кроме любимого человека? Ты хочешь видеть и слышать только его. Быть рядом с ним каждый час, каждую минуту. Если он улыбается, ты на седьмом небе от счастья. Если хмур, ты готов расплакаться. А если смотрит с укором, это как приговор, и ты готов повеситься, лишь бы эти глаза простили и улыбнулись тебе. Это сводит тебя с ума. И ты больше не знаешь, куда себя деть, и как прожить разлуку, даже если она длится всего лишь час. Когда тебя приводит в восторг всего лишь взгляд, если он обращен к тебе. А улыбка для тебя, как зимнее солнце, лучам которого ты рад до безумия, и тебе кажется, что ты сейчас умрешь от счастья! - Он прервался и, замолчав, сел на постели. - Это болезнь! - сказал он обречено и глухо. - И я ею смертельно болен. Я искал противоядия, видит бог, я пытался! Но его не существует, - помолчав немного, он добавил с болью в голосе. - Она меня ненавидит! Ненавидит до такой степени, что ее тошнит от отвращения и бьет озноб, если я к ней притрагиваюсь. Она шарахается от меня, как от ядовитой гадюки. Видит бог, я сделал все возможное и невозможное, чтобы как-то это изменить. Я пытался быть ласковым, нежным, грозным и требовательным. Но ни лаской, ни страхом мне не удалось даже соблазнить ее. Просто соблазнить! Она неприступна и холодна, как мраморная скала. И все напрасно. Говорят, от ненависти до любви один шаг, знать бы в какую сторону его сделать, - закончил Орландо свою исповедь. - Возможно, ревность - это и есть тот шаг, как ты думаешь? - Спросил он с очаровательной усмешкой.- Не знаю! - Потрясенно пролепетала Барба.«Как его можно ненавидеть?» - подумала она. - Значит, со мной ты только потому, что хочешь вызвать ее ревность? - Приходя в себя, спросила Барба.Он смерил ее презрительным насмешливым взглядом.- А для чего еще ты нужна? - Жестоко спросил он, сразу расставляя все точки над «i», чтобы не размечталась, как Синтия.Ее захлестнула обида. Его слова ударили ее, словно плетью по лицу. Ей стало так больно, что захотелось кричать. Глаза наполнились жгучими слезами. Ей показалось, что она сейчас задохнется.- Ты!.. Ты!.. Ублюдок!.. - Выдохнула она. - Скотина!Орландо саркастически рассмеялся.- Спасибо! Твой гнев, как бальзам, на душу, очень польстил мне. Обожаю женщин в гневе!- Теперь я понимаю, как можно тебя ненавидеть! - Вскрикнула она, как раненый зверь. - Жалкий сукин сын! - Жалобно простонала она.- Полегче! Выбирай выражения! - Рявкнул сердито Орландо.- Выбирать выражения?! - Возмущенно ахнула Барба. - Ты подонок! Ты плюнул мне в душу! Убирайся с глаз моих! - Категорически взмахнула она рукой, противно взвизгнув.- Не могу. Я у себя дома, - спокойно заметил он, наливая в свой бокал вина, ждущего их в корзинке со льдом на тумбочке. - Хочешь вина? - Спросил он.- Пошел ты! - Возмущенно всхлипнула Барбара. Она проворно вскочила с постели и стала натягивать на себя одежду трясущимися руками.- А теперь успокойся! - Холодно приказал Орландо. - И послушай меня. Ты поможешь мне заставить мою жену прийти ко мне!- Ты хочешь, чтобы я уложила твою женушку тебе в постельку? - Ощетинилась Барба.- Вот именно! - Усмехнулся Орландо.- Ну, уж нет! Я не шлюха! И я пальцем не пошевелю, чтобы что-нибудь сделать для тебя! - Заявила она дрожащим от слез голосом, обиженная до глубины души, и злая.- Это ты так думаешь! - Беспринципно заявил Орландо.- Что ты имеешь в виду? - Сердито спросила она, непонимающе уставившись на него, даже перестав одеваться от неожиданности.- Не понимаешь? Хорошо, я объясню по пунктам: тебе нравится получать дорогие подарки, жить в хорошем доме с прислугой, и не заботиться о счетах. - Значит, ты у нас кто выходит?.. - Орландо нагло улыбнулся, наслаждаясь тем, как ее губы дрожат от сдерживаемых слез боли.Он не мог ответить Лауре, и он мстил той, что подчинялась его дерзким ласкам, его грешной любви, - Правильно! - Произнес он с удовольствием, - Шлюха! Только надо признаться, очень дорогая и с большим самомнением. Но все же шлюха! И ты не имеешь права, сказать мне, нет. Я купил твое да! И съел твое, нет, на завтрак!Барбара побледнела от унижения и злости, но ему было откровенно наплевать на ее личные чувства, и он продолжил:- Смотрим дальше. Ты не хочешь ничего делать для меня? А ведь я был так щедр! Очень жаль. Но боюсь, тебе придется вернуться к своему разбитому корыту. Ты снова окажешься в своем аристократическом доме, которым ты очень гордишься, в котором остались голые стены, потому что все остальное уже продано и съедено. И на твои хрупкие плечики снова обрушится банкротство с готовыми сожрать тебя живьем кредиторами, и растущими изо дня в день неоплаченными счетами.- Я переживу это как-нибудь! - Барба встала и, гордо выпрямившись, пошла к двери.- Конечно! Я не сомневаюсь в твоей предприимчивости! - Саркастически заметил Орландо. - Ты вернешься в больницу. К своим сопливым наркоманам, которым будешь подтирать задницы и носы. И молить бога, чтобы кто-нибудь из этих гаденышей не отбросил коньки, потому что тогда может статься тебе не успеть заплатить налог за свой любимый дом. И тогда его уж точно отберут за долги. Тебе придется вернуться к безумным ночам без сна, проведенных в тревоге с мыслью, где взять деньги. К жалким объедкам своих наркоманов, благо они едят мало, потому что оплаты никак не хватает и на налог. И на жизнь. И приходится выбирать - еда или фамильный очаг. А сил твоих, генетически не приспособленных к тяжелой работе, на несколько работ не хватает. Ты думаешь, ты так незаменима? Что я буду просить тебя? Умолять? Да ты просто попалась мне под руку в момент, когда я был духовно слаб и способен к жалости! И мне жаль потерянного на тебя времени. Но я сегодня же с легкостью найду тебе замену. И она будет благодарна мне. И не будет доставлять столько неприятностей! Я устал от твоей завышенной самооценки! Возвращайся в свою невозможную кучу и пускай слюнки на мое фото в газете!Это был удар по самолюбию ниже пояса.- Ну что ж, найди другую! - В отчаянии вскрикнула Барба. - Только боюсь, у тебя ничего не получится! - Ей было очень больно и хотелось отомстить, и вернуть расположение Орландо. Она мысленно кусала себе локти и ужасно злилась на себя за свою несдержанность и глупую гордость, которая дернула ее за язык и заставила быть дерзкой с Орландо. - Я пойду и расскажу твоей жене, что знаю о тебе! Обо всех твоих грязных делишках! - Пригрозила она в отчаянии, хватаясь за соломинку. Она считала, что знает об Орландо вполне достаточно, чтобы отравить ему правдой жизнь. Он не раз брал ее на деловые ужины и приемы, считая безобидной. Но она была умна и схватывала все на лету, предчувствуя, что это может обезопасить ее. - Думаю, она будет в восторге узнать всю мерзкую подноготную о тебе! Я ведь умею быть убедительной, не раз я помогала тебе в твоих переговорах, ты знаешь! И потом, у меня великолепно работает воображение, то, что не знаю точно, я ведь могу и придумать, основываясь на выдержках из газет. Готова поклясться, что твоя жена газет не читает, и для нее это будет шоком.Орландо было неприятно признать это, но он действительно испугался. Конечно, Лаура была не так глупа и подозревала с самого начала об его теневой деятельности. Но догадываться и знать наверняка, это разные вещи. И это лишний повод возненавидеть его с новой силой.- Я бы не стал этого делать на твоем месте! - Угрожающе проскрежетал Орландо сквозь зубы, перейдя в свою очередь в наступление. Это был его козырь, который он припрятал на крайний случай. Он просто не имел право при его положении позволить себя шантажировать. - Жизнь так коротка! - Он медленно, с грацией хищника, приближающегося к жертве, и уверенного, что сила на его стороне, подошел к ней. - Ты думаешь, маленькому мальчику с оленьими глазками понравится увидеть свою мамочку с перерезанным горлышком? - Он с небрежной лаской провел рукой по ее шейке, и увидел страх, плескающийся в ее глазах, как рыбка на мелководье, и вдруг грубо сдавил ее горло сильными пальцами, словно железным ошейником. В его глазах не было жалости и сострадания, она с ужасом поняла, что он с великим наслаждением задушит ее. И сейчас ее жизнь в этих пальцах, которые так недавно страстно ласкали ее. Но было маленькое существо, которое было важнее ее жизни, и которое она должна была защитить и оградить от опасностей любой ценой!- Я не понимаю, о чем ты! - Испуганно выдавила Барба.- Понимаешь! Отлично понимаешь, дорогая! - Жестоко улыбнулся Орландо. Его улыбка была похожа на хищный оскал. - Этот маленький мальчик так похож на тебя, - он разжал пальцы и стал ласкать ее стройное тело. - Не хорошо отказываться от дитя, мамочка! - Сказал он наставительно со злой усмешкой на губах. - Это грех великий! Разве ты не знала? - Упрекнул он, притворно расстроившись. - За это ведь бог может наказать! А ты знаешь, как дети в таком нежном возрасте часто болеют?! Ведь ему нет еще пяти лет, правда? Как жаль, если с ним что-нибудь случится. Прелестный малыш. Такой жизнерадостный.... И вдруг его маленькое тельце окажется изуродованным маньяком. Это так ужасно, видеть ребенка в гробике. Что может быть печальнее маленького гробика? - Спросил он с притворной сочувственностью и продолжил, вздохнув, с язвительной грустью. - Я могу понять, как страшно за свою кровиночку. У меня ведь тоже сын! - Добавил он, словно неожиданно вспомнив. - Помню, я так переживал, когда он подхватил простуду, - трогательно поделился он почти с искренней нежностью, - он лежал такой тихий, горячий! Часто плакал, не хотел есть, и так жалобно смотрел. Его маленькая грудь разрывалась от кашля. Он чихал, и его глаза были наполнены слезами детской обиды и непонимания. Это ужасно чувствовать себя бессильным помочь! Что-нибудь сделать, чтобы облегчить его страдания.... А я ведь мужчина! Говорят, мужчины чувствуют грубее. И, наверное, правда, я не носил его под сердцем, ни претерпел муки рождения, и то мое сердце сжималось от боли и тревоги. Я не находил себе места. А как чувствовать это женщине?! Матери!..- Перестань! Пожалуйста, перестань! - Вскрикнула в отчаянии Барба, мысленно проклиная тот день, когда увидела фото Орландо в журнале, когда встретила его в клинике и влюбилась с безоговорочной верностью. Ее сердце разрывалось от боли. Мечты рушились, как карточный домик. И ее единственная любовь в жизни занесла с жестокой грацией руку с окровавленным мечом над головой ее сына, существо, которое было для нее всем - центром вселенной, ее жизнью. Она вся дрожала, как смертельно раненая лань. Она агонизировала в руках своего прекрасного гепарда, раненая в самое сердце. По ее щекам струились слезы бессилия. - Я все для тебя сделаю! - Смиренно произнесла она, - Все, что захочешь!- Правда? - Саркастически усмехнулся он, настороженно и пристально вглядываясь в ее глаза. Он еще не отпускал ее. Еще не доверял. С жестокой суровостью требовал взглядом, пустить его взгляд, в ее душу. Она была больше не в силах сопротивляться силе его властного взгляда.- Я все для тебя сделаю! - Прошептала она, сдаваясь, и обмякнув в его руках. Если бы его руки не держали ее за плечи железной хваткой, она упала бы к его ногам.- Как это мило с твоей стороны, - обаятельно оскалился он.Он властно зажал ее рот губами в жестоком, страстном поцелуе. Он прекрасно знал власть наказания лаской. Это никогда не подводило его. Он почувствовал ее трепетность и самодовольно подумал, что ягненок готов к добровольному закланию на его жертвенном алтаре.- Интересно, - сказал он, отстранившись, но, все еще удерживая ее в своих крепких объятиях, - ты держишь своего сына вдали от себя потому, что боишься, что о нем узнают. Или потому, что не хочешь, чтобы он видел, как живет его мамочка?! - Он резко отпустил ее, проигнорировав ее гневный горящий ненавистью взгляд. - Сегодня ты мне больше не нужна. - С холодной беспринципностью заявил он. - Я позвоню тебе.Она жгла его спину свирепым взглядом, не осмеливаясь что-либо сказать. Он спокойно и хладнокровно открыл коробочку с сигарами на тумбочке. Не удостаивая ее взглядом, откусил кончик сигары серебряными щипцами. Закурил с ленивой неторопливой небрежностью. И лишь с наслаждением затянувшись, и выпустив голубую ароматную струю дыма, обернулся к ней.«- Ты еще здесь?!» - Говорил его недовольный насмешливый взгляд. - И не забудь о своем домашнем задании: как помочь мне! - Сказал он утомленным голосом так, будто она до смерти надоела ему. - Это в твоих интересах! - Нравоучительно пояснил он, с усталой грацией взмахнув рукой с сигарой, словно прогоняя ее. - Чем быстрее я найду счастье в объятиях своей жены, как ты сказала, чем быстрее она окажется «уложенной в мою постель», - повторил он, нахально ухмыляясь, брошенные ею в гневе слова, которые ему очень понравились. Вернее, не сами слова, в них не было ничего остроумного, а их подтекст - любовница укладывает жену в постель мужа. - Тем быстрее ты сможешь уехать куда-нибудь. Я думаю, мы спорить не станем, кому следует уехать после этой истории. У меня здесь семья, бизнес, дом. У тебя только чемоданы и непревзойденное корыстолюбие. Ты уедешь и купишь себе где-нибудь, как можно дальше отсюда, разумеется, маленький хорошенький домик. И сможешь зажить сытой, красивой и спокойной жизнью вместе со своим сыном. Не хорошо, когда ребенок растет сиротой при живой матери.- Почему я должна уехать? - Растеряно спросила Барба.- Потому что нам будет тесно жить в одном городе! - Категорически отрезал Орландо.- Но как же мое фамильное поместье? - Сквозь слезы взмолилась Барба.- Поместье?! - Насмешливо фыркнул Орландо. «Минуту назад она готова была лизать мне ноги, лишь бы я отпустил ее! - Раздраженно подумал он. - А теперь она беспокоится о клочке земли с еле дышащей на ней лачугой! Неблагодарная!» - Ты хочешь сказать - что станется с твоей халупой, еле дышащей на ладан? - Спросил Орландо вслух. - Я куплю ее у тебя! - Великодушно заявил он.- Ты все рассчитал, да? - Свирепо взвизгнула она, не смея возражать ему. Нет, она ни настолько глупа, чтобы повторять столь роковую ошибку.- Да! Как всегда! - Самодовольно ухмыльнулся Орландо. - Тебе пора! - С бесчувственной хладнокровностью заявил он. - Выход найдешь сама. Вот, возьми, - он достал деньги и пренебрежительно бросил их на постель, - на такси!Она побледнела, вздрогнув от боли унижения и обиды. Лучше бы он просто ударил ее. Это было бы более человечно и не так больно! Она почувствовала себя так низко и мерзко, как шлюха, которую, выставили за дверь. Она чувствовала себя истерзанной, изнасилованной духовно и физически. Задохнувшись от негодования, она выскочила в коридор, не сказав больше ни слова, и гневно хлопнула дверью. В ответ она услышала его раскатистый саркастический смех.66Накинув черный бархатный халат с золоченой канвой по вороту и рукавам, так выгодно оттеняющей опьяненный озорной блеск его глаз, на обнаженное почти, если не считать узких спортивных плавок, тело, Орландо, слегка покачиваясь, танцующе одурманенной походкой прошествовал в свой кабинет. С собой он прихватил бутылку, на дне которой плескалось несколько капель золотистого виски. Празднуя в одиночку открытие войны с Лаурой, Орландо вдруг вспомнил, что ему показалось, что он слышал, как хлопнула дверь его кабинета перед тем, как в его комнате появилась Лаура. Подозрительно хмурясь, Орландо распахнул дверь в свой кабинет.«Так и есть! - Помрачнел Орландо, еще не зная, как к этому относиться - злиться или смеяться? Такой беспорядок!» - Насмешливо поморщился он. Любовь нежной лапкой защекотала у него в груди. С первого взгляда Орландо понял, оценив обстановку, что Лаура намеренно на вредничала, почти с детской непосредственностью воспользовавшись его отсутствием, даже в полумраке. Протянув руку, он, не глядя, на ощупь нашел рукой выключатель. Привыкнув к свету электрической лампы, он оглядел влюбленным взглядом милый беспорядок Лауры. Пройдя к столу, он с довольной улыбкой опустил шторы, снял плащ со спинки кресла и, поднеся трепетно его к груди, опустился в кресло. С безумной восторженностью он зарылся лицом в нежный бархат, вдыхая тонкий чарующий аромат духов Лауры.Он был дико счастлив. Он видел в глазах Лауры слезы. Слезы ревности! Лед таял под лучами весеннего солнца. Она была так взволнована и расстроена, что на целый день забыла о своих вещах, устроенном ею беспорядке и.… письме!- Что нам пишет подружка? - Спросил Орландо тишину, беря раскрытый лист с быстрым знакомым почерком. - Как учил папочка, не нужно гнушаться таким безвредным занятием, как проверка почты своей жены. - Напомнил себе вслух Орландо. По мере того, как он читал, он мрачнел все больше. Наконец, тяжко вздохнув, он швырнул лист на стол, глухо выругавшись в сердцах. Он резко и сердито опрокинул бутылку, обняв горлышко губами. Несколько жалких капель не смогла утешить его досаду и утолить жажду. Взяв с собой плащ, Орландо спустился вниз. Захватив в столовой новую бутылку с виски, он прошел в гостиную. Час был поздний, поэтому он не счел нужным заботиться о своем внешнем виде. Распивая виски прямо из горлышка, он тихо беседовал с пламенем, танцующим в камине.- В принципе, это совсем неплохо, если к нам приедет Синтия с Энрике! - В конце концов, смирился он с вестью. - Тем более что жить они будут, скорее всего, у матери. Лауре будет веселее. А у Синтии сейчас забот и без меня хватает. Может, они помирят нас, наконец, с Энрике. И Лине присутствие Энрике пойдет на пользу. Да и у Лауры будет вдвое больше причин желать удержать меня! Да. Это будет как нельзя, кстати! - Обнадеживающе заявил он потрескивающему пламени и, отсалютовав своему жаркому собеседнику бутылкой, сделал большой глоток.- Ты что, стал говорить сама с собой? - Раздался сердитый голос Лауры.Орландо, поперхнувшись от неожиданности, закашлялся, пролив на себя виски.- Ты!.. Ты... не могла бы... предупреждать о своем появлении, - откашливаясь, упрекнул Орландо, - хоть какой-нибудь шум производи что ли! - Обидчиво заявил он, хватая открытым ртом воздух. Видимо, обжигающий напиток попал в легкие, они горели, как готовый разразиться кипящей лавой вулкан.- Вот еще! - Сердито фыркнула Лаура, - Что же мне теперь топать как слон, прикажешь?! - С сердитой насмешкой спросила она.Орландо понял, как глупо выглядит его обвинение.- Что, плохо тебе? - спросила она с язвительной заинтересованностью, притворно улыбаясь.- В горле все горит! - Доверчиво пожаловался Орландо, насторожено нахмурившись. «Какую еще гадость она выкинет? - С досадой подумал он. - Уж очень мне ее сладкая улыбка не нравится». - В груди печет. - Сказал он обиженно вслух.- Ах ты, бедненький! - Язвительно посетовала Лаура, откровенно насмехаясь над ним. - В груди печет! Может, тебя пожалеть? - Спросила она с притворной лаской.Орландо насторожился. В один миг с него слетел весь хмель.«Сейчас точно глаза выцарапает или голову разобьет!» - обречено подумал он, осторожно прикидывая взглядом, куда увернуться, если она швырнет в него чем-нибудь. После того, что он устроил, он ждал от нее свирепой мести.- Ты пожалеешь! - Проворчал он с искренней досадой.- Жалеть тебя? - В бешенстве взвизгнула Лаура. - Да тебя убить мало! - Ее взгляд метал такие свирепые молнии, что, если бы можно было убить взглядом, он бы и в самом деле уже упал замертво. Она только что не топала ногами и не рвала на себе волосы. Но в точности была похожа на мегеру, дикую и свирепую, сошедшую с древних полотен о шабаше ведьм. - Ты подонок! Скотина! Ты... ты! У меня слов не хватает от возмущения! Благо, что Доминик еще маленький и не понимает, какой мерзавец у него папочка! Привести в дом, в наш дом! Любовницу! Устроить с ней оргию!- Я мужчина! - Сердито и обижено, с достоинством ответил Орландо. - Если ты не исполняешь свой супружеский долг, я должен восполнить этот пробел!- Бога ради! - В возмущении вскричала Лаура. - Но не в нашем же доме! Я ведь не требую, не прошу, чтобы ты хранил мне верность! Я лишь прошу, нет, я требую, чтобы ты не приводил их в дом! Не осквернял дом, в котором растет твой сын! Я же не слежу за тобой, как это делаешь ты?!- А я и не отказываю тебе в близости! - Огрызнулся, вернув ее упрек Орландо.- Я требую, - яростно заявила она, - что бы ты не приводил их в наш дом!- Ты не можешь что-либо требовать! Ты не выполняешь свои обязанности! - Сердито огрызнулся Орландо. - А главное, у тебя нет на это никаких моральных прав! Да! Нет! И не смотри на меня так обижено! Если говорить о нравственности, то ты сама первая переступила эту черту!- Что?! Что ты такое говоришь? - Лаура чуть не задохнулась от негодования.- А то, что, будучи беременной и, прикрываясь моим ребенком, ты строила глазки и морочила голову моему лучшему другу! Ты не просто привела в дом любовника, ты завела его в доме! И смеешь после этого говорить мне о нравственности?! Порядочность, дорогая моя, это не платье, которое можно постирать, если запачкалось! И нечего теперь меня упрекать, что я слежу за тобой! Я доверился тебе, своему другу! И что из этого вышло?! Вы нагло крутили шашни, прямо у меня под носом! Нисколько не стесняясь при этом!В ярости Орландо выплеснул на нее всю обиду своих подозрений, мучающих его все это время.- Что?! Что?! - От возмущения у Лауры не хватало слов. От избытка ненависти и негодования она схватила первое, что попалось ей под руку, и запустила, не глядя, в Орландо. Это была его любимая хрустальная пепельница. Он грациозно увернулся и ринулся к ней. Пепельница разбилась о камин с печальным звоном. Но Лауре было не до сожалений о красивой вещице. Она с ловкостью и кошачьей проворностью увернулась от Орландо и, отбежав, заскочила за ограду кресла. - Не смей до меня дотрагиваться! - Свирепо предупредила она, уничтожающе сверкнув глазами.- А что будет? - Нахально ухмыльнулся Орландо, выпитое виски горячило кровь, туманило рассудок и придавало смелости. - Ты моя жена! - Промурлыкал он коварно, хищно облизнувшись. - Я имею полное право делать с тобой все, что мне вздумается! В своем собственном доме! - Пугающе прорычал он, сходя с ума от страсти.Сердце ее бешено колотилось, готовое выпрыгнуть из груди от ужаса. Как ни странно, ей было не страшно. А забавно. Она словно увидела себя и Орландо со стороны. Веселый ужас плескался у нее в груди. Обуреваемый страстным желанием Орландо, было, бросился к ней, но вдруг замер, опешив от веселого озорства в ее глазах. Она смотрела на него взглядом нашкодившего лисенка, хитро-хитро.- Что с тобой?! - Испугался за ее рассудок Орландо.- Ты еще спрашиваешь?! - Запальчиво возмутилась Лаура, пытаясь усмирить свою неуместную веселость.- Нет, я не об этом! - Успокаивающе поднял руки Орландо, словно сдавался. - Ты так странно смотришь! - Осторожно пояснил он.- А как я могу еще смотреть? - Возмущенно воскликнула Лаура, призывая всю свою волю к тому, чтобы не рассмеяться. - Я ненавижу тебя! - Выдохнула она. Она изо всех сил пыталась вызвать в себе злость, но даже ее заявление о ненависти прозвучало как-то насмешливо и даже нежно.- И это так веселит тебя?! - Насмешливо спросил он.- Да ты ведешь себя как ребенок!- Это я то как ребенок?! А что делаешь ты, ты не хочешь заметить? - весело поддел он - Ты маленькая лгунья! - Пожурил он ласково с насмешливой сердитостью. И пояснил, увидев непонимающее изумленно взлетевшие ее тонкие бровки. - Что, например, ты делала в моем кабинете?! - Пояснил он. - Разве я не просил тебя не рыться в моих вещах в мое отсутствие?Теперь он отчитывал ее, как строгий папочка нашкодившего ребенка.В другой момент она бы ответила ему что-нибудь негодующее и дерзкое, но сейчас она смогла лишь пристыжено опустить взгляд.- Я не рылась! - Обидчиво заявила она. - У... У меня кончилась бумага. И я хотела взять ее у тебя! - Пояснила она виновато. Ее веселье утихло. В ее памяти вспыхнула жуткая, болезненная, развратная картина: Орландо в объятиях чужой женщины! Ревность, заставившая ее плакать несколько часов, она даже не помнила сколько, ей казалось, что она плакала вечность, потому что боль, щемящая боль, разрывающая сердце, не давала ей остановиться, вспыхнула в ней с новой, остервенелой силой. Ей стало так больно и обидно, что хотелось кричать и выть. Ей вдруг отчаянно захотелось прижаться к его широкой мускулистой груди, бесстыже распахнутой под халатом, что она с изумлением заметила лишь теперь, утолить, утешить свою боль его теплом. Она несчастно всхлипнула и, порывисто закрыв лицо руками, тихо расплакалась, не в силах больше скрывать от него свои слезы.Он почувствовал себя так гадко и мерзко, настоящим подонком. Она была такой хрупкой, такой несчастной. И это по его вине. Ему хотелось прижать ее к груди, утешить ее боль от обиды поцелуями. Но он не смел.- Ну не плачь! - Смиренно взмолился он. - Не плачь, прошу тебя! Я так люблю тебя! - Сказал он в свое оправдание. - Ты все время злишься! Отталкиваешь меня! А мне так больно! Не плачь, прошу тебя! Ну, хорошо, признаю! Я вел себя как подонок...Да нет же! - Обижено перебила она, вытирая слезы и горестно вздохнув. - Как, здесь абсолютно ни при чем! - Добавила она с остервенелой злостью.«Круто она утерла тебе нос, Орландо!» - злясь на себя, в сердцах подумал он, помрачнев, как грозовая туча.- Ты что думаешь, я плачу из-за тебя?! - Язвительно спросила она. - Да ничего подобного! - Ответила она на свой вопрос дерзко. - Да мне плевать! Заведи ты себе хоть целый гарем любовниц! Мне плевать! - Свирепо повторила она по буквам. - Мне даже лучше, если у тебя есть любовница, по крайней мере, ты источаешь не на меня свою энергию влюбленного носорога! - С омерзением насмешливо произнесла она. - Мне достаточно жить спокойно без твоей извращенной любви! Но мне обидно, понимаешь, обидно за нашего сына! И я не хочу, чтобы он рос в этой мерзости! Поэтому я говорю об этом в последний раз! - Категорически и хладнокровно заявила она, так холодно, что у него разорвалось сердце от боли, потому что он поверил с непримиримым ужасом, что ей действительно все равно. - Больше я не буду ни говорить, ни просить!- Ты просто заберешь Доминика и уйдешь?! - Похолодев от одной мысли об этом, жестоко спросил он.- Да! - Ответила она сухо и строго. - Так и будет! И ты никогда не узнаешь больше ни слова, ни обо мне, ни о нем!- И ты, правда, считаешь, что я позволю тебе это?! - Язвительно спросил он. В его голосе появились опасные нотки. Его глаза загорелись пламенем тихого гнева.Взглянув в его сумрачное лицо, она с ошеломляющей болью поняла, что ей никогда не исполнить своих слов. Ей стало страшно! По-настоящему страшно. У нее оборвалось сердце от ужаса. Но она собрала всю свою любовь к Доминику на защиту своего духа и не отвела пугливо взгляд. Она дерзко и непримиримо посмотрела ему прямо в глаза с бесстрашной надменностью.- Я сделала это однажды! - Жестоко напомнила она. - Если бы мне не пришлось выручать Ника, ты никогда бы не получил меня!Орландо чуть не задохнулся от гнева. Сейчас он готов был убить ее. Обезумевши, он сжал кулаки и угрожающе двинулся к ней.- И я, догонял, и возвращал тебя, в каждую твою попытку побега. Она была вовсе не единственно, уж я-то помню! И, я все равно догоню и верну тебя, как бы ты не старалась сбежать от меня! Тебе это никогда не удастся!- Я все равно, гарантирую, что я это сделаю! То бы ты не предпринимал!- убежденно пообещала она ему.- Я скорее убью тебя, чем отпущу! - Свирепо процедил он сквозь яростно стиснутые зубы.- Ты не посмеешь! - С нахальной прямотой ответила она. - Я нужна тебе! Нужна «как воздух» !- С издевкой передразнила она его душевное признание. И серьезно добавила,- И еще потому, что я кормлю твоего ребенка грудью! - Ее подбородок вызывающе вскинулся вверх.- Я найму ему кормилицу! И куплю себе кислородную подушку! - свирепо прорычал он. Ее недоступность, ее язвительность сводила его с ума. Она открыто насмехалась словами его любви!Она побледнела. Он неумолимо надвигался на нее. Невольно она попятилась назад. У нее перехватило дыхание от ужаса. И теперь ей было совсем не весело. Отступая, она споткнулась обо что-то. Ее нога подвернулась, и она упала, тихо вскрикнув. В миг ее пронзила острая боль в ладонях. Она подняла их, мелкие крупинки хрусталя смешивались с быстро выступающей на изрезанной мелкими многочисленными ранками ладонях, кровью. Жгучие слезы пережитого страха, боли душевной и физической, и отчаяния заполонили ее глаза. Она подняла на него жалобный беспомощный взгляд. И он с оглушительной ясностью понял, что сейчас она принадлежит ему! Лишь ему одному! Он, не желал больше бороться с самим собой, с раздражающей его страстью. Он не желал больше слушать ее нелепые отрицания и отговорки. Он неумолимо приближался с медленной грацией гепарда, голодного до пьянящего головокружения, но любящего поиграть в жестокую игру со своей жертвой хорошо понимая, что она смертельно ранена и не сможет уйти от него. Она с ужасом замерла, затаив дыхание. Его пламенный взгляд завораживал ее, гипнотизировал, лишая воли. Она вновь ощутила это странное неприятное чувство подавленности. Она уже не ощущала себя отдельно, она растворилась в жидком пламени его золотых глаз. Внутренне она вся похолодела. Ее душа, последние остатки воли в ней панически кричали, призывая ее к действию. Но она была не в силах бороться с его волей, когда он смотрел вот так, глаза в глаза, она не в силах была вырваться из этого плена, не в силах оторвать глаз. Его взгляд проникал ей в самую душу, удерживал ее. Сердце Лауры неистово забилось, чуть не выпрыгнув из груди. Он что-то говорил ей низким, хрипловатым от страсти голосом, чарующе добротным, завораживающим. Но она не понимала его слов, панически пытаясь вырваться из власти его взгляда.- Я больше не могу ждать тебя! Я желаю тебя с такой силой, что готов убить любого, кто встанет у меня на пути. Если бы мне сказали, она твоя, но после ты умрешь, я с радостью отдал бы свою жизнь, не задумываясь, и ни о чем, не сожалея, за мгновение любви с тобой! Я знаю, я вижу, ты хочешь насладиться моей страстью! И я не верю, что наше прошлое стоит между нами! Нет! Твой враг, обиженная гордыня - подруга ревности! Но я твой! Душой и телом! Не отрекайся от меня! Прими мою любовь! - Орландо требовательно прижал ее, трепещущую к себе.- Нет! Я не хочу! Я ненавижу тебя! - с отчаянием выкрикнула Лаура и попыталась вырваться. Он тихо рассмеялся бархатным голосом и крепче прижал ее к себе.- Ладно! Я согласен, ненавидь меня! Ненавидь! Но люби! Люби сегодня! А завтра можешь ненавидеть меня сколько угодно!- Ты!.. Ты пьян! - Теряя рассудок от ужаса и страсти, смешавшихся в ней, в восхитительный, парализующий волю и разум напиток, яростно вознегодовала она.- О, да! Я пьян! Я пьян от любви к тебе! - Жарко прошептал он, неотрывно глядя ей в глаза. Он наклонился к ней и жадно поцеловал в губы, не отрывая свой пламенный взгляд от ее глаз. Не давая ей ни на секунду вырваться из сладкого плена объятий. Он принялся целовать ее, порывисто, страстно, нежно, окончательно лишая ее воли к сопротивлению, шепча пылкие сладостные слова любви. В бреду закипающей страсти ей врезались в сознание отчетливые ласковые прозвища, которыми он страстно ее нарекал - солнышко! Котенок!..В ее памяти вспыхнула далекая, почти забывшаяся картина - Орландо и на его коленях молоденькая служанка! И это в самом начале их совместной жизни. Почти после свадьбы! Нет! он не изменился! Он все тот же развратный очаровательный мерзавец! И сегодняшняя встреча с его очередной любовницей вспыхнула в ее памяти пламенем боли и разочарования! Нет, она не позволит ему растоптать ее чувства! Она не какой-нибудь безотказный котеночек, который на все согласен ради его жестокой, бессердечной любви. Она не желает чувствовать себя оскверненной утолением его животной страсти! Со всей силы обиды и боли, разрывающей ее душу и сердце, она резко, с ненавистью, придающей ей силы, оттолкнула его. Воспользовавшись его изумленным замешательством, проворно вскочила на ноги, рывком подтянувшись на руках, зацепившись за подлокотник кресла. Возможно, он пьян, но она - то не пьяна! Она трезва, как стеклышко, и она никогда не простит себе, что позволила Орландо поставить ее на равных с его многочисленными любовницами, втоптать ее в эту мерзкую подчиненность ему!Ее пронзила резкая боль в ноге, от которой она, невольно вскрикнув, упала на колени.- Что с тобой? - Хриплым голосом спросил Орландо.- Я подвернула ногу! - Жалобно всхлипнула Лаура. - Наверное, растяжение! - На ее глаза навернулись слезы боли.- Моя бедняжка! - С насмешливой лаской промурлыкал Орландо сладким пьяным голосом. - Иди ко мне! Я утешу твою боль! Видишь, что бывает, - нравоучительно укорил он, - когда отталкиваешь любовь!- Не трогай меня! - Свирепо ощетинилась Лаура. - Не смей ко мне приближаться! - Гневно предупредила она с опасными решительными нотками в голосе. - Я тебе ни какой-нибудь твой пушистый котенок...- Да! - С сожалением согласился Орландо. - Ты не котенок! Ты дикая кошка! О, моя дикая свирепая кошечка, как я желаю твоих неистовых ласк, твоей гневной любви! - Одним резким ловким движением он молниеносно преодолел расстояние, разделяющее их, неумолимо заключил ее в свои пылкие объятия. Его дерзкие властные руки и губы безжалостно с нежной страстью ласкали Лауру, нетерпеливо срывая с нее одежду, нашептывая ей слова любви. Словно в бреду закипающей страсти, она пыталась сосредоточиться на его словах, но ничего не могла понять. Реальность терялась в горячем от страсти воздухе, плавилась в жарком пламени жидкого золота его глаз. Он все крепче прижимал ее к своей мускулистой груди. Ей казалось, что он завладел не только ее трепещущим телом, но и лишил ее рассудка, потому что она ничего больше не понимала. Его ненасытные губы дразняще ласкали ее обнаженное тело. Из груди Лауры вырвался стон, и она с ужасом поняла, что не в силах больше отбиваться. Орландо совершенно нагой, прижал ее к своему трепещущему телу, и она ощутила, как велико его возбуждение. Осколками разума она поняла, что сейчас или никогда. Или она сгорит в жарком пламени его страсти и погубит свою душу, или... хотя бы сделает последнюю попытку освободиться. В отблесках пламени камина ее отчаянный взгляд наткнулся на брошенную Орландо бутылку с початым виски. Порывисто приподнявшись на локтях, она отчаянно взмолилась, рассчитывая на милосердие Орландо, надеясь, что ей не придется так варварски защищаться.- Пожалуйста, не надо, Орландо! Прошу тебя ради всего святого, не делай этого!- Я не позволю тебе хранить верность бесплотной тени! - Яростно прорычал Орландо. - Ты моя! Я никому тебя не отдам! Моя! - Прошептал он томительно бархатным голосом, так трогательно, что ей захотелось на миг отказаться от борьбы. Но он опустил свой пылающий похотливый взгляд к ее груди, жадно облизнув губы. И Лаура рывком дотянулась до горлышка брошенной и забытой бутылки. Решительно сжав ее хрупкой рукой, она нанесла стремительный удар, вложив в него всю свою силу оставшегося мужества, чувствуя свою предательскую слабость.Орландо негодующе и изумленно взглянул на нее, глухо застонав, недоверчиво и потрясенно. И уронил свою тяжелую голову на ее обнаженную грудь. Его тело безвольно потяжелело, придавив ее своим грузом. Не поняв еще, что случилось, Лаура, отчаянно сопротивляясь железной хватке Орландо, попыталась вырваться из тесного кольца стиснутых, словно скованных намертво, рук. Наконец, устав, она обессилено откинулась. Тяжело дыша, пытаясь успокоить дыхание и бешеное сердцебиение, она попыталась собраться с мыслями. Ее поразило, что Орландо остается недвижим и безразличен ко всем ее барахтаньям, что она заметила только теперь, перестав трепыхаться, словно птичка в бесчувственном к ее страданиям силке.- Орландо? - Обеспокоено позвала Лаура.Но ей ответила лишь безмолвная тишина и тихое потрескивание горящих сучьев в камине.- Орландо? - Всерьез встревожилась Лаура. - Орландо! Что с тобой?! - Она с испуганной нетерпеливостью потрясла его за плечи. Ни единого звука, ни единого движения в ответ. Лишь распущенные, растрепанные в пылу их трепетной борьбы волосы Орландо разметались по ее белоснежному телу, словно подстреленный молнией черный ворон распластался на ее обнаженной груди, безжизненно раскинув крылья в последнем полете, в полете в вечность.- О, господи! - Испуганно простонала Лаура, начиная догадываться, что, возможно, она вложила чересчур много силы, когда занесла руку с бутылкой над головой ничего не подозревающего о ее коварстве и ловкости Орландо. - Орландо?! - Жалобно позвала она, взяв его тяжелую голову в свои хрупкие, ослабевшие от ужаса недобрых предчувствий и пылкой борьбы с Орландо, руки. Под бархатной нежностью его густых волос ее рука окунулась в вязкую липкую массу. Изумленно и недоверчиво она подняла окровавленную руку к лицу. - Нет! - С ошеломленным испугом простонала она. - Я его убила!На ее глаза навернулись слезы раскаяния, ужаса и негодования. Конечно, он был мерзавцем! Но его смерти она никогда бы не хотела. Тем более, теперь, когда ее сын так мал! И таким образом, в пылу страсти своей рукой! «Боже мой, что же я теперь буду делать?! Без него! - У нее кровь застыла в жилах от растерянного ужаса. - Что мне делать?» - она, обезумевши, пыталась соображать, но ее мысли хаотично бежали куда-то, натыкаясь друг на друга и устраивая бессмысленную чехарду.«Так, нужно успокоиться!» - Строго сказала она себе. Тело Орландо становилось непосильно тяжелым, ей уже невозможно было даже просто дышать, поднимать сдавленную грудь дыханием. К тому же, то ли от страха, то ли оттого, что догорал огонь в камине, то ли оттого, что она лежала абсолютно обнаженной на полу, она почувствовала, как коченеет ее тело от холода. Она попыталась выбраться из плена его рук, сжимающих ее тесным кольцом, из плена его тела, придавливающего ее своим грузным гнетом. Но не смогла сдвинуться ни на миллиметр. В конец обессилев, она горько, несчастно расплакалась, сознавая собственную беспомощность. И кричать, звать кого-либо на помощь было абсолютно бессмысленно и бесполезно. Было неизвестно, был ли Карлос дома и услышал ли бы он ее наверху в своей спальне. Можно было кричать до хрипоты, и никто бы ее не услышал. Карлос был единственным человеком, который мог бы находиться в доме. Слуги в этот час отдыхали в своих флигелях за садом, и появятся в доме не раньше восьми-девяти часов утра. А няня спала с Домиником в детской со звуконепроницаемыми обоями. Они с Орландо, сойдясь во мнениях, надежно побеспокоились о спокойствии и благоустройстве их сына. Джозиана спускалась вниз лишь к завтраку Доминика часам к девяти, порой к десяти, если малышу сладко спалось.Было невыносимо осознавать, что их найдут слуги. Замерзшими, обнаженными и полумертвыми. Если не мертвыми, на полу в их собственной гостиной. Эта мысль была настолько невыносимой, что она сделала еще одну отчаянную попытку выбраться. Когда ей это не удалось, и она потратила все силы на свои безнадежные трепыхания, она безумно истошно закричала, вкладывая в свой крик о помощи последние силы. Наконец, она не могла больше даже кричать. Из ее измученной груди вырывался лишь жалобный хриплый стон, последнее, что она смогла выдавить из себя.Камин догорал, в комнате становилось все холоднее. Темнота жуткая и непримиримая, сгущалась над ней безразличной непроглядной мрачностью. В последних отсветах тлеющих углей, она различила свою бархатную накидку, оброненную и принесенную Орландо. Она кое-как дотянулась окоченевшими пальцами и потянула ее на себя. Невероятными усилиями она натянула ее на себя с Орландо. Лаура забылась тревожным сном в ожидании помощи или чуда.Она очнулась от того, что Орландо зашевелился! Он поднял голову и посмотрел на нее в предрассветном мареве, заполнившем комнату, сумрачным растеряно непонимающим взглядом.- Что случилось? - Сурово и требовательно спросил он, когда не смог сам ответить на этот вопрос.- Ты... потерял сознание. - Пояснила ласково Лаура заикающимся, дрожащим от холода и страха перед гневом Орландо, голосом.Ее взгляд был таким светлым, что, казалось, ее лицо освещает изнутри неведомый источник света. Это счастье светилось в ее душе, освещая взгляд. Счастье от того, что Орландо все-таки жив. Хотя он непременно будет сердиться, если не придет в ярость, когда узнает, что она огрела его бутылкой по голове.«Ну и пусть ругается и злится! Главное, он жив!»- Как это потерял сознание? - Недоверчиво нахмурился Орландо, - От чего?- Ну, понимаешь, - растеряно произнесла Лаура. Она решила схитрить, ничего не говорить ему о бутылке, если он сам этого не помнит, то зачем ей рассказывать ему об этом? - Ты вчера так много выпил, - укоризненно сказала она, - откуда мне знать? Наверное, поэтому ты отключился! Будь добр! - Сердито вспыхнула она, - встань с меня. Ты невероятно тяжелый! К тому же я до ужаса замерзла!Он бросил на нее сумрачный недоверчивый взгляд и, осторожно приподнявшись на руках, перекатился на ковер. Лаура, проворно уцепившись в накидку, сдернула ее на себя. Стыдливо обернувшись накидкой, она решила, что ей пора бы уйти из-под наблюдающего сумрачного взгляда Орландо. Подальше от его готовых прорваться вопросов, на которые ей совсем не хотелось отвечать. Лауре не терпелось покинуть место преступления. Она чувствовала себя ужасно неловко под его пытливым растерянным взглядом.- Было бы лучше нам уйти отсюда, - смущенно пряча взгляд, сказала Лаура. - Уже светает. И скоро слуги придут в дом... - С этими словами она кое-как встала на одеревеневшие ноги. Молча собрав свою одежду, сорванную накануне с нее Орландо, Лаура, не обернувшись и не удостоив больше ни взглядом, ни словом Орландо, поковыляла на непослушных ногах из гостиной. Она чувствовала на себе его пристальный взгляд с тихой угрозой, и это подгоняло ее еще сильней, заставляя двигаться настолько проворно, насколько ей позволяли ее продрогшие от проведенной без движения ночи, в холодной гостиной, окоченевшие кости.Она была уже так близка к своей комнате, на три четверти к теплой постели с пуховым одеялом, о котором она всю ночь мечтала. Но ее остановил грозный голос Орландо:- Лаура! Ты ударила меня бутылкой по голове?!Вздрогнув от неожиданности, она остановилась и обернулась к Орландо с растерянной виноватой улыбкой.- Кажется, да! - Разве она могла лгать ему теперь, когда он сам все вспомнил.Он помрачнел, насупив брови, и в его глазах сверкнул подозрительный, недоверчивый огонек. Он, словно не верил, что она могла решиться на это!- Ты меня на это вынудил! - Обижено заявила она оправдывающимся плаксивым голосом со слезами раскаяния в светлых глазах.- Вынудил? - Словно не понимая, обаятельно усмехнулся он, - И что же я сделал? Может, расскажешь? А то... мне кажется, - он болезненно поморщился, слегка дотронувшись рукой до затылка театральным жестом, - что ты мне все мозги вышибла своей бутылкой!- Ну, во-первых, - запальчиво огрызнулась Лаура. Ей уже надоело бояться. В конце концов, не только она виновата во всем, что случилось этой ужасной ночью, которую она долго еще будет с содроганием вспоминать, - это была не моя бутылка! А твоя! Ты сидел там и пьянствовал! - Сердито упрекнула она Орландо. - И разговаривал сам с собой!- Ну, по крайней мере, я хоть могу быть уверен, что беседа была интересной! - Насмешливо заметил Орландо, чем еще больше разозлил Лауру.«Да он открыто смеется надо мной!» - с обидой подумала она. Ее маленький подбородок вызывающе поднялся.- И это не самое худшее, что ты натворил сегодня ночью! - Сердито съязвила она.- Не самое худшее? - Орландо насупил брови, будто пытаясь что-то вспомнить, и смущенный тем, что это ему никак не удается. - А мне казалось, я один проснулся, или вернее очнулся в этом доме с разбитой головой.- Ты случайно сама не поранилась? - Догадливо огорчился он, словно переживая. - Я вижу, у тебя кровь запеклась на руках.Лаура поспешно испуганно спрятала руки.- Это не моя кровь! - смущенно пролепетала она, растерявшись.- И много было крови? - Допытываясь, спросил он, и сам себе ответил с сердитой насмешкой. - Наверное, да, раз ты так сильно в ней измазалась!- Нет. Нет. Совсем немного! И она быстро запеклась, - испуганно выпалила Лаура и осеклась, поняв, что оправдывается.Она, конечно, чувствовала свою вину, но она была совсем маленькой перед тем, что сделал, или пытался сделать он. Она просто защищалась, в конце концов! И не должна оправдываться!- Ты пытался меня изнасиловать! - Свирепо заявила она, перейдя от оправданий и чувства вины к наступлению и желанию отмщения.Орландо болезненно поморщился, представляя, как могла быть чудесна эта ночь, которую она так варварски искалечила своей бутылкой.- Нет- с уверенной злостью заявил Орландо - Я пытался заняться с тобой любовью! И при том, абсолютно на законных основаниях! И я ничуть не жалею об этом! - сердито фыркнул Орландо. - Если бы не эта злосчастная бутылка, которая попалась тебе под руку, ты еще бы сейчас грелась в моих объятиях!- Еще чего! - Презрительно усмехнулась Лаура. - Если бы не бутылка, я бы все равно нашла способ, как от тебя избавиться! - Сказала Лаура, проигнорировав его заявление о правах на нее.- Нет! Ты не хотела этого! Ты трепетала в моих объятиях! Ты хотела моей любви! - С жаром, яростно возразил Орландо, обиженный ее непримиримостью.Лаура вдруг растерялась. Она стояла перед ним, глупо хлопая глазами, не в силах вымолвить ни слова. Это было так неожиданно для нее, что она растерялась еще больше. Она чувствовала, угадывала в его пламенном горящем яростной страстью медовом взгляде, понимала, что должна что-то сделать, что он расценивает ее растерянность и молчание, как капитуляцию и согласие. Но боже, она так устала! Она почувствовала, как ее душу наполняет пустота усталого опьянения. Орландо поднимался с медленной опасно соблазнительной грацией, удерживая, гипнотизируя ее опьяняющим взглядом, улыбаясь сладостно - дразнящей улыбкой. Ей хотелось... чтобы он, наконец, преодолел это злосчастное, разделяющее их расстояние в несколько ступеней и заключил в свои объятия, утешил ею пережитые ночные ужасы, позволил почувствовать свое тепло и, поверив, понять, что чудеса бывают - он жив! И даже не слишком сердится. И в то же время ей хотелось убежать и спрятаться. Не столько от него, сколько от самой себя.- Ты забыла свой плащ! - Сказал он бархатным голосом, от которого у нее все перевернулось в груди. Он протянул ей ее плащ на открытых ладонях с трогательной доверчиво притягательной улыбкой.«Лучше бы я не делал этого! - догадался он, досадливо заметив, как затуманился ее взгляд, - Плащ напомнил ей об измене!»- Я не хочу его больше! - Сказала она дрожащим голосом. - Мне он разонравился. Отдай его слугам!В ее глазах сверкнули слезы. И она, резко развернувшись, стала быстро подниматься. Он запросто мог бы догнать ее.... Но он был так утомлен. К тому же, он чувствовал, что что-то перевернулось в их отношениях окончательно. Их ослепила словно молнией, полнота их чувств. И он знал, что Лауре нужно время, чтобы привыкнуть, смирившись окончательно с тем, что они вместе, связаны и обручены своей судьбой. Нет, теперь он не станет торопить ее. Он позволит Лауре свыкнуться с тем, что так оно и есть.Он обернулся, встречая взглядом встающее солнце. Сквозь окна в дом неслышно проникала заря нового дня, и ему казалось, новой жизни. Он устало вздохнул. Легко и спокойно было у него на душе. Сладостная улыбка успокоилась на его губах, отражая солнечный покой его души. 66- Странно! - Промурлыкал он бархатным, утомленным после бури любви голосом, с тихим наслаждением наблюдая за Синтией своим огненным взглядом, который, ей казалось, прожигал ее спину, окутывая ее, опьяняя сладостной истомой, от чего все ее тело в томлении покрывалось мурашками.- Что тебе странно? - Спросила она с лукавой насмешливой строгостью, не оборачиваясь, отвечая на его взгляд в зеркальном отражении.- Когда я вспоминаю о своей матери, я вижу ее именно такой молодой, счастливой. Она все время спешит куда-то, припудривается, напевает. Именно такой я вспоминаю ее.- Ты давно не был дома! - С сочувственной нежностью понимающе улыбнулась она грустной улыбкой, вспомнив о своей невозможности вернуться в отчий дом, приводящей ее в унылое отчаяние каждый раз, как она вспоминала об этом.Вздохнув, он перевернулся на спину и, уставившись отстраненным взглядом в потолок, бесцветно ответил:- Я никогда не задумывался об этом. Жизнь вертелась, словно ярмарочная карусель. Репортажи, поездки, города, провинции, сенсации, события... Я не думал... не останавливался ни на секунду. Когда все время живешь в движении, некогда особенно останавливаться и думать. Ты летишь, влекомый светом пламенной звезды.- Ты хочешь сказать, я притормозила тебя, - с шутливой сердитостью нахмурилась Синти, обернувшись к нему.Неопределенно пожав плечами, Рик, подавив смешок, вскинувшись, рывком поднялся. Сев на постели, взъерошил рассеяно привычным жестом волосы, усердно показывая всем своим видом, что не замечает ее ожидание, не понимая вопроса, размашисто небрежным движением, взял с тумбочки пачку «Бонда». Выбил сигарету, и лишь закурив, обернулся к ней с невинно непонимающей очаровательной улыбкой на красиво очерченных, всегда полунасмешливых губах.- Я хочу получить ответ на свой вопрос! - С требовательной капризностью заявила она, обиженно и серьезно хмуря брови.Нарочито растягивая время, Рик подошел к ней неспешной походкой, сохраняя на лице загадочную полуулыбку, смеясь про себя хмурому облачку на ее хорошеньком личике, которое придавало ей очаровательную сердитость. Нежно положив ей руки на плечи, он, наклонившись, уткнулся в медовый ворох ее шелковистых волос. Прошептал с ласковой трепетностью:- Солнышко! Ты перевернула мою жизнь с ног на голову! Разве я жил? - Спросил он с меланхоличной насмешливой улыбкой. - Я летел, летел куда-то к неведомому свету... а теперь, я чувствую, мне не нужно больше лететь, метаться в невесомости.... Теперь моя звездочка рядом! Здесь! Моя! - Он с нежной страстью сгреб ее в охапку.- Я хочу познакомиться с твоей семьей, - вдруг воскликнула Синтия, - вернее, с той ее частью, с которой я еще не знакома! И навестить вторую, - без обиняков заявила она категорично, таким тоном, что Рик с жалостью подумал:«Отказаться невозможно. Отказ - это ссора. И обида, последующая за ней. И слезы». Поток слез, в которых Синтия топила его в последнее время по любому поводу, ссылаясь на беременность. А этого он хотел меньше всего. Да и причин отказа реальных не было. А те, что были, невозможно было объяснить. Они были глубоко у него внутри, в его затаившемся на дне колодца души уязвленном самолюбии. Они подпитывались неосознанным страхом и ревностью к старшему брату, к его удачливости, к его бессознательно жестокому неоспоримому превосходству над ним. Орландо вел себя так с Риком не со зла, обращаясь с ним с заботливой опекой, участливостью в делах брата, с легким налетом насмешливости. Просто Орландо был таким дерзким, бесцеремонным, великолепным. И это сквозило во всех его словах, жестах, в том, как он двигался, говорил, смотрел на всех и вся, независимо от возраста, положения. Он с легкой ироничной улыбкой в золотых глазах нес с непринужденной грацией леопарда венец превосходства над всеми и вся. Рик понимал это. И все же, ему было до глубины души обидно, что Орландо обращается так и с ним. Может, он принимал это так близко к сердцу еще и потому, что они оба, не касаясь этого никогда в разговорах, все же помнят, как Орландо подтирал Рику нос, заменяя ему отца и мать. Он и теперь продолжал это делать, ненавязчивой небрежностью вмешиваясь, с тихой осторожностью. Именно этот контроль, пусть осторожный, с прозрачной незаметностью, но все же контроль, выводил Рика из себя, доводя до белого каления. Он уже не мальчишка! И не нуждается ни в опеке, ни в надзоре, даже осторожном и невидном. Но Орландо всегда было плевать на мнение и желание тех, кого он считал своей собственностью. В самом деле, много ли ученый обращает внимания на то, чего хочет его мышка, она принадлежит ему, и он считает, что имеет полное право творить и делать с ней все, что ему заблагорассудится, объясняя это своей трогательной заботой.- Я так соскучилась по обществу! - Просительно протянула Синтия. - Я сижу в этих номерах гостиниц, отелей целыми днями совершенно одна! Нет, я не жалуюсь, - поспешно предупредила она, заметив хмурую морщинку над его переносицей, - но мы могли бы погостить у них недолго.... А если хочешь, - ее жалостливо просительный голос зазвенел, как натянутая струна, и стал дерзким и сердитым, - можешь просто завезти меня и уехать!..- Ну, уж нет! - Раздраженно отмахнулся Рик. - Об этом и речи быть не может, - категорично заявил он. - Но сейчас я не могу! - Словно извиняясь, его голос смягчился. - Ты же знаешь! - Почти просил он отпущения грехов.По сумрачному выражению ее лица, Рик сразу понял, что на этот раз ему никак не отвертеться. И, глубоко вздохнув, про себя с неохотой смирился со своим поражением, достаточно поспешно приняв решение, чтобы эти жгучие слезы капризной вредности, наполнившие ее красивые глаза до краев, не покатились из глаз, хотя она успела обиженно всхлипнуть, кривя по-детски плаксиво губы.- Ну, хорошо! - С тяжким вздохом сложил Рик оружие. - Поедем! - Сказал он достаточно неохотно, чтобы она поняла, на какие жертвы он идет ради нее. - Но ненадолго! - Поспешно предупредил он.- Согласна! - Радостно взвилась Синти, вскочив, она бросилась ему на шею, порывисто и трогательно благодарно прильнув к нему.- И даже не думай о том, чтобы остаться там без меня! - Строго предупредил он с серьезной хмуростью в глазах, погрозив ей пальцем.«Ну, это мы еще посмотрим!» - хитро подумала Синтия и с готовностью ответила, что сделает так, как он захочет. Обговорив время и день отъезда, Рик вспомнил о том, что ему нужно успеть взять интервью у приезжающей знаменитости рекламного бизнеса, и удалился, оставив Синтию в водовороте подготовки к поездке, к которой она спешила приступить с таким нетерпением, что, узнав о непредвиденной отлучке Рика, почти не скрывая радости, поспешила его выпроводить как можно скорее. Она холодно в спешке чмокнула его в губы и выставила за дверь, поинтересовавшись вскользь, совсем без интереса, когда он вернется. Когда дверь захлопнулась за его спиной, чуть ли не ударив его, Рик, недовольно поморщившись, зябко поежился от неприятного осадка в душе. Выйдя из отеля, он втянул в легкие прохладный ночной воздух, наслаждаясь привычными запахами большого города. Обвел угрюмым взглядом вывески закрытых магазинчиков и зашагал лениво прогулочным шагом, направив стопы в сторону ближайшего бара. Нужно было, как следует обдумать предстоящую, уже заранее угнетающую его встречу с братом.67Обеспокоенная шумом во дворе, Лаура выскочила из кухни, где она помогала кормить раскапризничавшегося Доминика. Боясь, что Доминика испугает непрерывно сигналящий клаксон чьей-то застрявшей в воротах машины, и громкие ругани охранников и незваного гостя. Добежав до ворот, Лаура на секунду обомлела от изумления.- Лина?! Дорогая моя, что ты здесь делаешь?! - Лаура попыталась изобразить на лице самую радушную улыбку, на которую только была способна. «Вот и спокойно проведенный день! - Расстроившись, подумала она, с раздражением и грустью понимая, что о радужных планах можно забыть. - Принесла ее нелегкая!» - в сердцах сердито подумала про себя Лаура, обнимая повисшую на ее шее золовку.- Что за маскарад? - Ласково пожурила Лаура Лину, отодвигаясь и разглядывая ее костюм хиппи из рваной джинсы, растрепанный парик из ярко фиолетовой мишуры и ужасную косметику, наложенную слоем рисунка враждебной раскраски индейца племени людоедов, не меньше.«Не удивительно! - подумала она, - Что охранник ее не узнал».Быстро распорядившись отвезти «взятую напрокат» машину на стоянку, откуда увела ее Лина, о чем она с воодушевленной радостью похвасталась, Лаура повела ее в дом. Осторожно расспрашивая, как Лине удалось выбраться из больницы, обвести охрану у дверей ее палаты, раздобыть ее модный прикид и машину, Лаура думала, как бы лояльней стянуть с Лины эти ужасные вещи и засунуть ее под душ, чтобы смыть этот ужас с ее лица. Она так боялась, что вид Лины напугает Доминика, который уже должно быть, позавтракал, и играет с няней в гостиной.- Ты не хочешь посмотреть мои розы? - Предложила Лаура с дружелюбной улыбкой на лице, зная, какой восторг ей доставляет все, что изводит ее брата. - Орландо заплатил за них астрономическую сумму. Их привезли из Англии. Когда Орландо увидел счет, он сказал, что теперь на эти розы осталось только молиться! - Поделилась она с веселым задором в голосе, осторожно увлекая Лину в сад.- Я так хочу развалиться в твоих кружевных шезлонгах, выпить хорошего кофе с тарталетками с клубничным кремом, - мечтательно подхватила Лина, позволяя себя увести в сад. - Я так устала от этой больничной затхлости, сырой скупости белых палат, запаха болезней и безумия, - пожаловалась она со слезами на глазах.- Теперь ты здесь! - Ласково подбодрила Лаура, - сейчас будет и кофе с твоими любимыми тарталетками, - добродушно пообещала она, усаживая Лину в шезлонг твердой, но уверенно мягкой рукой. Искренняя жалость сжала ее сердце. - А потом тебе приготовят ванну с горячей душистой водой, где ты сможешь отдохнуть и расслабиться и душой, и телом, и смыть с себя больничную затхлость, - с понимающей мягкостью сказала она.«Могу ли я для тебя хоть что-нибудь сделать! - с грустью и жалостью подумала Лаура, - Бедная маленькая птичка. Ты сама искалечила себе жизнь».Они обе понимали, что свобода будет недолгой.- За мной, наверное, гонятся «гончие», - жалобно подумала Лина вслух.- Не думай об этом! - Попыталась утешить ее Лаура, стараясь не думать о тяжелом положении Лины. - Если тебя будут здесь искать, я скажу, что тебя нет, - порывисто пообещала она.- Ага! И у тебя опять будут из-за меня неприятности с Орландо! - С отчаянием произнесла Лина. - Мне некуда даже пойти! - Расплакалась она.- Ну что ты, дорогая! Я всегда приму и поддержу тебя, что бы ни было! Ведь мы же родные! Не только потому, что Орландо твой брат, а по духу! Если бы у меня была сестра, я бы хотела, чтобы это была ты...- А я подставила тебя! - С раскаянием прорыдала Лина. - Я не хотела тебе зла! - оправдывалась она сквозь слезы. - Честное слово! Просто так получилось! Это не я! Понимаешь?! Это тот дьявол, что жег меня изнутри! Я была не я! Я совсем не понимала, что я делаю и зачем...- Конечно, конечно, я верю тебе! - Поспешила успокоить ее Лаура. - Ты никогда бы не сделала мне плохого умышленно.- Почему ты такая доверчивая! - С остервенелой злобой вдруг вскинулась Лина, - если бы ты не верила мне, я бы не смогла тебя обмануть! Нельзя мне верить! - В отчаянии вскричала она.Вскочив, она агрессивно сорвала с себя парик.- Нельзя мне верить! Я клоун! На мне маска! Понимаешь, маска! Лживая маска! - Лина яростно рвала на себе одежду, - внутри я злая! Моя душа, как эти тряпки, что я отняла у бродяги, воняют хаосом и грязью.На мгновение опешившая Лаура бросилась к Лине, придя в себя. Инстинкт беспокойной матери взял вверх над брезгливым ужасом сумасшедшей бестии.- Прекрати! Слышишь, прекрати кричать! - Строго и холодно приказала она, взяв Лину за руки. - Орландо дома, - убедительно соврала она, с твердой мягкостью обнимая, удерживая безумную золовку. - Если ты будешь кричать, он услышит и придет. Я не знаю, смогу ли удержать его от гнева, не подготовив заранее.С именем Орландо Лина мгновенно утихомирилась. Она позволила себя усадить в шезлонг, боязливо озираясь и втягивая голову в плечи.Я понимаю, что пребывание в клинике стало для тебя невыносимым, - успокаивающе продолжала Лаура, сохраняя внешнюю спокойную миролюбивость, чувствуя себя, как на иголках, в душе. Орландо и вправду мог вернуться в любую минуту. Только богу и проведению было известно, в каком расположении духа вернется Орландо и как воспримет побег сестры из клиники. И ее, Лауры, заступничество перед ним. Тем более что последние дни она сама жила, как на вулкане. После той ужасной ночи в гостиной, Орландо исчез странным образом. Не предупредив об отъезде ни ее, ни Карлоса, ни слуг, не позвонив, он не появлялся. Карлос в растерянности развел руками, когда Лаура на второй день спросила его об Орландо, ответив, что сам в недоумении, куда он делся. Вскользь намекнул, что Орландо не появился на заранее оговоренной встрече с клиентами - поставщиками. Но может, у него появилось неотложное срочное дело, о котором он не знает, - пытался Карлос успокоить Лауру, польщено улыбнувшись ее тревоге.Орландо отсутствовал вот уже пятый день. Пятый день она ходила сама не своя в ужасной тревоге, что могло случиться, что с ними теперь будет?! Если она переполнила чашу терпения Орландо, стукнув его бутылкой и, отвернувшись, уйдя от него тем утром, он ведь не может их бросить теперь. Просто взять и исчезнуть, ничего не сказав.«Ну, ладно я! - Думала, волнуясь, Лаура. - А Карлос?! Почему он ему ничего не сказал? Не известил? Где он, что с ним? И дела его брошены...»Прежде такого не было, чтобы никто не знал об его отъезде....И Доминик, словно чувствовал беду, капризничал, часто плакал, с криком ел и засыпал в слезах. Спал очень тревожно, просыпаясь, вскидываясь и всхлипывая во сне. Лаура холодела от ужаса, что могло что-то случиться. Что ей делать теперь одной, с Домиником на руках? Она была абсолютно не в курсе финансовых дел Орландо. Она понятия не имела, будут ли у нее средства существования, случись что с Орландо. В каком она положении окажется? В эти горькие тревожные дни она впервые всерьез задумалась об этом. Что она может с ребенком на руках. Ее родной отец банкрот, и Орландо практически купил ее.... Жгучие слезы застилали ее глаза при этих мыслях. Карлос появлялся только поздно вечером. Был необычно угрюм и неразговорчив, что было очень странным и подтверждало тревогу Лауры при его обычной доброжелательной словоохотливости и искренней симпатии к ней. Сердце Лауры замирало в страхе, не зная, чего ждать, она сходила с ума от неизвестности. Она была измучена тревогой, и болезненностью Доминика, от которого она почти не отходила. Капризничая, малыш требовательно звал ее, и если замечал, что она отлучалась, разражался потоком негодования и рыданий, что было очень трудно успокоить и прервать даже при совместных усилиях Лауры и Джозиана. Няня уверяла обеспокоенную Лауру, что это недомогание и капризность у мальчика на зубки, пытаясь успокоить ее и, оправдывая свою невозможность справиться с ребенком. К тому же вот-вот должны были приехать Синтия с Энрике. А она не имела возможности сообщить об этом Орландо. Лаура боялась, что он ей не простит свое неведение о приезде брата. Хотя, по сути, оправдывала себя, она была не виновата в том, что не успела сообщить Орландо эту новость. А потом уж совсем «не моя» вина, что он исчез.«Был бы дома, - мысленно оправдывала она себя, сердясь на Орландо, - знал бы!»Она пыталась сердиться на Орландо, ругая его и, ворча потихоньку, и строя планы возмущения, каким она его встретит! Лишь бы обманывая себя, не вспоминать ту ужасную бутылку, что попалась ей под руку в ту злосчастную ночь. Такое крайне неуважительное отношение к его персоне Орландо, видно, уже не мог вынести и простить. Но что же было ей делать?! Мучилась виной и раскаянием в смятении Лаура: «Не могла же я позволить себя изнасиловать!» И она снова вспыхивала гневом. Так проходили ее дни, заполненные метанием от слез сожаления и тревоги, и страха перед неизвестным будущим и возмущением всем этим свинским поведением Орландо - исчезнуть без следа и даже не намекнуть! Заставить ее сходить с ума от неизвестности! Да. Это было очень похоже на Орландо. Она знала это. И пыталась себя успокоить мыслью о коварности Орландо - заставить ее волноваться и, трепеща ждать звонков, прислушиваться к ходу машин, как бы невзначай прохаживаясь у ворот, ловить уважительно жалеющие взгляды охраны. Все это было унизительно и обидно до слез, которые то и дело наворачивались на глаза.А теперь еще и Лина со своим безумством свалилась ей на голову.Все словно сговорились теперь измучить ее вконец. Она лишь знала, что нужно как-то все уладить, сохранять спокойствие, хотя бы видимое, до возвращения Орландо.«Лишь бы он вернулся, - трепеща, думала она, - а там все встанет на свои места. Но что же мне делать с Линой?» - мучилась она вопросом.Пока Лина, покорно успокаиваясь, допивала свой кофе, в который Лаура велела добавить успокоительного и снотворного, решив на свой страх и риск, до возвращения Орландо оставить Лину у себя, предварительно усмирив дикарку. Ей почему-то казалось, что даже такая защита, как безумное запутавшееся в своих бедах дитя, может ей очень понадобиться на весах Орландо в вопросе: «Что делать с непокорной женой?» А этот вопрос, ей казалось, уже завис над ее головой в сознании Орландо. Хотя она готова была уйти, вернуться к отцу, куда угодно... Лишь бы он вернулся...Поцеловав Доминика на ночь, Лаура устроилась в кресле у камина с вязанием в руках. Но что-то делать у нее не хватало сил. Она просто сидела, глядя в жаркие пламенные глаза огня, истощенная, обессиленная, отупевшая от усталости ожидания, измученная на нет тревогой. Она уже не могла даже плакать и злиться, и сетовать не было сил. Хотелось просто сидеть тихо-тихо и бездумно смотреть в лицо пламени. Она не могла больше думать. Мысли причиняли ей почти физическую боль. Она слушала, растворяясь в угасающих звуках успокаивающегося, засыпающего дома.- Спокойной ночи, миссис Лаура! - Прервал ее летаргию тихий ласковый голос.- Спокойной ночи, Анри! - Произнесла она с печальной улыбкой. И вновь вернулась к созерцанию огня, не замечая в своей потерянной задумчивости, что Анри беззвучно стережет ее покой с сочувственным взглядом, присев у ее ног, словно сторожевой пес. Он словно боясь оставить ее одну, наедине с собой, со своими мыслями, остался рядом. Но утомленный долгим трудовым днем, он уснул, прильнув к подлокотной спинке ее кресла.68Когда забрезжил рассвет, несмелыми шагами заполняя гостиную рассеянным светом, Лаура покинула свое кресло, зябко ежась от прохлады, сковавшей ее тело. Она даже не поняла, что ночь прошла, проведя ее без сна у камина в молчаливой беседе с огнем. И лишь отгорев и потухнув, он отпустил ее взор. Потягиваясь, по-кошачьи гибко выгибая спину, Лаура прошлась на цыпочках по мягкому ворсу ковра, разминая и словно пробуя силы усталых членов. В предрассветном сумраке она на ощупь направилась к окну встретить свежее утро нового дня, который, казалось ей, будет добрым. Ей так хотелось этого, с такой силой, что она почти убедила себя в предчувствии доброго дня.Вдруг нога ее, натолкнувшись на что-то мягкое в темноте, подвернулась. Вскрикнув от неожиданности, она упала на колени, успев подставить вперед руки. На четвереньках осторожно ступая, она вернулась, ища рукой то, обо что споткнулась. Это был Анри, который уснул, охраняя ее покой. От шума, наделанного падением Лауры, он проснулся, чутко вскинувшись и настороженно пытаясь рассмотреть хмуро серьезным взглядом, что же это было. Увидев растерянное личико Лауры, он понимающе улыбнулся.- Простите, я уснул, - проворковал его ласковый голос в предрассветной тишине.- Что ты здесь делаешь? - Полу сердито возмутилась Лаура, хотя на самом деле ей вовсе не хотелось сердиться в такое чудное утро.- Вы были так грустны вчера, что я просто не в силах был оставить вас, - с виноватой улыбкой пояснил он свое поведение, прося нежным взглядом прощения.Лаура улыбнулась прощающей улыбкой.- На первый раз прощаю! - Сказала она с нежной строгостью в голосе, - но впредь заруби себе на носу, мой милый Артемон, что ты не должен этого делать! - Погрозила она ему пальчиком.- А что, собственно говоря, я сделал плохого? Чего именно я не должен делать впредь? - Шутливо возмутился Анри.Он обескуражил ее этим простым и сложным вопросом, растерянно она смотрела на него.«А ведь правда, - подумала она, - вся его вина лишь в том, что он не захотел оставить меня одну, как Орландо! Проблема в том, что он слуга, а я хозяйка. И Орландо может вернуться в любую минуту. Он может подумать обо всем совсем не так, как есть!»- Разве я не могу охранять ваш покой? - Спросил он упрямо, словно зная ее мысли. - Или я не могу находится ночью в доме? Вы ведь позволяете приходить нам, - он выделил это «нам» так, как она сделала это немного раньше в своем запрете. Хоть и, другими словами.Но он сказал это «нам» унизительным, пренебрежительным тоном, как оскорбление, ставящее его в ранг не просто прислуги - работающего человека, а низшего существа, достойного презрения и отвращения из-за своей низости - приходить в дом, на кухню за едой, например.Лаура поморщилась, ей была неприятна эта ситуация, разговор, и его... переходящая границы нахальная откровенность!- Как ты говоришь со мной! - Вспыхнула она. - Разве я позволяла когда-нибудь тебе так со мной обращаться!- Зачем вы здесь?! - Вдруг отчаянно спросил он страстным голосом. - Вы не любите его! Жизнь здесь для вас - это мука! Я же вижу! Зачем так мучить себя, жизнь одна! Ради чего так калечить ее лучшие, прекрасные годы, когда лишь надо жить и радоваться? Я не богат, как Орландо, но со мной ты, - он внезапно с нежностью перешел на ты, - будешь счастлива! Поверь мне! Я сделаю все, чтобы ты не знала недостатка. Главное, ты снова будешь свободна! Ты сможешь жить, радуясь каждому дню, а не проводя его в тоске и бессмысленном ожидании! Все будет так, как ты захочешь...- Что ты говоришь?! Господи, замолчи, пожалуйста! - Растеряно воскликнула Лаура, не зная, плакать ей или сердиться.Он был так прав! Он только выразил вслух все ее тайные мысли. Ей было жаль своей изломанной глупо судьбы, и прежде ей так хотелось просто взять и уйти однажды, и пусть горит оно все синим пламенем: все эти их договоры и сделки! Почему она должна платить за ошибки своего отца?! Это было несправедливо и жестоко! Но теперь... теперь она уже не чувствовала себя духовно свободной. Она была связана. И ей от того было еще горше сознавать свою неприкаянность.- Пойдем со мной! Я переверну весь мир ради твоей улыбки! Я так люблю тебя! Я с ума схожу, когда вижу тебя такой... несчастной! Я готов убить этого подонка за эту грусть в твоих глазах! - Анри нежной рукой обнял ее близкое лицо, они стояли так, рядом на коленях, друг перед другом.И утро ласковым солнцем заливало комнату.И он так был похож...На мечту!На Ника!Их губы в бессознательном головокружении близости тянулись навстречу желанию сблизиться. Он с нежностью коснулся мягкими губами ее губ. Осторожно, боясь испугать, его губы искали лаской ответа.«Что я делаю? - Пронеслось у нее в голове. - Это не Ник! Он так далеко! А Орландо?! Он убьет нас обоих! И что будет с моим мальчиком, с моим сыном?!» - Она испуганно отпрянула от него.Ее рука взлетела порывистой птицей, опустившись ударом на его щеку.- Ты в своем уме? - Гневно спросила она. - Я всего лишь сменю хозяина! Ты этого хочешь?! - Жестоко спросила она. Жестоко и к себе, и к нему. - А что ты можешь мне дать? Ты всего лишь слуга в моем доме! Я здесь хозяйка! А все остальное тебя не касается! Сейчас как раз время приступать тебе к работе!- Боюсь, что больше не в силах приступить к своей работе, сеньора, - с гордостью возразил Анри. - Для меня станет невозможным оставаться в этом доме.- Хорошо, ты получишь расчет! И немедленно! - Негодующе воскликнула Лаура.- Я сам займусь этим, дорогая! - Раздался за ее спиной нежный голос Орландо с бархатной угрозой в голосе.Вздрогнув, Лаура пораженно обернулась, растерянным взглядом приветствуя Орландо.«Давно ли он здесь? - Озабоченно подумала она. - Что он слышал? Впрочем, - поспешила она себя успокоить, - я не сделала ничего предосудительного! Мое поведение было безупречным! - Мысленно радуясь, похвалила она себя. - Но где он пропадал, - опомнившись, нахмурилась она. - Я должна быть строга, а не улыбаться ему, - подумала она, - но не слишком сурово», - отметила она себе, помня свою вину.- Когда хозяина подолгу нет дома, его жена учится самостоятельно распоряжаться своими счетами и слугами, - с сухой укоризной ответила она.Он был готов к ее строгой сердитости. Виновато улыбнувшись, он протянул ей руку открытой ладонью, подходя вальяжно уверенной походкой.- Хорошо, солнышко, только позволь помочь встать тебе! Ты прекрасна в любом положении, но хозяйке, - он с весело-насмешливой искоркой выделил нежным голосом последнее слово, - не годится стоять на коленях...- Я имею право делать все, что мне вздумается в своем доме! - С напускной надменностью возразила она, пытаясь скрыть свое смущение, запылавшее на щеках нежным румянцем.Она приняла его руку. Оперевшись на нее, чтобы подняться. Ее искрящиеся радостью глаза приветствовали его возвращение. Он улыбался спокойно-счастливой улыбкой ее молчаливому счастью под строгим личиком.- Ты права, как всегда! - Покорно согласился Орландо, очаровывая ее своим бархатным голосом. - Но мне бы хотелось избавить тебя от этой неприятной обязанности, - его строгий взгляд приковывал Анри, пружинно поднявшегося на ноги с колен. Он дерзко отвечал ему откровенно ненавистным взглядом. - На то время, пока я здесь? - Осторожно спросил он просительным тоном, возвращая свой нежный взгляд в глубину ее чудных озер. - У меня есть весомое оправдание своей незапланированной внезапной отлучки, - предупредил он с умоляющей улыбкой ее готовое сорваться с губ недовольство.У нее на душе стало легко и спокойно. И захотелось поверить, что дело, заставившее его так внезапно без предупреждений уехать, было серьезным. И никак не связанным с его обидой на нее, если она была. И теперь, господи, может, не будет, как прежде?! А будет... лучше? Она доверчиво смотрела открытым взглядом в его золотые лучистые глаза и пыталась прочесть свое будущее. Но взгляд его, хотя и был ласков, был непроницаемым. Он просто нежно улыбался ей глазами с прощающей многообещающей улыбкой, сияющей на его строго ироничном лице.- Хорошо, - просто сказала она, пожав слегка плечами. - Если тебе так хочется, - с легкостью согласилась она отдать Орландо Анри на растерзание, в обмен на свое молчаливо полученное прощение.- Вот и славно! - Хищно оскалился он в победоносной улыбке, довольно потирая руки, - это не займет много времени, котенок! - Словно извиняясь, пообещал он. - А потом я тебе расскажу, где я пропадал.- Хорошо! - Успокоившись, согласилась Лаура.«Не все ли равно, где! - подумала она, - Главное, ты вернулся! И совсем не злой!»Орландо, склонившись, коснулся ее щеки легким поцелуем, словно крылья бабочки коснулись ее. Это было неожиданно и необычно, и она невольно вздрогнула. Он посмотрел на нее настороженным изучающим взглядом, словно хотел прочесть на ее лице, в глазах, чем она занимала себя в его отсутствие. Скучала ли? Ждала? Хотя, впрочем, по ее радости во взгляде, которую ему посчастливилось уловить, воспользовавшись неожиданностью своего появления, он понял, ощутил, как она ждала его, томимая неизвестностью. И это щекочущее радостью душу понимание приятно волновало его мысли. Но, все же, зная ее непостоянство настроений, он уговаривал себя не обольщаться слишком, зная, как больно терзает душу разочарование.- Ты! - Сказал он пренебрежительно сурово, переведя свой взгляд на Анри. - Иди за мной!Анри ничего не оставалось, как молча подчиниться. Бросив прощальный долгий взгляд на Лауру, он проследовал за Орландо. От этого взгляда у Лауры все сжалось внутри. Он, словно хотел запомнить ее, жадно впитывая каждую ее черточку, пытаясь унести в своей памяти похищенную частичку ее существа, оставляя ей взамен чувство безысходной пустоты в душе.Проводив их взглядом, Лаура невольно поежилась от холода жалости в душе. Но она понимала, что Анри перешел границы дозволенного. Она ничего не могла бы сделать теперь для него. Она лишь надеялась, что Орландо, чувствуя себя победителем, не будет с беднягой Анри слишком жесток.Пытаясь отвлечь себя от тяжкого чувства опустошенной растерянности, Лаура направилась в детскую.Температура отпустила маленькое тельце. И Доминик спал, раскинувшись, в безмятежном полете, восстанавливающим силы тихим, спокойным сном. Присев возле кроватки, Лаура позволила себе, наконец, расслабиться за долгие дни напряжения, забыв обо всем, зачарованная красотой спящего ангелочка.Нежное прикосновение ласкающей руки к ее волосам вернуло ее к действительности. Непроизвольно вздрогнув, она резко вскинула голову. И поняла, оглядев вспоминающим взглядом комнату и спящего Доминика, что, видно, забылась сном. Это бессонная ночь у камина давала о себе знать, укутывая ее теплым покрывалом дремоты.- Я не хотел напугать тебя. - Нежным голосом извинился Орландо. - Я так соскучился! - Воскликнул он бархатным голосом, перейдя на томный шепот.Лауре вдруг так захотелось сказать ему о своей грусти и тоске по нему, заполнивших ее дни без него. Отчаянно захотелось согреться в его теплых объятиях и признаться в том, как было мучительно ожидание. Но она вовремя вспомнила, что Орландо бывает коварен, заманивая лаской ее доверчивостью.- Пойдем, расскажешь мне, почему пропадал без предупреждения! - С тихим укором отозвалась Лаура, заглушая свою чувственность голосом рассудка.Орландо обаятельно усмехнулся, ему была явно приятна ее обеспокоенность, даже если она проявила ее в таком холодном тоне.- Давай, пойдем в кабинет, - ласково предложил он.Его бархатный, заманчивый голос звучал так обворожительно, что Лаура внутренне вздрогнула от охватившей ее волны тепла, захлебнувшего жарким пульсирующим пламенем все ее существо.Она опустила взгляд, чтобы он не увидел, как ее глаза вспыхнули, словно звезды, чарующим блеском чувственности. Она усиленно стала ворошить в памяти горечь одиноких дней, чтобы подавить в себе эту страстную чувственность. Когда она в следующий раз подняла на него свой взгляд, в ответ на его последующие слова, он пылал обвиняющей обидой.-Там нам никто не помешает говорить. - Закончил Орландо, и внутренне содрогнулся обвинению в ее глазах.- Да, так будет лучше всего, - холодно заметила Лаура.В который раз, поразившись изменчивости настроения Лауры, Орландо молчаливо проследовал за ней, покорно притихнув перед ее строгостью.Но как только дверь его кабинета захлопнулась, он, вздохнув полной грудью, знакомый запах власти воспрянул духом, снова чувствуя себя хозяином.Небрежно-ленивой самоуверенной походкой он прошествовал к своему креслу, жестом предложив ей кресло напротив. Удобно устроившись на своем «троне», он, не спеша, достал сигару, и лишь с удовольствием раскурив ее, вернул свой взгляд к Лауре, всем своим царственно-небрежным видом давая понять, что, если он и расскажет ей что-нибудь о своей отлучке, это будет чисто добровольный жест доверия.Заметив его царственное настроение, Лаура ловко подыграла ему, спросив с нежным обвинением ласковым голосом:- Почему ты не предупредил никого о своем отъезде? Мы! - Она тщательно выделила интонацией, что это не она лично беспокоилась о нем, - переживали за тебя! Твое исчезновение было крайне необычным! И Карлос, - теперь она явно давала понять, что всем было не наплевать, кроме ее самой, о его исчезновении.Это была ее сладкая месть, заставить его мучиться, тем, что он нужен всем, кроме нее. Его ждут и беспокоятся все - его друзья, родные, слуги.... Но, не она! И она попала в самую точку, она увидела, как потемнел его взгляд от боли от сознания ненужности ей.Он чувствовал себя отравленным сладким ядом. - Так беспокоился за тебя, что ходил все время темнее тучи. И я, было, начала беспокоиться, - закончила она с явно фальшивой заинтересованностью.«Ну, конечно, - с горькой усмешкой подумал Орландо, - именно ты и беспокоилась больше всех».Его взгляд стал непроницаемо-спокойным, и Лаура поняла, что он поверил в ее ложную безразличность к своей судьбе. Мысленно поздравив себя, Лауре стало даже немного жаль Орландо за его доверчивость. Но она наслаждалась, зная, что ему сейчас больно переживать ее безразличие, успокаивая свою боль его безрассудностью, свое пережитое беспокойство по его вине.- Я не знаю, - тихо призналась она, - поступила ли я правильно, - словно признав, что и она ждала его, после казни, награждая бальзамом надежды. - Но я вынуждена была сама принять решение. Карлос был слишком занят твоим исчезновением. И я осталась одна наедине с остальными возникшими проблемами.- Ты же так требовала самостоятельности, - с сарказмом напомнил он, просияв открыто насмешливой, очаровательной улыбкой. - Вот и получила ее, свою самостоятельность! - Пояснил он с жестокой ухмылкой.Лаура опустила ресницы, прикрыв взгляд и слегка опустив голову, чтобы скрыть улыбку, невольно блеснувшую на лице солнечным лучиком от сознания того, что он, пытаясь отомстить за причиненную ею ему боль, пытается в ответ сделать ей больно.- Мне было тяжело принимать решение без тебя! - Чувственно призналась она с наигранно-виноватой улыбкой, не смело скользящей на ее губах, подслащивая его самолюбие, перед возможной бурей последующего недовольства.- Ну, в чем дело? Что здесь у вас случилось? - Мягко спросил он с ободряющей улыбкой, словно обещая прощение, что бы она ни натворила и, прощая ту боль, что она ему причинила.- Ну, сначала... - нерешительно, запинаясь, начала Лаура.- Я не стану сердиться, что бы ты ни сделала! - Чувственно пообещал он, сходя с ума от ее преклоненной осторожности перед его мнением.Лаура осторожно улыбнулась рассеяно доверчивой улыбкой, искусно играя на влюбленной нежности Орландо, решив, что в таком состоянии он не в состоянии сердиться на нее даже вполовину.- Я не успела тебе сказать перед твоим отъездом, - ее глаза взглянули на него с мягким упреком. - Синтия прислала мне письмо, - продолжила она, осторожничая, обходя тему со стороны.Орландо напустил на себя непроницаемую суровость, искусно пряча вину, царапающую сознание, вспомнив сцену мести, что он устроил для Лауры и письмо Синтии, что попалось ему под руку, в смятении, забытом Лаурой в его кабинете.«Значит, она сообщает мне об этом?! - Удивился Орландо доверию Лауры. - Она ведь вполне могла бы не говорить ничего, скрыв письмо от меня. О приезде Энрике наверняка сообщит телеграммой».Откровенность Лауры тронула его сердце нежностью, и он вновь укорил себя в возможной несправедливости к ней.Хотя иногда, напомнил он сам себе, утешая свое чувство вины: «Она выводит меня из себя своими капризами, своей непримиримой недоступностью», - при этой мысли у Орландо сухой комок встал в горле. Да, она желает стать ему другом, союзником, кем угодно, но не любящей женой.Он в который раз предостерег себя: «Не нужно обольщаться, нежность и покорность Лауры коварны. Значит, ей что-то нужно от него».Его глаза потемнели от сознания невозможности ее бескорыстной ласковости к нему.- И что же пишет Синтия? - Спросил он почти безразлично, так, будто ему скучна эта тема.- Она пишет, что вышла замуж за твоего брата! - Ошеломляюще заявила она без обиняков, пытаясь огорошить его своей новостью.Но Орландо лишь недоверчиво поднял бровь.- Вот как? - Спокойно произнес он.- Но это еще не все! - Воскликнула Лаура с ноткой оскорбленного раздражения в голосе от его безразличия. - Они собираются приехать к нам в гости. И остановится, рассчитывают у нас!Он, вспомнив письмо, подумал, что там не было ничего подобного.Он с интересом посмотрел на нее: «Почему она настаивает на гостеприимстве к Синтии и Рику непременно в их доме? - Недоуменно и растеряно подумал он, пытаясь разгадать ловушку, напряженно соображая. - Ведь Лаура знала со слов Синтии, если, конечно, верила ей, об их связи.Лаура настаивала на том, чтобы ее подруга, бывшая его любовница, вышедшая замуж за его брата, поселилась с ним в одном доме.Это явно пахнет проверкой! Какого черта ей вздумалось устраивать мне экзамены верности?» - С гневным раздражением подумал Орландо.Ему стало неловко и неуютно под ее настороженно испытывающим взглядом.Она ждала его ответа. Его согласия и обещания верности.«Что же тогда спектакль с Барбарой? - Растеряно, гадал он. - Растоптан и забыт прекрасной ножкой прощения?! А что, если он докажет ей, что не боится близости Синтии, присутствия ее в его доме, что в силах держать свою сексуальность в руках, что будет наградой?! Может, наконец, Лаура одумается и, поверив в его любовь, откроет ему свои объятия?»Он боялся себе поверить и боялся спугнуть свою надежду, легкой бабочкой, присевшей на цветущей трепетной любовью цветок сердца.- И ты хочешь этого? - Осторожно спросил он с доверчивой мягкостью в голосе, давая понять ей, что все зависит лишь от ее желания.Что он готов ради нее идти на жертвы самолюбия - поселить у себя под носом и мириться с бывшей любовницей, которая предпочла его другому мужчине.Тем более, если этот мужчина не безразличен ему, это его младший брат, поступить так, как ей захочется, повиноваться ее прихоти.- Я не знаю... будет ли это удобно? - Предостерегающий взгляд искал сомнения в его лице, в его взгляде. Ждал добычи, словно притаившийся хищник.- Почему бы и нет? - Просто ответил он.Она поняла, что ей не удалось вспугнуть зверька, он оказался либо хитрее, либо совсем потерял совесть!«Но тогда, - с угрозой пообещала про себя Лаура, чувствуя, что хищник останется голодным, - пусть пеняет на себя!»- Я думаю, тебе и твоей подруге полезно будет возобновить вашу дружбу, прерванную замужеством.... - Он сделал тактично выраженную паузу, опуская «и ссорой из-за измены» - он не сказал об этом, но он понял по обиде, вспыхнувшей в ее взгляде на короткий миг, и снова потухшей в осознании пройденного. - Вас так много связывает, - продолжил он предостерегающе бархатным голосом. Теперь, - он словно предупреждал ее, - Она теперь тоже счастлива в браке.... И я думаю, - продолжил он, не глядя на нее, давая понять, что ему неприятно напоминать об их священной договоренности, - им тоже не нужно знать, как все есть на самом деле! - Он пригвоздил ее укоряющим взглядом, обвиняя ее в их трагическом положении отношений. - Пусть они, как и все наши близкие, думают, что у нас все замечательно...- Я.… я не знаю, - растеряно замялась Лаура. - Синтия знает, как все было! - Последние слова она произнесла совсем тихо, охваченная смущением, вдруг завладевшим ею.- Значит нам тем более! - Он сделал уверенное ударение, выделив безоговорочно подчиняющим голосом. - Нам нужно постараться принять их так, чтобы они поверили в то, что теперь все не так!- Я не совсем понимаю, зачем? - Растеряно и смущенно спросила Лаура.- Затем, что у нас был уговор, - строго напомнил Орландо с угрожающим укором в бархатном голосе. - Я надеюсь, ты еще не все забыла?- Я помню! - Возразила она, чувствуя раздраженную неловкость в душе. Ей стало горько и неприятно от его упоминания, и она поспешила перейти к другому вопросу, пусть и опасному для нее. - Это не все новости для тебя, - начала она издалека.Орландо заинтересовано посмотрел на нее: «Что она еще приготовила для меня тепленькое?» - подумал он с сарказмом, не сомневаясь, что это еще одна неприятность, раз уж Лаура так осторожничает!- Это как раз то, что потребовало моего решения, - прозрачно пояснила Лаура.- Ну, так что случилось? - Раздраженно потребовал ответа Орландо, ему надоела ее туманная рассеянность, хотя это и было очаровательно.Но слишком накаляло нервы. А ему хотелось, наконец, разобраться с проблемами и позволить себе отдохнуть.- Лина сбежала из клиники! - Заявила Лаура. - Она угнала машину со стоянки. Гоп-стопом раздобыла одежду и деньги. И, наверное, потратила их. - Она не сказала, но, выдержав паузу, дала понять, на что именно Лина могла потратить деньги. Явно не на конфеты. Наркотики снова завладели ее бедной душой. - Сюда она явилась в очень агрессивном, почти в невменяемом состоянии. Напугала охрану. Благо, я успела узнать ее в том маскараде, в котором она была. Машину вернули на стоянку с наградой за небольшую потрепанность. Я думаю, хозяин не станет искать обидчика. Насчет гоп-стопа Карлос говорит, что пока все тихо. Может, и обойдется. С домашними я тоже обговорила вопрос пребывания Лины у нас.Черные крылья бровей Орландо изумленно взметнулись вверх.«Моя жена умница! - Довольно подумал он. - Она явно не теряется в сомнительных ситуациях. Под стать мне!», - Мысленно похвалил он ее.- Так Лина сейчас здесь? - Удивленно уточнил он сложившуюся ситуацию.- Да, она здесь. Я уложила ее отдыхать. А когда она придет в себя, думаю, ты сможешь ее увидеть. И решить, что с ней делать. Только предупреждаю, - она была строга и решительна, как никогда и не просила, как обычно. А именно предупреждала с тихой угрозой в смелом взгляде синих глаз. - Не будь с ней слишком строг!- Хорошо! - Растеряно, ошеломленный решительностью Лауры пообещал Орландо. - Но как ты могла справиться с этим бесенком? - С восхищенной недоверчивостью изумился Орландо, отлично зная на своем горьком опыте, что такое Лина под кайфом! Это чудовище, озлобленное и кровожадное. Маленькое исчадие ада! Ненавидящее все живое, пробующее силу своего жала на всем, что двигается и дышит, скорпион, жалящий черепаху, которая его везет. И он испытал на себе отравляющую силу ее яда. И Лаура,... Неужели ей удалось усмирить этого скорпиона.- Я просто люблю ее! - Честно призналась Лаура. - Она чувствует мою искреннюю доброту к ней. Я думаю, вот и все. - Задумчиво с легкой грустью в голосе, от чего он стал еще притягательней, хотя, казалось, больше уже невозможно, призналась Лаура и взглянула ему прямо в глаза чистым лучезарно-праведным взглядом.Орландо чуть было не застонал от захватившей его чувственной нежной страсти.- Я тоже люблю! - Сказал он охрипшим от страсти голосом, сделав паузу, чтобы она правильно поняла его признание. - Но она не подпускает меня к себе! - Он говорил о сестре. Но явно давал понять, что и о ней самой. - Почему? - Взмолился он в вопросе. - Ты... можешь мне сказать? Почему она отвергает мою преданность и любовь?Он был так доверчиво открыт в своем двойственном вопросе, что Лаура растеряно, спрятала взгляд, задохнувшись чувственностью, захватившей ее.Возможно, она боится, что, доверившись тебе, не сможет найти той опоры, что ищет? - Предположила задумчиво Лаура, говоря больше о себе, чем о чувствах его сестры.- Может, она боится шагнуть и не почувствовать почву, на которую понадеется, и положится с верой, оказаться летящей в пропасть, из которой... - Она чувственно приостановилась, переводя дыхание и словно перебирая слова, - из которой не выбраться! - Закончила она, опустив смущенный взгляд.- Но что я сделал, чтобы нарушить доверие, если оно было? - Спросил Орландо.В его голосе звучала боль, словно крик души. Он жаждал помилования. Он звал ее любовь в этот миг откровенностей.Но она лишь плотнее сжала свои створки, словно вспомнив об осторожности, напуганная внезапным светом, устрица.- О, ты сам знаешь, что есть много причин...- Произнесла она с горькой грустью, - что есть причины! - Она быстро опустила ресницы, чтобы он не увидел слез, блеснувших в ее глазах. - Теперь, ты знаешь все, - сухо сказала Лаура отчужденным тоном, в ее голосе сквозила прохлада вины и обиды. - А мне пора к Доминику. Он всякий раз начинает плакать, если меня нет рядом. И няня ничего не может с этим поделать, - поделилась Лаура.- Да! Я тоже готов плакать, если бы это что-то изменило, - признался Орландо с горечью в голосе, обращаясь к закрывшейся за Лаурой дверью.69Орландо пришлось взять на себя подготовку к встрече дорогих гостей.Лаура оказалась поглощенной выздоравливающим, но все еще болезненно капризным Домиником. И приходящей в себя Линой, которая, проявляя свой характер, кидалась ночным горшком в сиделку, требуя присутствия золовки, ставшей ей сестрой, матерью и подругой. Лаура разрывалась между капризами детей, но держалась стойко и самоотверженно, посвящая им себя, не жалуясь. Когда над домом спустилась ночь, и два маленьких изверга, успокоившись, наконец, уснули, отпустив ее, Лаура спустилась в гостиную. Она бездумно следовала своей привычке посидеть у камина с вязанием, успокоив себя рисунком скользящих петель, пока сон не станет ей смеживать веки, путая счет петель.Орландо любил скоротать часок-другой в разговорах с огнем камина и сладкой горечью вина.Лаура тихо спала в кресле. Ее длинные прекрасные пальцы запечатлено вцепились в прохладную сталь спиц, удерживающих симпатичное полотно, созданное ее руками. Орландо осторожно высвободил спицы из ее рук. Взгляд растерянных глаз окунулся в жидкое золото ласкающих нежным пламенем глаз Орландо. Лаура сонно улыбнулась ему нежной улыбкой, еще не осознав, что это он, ее любимый враг, склонился над нею. Орландо не сумел сдержать себя от этого восхитительного призыва соблазнительной мягкости губ. Поддавшись манящей сладости, сводящей его с ума, он склонялся к ней все ближе и ближе, ища ее пьянящей близости, обезумев от желания слиться с ней в растворяющем поцелуе. Она была так близка к нему, так податлива и доступна. Их губы коснулись друг друга. С теплой мягкостью его губы обняли ее теплые, бархатные лепестки чувственности.Лаура вздрогнула, внезапно осознав, что это Орландо склонился над ней. Вмиг сон слетел с нее, она со сладчайшим ужасом, сжигающим все ее существо желанием и противостоянием проснувшегося рассудка, поняла, что это не сон. Она отпрянула от Орландо, импульсивно оттолкнув его от себя уперевшимися в его грудь взлетевшими руками.Из груди Орландо вырвался глухой стон отчаяния. Он хотел ее больше всего на свете. Но он хотел, чтобы и она отвечала ему взаимностью. Он не мог, не смел, не хотел добиваться и требовать от нее любви силой. С кем угодно, возможно, он и не задумался бы о чувствах другого существа. Он привык получать все, что хочет, не обращая внимания на чувства и желания других. Но только не Лаура могла быть игрушкой в его руках. Он слишком сильно ее любил, до самоотверженности.- Тебе не нужно меня бояться! - Произнес он охрипшим от желания и боли голосом. - Я не враг тебе! Когда ты, наконец, это поймешь? - Захлебнувшись слезами отчаяния, он замолчал и, тяжело дыша, упал в соседнее кресло.Отвернувшись от нее, он пытался сладить, утихомирить свои разбушевавшиеся, как стихия, чувства. Наконец, ему удалось взять себя в руки.Он обернулся к Лауре и посмотрел на нее пылающим взглядом, полным угрожающей обиды. - Тебе пора приучить себя не вздрагивать от одного моего прикосновения, как от укуса ядовитой гадюки. Я думаю, Синтии и Энрике не составит особого труда разоблачить наши истинные отношения, если ты будешь продолжать шарахаться от меня.«Господи! Снова угрозы! - подумала Лаура, - Как я устала! - Ее глаза наполнились слезами, и в горле встал удушливый ком от обиды и жалости к самой себе. - Но нет, я не позволю ему наслаждаться моими слезами!» - Лаура опустила взгляд.- Но ведь они еще не приехали, - резонно заметила она, ее голос звучал сухо и безразлично, так, будто ей было отчаянно скучно.«Боже, что за каменное сердце? - изнемогая, подумал Орландо, - Осталось ли там, за этой прекрасной грудью, еще сердце?»- Ты хочешь сказать, что как только они переступят порог нашего дома, ты перестанешь вести себя, как испуганный звереныш? - С жестокой издевкой вслух спросил Орландо. - Я глубоко сомневаюсь в твоих актерских способностях! - Произнес он с тихой угрозой в мягком, почти нежном, бархатном голосе, если бы не злая усмешка, исказившая его красиво очерченные губы.- Но ведь твоя мать, Лина и Карлос поверили в мою игру! - С такой же насмешкой отплатила ему Лаура той же монетой. - И твои друзья тоже! - Закончила с милой улыбкой, скользящей на губах, смерив его насмешливым взглядом превосходства.Орландо заскрипел зубами от ярости и растущего в нем желания, ему хотелось схватить ее за шкирку, как котенка, и хорошенько отшлепать!И задушить в своих объятиях, пока она не сойдет с ума от его жарких поцелуев и не попросит пощады - взять ее, овладеть ею полностью, душой и телом, чтобы она могла утолить свою жажду, позабыв обо всем на свете, об их нескончаемой вражде...- Да! - Согласился он. - Но ненадолго, - заявил он с апломбом.- Но это уж точно не моя вина! - Саркастически рассмеялась Лаура. - Ты сам рассказал им то, что не следовало! - Напомнила она.Это была правда, и Орландо нечего было возразить. Лаура вела себя всегда безупречно на людях.- Ладно! - сказал он, словно сдаваясь, с откровенно нежной улыбкой, будто ему просто надоело играть, и он смилостивился над ней, как джентльмен, оставляя ей победу. - Уже поздно, котенок! - Напомнил он ласково, так, будто они были лучшими друзьями и не скалили друг на друга зубы секунду назад. - Пойдем спать! - Сказал он с нежным приказом.Глаза Лауры вспыхнули гневом: «Да он просто играет со мной! И совсем, совсем не любит!..»От отчаяния она готова была вцепиться когтями в его прекрасное, насмешливое, жестокое своей красотой лицо и расцарапать его, содрать с его губ эту сводящую с ума насмешливую улыбку!Лаура поспешно опустила ресницы, чтобы скрыть слезы обиды, и, прикрыв рот рукой, сделал вид, что зевает, чтобы скрыть тяжкий вздох, рвущийся из груди.«Я ненавижу тебя, Орландо! - Ревностно подумала она. - Всей душой!» - Искренне желая, чтобы так оно и было. Чтобы она могла ненавидеть его также, как прежде. Но все ее существо изнывало слезами от любви к нему, которая ей причиняла почти физическую боль, и которую она изо всех сил пыталась представить за ненависть, испепеляющую ее душу.«Неужели ей действительно так скучно, что она не может удержать зевоту?» - Орландо задохнулся от разрывающих его чувств ярости и боли. Вспомнив о бутылке вина, которую он все еще сжимал в руках, он поднес ее гибкое горлышко к горячим губам, пытаясь утолить жажду, испепеляющую его.Наблюдая за ним из-под полуприкрытых век, Лаура подумала: «Неужели ему настолько наплевать, что я здесь, что он пьет в моем присутствии?!»Не в силах больше выносить этой муки - его безразличной близости, Лаура мягко поднялась и, бросив скучное пресное «Спокойной ночи!», удалилась грациозно усталой походкой.«Если бы ты знала, как прекрасна, Лаура! И как я люблю тебя!» - С горечью подумал Орландо, проводив ее взглядом пылающих глаз, и отсалютовав ей на прощание бутылкой.- Спокойной ночи, крошка! Сладких снов тебе! - Пожелал он дрожащим от сдерживаемого нервного смеха голосом. Как только дверь закрылась, он дал себе волю, и комнату наполнил бархатный раскатистый смех. Прислонившись в изнеможении к двери, Лаура разрыдалась, закрыв рот руками, чтобы он не слышал ее всхлипываний: «О, как он жесток!» - Подумала она, чувствуя себя несчастнейшим существом на земле.Медленно оторвавшись от двери, она побрела, рассеяно натыкаясь на мебель и стены, не видя ничего из-за тумана застилающих ее глаза слез, с одним желанием - добраться до своей комнаты и поплотнее запереть дверь, чтобы не слышать его жестокий смех. Но казалось, он запечатлелся в ее душе, словно звуковой фотоснимок, причиняя невыносимую боль насмешкой, уничтожающей ее.Он всем своим существом впитывал в себя ее легкие шаги за дверью.Ему хотелось догнать ее. Вернуть к этому огню. Осыпать поцелуями, на которые, черт возьми, он имел полное право. Но он крепче сжимал руками поручни, пока его смех не перешел в крик рвущейся из тела истерзанной души, глухие всхлипывания. Когда он, изнемогая, наконец, пришел в себя, пытаясь успокоить свое дыхание и залить пожар в душе вином, он подумал, казня и насмешливо ругая себя, что не плакал с тех пор, как был мальчишкой.Или еще больше. Сделав большой успокаивающий глоток пряной жидкости, он с изумлением отметил, что это облегчает боль.«Но будь я проклят, если позволю себе подобное еще хоть раз в жизни! Это Лаура выводит меня из себя! - С горячей яростью подумал он, с наслаждением обдумывая план изощренной мести. - Я еще заставлю ее прийти ко мне! Нет, приползти на коленях, безвольную, безумную от желания!»70Спустившись утром вниз за стаканом сока с раскалывающейся от бессонно пережитой ночи головой, и опухшими от пролитых щедро слез глазами, Лаура остолбенела, увидев за столом на кухне Орландо, аппетитно уплетающего омлет с ветчиной и сыром.Она определила это по запаху блюда. Остановившись на пороге, Лаура невольно сглотнула, поняв, что жутко хочет есть, и, вспомнив, что весь вчерашний день она провела на постных тостах и кофе из-за нехватки времени, метаясь между Линой и Домиником, и полного отсутствия аппетита от сопереживания их страданий.Оп продолжал спокойно поглощать свой завтрак с таким наслаждением, написанном на довольном лице, что у нее потекли слюнки. Но она решила уйти и вернуться, когда он уйдет, пока он не успел заметить ее.Осторожно она сделала несмелый шаг, пятясь назад. Но в этот момент он поднял взгляд своих золотых лучистых глаз, и сияющей доброжелательной улыбкой, приветствующей ее, пригвоздил ее к месту.- Доброе утро, солнышко! - Сказал он так просто и нежно, будто они были лучшими друзьями, и не было никогда этого ужасного ночного противостояния, память о котором мучила ее и не давала спать всю ночь.Потеряв от изумления дар речи, Лаура лишь кивнула в ответ, продолжая стоять на пороге.Орландо поспешно встал ей навстречу и вальяжно грациозной походкой, от которой она, забыв обо всех горестях и ночных переживаниях и метаниях в гневе, задрожала, съедаемая охватившим ее огнем желания, прошлепал к ней. Пытаясь отвлечься, Лаура сделала строгий вид, нахмурив брови, усиленно заостряя свое внимание на должном возмущении его непристойным видом. Из всего его гардероба на нем была лишь рубашка, слегка прикрывающая обнаженные бедра, скрытые лишь тоненьким кусочком ткани, подчеркивающим его мужское достоинство в самом извращенном великолепии открытости, и комнатные шлепанцы.- П-почему ты разгуливаешь в таком виде! - Возмущенно воскликнула Лаура, пытаясь скрыть свое восставшее из глубин женственности желание за праведным гневом оскорбленной благодетели.- Дорогая, ты так очаровательна, со своим растеряно - возмущенным личиком! - Оскалился он в насмешливой улыбке. - А ты не забыла, что ты замужняя женщина и не должна смущаться вида обнаженного мужчины! Тем более, если этот мужчина твой муж, - он медленно растягивал последние слова, наслаждаясь ее закипающим гневом. Доведя ее до состояния свирепой кошки, готовой вцепиться в него когтями, скажи он еще хоть слово, Орландо благоразумно ретировался, вернувшись к недопитому бокалу сока, заявив лаконично, как само собой разумеющееся событие, так, будто подобное происходило каждый день:- Сегодня приезжает наша любимая парочка - Энрике с Синтией! Утром я получил телеграмму об их приезде. И вечером мы устраиваем званый ужин в честь их приезда. Не беспокойся, дорогая, тебе не придется стоять у плиты. Я заказал повара в помощь нашей кухарке. Так уж и быть, я позабочусь обо всех приготовлениях, - сказал он с насмешливой улыбкой таким тоном, словно делал ей огромное одолжение. - Я ведь понимаю, - добавил он с изменчивой серьезностью и теплотой, - что ты занята нашими больными малышами и не можешь посвятить себя заботам о приеме гостей.Ей хотелось рассердиться на него за его насмешливость к столь серьезной теме, но она никак не могла разобраться, была ли насмешка в его нежном жалеющем тоне. Играл ли он, как обычно. Или говорил, понимая ее, от души?! Она никак не могла привыкнуть к молниеносным сменам его настроения и отношения к чему бы то ни было. И эта растерянность в том, что она никак не научиться понимать, когда он начинает играть, а когда серьезен, ужасно раздражала ее. И заставляла злиться на саму себя за свою тупость!«Он не может быть настолько бессердечным, чтобы иронизировать над болезнью своего сына и сестры!» - Подумала Лаура, принимая нежную сторону его тона, пытаясь успокоить свою недоверчивость к нему в душе.- Спасибо за заботу и понимание! - С осторожностью поблагодарила она.- Кто как ни я должен понимать и заботиться о тебе? - С теплотой в голосе сказал он - Я ведь твой муж!Сердце Лауры замерло, захлебнувшись от нежности. К горлу подступил удушливый комок.«Господи! Как он может быть таким... бесчувственным! Таким жестоким?! - Лаура еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться от сознания собственной наивной доверчивости. - Как я могла быть так глупа? - Мысленно ругала она себя. - Он всего лишь играет со мной! А я поверила в его заботливость...»- Тебе бы следовало вспоминать об этом почаще. - Дрожащим от переживаемых чувств, борющихся в ней, с укором сказала она. - Например, когда ты бросаешь меня на несколько месяцев в полном неведении, где ты и что с тобой! И чего мне от всего этого следует ждать! - Запинаясь, закончила она с плохо скрываемым гневом.Орландо опешил от подобной несправедливости к его возвышенным побуждениям. Поперхнувшись своим соком, он с изумлением наблюдал, как Лаура с явным раздражением и злостной нервностью проследовала к холодильнику и, выбрав в его содержимом пакет топленых сливок, с сердитой резкостью налила их себе в бокал и достала из шкафчика печенье с джемом, сопровождая все это раздраженным хлопаньем дверей. Затем, не глядя на него, она проследовала к столу и, расставив свой завтрак, сердито уселась на стул и принялась с методичной сосредоточенностью долго намазывать печенье джемом. Она со скучающей отрешенностью жевала печенье, запивая его молоком так, как это делает человек, абсолютно не желающий есть, но инстинктивно понимающий, что это просто необходимо для поддержания жизненных сил организма, чтобы выдержать тяжесть предстоящего дня.Орландо вдруг стало ужасно больно от того, что она так далека от него в своих мыслях, что ей безразлично его присутствие.«Лаура! Любовь моя! Где ты?» - с болью кричало его сердце, разрываясь от щемящей тоски.Он готов был разрыдаться как мальчишка, как накануне вечером, от сознания собственной безликой незначимости для нее. Он пустота. Ни что для нее. Как какой-нибудь стул или другая бездушная деталь интерьера. И даже меньше... Стул имел свое предназначение, свое место.... А он был не нужен, как забытая вещь в чулане...- Так, когда ты говоришь, приедут Синтия с Энрике? - Спросила Лаура, прервав свое отрешенное молчание и взглянув на него.«Ну, конечно! - Со злостью подумал он ревниво. - Ее теперь интересует приезд ненаглядной подружки. Забота о сыне! О моей сестре. О предстоящем приеме, хотя я освободил ее от обязанности.... Обо всем! Кроме меня!»- Их самолет прилетает часов в пять, - сухо ответил он, - если тебя это интересует. Здесь они будут около шести. Я думаю, часа два им хватит, чтобы принять душ, отдохнуть с дороги...Так значит, в восемь назначен прием? - С пассивным интересом догадливо предположила Лаура.- Да! - Лаконично подтвердил он. - Я смотрю, ты сильна в математике! - С насмешливым восхищением отметил он, безобидно кусаясь из чувства мстительной обидчивости, грызущей его изнутри.- О! Ты даже не представляешь, в чем еще покинутой женщине приходится быть сильной, когда ее муж бросает на нее все обязанности и исчезает, словно предрассветный туман! - Язвительно ответила она и тут же мысленно себя обругала за свою несдержанность: «Ведь так он может подумать, что необходим мне! Он может понять, что я не могу без него!» - Испугалась она.- Я ведь объяснил уже все! - Раздраженно напомнил он, восприняв ее заявление, как ее ущемленное самолюбие: как это так он исчез, не поставив ее в известность?! Да ей плевать, где он и что с ним! Лишь бы она знала, где его можно достать, когда ей понадобится решить какую-нибудь свою бытовую проблемку из чувства собственнических прав на него. - Я извинился! И думаю, достаточно уже с меня извинений! Я не обязан отчитываться в своих действиях! - Ревностно заявил он, отвоевывая свою свободу.- Замечательно! - С холодным гневом произнесла она, пожав безразлично плечами, изо всех сил стараясь, чтобы ее безразличность казалась как можно более естественной. - Просто теперь, в следующий раз, - с предупреждающей угрозой начала она.- Что? Ты не станешь утруждать себя беспокойством? - Закончил он за нее. - Ты это хотела сказать, Лаура? - Со свирепым раздражением спросил он со злой мягкостью в голосе.- Совершенно верно! - Она бесстрашно взглянула ему в глаза, отвечая на его вызов. «Пусть он знает, что она не боится его жестоких угроз! - Подумала она. - Что может быть ужасней безызвестной тревоги о существе, вытеснившим из тебя твое Я?!»- Я никак не могу понять тебя, - с холодным гневом возмутился Орландо, - чего ты хочешь от меня?«Чтобы ты был рядом!» - кричала ее душа.- Просто знать, что я не окажусь у разбитого корыта в один прекрасный день из-за твоей глупости! - С жестокостью ответила она вслух.- Ах, вот оно что?! - Злорадно рассмеялся Орландо. - Не беспокойся, дорогая, я позаботился о стабильности твоего капитала. Твоего и моего сына! Вам не придется продавать себя, подобно твоему отцу. Я не повторю его ошибки! - Пообещал он, жестоко напомнив ей о прошлом.«Правильно! - подумала Лаура, слезы навернулись ей на глаза. - Ты сама вынудила быть его жестоким и говорить прямо. И тебя ткнули, как нерадивого щенка, носом в твою же собственную лужу! Пусть так. Пусть лучше так, считает меня расчетливой до жестокости! Пусть считает меня собственницей из корысти! Лишь бы не совсем безразличной! И не безумно привязанной к нему!»- Как ты можешь? - Негодующе воскликнула она со слезами в голосе, намереваясь прервать этот ужасный уничтожающий их человечность, спор. - Как ты можешь напоминать мне об этом?!Орландо поморщился от осознания собственной жестокости. Нет, он не хотел быть черствым, жестоким с ней, но она выводила его из себя своим безразличием к нему.- Прости! Я обещал тебе не напоминать об этом... - Виновато произнес он. - Но ты...- Я вынудила тебя! - Язвительно продолжила за него Лаура. - Теперь ты обвинишь меня в собственной несдержанности из чувства личной неполноценности! - Насмешливо поставила она ему диагноз. - Ладно! - Милостиво улыбнулась она. - Я действительно была резка с тобой! - Миролюбиво призналась Лаура. - Просто я так измучилась переживаниями в последнее время! Я знаю, это меня не оправдывает. Но хоть немного объясняет мое состояние - я словно оголенный электрический провод...- Да и я был не прав. - Благородно решил внести свою лепту в их примирение Орландо. - Я не думал, что ты будешь так беспокоиться. - Признался он и тут же пожалел о последних словах.- Ну, конечно, ты не думал! - Гневно вспыхнула Лаура. - Но это уже не важно. - Мстительно заявила она, усмиряя свой гнев. В конце концов, их препирательства не помогут им создать иллюзию счастливой семьи. Нужно взять себя в руки, успокоиться, и привести мысли и чувства в порядок перед предстоящим испытанием. - Ты уверен, что справишься с приготовлениями к вечерней встрече без моего участия? - Спросила Лаура с заинтересованной озабоченностью.- Я не первый день живу! - Насмешливо отозвался Орландо.- Ну, что ж. - Довольно вздохнула Лаура. - Значит, я могу свободно заняться Линой и Домиником. Я постараюсь подготовить их так, чтобы они хорошо выглядели и вели себя не безобразно.- Да. Ты уж постарайся.Лаура нахмурилась. Ей совсем не понравился ироничный тон Орландо и пренебрежительная насмешливость во взгляде к серьезности ее предприимчивости.- И не забудь оставить немного времени для себя. - Тем же тоном посоветовал Орландо с насмешливо теплой улыбкой. - Я не хочу, чтобы ты предстала перед нашими друзьями в роли замотанной домохозяйки. А то они еще подумают, что я изверг какой-нибудь, и извожу тебя домашними хлопотами. Или могут подумать, что шаткое положение наших финансов не позволяет нам держать прислугу в обычные дни.Встав, Орландо покинул ее с гордой надменностью. От негодования потеряла дар речи и позволила ему уйти, не в силах что-либо сделать.«Он назвал меня замотанной домохозяйкой! - Потрясенно подумала Лаура. - Боже мой, неужели я действительно стала такой?! - Несчастно всхлипнув, она сурово вытерла непослушные слезы, скользящие по щекам, с решимостью направившись в детскую. - Ну, уж нет! - сердито сказала она себе. - Я не позволю Орландо так думать обо мне! Он хочет открытую войну?! Он получит ее! Я заставлю его подавиться его собственным пренебрежением!»71- Лаура! Дорогая, как я соскучилась! - Синтия бросилась на шею, опешившей от ее блестящего вида Лауре. - О! А это, наверное, Доминик?! - Синтия переключила свое бьющее ключом восторженное любвеобилие на малыша, серьезно наблюдающего за очень радостной тетей, которая обнимает его маму! Что было не понятно и необычно для малыша. А теперь, еще и выхватив его из рук такой спокойной, тихой няни, тискает его и чмокает, куда ни попадя, чего он очень не любил и позволял лишь матери.Доминик сердито насупился и разразился слезами, отпихиваясь ручонками, безвольной ярости.- Ах, какой сердитый малыш! - В восторге расхохоталась Синтия. - И так похож на своего отца! - С восхищением подметила она.- Лауры замерло и оборвалось от страха.- Синтия! Дорогая, я так рада тебе! - Попыталась переключить внимание подруги и всех присутствующих на себя, видя их оцепенения, воскликнула Лаура, забирая свое дорогое дитя из плена цепких рук. - Позволь представить тебе свою золовку - это Марселина! - Обменявшись настороженными взглядами, девушки обнялись.Обменявшись приветствиями с Марджери и Карлосом, они прошли в гостиную.- Извини, Синтия, а моего брата ты потеряла по дороге? - Спросил Орландо, когда все устроились за импровизированным легким ланчем.- Думаю, будет здорово, если он успеет к ужину. У него дела, прежде всего! - С грустной насмешкой отозвалась Синти. - Впрочем, это у вас видно, фамильная черта! - С издевкой поддела она. - О, простите меня, Марджери! - Спохватилась она с наигранным сожалением. - Но ведь я права? - С артистическим апломбом жажды правосудия обратилась она к Лауре. - Судя по твоим письмам. - С наивным взглядом уточнила она, словно с нечаянной жестокостью. - Или я не права? - спросила она извиняющимся тоном, словно была в растерянности, и так волновалась от этой встречи с ее новой семьей, на которой ей пришлось оказаться одной, что не вполне контролировала, что говорит и что делает.Лаура чувствовала, нет, она осознавала, что должна была помочь Синтии сгладить эти углы знакомства, ведь все знали, что Синтия ее подруга. Но она не могла, ни в силах была себя заставить. Сейчас, видя Синтию перед собой, такую восхитительную, шикарную, словно расцветшую в лучах ослепительной коварной очаровательности, она, чувствуя себя серой мышкой, домохозяйкой, загруженной житейским грузом проблем, понимала, как проигрывает перед ней. Понимала и, ужасно злясь на себя за свою коварную бездейственность, все же ничего не могла сделать. Не в силах отказаться от этой невинной мести, она пыталась себя внутренне настроить на дружелюбие, заставить себя прийти Синтии на помощь.Ей казалось, она сумела простить и забыть нечаянное предательство подруги, оправдать ее тем, что Синтия не знала, что Орландо — это именно тот Орландо. Так уж распорядилась, а вернее, подшутила над ними судьба.Она даже пыталась оправдать и их позднюю встречу - Синтия была тогда не в себе от горя, ей нужна была поддержка....Но она ведь раскаялась. И сумела, переломав себя, оставить, отказаться от Орландо. Но сейчас, видя то восхищение, которое Орландо почти не скрывал, видя кокетство, которое Синтия пыталась выдать за наивное, невинное, природное очарование, вся эта боль, которую они ей причинили, всколыхнулась, вспыхнула в ней с новой силой.И ей было почти физически больно видеть сияющую красоту Синтии, чувствовать, как Орландо восхищен ею.Она никогда бы никому не поверила, что способна на это чувство, но сейчас, она испытывала его - лютую зависть.И это чувство делало ее злой внутри, желающей мести. Она была застигнута его силой врасплох и не знала, что с ним делать. Все, чего ей сейчас хотелось, это ни сидеть и выжимать из себя фразы фальшивого интереса к судьбе Синтии, к тому, что с ней было за время их разлуки, а вцепиться в это восхитительно ухоженное лицо ногтями, расцарапать его в кровь, содрать эту лживую маску любезного радушия.Но она, к счастью или к горю, была слишком хорошо воспитана школой выдержки и терпения этикета. Слишком хорошо воспитана, чтобы показать свое отчаяние, проявить его хоть в чем-нибудь. Чем больнее ей было от улыбок Синтии, так больно, что удушливый ком вставал в горле, она его проглатывала, и тем яснее и изысканнее становилась ее беседа, жесты, тем контролируемей она следила за каждым взглядом, словом...Сердце Орландо разрывалось от боли. Флиртуя с Синтией, он в душе готов был разрыдаться - Лаура так безупречна. Так любезно холодна. Так безразлична.... Неужели, ей настолько все равно?! Ведь она знала! Синтия сама призналась ей, покаялась в письме об их связи в Майями!И она так вежлива. Почти ласкова с ней, со своей соперницей! Это могло значить только одно - она так безразлична к нему, что ее, возможно, даже приятно интригует ее роль обманутой, словно ничего не подозревающей жены.Ему казалось, что, восхищаясь соперницей, ей даже доставляло удовольствие, что та так восхитительна. Так достойна,... Что их связь даже вызывает некоторую гордость у Лауры. Она улыбалась... Улыбкой польщенного самолюбия....И он не мог этого выносить, задыхаясь от боли, играл, играл еще более жестоко до неправдоподобности цинизма. Даже Карлос, в конце концов, не выдержал. Ему стало тошно от всего, что он видел.- Орландо! Можно тебя на минутку? - Прервал он строго улыбки Орландо. Вставая, он извинился перед всеми за то, что вынужден похитить Орландо: «Дела, вы же понимаете, они всегда ждут с нетерпением! Вы уж простите нас за нашу скучность. Но таков он есть - мир деловых мужчин».- Карлос, я отложил все дела на сегодня! - Попытался возразить недовольно Орландо.— Это срочное и неотложное дело! Но к ужину я вам его верну! - Карлос тепло пожал холодную руку Лауры, словно извиняясь за толстокожую тупоголовость своего сына.Его глаза говорили: «держись! Я с тобой! Я за тебя!» с нежной жалостью и улыбкой поддержки.- Я надеюсь, вы вернете нам не только Орландо, но и себя?! - С доброй теплотой в голосе спросила Лаура, вставая, чтобы проводить.- О, не провожай нас! - Предупредил он ее желание. - Мы найдем дорогу сами. Хотя под вашими женскими чарами, - он шутливо обвел всех рукой, — это трудно!Еще раз, галантно извинившись и поцеловав ручки жене, дочери и Синтии, он удалился, подталкивая вперед себя Орландо.- Что еще за дела у тебя вдруг появились? - Сердито осведомился Орландо, остановившись возле открытой дверцы машины.- Садись! Сейчас узнаешь! - Гневно приказал Карлос.Устроившись с недовольной гримасой на лице рядом с Карлосом, Орландо втайне облегченно вздохнул про себя, благодаря мысленно Карлоса за избавление от этой пытки - видеть, чувствовать, ощущать каждой своей клеточкой и воспаленным от боли мозга, безразличие Лауры.Всю дорогу до их офиса в центре города они напряженно молчали. Карлос злился на Орландо. А Орландо, отвернувшись, смотрел невидящим взглядом в окно, переживая свою внутреннюю боль.Дверь офиса с гневом треснула за спиной Орландо, выразив нетерпеливое возмущение Карлоса, захлопнувшего ее. В следующее мгновение он с горячностью и невероятной прытью для человека своего возраста, схватил сына за грудки и с силой в твердых жилистых руках встряхнул его.- Что, по-твоему, ты делаешь, сукин сын?! - Свирепо потребовал он ответа, - Сколько это еще будет продолжаться? До каких пор ты будешь мучить, изводить Лауру?!- Бога ради, оставь меня! - Раздраженно возразил Орландо бесцветным голосом, лишь слабо сопротивляясь сильным рукам отца, пытающимся дух из него выжать.- Оставить тебя?! - Карлос негодующе встряхнул Орландо так, что у него голова закружилась. - Не мешало бы задать тебе хорошую трепку! - Он раздраженно отшвырнул Орландо. - Я не могу поверить! Ты! Мой сын! Как ты можешь быть так жесток с женщиной, подарившей тебе сына?! Ладно, я понимаю жестокость в делах, ко всяким там подонкам. Я даже мог бы понять черствость к любовнице! Но она твоя жена! Как ты смеешь, щенок, быть таким бесчеловечным с ней?! Или ты думаешь, за нее постоять некому, и ты можешь творить, что угодно и мучить ее, как тебе вздумается?! Ты думаешь, на тебя управы не найдется?! Я сам! Твой отец найду на тебя управу, если ты немедленно не изменишь свое поведение, свое отношение к ней! Прекрати ее мучить! Или я собственноручно надеру твою заносчивую самодовольную задницу! Да, я мог бы понять твое желание мести ее отцу! Но все уже! Вендетта закончилась, виновные наказаны в полной мере! Прекрати вымещать свою злость на ней! Лаура ни в чем не виновата! Она такая же жертва своего отца! Она невинно пострадала и так уже достаточно! Бедная девочка, ее предал родной отец! И ты еще смеешь издеваться над ней!- Бедная невинная девочка! - Раздраженно, с болью в голосе, передразнил Орландо. — Это невинное создание - кровожадное, хладнокровное, безжалостное чудовище! О, поверь мне, она достойна своего отца! В жестокости и хладнокровности она даже переплюнула великого Князя! Вот у него было сердце, и поистине, мне удалось это лицезреть. У нее же в груди кусок льда вместо сердца! Это не она, а я! Я жертва! Неужели ты не видишь, отец, что происходит?! Неужели ты не видишь, что это она, а не я, бессердечно меня мучает! И никто, никто не верит мне! Никто не хочет понять, как она терзает мне душу! Даже ты, мой отец. Я думал, ты понимаешь меня! Но даже ты купился на ее невинно обиженный взгляд этих прекрасных бесконечно обвораживающих глаз. Но за этой красотой, за этой невинностью, холод, поверь мне! Там бездна! Глубокая и неприступная! Жестокая, ледяная бездна!- Прекрати! О, господи! Ты, словно провинившийся мальчишка, пойманный в драке, кричишь — это не я, это она! Мне противно слышать от тебя эти нелепые оправдания! Ты же мужчина! Ты должен отвечать за свои поступки! Ты не сопливый мальчишка, который может свалить свою вину на противника, надеясь избежать наказания! Меня тошнит от всего этого!- Да?! Ну, что ж, я рад, что ты так откровенен со мной, отец! - Резко, с досадой в голосе, иронично заметил Орландо. - Я так благодарен тебе за твою поддержку! В мире не найти более понимающего родителя, чем ты!Язвительно усмехнувшись, Орландо обошел стол и сел в кресло, заняв главенствующее место в кабинете, словно обороняясь своей позицией властности. Он явно давал понять Карлосу, что хотя он и его отец, но не он здесь хозяин положения.- У тебя есть еще какое-нибудь важное, неотложное дело ко мне?! Кроме, конечно, такого насущного вопроса, как копаться в моей личной жизни и моих взаимоотношениях с моей женой? - Он говорил насмешливо, издевающимся тоном. Но в его голосе была такая горечь, такая проникновенная, берущая за душу тоска, которую он пытался скрыть за своей злостью, недружелюбием, даже застенчивым нахальством. Но боль в его глазах, искренняя, мученическая, предавала его. Боль, которую он не в силах был уже скрыть. Его красивые губы кривились в усмешке, но это была лишь гримаса не пролитых слез. И будь он не так горд, они давно бы прорвались безутешным потоком.Карлос почувствовал эту боль. И у него защемило сердце. «Нет. Чего он определенно не мог понять в этих хитро сплетенных отношениях сына и невестки. Если они так любят друг друга, зачем они мучают себя?!»- Что с вами происходит, Орландо? - С проникновенной теплотой спросил Карлос. - Ведь вы любите друг друга!- О, если бы это было так! - С ноткой отчаяния воскликнул Орландо. - Ты прав в одном - я люблю эту безжалостную стервочку! Люблю до безумия! Но она, она никогда не ответит мне тем же, даже на сотую, миллионную долю!- Если бы ты знал, как не прав! - Воскликнул Карлос. - Она любит тебя! Я видел это в ее глазах!- Я что, похож на идиота?! - В ярости от отчаяния, взревел Орландо. - Только, пожалуйста, не нужно меня жалеть! - Свирепо процедил он сквозь зубы. - Я ни какой-нибудь сопливый мальчишка. А вернее, щенок, как ты счел нужным выразиться ранее. Я не щенок! И все это дерьмо собачье! И если я допустил немного откровенности в минуту слабости, это не дает права решать, давать советы, как мне жить. Никому! Даже тебе! А теперь, если у тебя ко мне все, то позволь мне заняться, наконец, делами. Ведь кто-то должен кормить нашу семью?Порывисто поднявшись, Орландо пересек быстрым сердитым шагом комнату, распахнув дверь, он бросил командным безличным тоном:- Передай своей любимице с невинными глазами, что к ужину я не буду! - Не оборачиваясь, он исчез за дверью, гневно хлопнув ею, ставя точку в их разговоре.С сочувственным сожалением покачав головой, Карлос горестно вздохнул:- Щенок!72Маленький Ник долго был в возбужденном ажиотаже от пережитых событий, которые возмутили его маленькое сознание - его тискали! Обращались с ним, словно с живой игрушкой! Ни что теперь не могло успокоить его: ни любимые игрушки, ни сытный обед, приятно согревающий его крепкое тельце и осевший мягкой тяжестью в желудке. Ни сладкое молоко, от которого он обычно засыпал со сладкими ощущениями. Сегодня Джозиана выбилась из сил. А маленький бесенок все еще капризничал. Негодовал, разбрасывая игрушки. А когда она попыталась укачать его на руках, маленький хозяин выразил свой гнев с расхождениями о его планах. С грозным криком вцепившись в мягкую плоть надоевшей ему до ужаса няни острыми, только что прорезавшимися зубами. Няня, как и положено, завизжала недорезанным поросенком, и то, чего он с таким трудом добивался, свершилось! Взволнованный голос матери в одно мгновение, словно по волшебству, успокоил визг няни и жестокую ярость сына. Именно этого он и добивался! Только ее голос, ее нежные руки могли унять его раздражение, его обиду и негодование. Он встретил ее восхищенной улыбкой сквозь полные глаза слез. Мама избавила его от порядком надоевшей няни, удалив ее из комнаты. Джозиана, всхлипывая и тихо извиняясь, прикрыла за собой дверь, отрезав от всего мира два счастливых существа, наслаждающихся своим уединением.Мама, тепло, прижав его к груди, говорила с ласковым укором, что нельзя так поступать с няней. С нежной признательностью она извинялась, что не смогла быть с ним рядом, нужно было быть с гостями. Но ей тоже хотелось быть с ним, и она пришла, как только смогла!- Я понимаю, тебе не очень нравится, что я оставляю тебя. Но ты не должен вымещать свое недовольство на няне Джозиане! Она так старается! Или тебе не нравится твоя няня? А, малыш? Ники, тебе не нравится Джозиана? - Догадалась Лаура.Доминик наградил ее восторженным лепетом, зарываясь носиком в тепло на ее груди. «Не нужна мне няня! - Сказал бы он, но еще не мог. - Я хочу, чтобы ты была всегда со мной!»- Ну, хорошо! Засыпай, малыш! Мой маленький! А мама подумает об этом, хорошо?!Когда Ник уснул у нее на руках, Лаура решила, что хоть это и ее право выбирать няню ребенку, но будет неправильно не посоветоваться с Орландо.«Хорошо, если он уже вернулся», - с тоскливой грустью подумала она, тихо прикрывая за собой дверь детской.Но первая попытка найти своего мужа расстроила ее. Его кабинет и комната оказались пусты, и нетронутые вещи говорили о его невозвращении к ним.«Хотя, возможно, он еще не успел подняться к себе?» - Предположила с надеждой Лаура. Ей очень хотелось поговорить, побыть с ним рядом. Наедине. До того, как наступит вечер, и их дом наполнится шумом гостей. Сейчас, она полагала, что все домочадцы в отведенных гостевых комнатах отдыхают перед предстоящим банкетом.Теплый, бархатный, знакомый голос остановил ее. Она замерла, пораженная его нежной мягкостью. Это был голос Орландо, но такой глубокий, проникновенный, бархатный. Словно притягиваемая магнитом, Лаура бесшумно последовала на этот голос. Она остановилась на пороге гостиной, куда привел ее голос.Ее сердце замерло - Орландо и Синтия! Она смотрела на них и ничего не понимала, шокированная их открытым бесстыдством. Это было, словно она оказалась в ночном кошмаре.Она все видела, чувствовала, как от боли унижения бешено бьется ее сердце, словно желает выпрыгнуть из груди. Орландо смотрел на Синтию с восхищенным подобострастным обожанием, как щенок на свою первую в жизни косточку с визгом и трепетом - и съесть хочется, да еще зубки слишком малы, и он вертится вокруг нее, то лизнет, то на лапки припадет, втягивая жадно и нетерпеливо ее аромат.Этот взгляд, Лаура хорошо его знала. Вернее, помнила. Так смотрел на нее когда-то Орландо. Когда-то. Теперь, казалось, это было в другой жизни. Тогда они только познакомились с Орландо. И эта ужасная ссора с Ником, которая, казалось, отрезала все пути, и не было, казалось, возврата их любви. И Орландо казался спасением, местью, благородным выходом. Тогда он не был монстром для нее. А казалось, мог стать другом, надежной опорой. Это потом так невозможно все испортилось. Так, что Орландо стал жестоким наказанием. И необратимо все запуталось, сделав их врагами.... А ведь когда-то Орландо смотрел так, проникновенно распахнутыми глазами, как на чудо, на нее!С мстительной радостью, предвкушая, как он спустит всех своих бешеных псов негодования на первую попавшуюся служанку или нет, на нескольких! Подумав так, злорадно облизнулся он, или на всех сразу, кто попадется под руку! Хлопнув дверцей машины, отпустил жестом шофера. Орландо так сейчас хотелось прибить кого-нибудь.Войдя, он тщательно и аккуратно претворил за собой дверь. Вдохнул полной грудью запахи дома. Праздничный ужин сладко щекотал воображение нежными запахами. Уют и тепло ласковым туманом окутали душу. Почему-то вспомнилось рождество и детство, хотя и трудное, но счастливое. И совсем отпало желание кого-нибудь убивать, разве что чуть-чуть, слегка встряхнуть кого-нибудь за шкирку, выпустить кишки. Но его настроение, в общем, было уже не кровожадным, а лишь слегка задиристым - просто вздернуть бы кого-нибудь .И, закурив сигару, погреться у камина. Или пересчитать ступеньки башкой этого идиотского петуха в клетке, вопящем на кухне какую-то ахинею, веселя кухарку. Лаура ласково называла эту пернатую гадость попугаем редчайшей породы. Вот до ее двери он и досчитал бы ступеньки, свернув шею этому злобному доносчику в птичьей шкуре. Разве Орландо мог забыть и простить этой райской пташке его пересмешничество - попугай высказал Лауре его жаркое признание в любви голосом хозяина, то есть его, Орландо, закончив гнусный подхалимаж именем Барбара. И ее ответной, довольно неординарно пошлой реакцией. После этого Орландо порывался пару раз сварить этого пернатого доносчика в кипятке, но тот с криком взывал о пощаде. И Лаура каждый раз его отбирала у Орландо. Ей очень не нравились попытки Орландо навредить ее птичке. Она каждый раз так обрушивалась в праведном гневе на мужа, чуть ли не с кулаками, если бы ей позволило ее воспитание. В конце концов, он смирился, затаив мстительное желание когда-нибудь все-таки сварить этого пернатого гаденыша себе на завтрак. Но так как его мечтам о мести суждено было пока солонцеваться, Орландо с тоскливой грустью вздохнув, решил проверить, все ли готовится, как надо к сегодняшнему приему. Если что-то не так, это был бы восхитительный повод сорвать свое недовольство на ком-нибудь с хорошей возможностью избежать нравоучительных порицаний Лауры.Проходя через холл, Орландо заметил застывшую в дверях гостиной Лауру. Сначала он хотел тихонько исчезнуть, пока она его не заметила, и скрыться в спасительной обители своего кабинета. Ему совсем не хотелось сейчас выслушивать ее лекции об его недостойном поведении и выносить ее холодное презрение. После того, как он вспомнил, с каким гневом, с какой холодной ненавистью в голубых прекрасных глазах, она пожирала его, когда он создавал видимость флирта с Синтией.Получив уже нагоняй от Карлоса, ему совсем не хотелось испытывать на себе «ласковость» Лауры. Наверняка, она долго еще будет в бешенстве. И пока она не остынет, лучше не попадаться ей под руку — это было равносильно тому, чтобы вылить себе на голову помои. С крайней осторожностью, благодаря провидение, что, войдя, он не хлопнул дверью и не привлек ее внимание, моля судьбу о шансе на пощаду, Орландо на цыпочках прокрался к лестнице. Осталось взлететь по ступенькам и спрятаться за дверью, спасающей неприступным табу.Но неподвижность Лауры смутно насторожила его нехорошим предчувствием. Она стояла напряженно вытянувшись, как струна. Словно замерла. Пораженная, нет, скорее, напуганная чем-то, что увидела там в гостиной.- Лаура? - С нежной осторожностью и теплой обеспокоенностью в голосе позвал он, бесшумно встав рядом. Словно в бессознательном полусне, она обернулась на знакомый родной голос.Она была бледна до прозрачности. В лице ни кровинки. Словно кто-то выпил из нее всю кровь, выцедил ее жизненные соки. Только глаза, изумленно распахнутые, мерцали на ее лице бездонной глубиной. Не в силах понять происходящее, она растеряно вернула взгляд в гостиную - как такое возможно, он здесь, и он там?!Тот же точеный профиль и волосы, как воронье крыло... Только, в другой прическе. Как она не заметила этого раньше?! И эти странные джинсы с пушистой рубахой с первого взгляда изумили ее своей странной несхожестью со стилем Орландо. Она вновь перевела свой взгляд на Орландо, стоящего рядом.От ее взгляда ему стало неловко и неуютно. Словно она увидела в нем чудовище.... Или, привидение.- Что с тобой, родная? - Спросил Орландо.Лаура решила, что сходит с ума. Ее галлюцинация или, что оно такое, говорит голосом Орландо.Почувствовав сильное головокружение, ей показалось, что она вдруг оторвалась от пола и летит к звездам.Или падает... Падает. Падает куда-то вниз, где обнимают ее сильные нежные руки Орландо.72Приходя в себя, Лаура услышала приглушенные спорящие голоса за дверью.«Ну, почему всем в этом доме хочется свести меня с ума?» - С тоской и обидой подумала она. Поняв, что говорят на итальянском. Спорили два мужских, удивительно похожих голоса. Даже казалось, что это один человек спорит сам с собой. Лишь меняя интонацию. Лаура попыталась привести мысли в порядок и вспомнить, что же с ней случилось?Она осторожно села. Голова казалась ужасно тяжелой. Словно весила тонну. И к тому же абсолютно пустой.- О! Доброе утро, спящая красавица! - Пропел нежный издевающийся голос.Лаура обернулась и встретилась с завораживающим блеском зеленых насмешливых глаз.- Синтия?! - Изумленно ахнула Лаура.И память в одно мгновение обрушилась на нее. Она вспомнила приезд Синтии. Этот ужасный ланч, когда Орландо и Синтия ворковали, как голубки. Нисколько не стесняясь. У всех на глазах.И потом... Орландо с Синтией! Здесь, в гостиной! И Орландо, появившийся рядом! «Боже мой! Да что же это было такое? - Изумление волной ужаса непонимания снова нахлынуло, окутав ее липкой волной растерянности. - Что же она все-таки видела?!»- Что случилось? - Растеряно произнесла она.- Ты упала в обморок! - С восторгом сообщила Синтия.Она даже не пыталась скрыть своего ликования. Синтия видела, как в дверях гостиной появилась Лаура. Она видела безумство горя и непонимания на ее застывшем в шоке лице. Она понимала, радуясь и восхищаясь своей прозорливой коварности - Лаура увидела все так, как Синтия мечтала ей представить.Вот только Орландо вернулся совсем некстати! Хотя это было уморительно забавно, видеть, как глупо вытянулось ошарашенное лицо Лауры - она, наверное, решила, что у нее галлюцинации!Синтия довольно хихикнула, произнеся вслух с язвительной насмешливостью:- Ты здорово нас всех напугала! - «Да! Очень жаль, что тебя поймал Орландо, и ты не ударилась головой! - С иронией подумала Синтия. - Но ведь еще не все потеряно?!» - Усмехнулась она про себя забавной идее, только что пришедшей ей в голову.- Я думаю, нужно позвать их сюда. Иначе они перегрызут друг другу глотки. - Сказала она, вздохнув с сожалением.И было абсолютно неясно, жаль ей, что они перегрызут друг другу глотки, или ей жаль, что нельзя позволить им сделать этого и приходится разнять?!«И кто вообще они такие - эти они?!» - Коварно улыбнувшись хищной улыбкой, она позвала томным голосом:- Орландо! Орландо! Все сюда! Лаура очнулась! - Она так произнесла это свое «очнулась!», словно Лаура была не без сознания, а в буйном помешательстве.Дверь гостиной распахнулась. Синтия еле сумела скрыть свой смех, несчастно всхлипнув:- Мне кажется, она никак не может прийти в себя, - нежным испуганным голоском пожаловалась она, протянув руки.Рик никогда не мог устоять перед этим жестом мольбы о помощи и поддержки - она протягивала руки, и ни одна сила на земле не могла уже заставить его остановиться, он опрометью бросался к ней в объятия, чтобы нежно прижать к себе, утешить своей близостью.Синтия благополучно спрятала свою хитрую мордочку на груди у Рика. И позволила своим эмоциям вырваться наружу. В конце концов, никто не посмеет сказать, что эти всхлипывания и худенькие вздрагивающие хрупкие плечи - не слезы благородного сочувственного сопереживания за состояние подруги.Даже Орландо поверил и не на шутку встревожился. Он последовал примеру своего брата.Но, не смея обнять Лауру, он опустился на колени возле ее ног. Нежно взяв ее за руки, Орландо поднял на нее свое встревоженное заботой лицо.- Как ты себя чувствуешь?- Я плохо понимаю! - С растерянным смущением произнесла она. Начиная, наконец, осознавать, что именно она видит.Ожидая подтверждения своей смутно вырисовывающейся догадке. - Кто этот человек? - Спросила она, склонившись к Орландо. Так, чтобы мог услышать только он. Еле слышимым шепотом. Синтия, ревностно наблюдавшая за ней, опередила ответ Орландо, прочитав вопрос Лауры в ее глазах, предугадав шепот губ. Она отстранила Рика и заявила, встав навстречу Лауре:- О! Я понимаю тебя, дорогая! Их сходство сводит с ума! Они словно отражение друг друга в слегка искаженном зеркале! Я вначале тоже не могла поверить в эту невероятную возможность сходства. Но все же, между братьями это вполне возможно. И если узнать их поближе, ты убедишься, что сходство это только внешнее! - Синтия ласкающе взяла Рика за руку. - Они абсолютно разные, как небо! - Синтия обворожительно раздела взглядом своего супруга. - И.… земля! - Насмешливо бросила она, снисходительно улыбнувшись Орландо.Подведя Рика к Лауре с Орландо, Синтия томно прижалась к Рику и промурлыкала. - Познакомься, дорогая моя. Это мой муж Энрике Феретти! - Рик протянул Лауре руку.- Вы уж извините меня. - Смущенно произнес он с радушной улыбкой. - За мое сходство с Орландо.Синтия, подхватив эту полу шутку, рассмеялась, заполнив комнату, словно звоном серебряного колокольчика. Она все смешала, до невозможности накалив обстановку. Она же ее и разрядила нежным звоном своего счастья. Ну, кто бы смог сердиться на нее после этого?!Взглянув в это дорогое памяти, родное лицо, Лауре показалось, что нет между ними боли и разлуки, ожесточившей их. Нет, не было и никогда не может быть! Ведь так дороги, так близки они друг другу! Просто судьба взяла и перевязала их разными нитями случайностей, то черной, то белой, то золотой....Разве они виноваты в том, что, не зная, не ведая, перешли дорожки друг другу. И все кончается и начинается заново, здесь, сейчас. Ведь родные... не должны быть врагами!«Так что же случилось с ними со всеми?! Как я могла злиться на это несчастное дитя?» - Не понимая, укорила себя Лаура. Она подала руку Рику и произнесла с прощающей улыбкой:- И я прошу меня простить за глупость! Я должна была догадаться.... Но это действительно невероятно! Кроме того, я благодарна вам - вы не только вернули мне мою подругу. Но исполнили нашу давнюю мечту. Мы теперь сестры!«Но почему она всегда на высоте? - Чуть не расплакалась Синтия. - Орландо и теперь уже и Рик, ее Рик! Смотрят на нее с восхищением. Почему из любой ситуации ей удается выйти с таким царственным превосходством?!»- Я очень рада, что мы, наконец, все вместе. - Продолжила Лаура. - Надеюсь, вам понравится наше гостеприимство. - Она мягко напомнила всем о своей хозяйской роли в этом доме, все будет так, как захочется ей. - И вы задержитесь у нас как можно дольше!- Мы обещаем подумать над этим заманчивым предложением. - «С каких это пор это стало заманчивым предложением?! - Чуть не вскрикнула от неожиданности Синтия. - Помнится, его еле удалось заманить сюда!» - Ревниво подумала Синтия. - Но с одним маленьким условием! Если вы, Лаура, дорогая моя свояченица, будете относиться ко мне попроще. По-семейному. И говорить мне ты! - Синтии захотелось вцепиться в его глаза, которые затуманились восхищением к Лауре. Она готова была завизжать от невозможности что-либо сделать!«Она и не подозревала, что Рик так сильно похож на своего братца! Такой же подхалим и бабник! Чтоб ему кошки душу разорвали! - Гневно выругалась она про себя. - И откуда только у него взялся этот изумительный, бархатный, глубокий голос, в который можно влюбиться?! Чертова Лаура! Ну, почему от нее все мужики млеют! Как щенки от сахарной косточки?! Что в ней такого, черт возьми?! Чего нет у меня?!»Лаура тем временем, сводя Энрике с ума, предложила ему сначала поесть на кухне. Ведь до ужина еще далеко! Когда он сказал, что не голоден и перекусил по дороге, что вполне позволит ему дотерпеть до ужина. Тогда она предложила ему отдохнуть после тяжелой дороги, и чувствовать себя, как дома! Затем она с должной любезностью извинилась, сказав, что ей нужен Орландо. С присущей ей очаровательностью, Лаура, просила извинить их за то, что они вынуждены их оставить.«Да исчезни уже отсюда! - Мысленно взмолилась Синтия. - И зачем я привезла сюда Рика? - Чуть не плача, ругала она себя. - Ведь он не хотел сюда ехать! А теперь... И он втюрился в нее! Уйди! Уйди! Прошу, уйди!» - Визжало в истерике самолюбие Синтии.Лаура взглянула в глаза подруги, и ужаснулась, не поверив, столько зла, столько жестокой ненависти в них было.«За что?» - Изумленно растерялась Лаура.«За боль! - Горечью слез сверкнули глаза Синтии. - Ненавижу тебя! Еще сильнее!»«За что?» - Грустной задумчивостью недоумевал взгляд Лауры.Синтия отвернулась зло и нервозно.Лаура, решив, что ей вновь показалось, еще раз извинившись, увела Орландо.Стоило шагам стихнуть на лестнице, и Синтия с яростью набросилась на Рика.- Это было возмутительно! Как ты можешь так поступать со мной? Я понимаю, ты терпеть не можешь своего брата, и используешь любой шанс причинить ему боль! Но не так же! Ведь я ничего не сделала тебе плохого! Я люблю тебя! - Впервые она говорила эти волшебные слова искренне. И впервые ей показалось, что они звучат до ужаса фальшиво в ее устах. И испугавшись этой фальшивости, вскрикнула в ужасе, вцепившись в куртку Рика. - Я ведь тебе всю душу отдала! - Теперь она лгала и знала это. Но звучало это изумительно правдоподобно. Как и ее фальшивые слезы, покатившиеся из ее глаз, ясных и чистых. Как губы, прекрасно выражавшие обиду терпко-чувственной почти детской надутостью. Невозможно было удержаться и не начать целовать их.... Моля о прощении.- Ну, что я такого сделал? - Растеряно прошептал Рик . И, испугавшись, что, возможно, чем-то действительно обидел ее невольно, прильнул к этим сводящим с ума соблазнительным губам с горячей жаждой прощения.Синтия сердито отстранилась. Лишь на мгновение, позволив ему почувствовать сладостный вкус ее губ. И, попытавшись вырваться, с горячностью обиды яростно обвинила его:- Ты флиртовал с Лаурой. Я никогда не думала, что ты на такое способен! Добивать Орландо через интрижку с его женой. Это подло! - Воскликнула она почти с восхищением. Но Рик по чистоте души своей не заметил этого.- Я никогда бы не сделал этого! - Чистосердечно попытался он оправдаться. - Ведь я знаю, что это бы причинило боль и тебе. Малышка моя. Я никогда бы не смог причинить тебе боль! Я люблю тебя! И как ты вообще могла подумать о таком? - Теперь уже Рик укорял ее.- Я ничего не думаю! Потому что у меня просто нет сил думать. Я видела! Я видела, как ты на нее смотрел! Господи, Рик, и ты еще смеешь лгать мне?! - Синтия вырвалась, наконец, из его объятий . Бросившись на диван, она, разрыдалась гневно и импульсивно.Рик бросился утешать ее, говоря, что у него и в мыслях не было ничего подобного:- Синтия. Солнышко мое. Ты ведь знаешь. Я люблю только тебя! Я просто пытался быть любезным с женой Орландо!..- Быть любезным?! - Разъяренно перебила она его сквозь слезы. - Теперь это так называется? - Она была настолько зла, что хотела выцарапать ему глаза. - Ты смотрел на нее, как на рождественский пирог!- Синтия! Дорогая, да не было же ничего такого!- Конечно! Не было! Еще скажи, что тебе не хотелось бы отведать этого пирога, когда твой брат отвернется?!- Господи! - Ужаснулся Рик. - Конечно, нет!- Конечно, нет! Конечно, нет! - Передразнила его Синтия. - У тебя слюнки текли, когда ты на нее смотрел! Я думала, ты не такой как... - «твой брат», чуть было не вырвалось у нее. И она вовремя себя остановила. - как все! - Выпалила она. - А ты! Ты еще и споришь! Ты считаешь, видно, что я совсем дура! К тому же слепая! Ты... ты... - Она была так возмущена, что даже не могла найти слов. Ее мысли в бешенстве играли с ней злую шутку, делая ее косноязычной.Рик обнял ее с нежной властностью . Не говоря больше ни слова. Сейчас слова были пусты и бессмысленны. Ни одно, даже самое волшебное слово, не могло бы сейчас прорваться до сознания женщины, сходящей с ума от ревности, которая заполонила, захватила ее душу оглушительным пламенем жестокой обиды. Он притянул ее к себе и со страстной, убеждающей, опровергающей любые сомнения нежностью прильнул к ее сладостным губам. Утоляя. Утешая их плаксивую нервозность. В горячке Синтия гневно рванулась, попытавшись вырваться. Но губы, руки Рика были неумолимы. Настойчивы. Ревностны. И в то же время нежны и сладостны. Лишь сейчас, испытав, прикоснувшись к огню пронзившей ее ревности, силе, которой она удивилась и испугалась всем своим существом, она поняла ни умом, а сердцем, всю их сладостность. Она поняла, что Рик так нужен ей, что он так необходим, как воздух. Как вода бедной рыбке, выброшенной волной страстей на пустынный берег отчаяния, когда кажется, что ничто и никто не поможет, не возьмет доброй рукой и не вернет рыбку в море жизни. Но видно судьба была благосклонна к Синтии, она озолотила ее чешуйки. И Рик, такой нежный и родной, доброй рукой избавил ее от песка страха одиночества. Острых камешков предательства. Мир снова стал купаться в лучах солнца.Рик, грациозно изогнувшись, легко подхватил Синтию на руки. И, пользуясь советом Лауры и гостеприимством Орландо, унес ее в уединение уютной комнатки, с любовью доброй памяти подготовленной для них Лаурой. И мир перестал существовать, оставшись за закрытой тщательно дверью.73- Ах, мой милый, любимый котеночек, мне казалось, этот день никогда не кончится. - Тихо поделилась Лаура со счастливой усталостью на душе. - Мне так хотелось, наконец, остаться в тишине и покое. Прикоснуться губами к твоим мягким бархатным щечкам, почувствовать их нежную беззащитную хрупкость. - Лаура в порыве сладостного счастья покрывала детские щечки осторожными поцелуями. От чего малыш недовольно морщил во сне лобик. Что ужасно забавляло и умиляло его мамочку. Наконец, материнское беспокойство и нежелание нарушить сладкий сон своего ангелочка остудили, усмирив благоразумием, любвеобилие Лауры. Как бы ей не было досадно, приходилось сдерживать себя. А она была так счастлива. И ей так хотелось поделиться с кем-нибудь своим счастьем. Да, день выдался невыносимо долгим. Трудным. Полным неожиданностей и событий. Но так восхитительно завершился. Она падала от усталости. Но счастьем окрыленное сердце призывало к деятельности. Хотелось летать и петь от счастья... И затеять что-нибудь, чтобы все узнали о ее счастье.Но было уже поздно. А завтра предполагался не менее напряженный день, который мог завершиться неизвестно чем. Еще раз осторожно коснувшись губами нежности бархатных щечек, Лаура на цыпочках покинула комнату. Тихонько она прикрыла дверь детской.Приняв успокаивающую ванну, Лаура укуталась в теплое пушистое облако - одеяло. Так легко и светло было у нее на душе, как не было уже с незапамятных времен. Она уже забыла, что ей можно быть счастливой. Ей даже порой казалось, что счастье никогда больше не улыбнется ей своей застенчивой улыбкой. Не озарит ее взгляд. Но сегодня, в этот вечер, она поняла, как легко быть счастливой. Эта радость, переполняющая ее возбужденное сознание, не давало ей успокоиться. Хотя в теле чувствовалась усталость. Ее тело, пригревшись теплом постели, словно спало. Независимо от продолжающего бодрствовать разума, который все ревностно переживал, прокручивал, перемежал, вспоминая события этого вечера. Словно кадры любимого кино, которое все хочется смотреть и смотреть. Даже когда все фразы, все моменты запомнены, изучены памятью наизусть.Поднявшись с Орландо в его кабинет после пережитого ею шока сходства его с братом, они, наконец, смогли преступить черту враждебного непонимания. Орландо, возможно, чувствуя свою вину в том, что не предупредил Лауру об их схожести с Риком. Словно он намерено подверг ее этому испытанию, был безукоризненно вежливо ласков. Он был слегка благоразумно холоден, что тревожно огорчало. И в то же время радовало Лауру. Ей нравилось и тепло радовало сердце то, что Орландо вновь нежный, ласково заботливый, дружественно очаровательный. Но, боже, как ей не хватало гневной страсти, расплавляющей холод золота его глаз, превращая их в огненный мед. Но Лаура благоразумно гнала от себя эти злые мысли, стараясь, радоваться и принимать перемену Орландо за перемирие. Долгожданное. Обещающее глоток чистоты и ясности в их отношениях. Захлебнувшихся почти в жидкой, тягучей грязи ревности, безжалостно запорошенных пылью непонимания и отчуждения.Орландо, польщенный требовательностью Лауры в его мнении, позволил ей решать так, как ей хочется. Основательно посоветовавшись, они решили, с дружелюбием уступая друг другу, что такому своенравному мальчугану нужна няня более опытная. И желательно, не одна. Орландо со своей стороны сделал претенциозную заявку в агентство. А Лауре с ее стороны оставалось вынести роль строгого экзаменатора. С той обязанностью Лаура никак не хотела соглашаться, боясь, что ее трепетное сердце выберет опять слишком нежное, невинное существо, не способное справиться с их маленьким диктатором. Поспорив немного, Орландо все же согласился с ее доводами. И они решили, что няню будут выбирать вместе. И в присутствии Доминика. Этим предстояло заполнить утро, после семейного завтрака. После Орландо намеревался исчезнуть до ужина, занявшись отложенными делами, благоразумно предупреждая заранее беспокойство Лауры. Лаура тогда с грустью подумала, что опять останется одна. Лицом к лицу с ворохом забот - Лина. Доминик и его новые няни. И Синтия с Энрике. И все это нужно будет устроить милой и дружественно доброй атмосферой идиллии. Вот как?! Она пока терялась в догадках. И решила не думать об этом сегодня.Вместе они спустились вниз. И окунулись в водоворот приготовлений к вечернему приему, который по грациозности напоминал встречу президента после успешных выборов. Но Лауре очень нравилась вся эта праздничная суматоха. Она не давала покоя. Мешала остановиться и подумать. И хотя, Орландо очень старался устраивать подготовку под своим присмотром, Лауре с лихвой хватило забот. Нужно было привести Марселину и Доминика, этих маленьких семейных деспотов, в приличный миролюбиво симпатичный вид. И это требовало много сил, времени и выдержки. И Орландо между делом вмешивался в этот нехитрый проект, то, спрашивая совета, то, откровенно требуя внимания по какому-либо поводу. И каждую мелочь приходилось продумать и оспорить. И все было молниеносным. Не терпящим промедления. Неотложным. И казалось столь важным, ничего, ничего не упустить.Орландо был очень недоволен, когда Лаура за пол часа до приема, единственные, что ей удалось выкроить для себя из целого дня суматохи, вдруг заперлась в своей комнате. Категорично она отвергла все, что могло ее отвлечь от таинства, совершающегося за накрепко закрытой дверью. Когда Орландо, постучавшись в ее дверь за очередным советом, получил нахальный отпор. Он так негодовал и злился, что чуть было, не вышиб злосчастную дверь. Но не решился. Боясь разорвать те тонкие нити доверчивой близости, что удалось соткать с невероятным трудом примирения. Осторожного и еще пугливо несмелого. Сердито ворча, с влюбленной нежностью, Орландо удалился в свою комнату. Наскоро приняв душ, он оделся. Но, он все никак не мог подобрать бабочку, для своего костюма, отливающего медовой бронзой в тон его сияющих, пламенеющих встревоженной надеждой глаз. К черной рубашке из шелковой тончайшей паутинки, восхитительно гармонирующей с червонным золотом мягкого бархата, казалось, совсем не подходит пурпур атласной бабочки. И черная на черном не смотрелась. А галстук, с золоченой змейкой на васильково синем фоне, казался, слишком ярким и.… вульгарным. Орландо, раздосадованный тем, что нельзя получить совет у Лауры, с яростной нервозностью швырнул сундучок, хранящий капризный туалет сердитой рукой. Не глядя, он с обидой на свои сокровища перешагнул через них. Направился в кабинет, надеясь, что пряная терпкость сигар успокоит его нервы и позволит принять верное решение. Осторожно трепетный, несмелый стук в дверь не позволил ему осуществить этот восхитительный план. С сердитой решимостью, в надежде разрядить свой гнев, спустив собак на наглеца, осмелившегося потревожить его, Орландо распахнул дверь. И, замер, ошеломленный. Он захлебнулся застрявшим в горле вздохом восхищения. Растерявшись, он даже не сразу понял, кто эта нимфа, в воздушном васильковом облаке прозрачного шелка, оттеняющем нежную лучезарность атласа небесной лазури, восхитительно повторяющего окутанную нежной тканью стройную хрупкость фигуры, прозрачную белизну обнаженных рук, безукоризненную грацию цветущей женственности, невинно дерзкой, затмевающей рассудок сексуальностью, шокирующей и сурово строгой одновременно. Волосы, уложенные в высокую прическу, обрамляли, словно нечаянно выбившимися пушистыми прядями лицо, подчеркивая лебединый изгиб шейки и изысканную нежность чуть прикрытых прозрачной дымкой кружева плеч. Легкий макияж, лишь подчеркивающий естественную красоту лица. Губы, цвета вишневой спелости. Манящие, дразнящие, улыбнулись смущенной улыбкой. К ним так хотелось припасть, почувствовать их вкус, насладиться их обещающей сладостью. Ошеломленный, оглушенный ее красотой не сразу понял, что она уже дважды повторила свой вопрос о просьбе. Наконец, смысл произнесенных слов стал доходить до его изумленного рассудка - Лаура просила помочь ей в выборе: надеть ли ей кулон «капелька» из лунного камня, повторяющий прозрачную глубину ее волшебно голубых глаз, на тончайшей золотой цепочке. Или брошь в форме лилии (фамильная драгоценность Маргит) - кружево золото, обрамляющего сверкающие бриллиантовые лепестки.- Я.… я... Думаю, что должен увидеть. - Слегка запинаясь, но, уже приходя в себя после пережитого шока, выдавил из себя Орландо. Призывая все свое мужество и благоразумие на помощь своему заплетающемуся красноречию, он старался сконцентрировать свое внимание на правильности формулировки фраз. - Войди! - С нежной мягкостью пригласил он. - Не стой на пороге. И вот, примерь. - Гостеприимно предложил он, не в силах вспомнить названия этого предмета, указав широким жестом на трельяж. - У зеркал. - Сконфужено закончил он, скомкав фразу. Нежно улыбнувшись ободряюще благодарной улыбкой, Лаура последовала его совету. Увидев беспорядок разбросанных на полу галстуков, бабочек, воротничков, Лаура догадалась, что не она одна мучилась вопросом несовместимости. И ей показалось, что брови Орландо досадливо взметнулись хмуростью, вспомнив неряшливый беспорядок. Он кинулся поспешно собирать непослушными из-за тревоги руками свой беспорядок, смущенно ворча извинения.- Позволь и мне помочь тебе. - С нежной насмешкой предложила она. Грациозно присев на корточки. Она ловко собрала проворными руками всю эту «печаль» на полу. Умело и ловко уложила их аккуратно в восхитившую ее, о чем она тут же сообщила с восторгом и веселой непринужденностью, резную, инкрустированную серебряным узором шкатулку. Предусмотрительно оставив на примерку несколько вещиц. Орландо был удивлен и поражен тем, что Лаура выбрала именно те три злосчастные вещицы, которые он примерял. Но не в силах был сделать выбор, что довело его до белого каления.С задумчивым видом она, легко и грациозно поднявшись, деловито спросила: -Ты будешь одевать запонки?В ответ Орландо послушно с воодушевленной радостью об ее заботе протянул ей руки. Широкие манжеты скрепляли два сияющих черной глубиной янтаря, обрамленных чеканным золотом в форме паучков, замерших навеки, с широко распахнутыми лапками и сверкающими крошечными звездами бриллиантовыми глазами. Лаура восхищенно ахнула.- Мне кажется, с запонками я сделал правильный выбор. - С самодовольной горделивой польщенностью промурлыкал Орландо бархатным голосом. - На мягкой ткани бархата выгодно оттеняется черный янтарь. Хотя я немного сомневался, не лучше ли будет смотреться квадратик печатки черного агата. Но он кажется слишком официальным и строгим. А сегодня праздник. И я думаю, что не зазорно добавить немного фривольности к смокингу... - Орландо с наслаждением купался в синем омуте светившихся в восхищении глаз Лауры, обращенных только к нему. Они чувствовали, как несмелое, тревожное тепло заполняет их сердца. Никогда еще они не были так близки друг другу, как в этот волшебный момент. Они были пугливо осторожны друг к другу, боясь спугнуть эту близость. Неловкие. Их захватывала то краска смущения. То волна страха не тех слов невольной обиды леденила душу. Орландо, остановив выбор на сияющей чистотой лилии, дрожащими от волнения руками завершил туалет Лауры, приколов брошь в сердцевину кружевного ареола корсета. Касаясь ее лишь легкими, волнующе вежливыми движениями. Лаура решилась повязать выбранный галстук. Васильковый. В тон ее платью, с золотой змейкой, подчеркивающей волнующую опасность томительно медовых глаз Орландо. Она также посоветовала, что перстень на руках Орландо был бы завершающим дополнением. И он, следуя ее совету, остановив свой выбор на иссиня-черном агате в строгой инкрустации искусно очерченных золотых дубовых листьев с маленьким сверкающим бриллиантом, врезанным звездочкой в уголке агата.Лаура порывалась упорхнуть из-под опасно чарующего влияния Орландо, используя предлогом непроверенный туалет Доминика. Но Орландо настойчиво успокоил ее, сказав, что Джозиана не допустит плохого присмотра в последний решающий вечер своей работы.- А Лина! - Растрогано спохватилась Лаура.- И Лина, взрослая девочка. И вполне уже в состоянии позаботиться о себе сама. - Категорично заявил он. - К тому же, - добавил он, словно, между прочим, - я заходил к ней менее получаса назад. Она уже была в полуготовности...И клятвенно обещала, что будет вести себя хорошо!Вскинув восхищенный быстрый взгляд на Орландо, Лаура с грустной жалостью к Лине и с благодарностью за то, что он снял это бремя с ее плеч, подумала: «Наверняка, он пригрозил ей чем-то ужасным. Типа отказа в убежище и предварением в клинику, если Лина хоть пикнет лишнее. Надо полагать, сегодня мне больше не придется о ней беспокоиться - Лина будет шелковой. И Джозиана наверняка получила взбучку и надлежащие указания. Если Орландо так хладнокровно уверен в ее сегодняшней предстоящей безукоризненности». Лаура с наслаждением поняла, что можно ни о чем не беспокоиться. Приятная легкость заполнила ее сердце. И искренняя благодарность к Орландо теплом счастья согрела душу. В этот восхитительный вечер она могла просто расслабиться и наслаждаться праздником. Танцами. Близостью Орландо. И всеобщим восхищением собравшихся родных и друзей. Одурманенная, очарованная, непрестанной заботой, нежной, волнующей близостью Орландо, который не отпускал ее из-под своего внимания ни на секунду. Весь вечер он не отступал ни на шаг. Не разлучаясь ни на краткое мгновение. Лаура чувствовала себя вроде блаженного лунатика. Купаясь в восхищении прав хозяйки дома и приемом, которым все восхищались. Она сияла ослепляющей звездой. Затмевая всех своим счастьем. Она цвела и сияла, радостная, с беззаботностью счастливого ребенка. И ее счастье искрилось и завораживало, даря щедрое очарование, и звенело то тут, то там золотым колокольчиком смеха. Она, растворялась в волнующей близости Орландо. С изумлением чувствовала и понимала, что не в силах протестовать, игнорировать его власть над нею. Он был так осторожно, безупречно внимателен, так стремился услужить ей, предугадать ее малейший каприз. Лаура была не в силах сдерживать в порыве признательности своей неожиданно нежной взаимоотдачи. Она щедро одаривала его влюбленным восхищенным взглядом и улыбкой. И удивлялась, почему ей самой стала так необходима эта щедрость - сделать его счастливым своим вниманием.Она была так счастлива, что не замечала, как злится и изводится в колкостях Синтия. Принимая ее нервозное злословие за забавную остроумность. Синтия чувствовала себя незаслуженно жестоко оскорбленной красотой, очарованием Лауры. Обворованной - это должен быть прием в ее честь. Это она должна быть звездой, центром внимания. А блистала Лаура. Сославшись на головную боль, она рано поднялась в свою комнату со свирепой решимостью затаенной черной злости заставить Лауру заплатить ей за все ее страдания! И очень скоро. Никто не заметил ее ухода. Лишь Рик слегка нахмурился, проводив ее огорченным взглядом. Спустя минуту и он уже окунулся в радужную теплоту всеобщего веселья.Орландо галантно проводил ее до дверей ее комнаты, заметив ее трепетную, пугливую дрожь, он лишь коснулся нежными губами легким поцелуем ее губ. Он почувствовал, как она напряглась, замерла, затаив дыхание, съежилась в безумной испуганности, не смея оттолкнуть его. Но, еще не осознавая своего желания сжечь все мосты между ними. Он мог бы воспользоваться ее слабостью, не смелостью воспротивиться ему. Но он чувствовал горький осадок ее страха. И он не хотел этого. Он хотел, чтобы она поняла, осознала, как нуждается в нем. В его близости. Так, что сама захочет остановить его, не позволив уйти, нежной лаской. Он умел быть терпеливым. Лаура научила его терпению.- Буэнос ночес кара миа ! - Прошептал он сладким, горячим голосом, отметив обаятельной усмешкой, как глубоко она вздохнула с облегчением, поняв, что он оставляет ее. - Спасибо за прекрасный вечер! - Он посмотрел на нее долгим чарующим взглядом.- Спокойной ночи! - Лаура наградила его тревожной благодарной улыбкой. Едва дыша, стоя перед ним в растерянности. Не веря тому, что он может уйти сейчас. Сейчас, когда она почти готова покориться.Орландо резко развернулся и пошел прочь уверенной и грациозной походкой. Она не могла поверить, что Орландо мог так легко оставить ее одну после такого вечера утомительной нежности. Неужели и это была лишь игра?! Лишь спектакль для друзей и родных? А она так радовалась его перемене, его вниманию...Нет, она, конечно, была рада, что он ушел, оставив ее. Не мучая противостоянием... Но боже, ей хотелось кричать от горечи победы. Ей хотелось остановить его. Заставить вернуться. Отчаянно заглянуть в глаза, в этот золотой омут, и, растворившись в этой медовой сладости, узнать, почувствовать, услышать, что он принадлежит только ей!Острая боль пронзила ее сердце: «Это никогда не будет правдой!» - С грустью осознала она.Спасибо, Орландо! - Произнесла она с тихой печалью и со светлой нежностью. Ей захотелось увидеть, поцеловать Доминика. Существо, родное, доверчиво любящее и принадлежащее только ей.74Язычники говорят, что Боги не любят счастливых людей. Счастливый человек перестает молиться. Он больше не взывает с надеждой к богам. Ничего не просит. Ничего не ждет. Поэтому Боги, лишь дав человеку почувствовать сладостный вкус счастья, заставляют его платить за это счастье посланными после испытаниями. И тогда человек снова возвращает им свою истерзанную душу. В память о счастье. В светлой надежде перенося испытания, выдерживая и крепясь. С мольбой и уважением к богам, на милосердие.Лаура никогда не была особенно набожной. Но те испытания, свалившиеся на нее после отведанного кусочка пирога счастья, сломили ее неверие несмелой верой в надежду.Синтия, кружась ласковой лисой, окрутила полубольное доверие Лины. И теперь этот бесенок, не дававший прежде Лауре покоя, требуя внимания и заботы к себе, холодно и жестоко высмеивал все мельчайшие промахи в чем бы то ни было своего прежнего «ангела». Теперь ее душой завладел злой хитрый ангел черной мести Синтии. И она доверчиво и бездумно поддалась его власти сама, влекомая душой к коварству, которое ее тайно восхищало своей игрой, своей завораживающей властью.Доминик под присмотром двух слишком опытных и своенравных нянь был ей почти недоступен. У него появился свой режим, свои занятия. И теперь он даже хмурился и недовольно морщил лобик, когда мама отвлекала его своим сюсюканьем, ласками и поцелуями.Синтия со своей доброжелательностью злого гения взялась за спокойствие и управление домом, основывая доводы своей деятельности, заменяющей хозяйку, на том, что Лауре требовался покой и отдых, заслуженный многими месяцами, державшими ее в напряжении. И Орландо с этим охотно согласился, кичась, словно нарочно, своей заботой о Лауре. Да. Возможно, все это было замечательно. Но теперь ей абсолютно нечего было делать. Лаура чувствовала себя чужой, отстраненной от всего в своем доме, который, казалось, больше не принадлежал ей.Синтия с Энрике, приехавшие погостить, теперь вовсе не собирались их покидать. Они, вернее, Синтия, беспринципно заявляли, что им здесь так нравится, что они хотели бы остаться и жить всем вместе большой счастливой семьей. Лина целиком поддерживала ее, даже не думая о возвращении к матери, где, как она говорила, ее подавляли. И от того она, чувствуя себя ничтожеством, была вынуждена заглушать свою никчемность дьявольским зельем. Орландо был рад, что влияние Синтии помогает ей одуматься и прийти в себя, наконец. Энрике восхищался обществом Лауры, игнорируя гневную ревность Синтии, которую она потом обрушивала на него. Лаура изо всех сил старалась держать его на расстоянии вытянутой руки холодной вежливости. Но он со своим очаровательным радушием влюбленного теленка тянулся к ее светлой душе. К ее живому, как родник, уму, эрудированности. Не замечая ее прохладности. Как к сестре. Доброй покровительнице, умеющей все понять, помочь, поддержать советом. Энрике восхищенно признавался Синтии наедине, что никогда не встречал столь интересного, чуткого, остроумного собеседника. Тем более что это была женщина. Он никогда бы не признался, но в глубине души он считал, что умом обладают мужчины. Женщины же живут, исключительно подчиняясь природным инстинктам, интуицией, как они это называют, то есть чувствами. Но Лаура была невероятным постоянным изумлением. Он почти боготворил ее, видя в ней нежного друга, заботливую сестру, ревностно заботившуюся о нем мать. Этого он не позволял никому и никогда. Но Лаура отдавала ему свою заботу, чувствуя потребность о ком-то заботиться, с такой ненавязчивой непринужденностью, что она приятно тешила его самолюбие. Энрике часто уезжал в недолгие командировки. И об этом всегда первая узнавала Лаура, что бесило и изводило муками ревности Синтию и Орландо. Рик не замечал, что создавал ураган страстей вокруг их дружбы с Лаурой. В чистоте своих помыслов он не мог даже представить, что их с Лаурой отношения вызывают сомнения в искренности. Орландо, сходя с ума от ревности, был предельно холоден вежливостью. Энрике, словно ослепленный, не хотел, не позволял себе понимать что-либо, что могло бы помешать его взаимно духовной близости с Лаурой. Ни что не могло и не должно было омрачать, осквернять их чистых отношений. Карлос, не одобряя мерзкой враждебности Орландо к брату, откровенно презирал его подозрительность. Он поддерживал Рика в его добром отношении к Лауре. Он сам души в ней не чаял. И очень насторожено следил за всеми хитросплетениями Синтии, не раз ловя ее и урезонивая, одергивая и оберегая от чрезмерной распущенности своей власти, указывая ее место. Только стоило Синтии начать чувствовать себя хозяйкой судеб, как Карлос своевременно щелкал ее по носу, не давая поблажек. Не покупаясь на выставляемое божественной одаренностью беременное самомнение, с которым она заставляла носиться всех. Даже Марджери попадала под ее влияние, окрыленная возможностью наблюдать появление внука. И Лаура порой втягивалась в заботу о Синтии. Если Рик подолгу пропадал, и ей нечем было занять себя. Но все эти колкости, издевки, насмешки Синтии ужасно мучили и изводили Лауру. Ответить она не решалась, жалея подругу и горько переживая о ее гневной враждебности. В конце концов, Лаура отказалась от своих попыток сблизиться с Синтией, ограничившись любезным тоном гостеприимной хозяйки. И ее природное, царственное превосходство, как иронично окрестила ее поведение Синтия, несмотря на все смешки, высказываемые ею вслух, бесили Лауру до белого каления. Холодная вежливая жестокость Орландо больно ранили сердце Лауры.«Нет. Никогда, никогда ей не вернуть его любви, искренней, горячей» - В грустном томлении сокрушалась Лаура. Чтобы меньше сталкиваться и попадаться на глаза своим безжалостным мучителям, Лаура взяла за правило вставать раньше всех и, быстро перекусив в одиночестве, избегая всеобщего семейного завтрака, убегала из дома до полудня. Она бродила, порою бесцельно, по полюбившимся ей улицам города. Подолгу сидела в душистых цветущих весной парках, наслаждаясь детским смехом и поэзией чужой любви. Она посещала все новейшие выставки, эрмитажи, галереи искусства, искала, словно сокровища, старинные музеи. Вернувшись к обеду, что было непреклонно установленным Орландо правилом, ей приходилось пережить испытание семейного сговора. После чего она либо запиралась с новеньким интересным чтивом в спасительном убежище своей комнаты. Либо терялась в саду, наслаждаясь ревностным уходом за своим маленьким цветником. Так, она дожидалась пяти часов, время, отвоеванное ею с Домиником. Не взирая на их нежелание, Лаура вырывала свое дорогое дитя у строгих нянь. И они на радость, трудно завоеванную вновь Лаурой, отправлялись куда-нибудь. Туда, где никто не смог бы им помешать. Прогулка, когда Лаура позволяла Доминику забывать о воспитании и быть озорным, вольным, просто от души ребенком, длилась в блаженстве счастья, сначала полчаса, потом час. И спустя две недели, когда Доминик оттаял и вернул ей свое доверчивое восхищение, продолжались до семи. А порой, когда они забывали о времени, до восьми или до половины девятого, что было непростительно и встречалось тихим негодованием нянь. Которые все же не смели выразить свое недовольство хозяйке. Но когда, заигравшись, Лаура с Домиником опаздывали к семейному ужину в восемь часов, Орландо недовольно хмурился. И после Лауре приходилось выслушивать лекции о том, что нельзя растить сына шалопаем и баловнем. Такие лекции непременно заканчивались ожесточенным противоборством мнений. Оставаясь наедине с Орландо, Лаура не слишком либеральничала, не давая себя в обиду, отчаянно стоя на своем. Иной раз, они, возбужденные спором, доходили чуть ли не до драки. Вернее, Лаура не раз порывалась выцарапать ему глаза. Но решалась лишь надавать пощечин. Орландо приходил в такое неистовство, что грозно хлопал дверью и грозил ей домашним арестом. Однажды он даже исполнил свою угрозу, всерьез заперев ее, в ее комнате, вплоть до ужина. Возмущенные Карлос и Энрике, заступаясь за Лауру, задали приличную трепку Орландо, отбив у него всякое желание обижать впредь Лауру.Доминик вот уже месяц присутствовал при взрослом ужине. Вернее, уже не только присутствовал, а активно участвовал, восседая на своем высоком стульчике, словно маленький царь на троне. Как-то за ужином Лаура осторожно затронула вопрос о том, что пора мальчику привыкать к взрослому обществу, иначе он рискует вырасти нелюдимым дикарем. Карлос с Энрике, как всегда, с готовностью поддержали ее. Синтия в присутствии Рика и под суровым взглядом Карлоса не осмелилась спорить. К тому же скоро, возможно, и ее ребенок получит возможность восседать за этим столом маленьким царем. Она поддержала желание Лауры приобщать сына к общественному поведению. Лина, всегда теперь поддерживающая Синтию, с восторгом поддержала эту идею. Орландо не оставалось ничего другого, как из-за согласия большинства, тоже согласиться. И теперь каждый ужин превращался в спектакль идиллии вежливости и этикета благовоспитанной дружной семьи.Никто при Доминике не смел позволить себе вольности колких замечаний. Либо сухих, жестоких фраз, доводивших Лауру до отчаяния. Благодаря царствованию Доминика за ужином, Лаура могла позволить себе расслабиться. Дать волю тихому счастью заполнить ее уставшую от тревог и душевной боли сердце. Иногда она даже позволяла себе чуточку верить в искренность слов, добрых и теплых. Намерено, не обращая внимания на живой разговор взглядов, то язвительных, то жестоко злых, то затуманенных яростью, иной раз горящих и сверкающих молниями гнева. Нет, она не смотрела, не искала, не ждала понимания в их глазах. Теперь она поднимала взгляд, лишь обращаясь к трем любимым, понимающим, искренне любящим ее существам: Доминику, Рику и Карлосу. Марджери тоже была для Лауры всегда желанным праздником в их доме. Она искренне верила, что Орландо и Лаура - самая счастливая и мирная семья на свете. Как и к присутствию Доминика, к присутствию Мардж все относились с трепетным почтением. Играя свои роли. Лауре давалась ее роль все более легко. Она почти не кривила душой. И потому ее искренняя доброта и красота светлой души расцветала, наконец, нежным ростком, пробиваясь наружу. Найдя долгожданный выход из фальши и гнета злобной враждебности. Пользуясь ролью и правом хозяйки, Лаура все чаще приглашала, сначала только Мардж. Потом знакомых из друзей Орландо, с восхитительным обаянием очаровав их своим радушным гостеприимством. Так, что они, полюбив ее и уютную атмосферу ее дома, стали преданными друзьями, охотно и часто любившими навещать Лауру.Синтия сначала с радостным энтузиазмом принимала гостей, пытаясь играть роль хозяйки. Но так как она тоже была в гостях, ее принимали с вежливо насмешливыми улыбками. Поняв, что теряет, упускает свою власть, Синтия взбунтовалась. Она стала жаловаться Орландо, что ей не найти теперь покоя. А покой и уединение ей необходимы в ее деликатном положении. Но Орландо, как всегда, в ее присутствии слишком увлеченный делами, лишь сурово усмехнулся:У тебя есть твоя комната, Синтия. Где ты вполне можешь найти себе уединение, в полной мере. Столько, сколько тебе необходимо. К тому же, я рад, что это отвлечет Лауру. В последнее время она слишком занята твоим мужем и моим братом... - С жестокой ревностью заявил он, больно уколов самолюбие Синтии. И добавил с еле сдерживаемым гневом и обаятельной усмешкой, скривившей его губы. - И скучает в его отсутствие!Синтия, обижено фыркнув и не найдя поддержки, выскочила из его кабинета, словно ужаленная. Она пыталась пожаловаться Энрике, но и он оказался безучастным к ее капризу.Лаура с наслаждением властвовала в отвоеванном маленьком царстве, где она была полноправной хозяйкой. Она искренне старалась верить, что ни что не мешает ей быть счастливой. Теперь она занималась только тем, что было ей по душе. Оставив заботы Синтии, которой так хотелось править, она сняла бремя тревог со своих плеч. И осознание этого доставляло ей немного коварное кровожадное удовольствие. И Доминик был в ее распоряжении в самые мирные замечательные часы его хорошего настроения: часы после сна и обеда, когда он был сыт, спокоен и абсолютно довольным жизнью. Частые гости, друзья, залетавшие на ее утренний чай с тостами и тарталетками, заменяли ей теперь утренние побеги. Но она позволяла себе и прогулки, когда было для них настроение. Сад все больше занимал и увлекал ее. Там, среди цветов, в уходе за ними, она совсем забывала о своей сердечной боли, связанной с именем Орландо. И душевной муке, терзающей ее непрестанно, с именем Синтии. Хотя она старалась не замечать их колкостей, враждебности, неприязни. Но порой становилось так больно, что казалось, не хватит воздуха в легкие и сил закричать. Тогда она незаметно исчезала, растворяясь в саду. Тихие слезы боли текли по ее щекам, утоляя обиду. Она сама утешала себя ночной тишиной, красотой звезд, дарящих ей свой щедрый свет, пьяной сладостью запахов сада. Когда она возвращалась в дом, она вновь была спокойна и хладнокровно миролюбивой. И никто бы не догадался о ее слезах и глубоко спрятанном в сердце отчаянии. И она все чаще забывала о нем сама.Но вдруг что-то взрывалось, будоражило спокойное течение реки, пенило волны страстями. Река бурлила, вздымалась волнами и переворачивала, сметая безжалостно, все на своем пути.75Ему нравилось поджидать ее в темноте, чтобы до того, как встретятся их взгляды, их руки почувствовали присутствие друг друга. Осязая эти теплые изгибы, эти нежные окружности, которые становились так женственны и нежны, где кожа все теплее и мягче. Их страсть была такая откровенно близкая, что ей порой казалось, что будь она реальна, она доверила бы ему свои мечты. Но он не заботился о ее мечтах. Ему казалось, что он предел ее мечтаний. И он дает ей все, что ей нужно, чтобы быть счастливой. Он всегда спешил, увлеченный светом своей таинственной звезды. Он снисходил до нее своим чувственным вниманием лишь на краткий миг, когда страсть захватывала его, затмевая разум. Его страсть была властной, непредсказуемой. Он не мог ждать. И она, дорожа его привязанностью, его необходимостью в ней, научилась понимать его, угадывать его желания в свете вспыхивающих глаз. Боясь потерять эту тонкую нить, которую она еще удерживала в руках, она научилась искать поспешные предлоги, научилась просто бесшумно, незаметно исчезать, чтобы позволить ему насладиться своей властью.Порой они не успевали добраться до уединения комнаты. Их страсть услужливо скрывала темнота коридора, вечно хранящая свой таинственный полумрак. Даже днем, здесь было темно и прохладно. И никому не пришло бы в голову изменить это. Им нравилось чувствовать эту пугающую нервозность, эту легкую экстремальность, которую они себе позволяли. Кто угодно мог войти, потревожив их уединение. Но прежде их секреты хранились таинством осторожности, и они, осмелев, дерзнули забыть о ней напрочь. Они целовались до тех пор, пока поцелуи не превратились в сладостную пытку. Их тела дрожали от нетерпения. Время раздвинулось, замедлилось. Сердца бешено колотились напряженной восхитительной пугливостью, забавляя, дразня, раскаляя их чувственность еще больше. Она видела все в осколках, ни что не было целым. Ее груди вздымались как волны под его руками, болезненно напряженные, чувствительные, отзывчивые, опьяняющие своей восхитительной полнотой близкого материнства. Он согревал их своим горячим дыханием жарких поцелуев. Она, вся, дрожа, призывала его охрипшим от страсти горячим шепотом, вспугивая, рассекая тишину. Их сближение было так восхитительно, что они забывали обо всем. Тяжело дыша, она радовалась приближению маленькой ослепительной смерти, которую не может подарить ни наркотик, ни алкоголь. Только он! Его горячие руки. Его близость могли вознести ее к небесам. Его глубокий удивительный голос с нежной страстью был путеводителем, удерживая над пропастью в бездну, проникал в разгоряченное сознание, подобно волнам, бьющимся о песок...Но потусторонний, пронзительно отчаянный голос ворвался, разорвав тишину на кусочки. Она вся содрогнулась, замерев, окоченев в растерянном испуге. Все внутри нее перевернулось, будоража холодом. Он с глухим горестным стоном отпрянул от нее. Бросив ее опустошенной. Не утолившей свой голод. Разорвав их чувственную близость. Он гневно, тихо выругался, излив на нее, ошеломленную, свой гнев. Свое раздраженное недовольство ее порочностью. Отчаяние вспышкой обиды разорвало ее несмелое счастье. Горько расплакавшись, она бросилась прочь от него. От его жестокости. Она задыхалась от боли обиды - он любит только себя. Она пыталась спрятаться за дверью их комнаты. Но он, молниеносный, безжалостный, настиг ее. Заперев дверь, он яростно овладел ею, словно наказывая ее за то, что их застигли врасплох, что им помешали. Он чувствовал себя оскорбленным, униженным и восполнил свою самооценку, утолив ею гнев своей страсти.Оставив ее на постели опустошенной, истерзанной, он ушел, сохраняя сердитую гордость. Это она была виной его позора. Он стремился оправдать себя, с горячностью он ринулся прочь от Синтии. Но холодная мрачность коридора, остудив его гнев, заморозила его страхом быть непонятым, отвергнутым. В жестоком раскаянии он слонялся, метаясь в темноте коридора, боясь и желая встречи. Он не знал, как теперь оправдать ее доверие. Как он сможет вновь заглянуть в чистые глаза своего ангела.Он осквернил ее дом, и она была нечаянной свидетельницей этого кощунства. Ужасно переживая и мучаясь от стыда, охватившего его, Рик не знал, как он смеет теперь показаться на глаза Лауре. он боготворил ее. Она видела их. Это ее изумленный испуганный голос разоблачил их разгулявшуюся пошлость, которой не было прощения. Нет, он не смел теперь показаться ей на глаза. Но он понимал, что должен, что они должны как-то оправдать... этот инцидент с Синтией.Он вернулся в свою комнату. Бросив суровый взгляд на безжалостно смятую постель, громко и яростно позвал. Синтия откликнулась веселым голосом из ванной. Легко оправившись от гневного завершения Риком, их страстного пикничка, Синтия, обдумав всю ситуацию, обрадовалась коварно представившейся Лауре сцены реальности.«Эта глупая курица, - подумала она с коварной насмешливостью о Лауре, - наверняка решила, что видела меня в объятиях Орландо. Действительно, вряд ли кому придет в голову, совращать собственного мужа, пользуясь темнотой и безлюдностью коридора. К тому же если есть собственная комната для уединения. Только счастливые любовники не в силах сдерживать свою пылкую чувственность отваживаются на прятки для адюльтера. Рик с его простотой и чистотой помыслов, - ехидно подумала она. - Наверняка. Не отважится лично пойти к Лауре и объяснить ей, что она видела».Голос Рика заставил ее вздрогнуть от неожиданности.«Я и не ждала тебя так скоро, дорогой», - хитро усмехнувшись, подумала она и позвала Рика.Он был суров и мрачен. Прислонившись к двери в ванной, он посмотрел на нее холодным сердитым взглядом.- Ты должна с ней поговорить! - Категорично заявил он. - Ты должна объяснить Лауре...- Что? Дорогой! - С возмущением воскликнула Синтия. - Что я люблю тебя? А ты любишь меня? - Она подняла на него свои чистые, невинные, обиженные глаза. - Мы ведь женаты! - Сердито напомнила она и добавила с укором. - Почему ты так ведешь себя?! Словно она, а не я, твоя жена?! И она поймала нас, словно любовников! И почему я должна что-то объяснять?..- Потому что мы живем в ее доме!..- И что с того? - Гневно фыркнула Синтия.- То, что мы должны соблюдать элементарные правила приличий! - С педантичной суровостью начал разъяснять Энрике таким тоном, словно она была идиоткой...- Бога ради! - С ехидной яростью перебила его Синтия. - Перестань мне читать нотации о морали! Тебе самому не мешает вспомнить, как вести себя с любимой женой! Ты обидел меня! Ты не считаешь нужным извиниться передо мной, своей женой! А еще стоишь и читаешь мне морали! Ты хам, - срывающимся, дрожащим от слез обиды голосом, вскрикнула Синтия. - Ненавижу тебя! - Она запустила в него мокрой мочалкой и, зло расплакавшись, закрыла лицо мокрыми ладонями. - Иди и пляши вокруг своей Лауры! Злостный подхалим! Знала бы она, как ты со мной обращаешься! Никогда не думала, что ты можешь быть так жесток со мной! И за что?! За то, что я настолько люблю тебя, что мне плевать, где застигнет нас страсть? Ради тебя я забываю об осторожности, о приличиях! Потому что тебе это нравится! А теперь я еще и виновата в твоей несдержанности! Почему ты думаешь, что виновата я? А где же был ты со своей моралью? Ирод ты окаянный?! Убирайся к своей Лауре! Видеть тебя не хочу! Ты такой же подонок!.. - Синтия вовремя осеклась и захлебнулась горестными рыданиями.Энрике, чувствуя свою ужасную вину и несправедливость к Синтии, бросился утешать ее словами любви и пылкими объяснениями своей вины, вымаливая прощение за свою грубость.Задыхаясь от ревности, пронзившей ее сердце острой болью, душащих ее слез, Лаура опрометью кинулась назад. Она бежала, не разбирая дороги, с ослепленными от заполнивших ее глаза слез. Сбежав по ступенькам, она метнулась к веранде, и бросилась дальше, все больше углубляясь по дорожке в спасительную глубину сада. Лишь очутившись в темноте, в таком отдалении, что свет освещенного дома не проникал, не доставая сюда терпкими лучами, она упала, как подкошенная, в бархатную влажность свежей подстриженной травы лужайки газона, окруженного деревьями.Эту полянку она спроектировала сама в глубине сада, устроив маленький тайный алтарь в память об «оазисе» Ника. Сюда она приходила в краткие моменты счастья с Домиником. В минуты печали, когда не хотелось никого видеть и никому попадаться на глаза. Когда просто хотелось покоя. И вот теперь, она могла щедро поделиться отчаянием, вволю выплакаться, не боясь, что ее услышат. Здесь она могла не бояться, что ее найдут и заставят поверить, что она вновь ничего не видела. Ее сердце разрывалось от боли, от отчаяния. «Синтия в объятиях Орландо! Их страсть, заполнившая гулким эхом пространство коридора. Ах, бедный Рик! - В смятении метнулось в сознании Лауры. - Если бы он вернулся невзначай?! Если бы он узнал?! - Боль и жалость к Рику пронзили ее сознанием жестокой несправедливости к нему и к ней. Но она уже привыкла, казалось, к жестокости Орландо, а Рику... Нет! Он не должен узнать! Рик не должен узнать! - В отчаянии ревностно решила она. — Это двойное предательство убьет его! Да и что? Что я могу изменить? Я не хочу и не могу причинять ему боль! Я буду молчать. - Твердо самоотверженно решила она, - пока хватит сил!» - Она тихо залилась слезами, баюкая, уговаривая свое горе, словно больное капризное дитя.Раскинувшись на покрывале ночи, она отрешенно смотрела в глубокую высь неба, необыкновенно звездное. Слезы, казалось, иссякли. Она смотрела пустыми глазами: «Как бы мне хотелось раствориться в этом свете далеких звезд», - опустошенно подумала Лаура. Ничего, ничего не изменилось. Но что-то надломилось, нет, умерло в ней в эту звездную ночь.76Оставив записку на тумбочке, Энрике, осторожно поцеловав сладко спящую после ночи бурной любви Синтию, тихо вышел из комнаты. Он бесшумно дошел до двери комнаты Лауры. Но, постояв, так и не решился постучать и встретиться с ней лицом к лицу. В его памяти еще звенел ее отчаянный голос, захвативший их врасплох. Неприятная боль стыда сжала его сердце.«Я извинюсь потом. Когда вернусь», - подумал он. Он пошел прочь быстрым, решительным шагом. Он спешил, боясь опоздать на самолет . И боясь, в глубине души, что голос Лауры его остановит. А он не в силах посмотреть ей в глаза, увидеть обиду, которой был виной, увидеть отчуждение непониманием! Укор в этих чистых светлых глазах хуже смерти! Он надеялся, что со временем обида осядет, как ил в мутной воде, и тогда ей простить будет его легче.Хотя Синтия уверяла, что она поговорила с Лаурой. И Лаура ее поняла! Это бред! Рик понял, что уж в этом точно Синтия заливает, пытаясь его утешить. Но она сказала, что Лаура, пожурив их, как выразилась Синтия, простила! Рик, зная доброе сердце Лауры, искренне надеялся, что она их и вправду простила. Он решил, что в любом случае будет лучше дать Лауре немного остыть и забыть. Недели, что его не будет дома, должно было вполне хватить для располагающего настроения Лауры простить им их маленькую проказу. С этими мыслями, утешая себя, Рик отправился в аэропорт, незаметно исчезнув из дома.Оставшись после ужина в непривычном одиночестве, Орландо, не в силах понять, куда все подевались, решил сначала подняться в кабинет и заняться делами. Но лень сытного ужина, согревающая его тело приятной тяжестью, отбила у него охоту копаться в делах. Он решил в дань о былом времени, о том, когда они с Лаурой жили вдвоем, о тихом и спокойном, бывало по вечерам скоротать часок-другой разговором с огнем камина и бутылочкой хорошего виски. К его сожалению, на кухне в баре виски не оказалось. Слуг от их привычной работы ему отрывать не хотелось по такой пустяковой мелочи. Орландо отправился сам на поиски в «дебрях» сокровищ погреба пополнить недостающий запас бара.Вернувшись в гостиную, он в добром настроении растопил камин и удобно уселся в кресло. Угостившись немного виски и выкурив сигару, он с грустью подумал, что теперь ему маловато общества огня. Он стал вспоминать, кого из домочадцев можно потревожить. Карлос был в отъезде по делам. В этот раз он, жалея спокойствие Лауры, решил отправиться в поездку сам: «заодно и проветрюсь», - с веселым задором оповестил Карлос о своем решении Орландо. Он не стал возражать. Ему совсем не хотелось оставлять Лауру без своего присмотра.Все с нетерпением ждали возвращения Рика из двухнедельного путешествия с океанологами, о жизни и деятельности которых он готовил серию репортажей. После, он во всеуслышание заявил, коварно выбрав безопасность времени за ужином накануне отъезда, что собирается взяться, наконец, за оформление книги фотоочерков. И Лаура, предполагалось, будет помогать ему в этом. Лаура восприняла эту новость с таким энтузиазмом и восторгом, что Карлос, как всегда, встал на ее сторону весомыми доводами поддержки. Остальным, хотели они этого или нет, пришлось согласиться скрипя сердцем. Главным образом потому, что их мнения особенно не спрашивали. Но было ясно, что воспротивься кто-нибудь этой идиотской, как недовольно считали Орландо и Синтия, идее, в доме будет скандал, в котором они проиграют в любом случае. Ведь Орландо не мог запретить Лауре заниматься чем-либо, из соображений, что ему это просто не нравится. А Синтия и менее того имела право голоса. Вернее, она, конечно, могла выразить свое мнение, но к нему бы отнеслись с меньшим уважением, чем к дуновению ветра.И теперь Орландо и Синтия затаили страстное ревностное желание, если не помешать этому начинанию кощунственной близости, то хоть не выпускать их из виду, все время быть наготове, не оставлять их наедине.Так как Рик не заявился к ужину, как обещал, Орландо предполагал, что он теперь появится только завтра. Но вот куда подевалась женская половина? Синтия и Лина редко покидали гостиную раньше часа ночи. И Лаура, хотя и редко, спускалась, поцеловав на ночь Доминика. Она садилась в свое любимое кресло, отрешенная и спокойная, безучастная ко всем, и тихонько стучала спицами, собирая петли в диковинные узоры.Он так любил наблюдать за неспешным, завораживающим танцем ее белых, тонких изящных рук. В эти короткие волшебные мгновения он наслаждался ее доверчивой близостью, купаясь в упоительном нектаре ее рассеянных, невзначай брошенных взглядов. Затосковав, Орландо подумал: «Чем бы могла сейчас заниматься Лаура?» - Устав от одиночества, он готов был пережить гневное недовольство Лауры за то, что он потревожил ее покой, разлучив ее с уединением. Он готов был на что угодно, лишь бы увидеть ее, почувствовать ее присутствие.Орландо постучал в дверь комнаты Лауры, осторожно и несмело. Но она ему не ответила. Не открыла. Даже не отозвалась голосом. Орландо подумал: «Может, она в ванной и не слышит?» - И постучал посильнее. Когда она не ответила и на этот раз, Орландо, обеспокоенный смутной тревогой, закравшейся и сжавшей холодными тисками его сердце, он настойчиво ожесточенно заколотил в непримиримую, безучастную к его страхам дверь. Но лишь гулкое эхо стука, раскатившееся по коридору, было ему ответом. «Может, Лаура в детской?» - успокаивая свою нервозную тревогу, предположил Орландо и отправился искать Лауру там.Доминик спал, сладко посапывая в своей кроватке в гордом одиночестве. Лауры здесь не было и следа. Гертруда, встревоженная тихим шумом в детской, вышла к нему навстречу. Увидев хозяина, она дружелюбно улыбнулась ему.- Спит наш ангелочек! - Сказала она шепотом и с симпатией поинтересовалась. - Пришли посмотреть? Видно, соскучились?- Да-а, - рассеяно протянул тихим шепотом Орландо, занятый своими мыслями, - Лаура сюда не заходила? - Спросил он.- Она целовала Доминика на ночь и после не была, - осведомленно ответила няня.- Ладно, - ответил своей тревоге Орландо. - Спокойной ночи! - Задумчиво бросил он няне и поспешно вышел.Конечно, Орландо сомневался, что можно найти Лауру в саду в этот час. Но все же он тешил себя надеждой, что встретит ее там. Выйдя на пустую веранду, он обвел хмурым беспокойным взглядом сад. «Ночь на удивление темная! - С нервной тревогой подумал он. - Только звезды, как вкрапленные в черный бархат бриллианты. Но так сумрачно без луны!» Орландо, вглядываясь в темноту, громко позвал:- Лаура! Лаура, где ты? - Но ему ответила лишь тишина сада. Пройдясь по аллейкам, дойдя до цветника Лауры и убедившись, что он пуст, Орландо, позвав, встревожив тишину еще пару раз, вернулся к дому. Последний раз обведя сад растеряно тревожным взглядом, вглядываясь в пустые, влажные от ночной прохлады глаза ночи, он, нехотя, вернулся в дом. На душе у него тихо стонала печаль. Словно кто-то звал его, но кто, или что это было, он не мог разобрать. Дурное предчувствие все сильней и сильней захватывало его. Он решил снова попробовать найти Лауру.«Возможно, она уже вернулась в свою комнату? - С тревогой надеялся Орландо. - Но не могла же она просто взять и исчезнуть?!»Орландо зашел в гостиную. Но она была пуста. Лишь огонь в камине дружелюбно потрескивал, словно пытаясь успокоить хозяина.Орландо прошел на кухню, миновав пустую столовую. Слуги, доделав свои дела, уже давно ушли. Кухня встретила его запахами чистоты и ароматами недавнего ужина. И сонной тишиной.Орландо поднялся наверх. Коридор был пуст и, казалось, предупреждал о чем-то своей мрачностью. Орландо заглянул и в свой кабинет - Лаура иногда забиралась сюда. Но сейчас он хранил тихую пустоту. Сонный голос Лины ответил, что она не видела Лауру, поднявшись сразу после ужина, она уверяла, что у нее разболелась голова, и она, приняв таблетку, сразу легла спать. Извинившись, Орландо пожелал ей спокойной ночи. В детской было все также тихо и спокойно. Дверь Лауры по-прежнему тревожно молчала. С неохотой встречаться с Синтией, Орландо, движимый все больше охватывающей его тревогой, постучал в ее дверь. Она ответила не сразу. Но он был слишком обеспокоен плохими предчувствиями, чтобы думать о приличиях. Когда она выплыла в розовом облаке кружев, Орландо опешил, захваченный врасплох ее бесстыдством. Она сонно обхватила его, вскинув золотистые от загара изящные руки, томно прижавшись к нему своим трепещущим телом.- Дорогой! Я так ждала тебя! - Проворковала она, томно прикрыв глаза, делая вид, что со сна не поняла, кто перед ней.Отбросив с ужасом ее руки и отскочив от ее опасной близости, словно она ошпарила его крутым кипятком, Орландо яростно прорычал:- Синтия, ты что, совсем спятила? - Схватив с грубой бесцеремонностью за плечи, он безжалостно встряхнул ее. - Проснись, наконец! - Сердито приказал он.Синтия вскинула на него изумленные глаза, полные слез незаслуженной обиды.- Орландо? - Изумленно ахнула она. - Что ты здесь делаешь? - Спросила она с подозрительной сердитостью.- Ты не видела Лауру? - Сухо спросил он, чувствуя, что это звучит по-идиотски, и злясь от этого еще больше. - Где она?!Откуда мне знать?! - гневно вознегодовала Синтия. - И ты разбудил меня, только чтобы узнать, где твоя жена? Не слишком ли ты зазнался своим правом хозяина? - С раздраженной яростью вскрикнула она. - Где же должна быть Лаура, как не в постели?! И уж точно не в моей! - Жестоко укусила она его ехидной улыбкой. - Порядочная жена в такой час должна быть в постели мужа. Не иначе! - С холодной жестокостью съязвила Синтия, оскорбленная его грубостью. Теперь она радовалась возможности насладиться сладостной местью, наблюдая, как мрачнеет, затуманивается от боли взгляд Орландо. - Поищи ее там. Может, найдешь...- Ладно! - Гневно рявкнув, остановил ее Орландо. - Так значит, ты не видела ее после ужина? - Сурово уточнил он.- После ужина я уложила Лину спать, у нее разболелась голова, я помогла ей переодеться, дала таблетку. Посидела с ней, пока она не уснула. Потом я поднялась к себе...— Значит, не видела? - Сердито и нервозно, вновь беспринципно перебив ее, проворчал Орландо.- Нет! Не видела! - Сердито фыркнула Синтия с раздраженной обидой его пренебрежением.- Спокойной ночи! - Сухо буркнул Орландо, - Извини, что побеспокоил.Круто развернувшись, он решительно направился прочь от этого ужасного, умопомрачительного своей хрупкой гневной красотой восхитительно зовущего бесстыжей сексапильностью существа. Орландо почувствовал животный голод плоти, отозвавшейся горячим томлением в его ноющем неутомленной страстью теле. Он был зол на себя за эту животную вспышку желания. Он был зол на Синтию за ее наглую сексуальность, за ее податливость, за бесстыжие обещания ее зовущего полуобнаженного тела, кричащего: только позови! И я твоя, Орландо! Да. Она принадлежала бы ему с восхитительной безоговорочной самоотверженностью, стоило ему только позвать. Намекнуть. Не оттолкни он сейчас ее. И она, забыв обо всем, согрела бы его в своих жарких объятиях. Она постоянно напоминала ему об этом. И намеками, дерзкими и восхитительно порочными. И открыто порой, как сегодня, словно забыв или спутав, соблазняя его, бросаясь к нему с безумным сумасбродством в объятия. Но это была животная, порою откликающаяся в нем напряжением, страсть. Она знала, понимала, что не отвергни он ее однажды, прими ее щедро бесстыжий дар, и это послужит началом конца. Это погубит ее. Но она готова была отдать все на свете. Она готова была отдать Орландо не только свое благополучие, но и саму себя, свою жизнь, свою душу до последнего вздоха, последней искорки. Даже если это будет всего лишь мимолетная утеха его желания. Но он не хотел, чтобы это была она. С яростью, вспыхнувшей в нем, с ожесточенной силой безумства тревоги от своей неудовлетворенности, от измучившей его тревоги неожиданного, необъяснимого, непонятного исчезновения Лауры, которое он вдруг обнаружил совершенно случайно, от злости на Лауру: «Где она могла быть? - Терялся он в тревожных догадках, сходя с ума от ревности, затмевающей разум. - И как часто, она исчезала, не ночуя в своей комнате?».Синтия подлила масла в огонь своими грязными намеками: «Где ей быть, как не в постели? И уж точно не в моей?!» - Звенел в его разгоряченном сознании язвительный, злой голос Синтии. «Что она этим хотела сказать? На что так грязно и бесстыже намекала? Может, она догадывается о ночных похождениях Лауры? Нет. Догадывается, это слишком рассеяно. Синтия говорила с издевкой полной осведомленности!» - в ярости, ослепившей его, Орландо обрушился грозным стуком на бедную, ни в чем не повинную дверь комнаты Лауры.Не дождавшись ответа, Орландо вспомнил, вернее, его осенило, словно молния чистого света в царстве мрака. «В кабинете есть ключи от всех комнат». Он всегда их держал там на всякий случай. Мало ли что могло случиться с ключом. Орландо ринулся в кабинет с безумием раненого зверя, гонящего своего мучителя, пронзившего его стрелой боли. Бросившись к ящикам стола, он в затмении памяти обжигающего его пожара смятения, вывалил все содержимое из всех ящиков на пол. С мстительным восторгом он выудил связку ключей из вороха бережно хранимых за секретом замков, теперь небрежно брошенных вещиц. Зажав ее в руке, он, забыв обо всем, движимый лишь одним желанием отпереть эту злосчастную дверь, увидеть... то, чего он боялся и страстно хотел. Он боялся увидеть пустоту комнаты Лауры. Уж лучше бы ей быть там! Пусть лучше он найдет ее в беспамятстве, спящей летаргическим сном... Что угодно, лишь бы она была там! Его руки, впервые в жизни, дрожали от нервозного напряжения, сжирающего его страха и тревоги.Наконец, он справился с замком. И дверь распахнулась, послушно и тихо. Он с безумно бьющимся сердцем замер на пороге. Наконец, он собрал все свое мужество и бесшумно скользнул в темноту.Обессилев от слез, Лаура забылась, нет, провалилась в холодное беспамятство. Озноб, бьющий ее тело, как в лихорадке, заставил Лауру очнуться. Она подняла взгляд и встретилась с высоко мерцающими глазами далеких звезд. Она осознала, что все еще лежит в саду на холодной земле, все ее тело заледенело от холода и, казалось, закоченело. Яростно трепетная мысль о Доминике суровым укором поразила ее сознание, ее сердце острой болью тревоги: «Что будет с ним, если ее не станет?!» - Эта мысль, приведшая ее в ужас, заставила ее собрать все свои силы, все мужество в кулак. Она зашевелила окоченевшими пальцами, сжимая и разжимая их в кулак, приводя их в чувственность. Наконец, она почувствовала, как кровь, нехотя, побежала по венам. Она заставила себя подняться на окоченевших ногах. Встав, она почувствовала себя русалкой. Все ее тело пронзило словно иголочками. Слезы боли катились по ее бледным щекам, но она их не замечала. Все свое внимание она с ожесточением сконцентрировала на неуклюжих движениях своего окоченевшего тела. Каждый шаг давался ей с невероятным трудом, и она преодолевала его, словно в беспощадной борьбе с самой собой. Так легко и сладостно было позволить себе остаться здесь, забыться, замерзнуть и, быть может, уснуть навсегда, уснуть вечным сном, отпустить измученную душу... Так трудно было заставить вернуться себя ко всем тяготам жизни: каждый шаг, что она преодолевала на одеревеневших ногах, отдававшийся острой ослепляющей болью, словно впившихся в ее плоть сотни иголочек, жалящих ее. Но там было ее солнце, ее жизнь - Доминик. И она шла к нему шаг за шагом, превозмогая, преодолевая эту боль, не столько физическую, сколь душевную. Ковыляя, она переступила порог веранды, окунувшись в дружелюбно встретившее ее тепло дома.Ее тело уже приобретало чувствительность. Лаура подумала, что неплохо бы сейчас предотвратить, наверняка, схваченную простуду, чем-нибудь горячим, согревающим. Она вспомнила, как лечила Ника своим пламенным напитком. Открыв бар, она достала за неимением лучшего бутылочку виски, сохранившей еще холод погреба. Недовольно поморщившись от ее холодности, она оставила ее на столе. Зажгла газ, подобрала небольшую кастрюльку, растопила в ней кубик бульона, залив его виски. Когда варево забурлило, искрясь янтарной жидкостью, Лаура добавила в него ложку душистого меда, и специй. Воздух наполнился чарующим пьяным запахом. Дав всему, как следует, прокипеть, Лаура, отключив плиту и, накрыв ее крышкой, взяла с собой напиток прямо в кастрюльке. В другую руку она взяла глубокий бокал. Вооруженная противопростудным зельем, Лаура осторожно на еще неуклюжих ногах поковыляла с мечтами о горячей ванне.Морщась и кряхтя от болезненного напряжения, Лаура преодолела лестницу. Коридор своей мрачной прохладой напомнил ей ужасную сцену, захватившую ее сердце тисками горестной боли. Эта боль придала ей решимости и сил. Она стрелой проскочила ужасное место, ненавидя его всем своим существом, словно оно было виной всех ее бед и несчастий. Наконец, спасительная дверь ее комнаты, ревностно запертая дрожащей нервной рукой, отгородила ее от всего крепостью, от всего, что мучило и терзало болью. Сбросив раздраженными нервными движениями одежду со своего тела, словно та была пропитана грязью чужого порока, она, захватив с собой свой обжигающий бальзам для души и тела, забралась в ванную, наполнив ее до краев горячей ароматной водой.Окунувшись в это мягкое тепло, Лаура, несмотря на горячность напитка, с жадностью выпила его, все до последней капельки. Она почувствовала, как тревожное напряжение отпускает ее, замирая, засыпая где-то в глубине ее души. Ей захотелось убить его, растворив навсегда. Поднявшись, она достала из ванного шкафчика аптечку. Выбрав снотворное, она проглотила пару таблеток и, оставив аптечку на полу, вновь погрузилась в теплую негу воды. Ей хотелось, пока ее не станет захватывать сон, погреться в тепле воды. А потом, когда она начнет чувствовать бархатное покрывало спокойствия сна, окутывающего ее, она успеет перейти в постель перед тем, как уснуть совсем. Но она не почувствовала, не поняла, как коварно незаметно, не потревожив ее сознание, окутал ее сон. Она провалилась в его мягкую истому забытья, заглушив в себе чувствительность тревоги.Орландо тихо позвал Лауру, трепеща в захватившей его темноте. Сделав осторожный, несмелый шаг в неприкасаемое для всех пространство комнаты, Орландо почувствовал, натолкнувшись ногой, что-то мягкое на полу. Нагнувшись, он подобрал брошенную Лаурой одежду. Узнав запах Лауры, он был изумлен, поражен, сбит с толку: что могло заставить Лауру, такую педантичную, щепетильную, бережно относящуюся к порядку в вещах, разбросать небрежно одежду, бросив ее скомканную. Из ванной комнаты тонкой полоской на полу пробивался свет из-под прикрытой двери. Идя по цепочке рассеянной одежды, бережно подбирая ее с пола, Орландо дошел до манящей двери. Обернувшись, он отыскал глазами, привыкшими к темноте, очертания стула. Аккуратно положив вещи на стул, Орландо неслышно вернулся к двери. Он замер, затаив дыхание, в нерешительности. От страха быть выгнанным Лаурой у него внутри все сжималось. Но тревога и желание увидеть ее были сильнее страха. С бешено бьющимся сердцем, Орландо решительно постучался. Ответа не последовало, и им вновь завладел ужас тревоги: «Может, Лауре стало плохо?..» - Он осторожно в начале приоткрыл дверь, потом открыл ее совсем.Лаура лежала в ванной с закрытыми глазами. Он осторожно позвал, но она не ответила, не открыла глаз. Он осторожно, словно боясь, что она сейчас очнется от своего забытья и запустит в него с гневом и праведным негодованием первое, что попадется ей под руку. Осторожно, бесшумно ступая, он с тревожно бьющимся от веселого ужаса сердцем, затаив дыхание, подкрался к Лауре. Смотря только на нее, на ее лице в нежном обрамлении выбившихся из тугой завитушки уложенных и высоко закрученных на затылке волос, пушистом облаке нежных прядей. Ее длинные ресницы отбрасывали тени на матовую бледность щек, словно чистое молоко. Орландо подумал, что она слишком бледна. И ее дыхание показалось ему тревожно болезненным. Ее грудь трепетала прерывистым дыханием, словно она задыхалась, но, находясь в глубоком полубессознании, полузабытье, никак не могла вырваться из плена сна. Споткнувшись, наступив на что-то ногой, Орландо тихо чертыхнулся, чуть не упав, он схватился за край ванны. Испуганно он вскинул на нее настороженный взгляд. Но Лаура даже не шелохнулась. Тогда он перевел взгляд на то, обо что споткнулся: это была небольшая кастрюлька на длинной пластиком обрамленной ручке. С изумленным непонимание он с интересом обследовал пустую посудину, сохранившую странно знакомый, но непонятно терпко сладкой новизной, медово-пьяный запах. Определенно было похоже на виски, но что-то еще... Пряные добавки?.. Что-то, до чего он не мог догадаться в определении. Но что эта посудина со странным непонятным запахом делает здесь, в ванной Лауры. Оглядев сумрачным подозрительным взглядом, он обнаружил забыто брошенную развернутую аптечку и упаковку распотрошенного снотворного.Смутная тревога болезненно сжала его сердце тисками подозрения. Он бросился к Лауре, уже поняв, что она не проснется, одурманенная букетом из снотворного и зелья, необъяснимого своим запахом, не понятного напитка.«Господи, она ведь могла утонуть!» - От этой мысли все внутри него похолодело от ужаса, леденящего душу. Он бережно подхватил ее безвольное, словно тряпочную куклу, тело, заметив, что вода еще чуть-чуть теплая: значит Лаура появилась не так давно. Где она была, чем занималась в остальное недостающее пропавшее время? И зачем, по какой причине, этот одурманивающий опасный букет, ведь она рисковала не предвидеть дозу, что предопределяло немыслимое желание никогда не проснуться. Что заставило ее так поступить. И почему она решила уснуть в ванной - надеясь утонуть? Горечь боли непонимания и тревоги овладели его душой, его сердцем, его мыслями.«Что? Что? Что так отравило ей жизнь, заставив желать спасения в смерти? Или может, она просто пыталась забыться?.. Может, она больна, и ее терзает какая-нибудь боль, от которой она не в силах была уснуть сама. Возможно, таблетки уже не помогали?» - пытался оправдать поступок Лауры, гадая, Орландо. Он изо всех сил старался занять свое внимание мыслями, чтобы смотреть невидящими глазами, не думать о ее соблазнительной наготе. Сейчас она была в его руках безвольна... Но он мечтал о ее покорности в сознании. Он заглушал волнение своего напряженного желанием обладать ее телом, голосом холодного разума, пытаясь понять, осознать, оправдать причину, доведшую Лауру до такого состояния.«Может, такой ценой ей дается ее дневное спокойствие. Ее выдержка, озадачивающая его порой. Ее холодность. Ее безразличие — все это лишь видимость?! Лишь игра?! А внутри клокочет вулкан?! И, похоже, совсем нерадостных, терзающих страстей, в силах заглушить которые способен лишь этот способ безумного забытья?! Но это ведь столь опасные игры! Неужели, она не понимает? Или в такие минуты она так истерзана духовно, что ей все равно, что может случиться, не рассчитай она меры? А как же Доминик? И как давно она играет в эту грань с реальностью?» - Ужасные мысли одолевали его тревожным сознанием вопросов, на которые он не мог найти ответов, в силах лишь теряться в смутных догадках. Его руки тем временем бережно обтерли ее белоснежное, хрупкое, казалось, прозрачное тело мягким полотенцем. Сдернув одной рукой с кровати, покрывала и придерживая Лауру другой, он уложил ее на постель. С нежностью укутав ее одеялом, он прикоснулся губами к ее горячему лбу, и его душу охватила щемящая нежность, острой болью пронзившая сердце. Порывисто обняв, он прижал ее безвольное тело к своей груди. Ее голова упала ему на грудь, волосы растрепались, и он, с нежной трепетностью вынув шпильки, сдерживающие их в плену прически, распустил этот шелковый водопад по плечам, позволив ему насладиться свободой. Осторожно покрывая ее волосы горячими трепетными поцелуями, он, тихо сетуя, шепотом успокаивая скорее себя, чем пытаясь донести до ее сознания, что все еще будет у них хорошо. Вот только он найдет ключик к ее сердцу, к этим воротам души, которые она так безжалостно, каждый раз, как только он начинает верить в чудо примирения, захлопывает перед его носом. Он ласково объяснял ей, что как только она позволит доказать ему свою любовь, они будут счастливы.«Ну, почему она так упрямо не хочет этого понимать?» - терялся он в догадках. Он качал ее на руках, как больное дитя, и тихо шептал, то, уговаривая, то, споря, то, доказывая, то нежно прося. Почувствовав, как сонливая усталость тяжелого дня наваливается на него, Орландо с сожалением отпустил, осторожно уложив, Лауру. Заботливо подоткнув ее одеялом, он в последний раз коснулся ее губ осторожным легким поцелуем. Наведя порядок в ванной, и потушив свет, он вышел, тихо прикрыв за собой дверь.77Проснулся Орландо с твердой решимостью что-то изменить в их ужасных враждебных отношениях с Лаурой. Теперь он дал себе зарок, что будет с требовательной внимательностью следить за ее состоянием. Он не позволит ей больше издеваться над своим организмом, травиться до беспамятства. В возбужденном расположении духа, с решительным настроением ревностно оберегать заботой душевное состояние Лауры, не позволяя ей расстраиваться, огородить ее вниманием и заботой, и никому больше не позволить ее обижать, так, чтобы у нее отпала потребность заглушать, усыплять свою боль, тревогу и что там еще побуждает ее...Умывшись, тщательно обдумав свой гардероб, он изысканно, но просто, по-домашнему, оделся. И в доблестно воодушевленном расположении духа спустился к завтраку.Встав с ужасной головной болью, Лаура решила позавтракать у себя в комнате, не желая встречаться со своими ужасными домочадцами. Позвонив и вызвав прислугу, она заказала себе завтрак. Встав, она с изумлением обнаружила, что спала обнаженной. Не в силах вспомнить, как она добралась до постели, как легла, она не стала мучить себя догадками. У нее и без того голова раскалывалась от нестерпимой боли. Прошлепав босыми ногами в ванную, она, поковырявшись в аптечке, приняла две таблетки аспирина. Ополоснувшись прохладным душем, она надеялась утолить усталость своего болезненно ломящего, разгоряченного тела.«Видимо, мне не удастся избежать простуды, - с сердитым раздражением на свою глупость, подумала она. - Ну из-за чего было так расстраиваться, так сходить с ума. - Ругала она себя. - Что Орландо гуляет направо и налево, разве это новость?» И о том, что у них с Синтией была связь, она знала. Синтия сама ей в этом призналась. И она простила ее. И приняла в своем доме, как подругу. Жгучие слезы обиды и боли наполнили глаза Лауры, удушливым комом встав в горле. «Нет, я не буду плакать из-за этих мерзавцев! - Яростно прикрикнула она на себя. Но слезы неумолимо катились по ее щекам. - Не думать! Не думать! Не думать! - Пыталась она утешить, уговорить себя. - Не пойду никуда сегодня! - Решила она. - И из комнаты не выйду! Ах, Доминик! - Встревожено спохватилась она. - Мне нельзя, ни в коем случае нельзя болеть. Я ведь могу его заразить. А он только что переболел». - С самоотверженностью матери, она перевернула всю свою аптечку и, когда выпила все, что было можно, чтобы предотвратить подступающую болезнь, успокоилась в надежде, что все обойдется. Закутавшись в теплый халат, она вернулась в постель.Постучав, вошла служанка, принеся ей завтрак. Вдобавок Лаура попросила горячего молока с медом и маслом. С нежеланием от боли в горле она с твердым сознанием: надо, приступила к машинальному поглощению завтрака. Нежный омлет с ветчиной и зеленым горошком был великолепен. Наслаждаясь его вкусом, она позволила себе забыть, отвлечься от всего, что могло ее расстроить. С аппетитом она переключилась на пудинг с клубничным джемом, такой нежный, воздушный. Ароматный чай приятно сладостью согрел ее сознание сытой влюбленностью в жизнь.В дверь вновь постучали.- Войдите! - Откликнулась Лаура, предполагая, что это служанка принесла молоко.На пороге стоял Орландо. Лаура замерла в смятении и шоке. Она почувствовала, как ее душа уходит, опускаясь неприятной тяжестью, ударив спазмом боли внизу живота. Задохнувшись от этой боли, побледнев, как полотно, она почувствовала, как сознание покидает ее. Словно окутанная ватным туманом, она услышала тихий протяжный стон, рвущийся из ее груди. Что происходило после, она вспоминала, как в бреду, осколки сознания, то вспыхивающие яркой вспышкой клочками памяти, то, проваливаясь в черную бездну беспамятства. Только требовательное постоянное присутствие Орландо отпечатком памяти врезалось в ее сознание: его испуганно встревоженные глаза, его вездесущие, казалось, заботливые руки. Она отрывочно помнила, как яростно отбивалась от него, что-то гневно выкрикивая. Потом она молила оставить ее, когда силы иссякли. Но он не оставлял ее, принимая ее гнев за горячной, лихорадочный бред, терпеливо переносил все ее выпады. Он не оставлял ее, окружив требовательной заботой. Ей казалось, не будет конца ее мучениям. Это он был его причиной. Но он не оставлял ее. И это его забота заполнила ее мечущееся в полубессознании существо ужасом и восхитительной теплотой. Ей казалось, что прошла томительная вечность, ее мучениям не было предела, что-то злое, кровожадное рвалось из нее, терзая жестоко ее плоть, ее сознание, все ее естество.78Очнувшись, Лаура обвела медленным осторожным взглядом комнату. Орландо дремал в кресле, принесенном из гостиной. На тумбочке возле кровати стоял внушительный арсенал лекарств. Она чувствовала себя настолько уставшей, изможденной, как будто разгрузила вагон мешков с солью. Голова была абсолютно пустой, не единой мысли, все тело ныло от болезненной ломоты. Абсолютное непонимание того, что вокруг нее произошло, что послужило видимой переменой обстановки в ее комнате: терпкий запах лекарств, кресло неведомо, как сюда попавшее, и Орландо, спящий в кресле.«Что все это значит?» - не могла понять Лаура. Ей казалось, что она лишь на миг закрыла глаза, когда Орландо появился на пороге ее комнаты... Она отчетливо помнила утро, ужасную головную боль, восхитительную прохладу душа, завтрак. И она вдруг почувствовала ужасное, захватившее ее врасплох, безумное чувство голода. Ей казалось, что уже целую вечность у нее во рту не было ни крошки. Она пошевелилась, желая встать, но слабость невыносимым грузом придавила ее, заставив обессилено упасть на постель. Из ее груди вырвался тихий стон.Мгновенно очнувшись от тревожного полузабытья, Орландо вскочил с выправкой оловянного солдатика. В мгновение он преодолел разделяющее их расстояние.- Лаура! Любовь моя, ты что-нибудь хочешь? - С трогательной заботой спросил он, приветливо улыбнувшись.- Я хочу есть! - Слабым голосом простонала она.- Солнышко мое! - Восхищенно обрадовался он. - Сейчас, сейчас! Что ты хочешь? Омлет? Или пудинг? Или хочешь бульона? - Участливо предложил он.Вспомнив утренний завтрак, она сглотнула слюну захватившего ее разгоревшегося аппетита.- Омлет! - Жалобно произнесла она.- Сейчас! - Орландо с восторженной воодушевленностью подскочил, словно на пружинах, и бросился с радостным энтузиазмом исполнять ее желание. Оставив ее на секунду, он тут же вернулся. Присев рядом, на корточки перед ее кроватью, Орландо заботливо спросил. - Ну, как ты чувствуешь себя, радость моя?- Я.… я не знаю! - Искренне растерялась Лаура. Она никак не могла понять странное поведение Орландо. - А что случилось?- Уже все хорошо, радость моя! - С восторгом оповестил он ее. - Ты только ни о чем не беспокойся. Тебе нужно поесть. И отдохнуть...Но что все-таки случилось? - С настойчивой подозрительностью не унималась Лаура. - Что со мной?- Все потом, солнышко! Все потом. Ты ни о чем не беспокойся! - Орландо был сама доброта, его взгляд согревал солнечной медовой теплотой.Принесли ее завтрак. Орландо с поспешной заботливостью подхватил ее легкое, невесомое, как пушинка, изможденное тяжело перенесенной болезнью, обессиленное тело. Взбив подушки, он заботливо усадил ее поудобней. Деловито собрал ее волосы в пучок нежной рукой. Подставив к кровати стул, он сел, взяв в руки тарелку. Приветливо улыбаясь, он стал кормить ее с ложечки, словно малого ребенка. Лаура с изумлением и тревожным недоверием, словно опасаясь подвоха, наблюдала за всеми действиями Орландо, колдовавшего над ней. Покормив, и напоив ее душистым чаем с медом, он сдобрил ее организм пряно-сладкой микстурой и горстью таблеток. Когда она все послушно выпила и съела, Орландо с умелой заботой уложил ее аккуратно, укутав одеялом. Она поблагодарила его тихим голосом. И он скорее понял по глазам, по ее благодарной улыбке, слабой и несмелой от физического бессилия, чем расслышал ее еле слышный голос.Его захлестнула волна радостного триумфа, он готов был заново пережить все тяготы ее горячечного гнева. Ее лихорадочную ненависть. Все бессонные ночи тревожного ухода, ради этого счастья - ее благодарной улыбки! От сладостного счастья, заполнившего его душу, его лицо озарилось, словно солнечным светом, лучезарной сладкой нежностью.Вздохнув и почувствовав приятную усталость, Лаура, успокоившись, закрыла глаза. Сладостная истома беззаботного сна нежно окутала ее сознание сном крепким, восстанавливающим силы.Проснулась Лаура, отдохнувшая, полная сил, с бодрым настроением. Ей захотелось прямо с утра принять прохладный душ и отправиться гулять в парк - купаться в лучах нежного утреннего солнца, наслаждаться чистым, еще прохладным после ночи, пропитанным запахом богато распустившейся листвы воздухом. Лаура сладко потянулась в постели, открыв глаза, она встретилась внимательно приветливым взглядом теплых карих глаз.- Карлос! - Радостно вскрикнула она и возбужденно протянула ему открытую ладошку для приветствия.- Доброе утро, девочка моя! - Ласково, с отеческой любовью улыбнулся ей Карлос, тепло и осторожно обнимая ее руку своими большими горячими ладонями.Лаура всегда приходила в детский, наивный восторг, удивляясь, как ее рука становится маленькой птичкой в его добрых больших ладонях. И сейчас она с восхищенно замирающим сердцем ощутила этот трепетный восторг. Превратиться вдруг в маленькое, хрупкое любимое существо, о котором бережно заботятся с искренней душевной теплотой, от чего становится так легко и радостно на душе.- Как ты себя чувствуешь, котенок? - С теплой заботой в голосе спросил он бархатистым голосом.- Замечательно! - Восторженно воскликнула она. - Такое чудесное утро! Я чувствую такую легкость. Такую непонятную радость, словно ребенок. Мне хочется выбраться на воздух! Взять Доминика и пойти гулять в парк! Почему бы вам не пойти с нами, Карлос?!С удовольствием пойду с вами! - Пообещал с осторожной теплотой Карлос. - Но только сейчас тебе нужно поесть, принять лекарства и еще отдохнуть...Нет! Ну, почему же мы не можем пойти прямо сейчас?! - Упрямо настаивала Лаура с детской, наивной непосредственностью, еще не понимая, не осознавая своей болезни.- Ну, во-первых, потому, моя красавица, что сейчас на дворе глубокая ночь...Но вы же сказали мне доброе утро, - растеряно недоумевала Лаура, теряясь во времени.- Ты проснулась! И для тебя это время - утро. - Терпеливо пояснял Карлос.- Но как же так?! - Растерявшись еще больше, вновь импульсивно перебила Лаура Карлоса. - И что тогда вы делаете в моей комнате, если сейчас глубокая ночь?- Я берегу твой сон, - ласково улыбнулся Карлос. - Лаурита, девочка моя, еще совсем недавно ты была тяжело больна. Но, слава богу, кризис миновал. Так говорят врачи. Скоро ты совсем поправишься, окрепнешь, и тогда я с радостью поведу тебя на прогулку.- Я была больна? - Изумленно спросила Лаура с грустной печалью. - А что же случилось?- Мы все надеялись, что ты нам это объяснишь. Но, видимо, ты еще недостаточно отошла от болезни, измучившей твое сознание и тело, чтобы вспомнить...А чем я больна? - Удрученно перебила Лаура. Она была так растеряна и сметена, что даже не осознавала, что через слово перебивает Карлоса, что было для нее не позволительно в дань ее воспитанию.- Сейчас уже все хорошо. Тебе просто нужно как следует, отдохнуть... - Осторожно отступал Карлос.- Карлос, что вы не договариваете? Нет, что вы скрываете от меня? - Возмущено воскликнула Лаура. - Если верить вашим словам, что болезнь отступила, почему бы вам не сказать мне, что со мной случилось? Я не маленький ребенок и не стану плакать над лишним уколом. Но я хочу знать, что со мной? И я имею на это право!- Ну, если ты так здраво уже рассуждаешь, то думаю, что имеешь, - с гордостью за невестку усмехнулся беззлобно Карлос, от всей души радуясь, что сознание Лауры возвращается к ней. Значит, врачи были правы, и опасность миновала. - Мы все теряемся в догадках, как ты умудрилась так заболеть... - издалека начал Карлос.- Карлос, прошу тебя! - Взмолилась Лаура. - Неизвестность пугает меня в сто раз больше...- Хорошо! Хорошо! Сдаюсь, - порывисто перебил ее Карлос, стараясь не волновать ее больше, чем нужно. В конце концов, она права: неизвестность ужаснее любой правды. - Я не стану тебя больше мучить. Ты серьезно напугала нас, девочка моя. Я уже не чаял встретиться когда-нибудь с твоим светлым, лучистым взглядом. - Карлос глубоко вздохнул, проглатывая удушливый ком в горле, слезы наполнили его глаза. Спустя секунду горестного молчания, он, наконец, сумел совладать с нахлынувшими на него чувствами и, взяв себя в руки, сказать спокойным, уравновешенным тоном уверенности. - Слава богу, опасность миновала. Еще какое-то время ты будешь чувствовать слабость, но, в основном...- Карлос! - Строгим непримиримым голосом беспринципно оборвала его Лаура. Он окунулся в суровый омут ее глаз и понял, что ему придется это сказать - она не отступиться. За эту решимость в этом хрупком прекрасном теле, за эту силу воли он так ее и любил. Больше, чем своих родных детей. Он не понимал иной раз, их причуды, беспричинная бесхребетность, несуразность поступков и порой необъяснимая жестокость, ко всему, что их окружает. Лаура - бедная девочка! На ее долю легла нелегкая судьба. Но она сумела не ожесточиться, не озлобиться на весть белый свет, хотя имела полное право, сохранить в душе светлый родник тепла и доброты. Да, в ней была и строгая суровость. Но она была справедлива. Она умела быть сильной, когда было нужно... Он был бы горд, иметь честь быть ее отцом.- Менингит, Лаура. - С трудом, неохотно выдавил из себя Карлос. - Ты перенесла менингит. И хоть опасность миновала, мы еще не знаем, какие могут быть последствия. Мы лишь смеем надеяться, что, если ты будешь себя хорошо вести, слушать и исполнять все предписания врачей, - голос Карлоса принял шутливо нравоучительную окраску, произнеся, выплеснув свой страх ужасным диагнозом вслух, он почувствовал, что словно тяжелый камень свалился с его души. Он вдруг поверил, что опасность и в самом деле миновала. Он поверил, уговаривая себя в душе изо всех сил, что все обойдется, и Лаура смотрит на него, хотя и удивленно, но бодрым взглядом. Она, словно не верит в его слова, считая их злой шуткой, розыгрышем. Но спустя мгновение, ее взгляд потемнел от осознанности того, что Карлос не мог бы так жестоко шутить с ней.- Менингит? - Недоверчиво спросила она осевшим голосом.- Все уже позади, моя милая! - Поспешил он ее успокоить, хотя сам еще сильно опасался, что это не так.- Да?! - Вдруг неожиданно обрадовалась Лаура и воодушевлено, с буйным энтузиазмом в глазах добавила. - Ну, что ж, я буду хорошей девочкой! - Воскликнула она веселым голосом, стараясь не пускать в душу тревогу опасений. - Я буду делать все, что потребуется по предписанию врачей! А Доминика мне увидеть можно? - Вдруг, проникновенно заглянув Карлосу в глаза, несмело взмолилась Лаура, прижав руки к груди. - Мне вдруг показалось, что я не видела его целую вечность.- Ну конечно, можно, - ласково улыбнулся Карлос. - Только сейчас глубокая ночь и он сладко спит... А ты, боюсь, еще слишком слаба, чтобы путешествовать. Может, подождешь до утра? - С надеждой спросил Карлос.К счастью, Лаура прислушалась к голосу разума и с неохотой согласилась:- Ладно. Если ты считаешь, что так будет лучше, - рассеяно произнесла она, внезапно почувствовав усталость. Карлос нежно ободряюще улыбнулся.— Вот и умница! А теперь тебе надо бы поесть и выпить лекарства. Хочешь чего-нибудь особенного?- Нет, - поморщилась Лаура, она почувствовала поднимающуюся в ней тошноту от одной мысли о еде. - Я совсем не хочу есть.— Вот так раз! - Изумленно, огорчившись, ахнул Карлос. - А кто обещал быть хорошей девочкой?!- Хорошо, я съем что-нибудь, - немного раздраженно, вздохнув, отрезала Лаура.Послушно проглотив свой ужин - завтрак и порцию лекарств, Лаура с наслаждением зарылась в пушистое одеяло, проваливаясь в сон.* * *Лаура крепко взяла себя в руки, занявшись своим выздоровлением. Ее отчаянное рвение снова стать себе хозяйкой подпитывалось болью памяти. Стоило ей привести немного свои мысли в порядок и увидеть, лишь раз окунуться в бесстыжий, опасный омут жидкого золота глаз Орландо, который всем своим видом с этой манерой трогательной заботой, которой он ее ревностно окружил, доказывал, что все, все, что послужило для нее таким ужасам трагедии, лишь бред, который ей померещился. Он вел себя так, будто ничего не случилось. Более того, он вел себя так, словно они всегда были добрыми друзьями. Был предельно мил и старался угодить. И эта его жестокая черствость в пытках предельного внимания сводила Лауру с ума, терзая безжалостной болью.Синтия и Лина поначалу были предельно осторожны в общении с нею. Но, поняв, что здоровье Лауры вне опасности, по-прежнему использовали малейшую возможность побольнее ужалить, делая все возможное, чтобы испортить ей жизнь. С новым рвением они вернулись к своим козням.Карлос слишком часто теперь бывал вне дома. Он, словно ретировался, сдав свои позиции доброжелательности к ней. Теперь, ему просто не хватало времени вникать в их семейные распри. Рик, Лаура так и не смогла понять, что с ним случилось. Теперь он сторонился ее. И в краткие минуты, когда они оказывались вместе, был неловким и как-то фальшиво веселым, все время пряча взгляд и, стараясь уйти от нее, как можно быстрее. Лаура терялась в догадках: может, он, как и она, стал невольным свидетелем романа Синтии и Орландо, и считал себя в какой-то мере виноватым, что все это происходит у них под носом, но они не в силах что-либо сделать, что-нибудь изменить. А возможно, Рику было стыдно и гадко за Синтию, за себя. Лаура видела, что он настолько был влюблен, нет, он был просто болен Синтией, он был не в силах порвать с ней. Лауре было обидно и больно за него, за себя, за то, что они вынуждены мучиться и молча позволять своим мучителям издеваться над ними, терзать их.Орландо, видимо, из страха за благополучие своего брата, боясь, что Лаура, однажды не сумев сдержать свою боль, выплеснет все наружу, разрушит эту фальшивую идиллию, замершую, сковавшую все в их доме, окружил ее навязчивым ухаживанием. Он буквально преследовал ее, ревностно охраняя и следя за каждым брошенным ею словом, взглядом. Это было невыносимо! Стоило Лауре взглянуть на него, и у нее перед глазами всплывали в памяти все эти сцены, ревностью терзающие ее. Она страшно ругала себя, пыталась заставить не думать, но не могла. Слезы душили ее, вставая комом в горле. И единственное, что она могла заставить себя сделать, выносить эти пытки - обеды, ужины, которые было необходимо проводить в кругу семьи. Лаура сосредотачивала все свое внимание, изо всех сил на своей тарелке, пытаясь окутать себя в кокон безучастного безразличия. Ее холодность приводила Орландо в бешенство, и была лишним поводом для колкостей Синтии, изо всех сил пытающейся вывести Лауру из себя. Лаура не понимала, зачем Синтии это нужно: надеялась ли она, благодаря разразившемуся скандалу взорвавшейся правды, добиться между ними, а вернее, вынудить Орландо на разговор с нею и завоевать его всецело и до конца; или же ей просто нравилось мучить Лауру из кровожадности. Лаура не понимала, но даже, если бы поняла причину ненависти Синтии, это бы не облегчило ее страданий. Ведь теперь... ей было не все равно, что происходит с Орландо. И чем больше она это понимала, тем сильнее была эта боль, сжирающая ее изнутри. Хуже всего было то, что теперь она согласна была вынести любую боль, любые испытания, лишь бы Орландо остался ее, хотя бы фигурально, просто на бумаге. Она уже знала на горьком опыте, что увлечения Орландо недолги. А она, как бы там ни было, все-таки его жена. И он все равно вернется к ней.Лаура возобновила свои долгие прогулки по городу. Она уходила пораньше, возвращалась поздно, часто пропускала обед и ужин. А иногда, сославшись на плохое самочувствие, игнорировала своих домочадцев, скрываясь в уединении своей комнаты. Ее поведение бесило Орландо. Он терялся в догадках, терзаемый жестокой ревностью. Сходя с ума, он терроризировал Синтию, как только удавалась возможность. Он был уверен, что между ними сговор, что Синтия намерено оставлена здесь Лаурой для отвлечения его внимания от самой себя, что их неприязненные стычки - лишь спектакль, разыгранный для него. И Синтия соучастница, если не инициатор, уже не просто странных и подозрительных исчезновений - похождений Лауры, но уже ставшими кричаще, вопиюще вульгарными, бесстыже-бесцеремонным поведением и отношением к их браку, ставшему какой-то ужасной фальшью. Орландо уже казалось, что стоит ему появиться где-то в обществе, и все станут поздравлять его с венценостностью его рогов. Он был готов убить Синтию, потому что считал, что все эти козни - дело ее кровожадных цепких рук. Он был уверен, что, не добившись его взаимности, она из мести сделает все возможное, чтобы отравить ему жизнь. Когда он отверг всяческие ее попытки посягательств, прав на него, он не предполагал, что приобретает такого изощренного, жестокого, неумолимого врага! И эта ситуация капкана доводила его до такой ярости, что единственным желанием, которое пробуждало в нем это... ненавистное существо — это сделать с ней что-нибудь жестокое и ужасное. Как бы он хотел сорвать эту белокурую головку, свернув ее с этой лебединой шейки, сводившей с ума помешавшегося на своей раболепной любви его брата, когда-то сводившей и его с ума от страсти, чего он теперь не в силах был понять, простить себе; и размозжить ее с превеликим удовольствием о камни мостовой. Но у него были связаны руки. Все, что он мог, это изводить себя в бессильной ярости. И «трясти» Синтию, подкарауливая ее в темных местах. Но либо Синтия и впрямь была хорошей верной подругой, либо и впрямь ничего не знала. В любом случае она вела себя с изощренной наглостью тайно хранительницы. И Орландо все меньше имел возможность безучастно к совести джентльмена, которым он все-таки себя считал, вытрясать из нее душу. Теперь, здесь были две души. И вторая все сильнее, нагляднее проявляла себя, разрастаясь, трансформируясь в ее теле. И эта вторая маленькая, ни в чем неповинная душа принадлежала счастью его брата. Против этого реально видимого теперь факта, Орландо был бессилен. Чем чаще он ловил себя на мысли, что у него руки чешутся, так ему хочется раздавить эту злостную змею, отравляющую ядом зло словных намеков их быт, тем чаще он подальше от греха стал избегать Синтию.Ей нравилось мучить его, испытывать его терпение. Теперь она была жестоким охотником. Она была его наказанием за все его грехи. Орландо не мог просто сбежать и оставить Лауру без присмотра. Хотя он мало, что мог сделать, и уж меньше мог что-нибудь предотвратить. Он лишь надеялся, что его неотступное присутствие хоть немного сдержит порывы Лауры, хотя бы из страха за будущее Доминика. Однажды, он открыто пригрозил Лауре: «Если я узнаю, если я достану хоть одно малейшее доказательство твоей измены мне, ты никогда больше не увидишь своего сына! Ты поняла меня, Лаура?» - Орландо лишь тихо рычал, пытаясь задержать Лауру в дверях, когда ей не терпелось уйти.Она испугано побледнела. Хотя чего ей так бояться, если она чиста. Но тогда снова вездесущая Синтия оказалась тут как тут и, воркуя, с нежностью, изумившей даже Лауру, вырвала ее из его рук. В тот день ему показалось, что ради греха они готовы прервать видимость ненависти друг к другу, в которую он никогда не верил, и заключить перемирие. Именно это рассеяло его последние сомнения и окончательно убедило в том, что он прав. Его подозрения так реальны, как предположения, что какой бы год не был, и какое бы время года не стояло на дворе: зима или лето, а с утра взойдет солнце, и будет оно светить, как бы не бесились и сходили на земле люди, до самого вечера, до сумерек, определенных временем. Он с ужасом понял, что так продолжаться не может. Он должен знать все до конца. Или он сотворит с собой, с Лаурой, со всеми ними, что-нибудь ужасное...Но он не в силах был требовать ответа у Лауры. Он знал, чувствовал, что, услышав признание от нее, умрет на месте... или убьет ее. Синтия! Вот кто даст ему ответ на все, что измучило его, истерзало! «И будь я не Орландос Феретти, если я не заставлю ее это сделать! - Яростно решил для себя Орландо. - ... И помочь мне все исправить!»79Притаившись в прохладе и полумраке коридора, он терпеливо ждал. Нет, она не могла не клюнуть на его ловушку - он пообещал ей себя! Да, ее глаза были полны недоуменной растерянности. Но они были полны восторга. Что еще он мог ей предложить, чтобы заманить ее сюда, заставить ее довериться ему. Да, он знал, хорошо знал этот взгляд, хитрый, обворожительно сладкий, дерзкий, она уже считала себя кошкой, поймавшей таки неугомонную птичку. Он мог бы пригласить ее в свой кабинет, но опасность, интрига, вот что ей нужно! Он постарался проследить, чтобы ни одна живая душа не была свидетелем его интриги. Он все продумал до мелочей. Лина не отпустит Лауру из сада, она слишком заинтересована своей наградой. Он пообещал ей ее возлюбленного подонка преподнести на блюдечке. Перенеся столько боли и страданий, она все еще хотела его. Сложно понять желания и порывы женщин. Возможно, она хотела мести, знать, что ее мучитель не избежал расплаты за причиненное ей зло. Но это будет ее право, что с ним потом делать. Он не был уверен, что стоит действительно исполнять это идиотское обещание. Но Лина поверила ему. И этого было достаточно. Карлос и Рик были в командировках. А няни гуляли с Домиником в парке и не должны были вернуться раньше обеда.На лестнице послышались легкие, спешащие шаги. Во избежание недоразумений, Орландо, осторожничая, на всякий случай встал в тень, затаив дыхание. Да, это была она. Ее хрупкая ладная фигурка со смешным животиком, выпирающим вперед, отразилась сначала на тени. За ней появилась и хозяйка. Синтия, растеряно озираясь, кружась, прошла мимо него, не заметив. Он, словно слился с темно обрамленной драпировкой стен. Пропустив Синтию запланировано подальше от входа с лестницы, он уже собирался выйти из тени и шокирующе бесшумно заключить ее в объятия. Сначала, как предполагал Орландо, она будет слишком растеряна и напугана. А потом, поверив в ласковый мед его слов, не захочет сопротивляться. В этом он не сомневался. Но тихий шум на лестнице, а затем и ясно обозначившиеся осторожные, словно крадущиеся, подстерегающие шаги остановили его. Он вновь прислонился к стене, растворившись в полумраке. Видимо, тоже заслышав шаги, Синтия с нервной импульсивностью обернулась с застывшей маской торжествующей улыбки на лице: она победила, и Орландо готов был сдаться!Синтия побледнела. Улыбка триумфа превратилась в фальшивую гримасу. «Что он снова задумал?! - Гневно подумала Синтия. Она попыталась унять нервную дрожь и, широко улыбнувшись, протянула навстречу руки, лихорадочно соображая. - Что все это значит?!»Орландо был удивлен не меньше Синтии и благодарил бога, что услышал шаги брата раньше, чем что-либо могло случиться, хотя они, и были слишком осторожными, и лишь интуиция, предчувствие постороннего присутствия, осторожность хищника, живущая в нем, помогли предотвратить ужасную неловкость совпадений. Синтии повезло, она успела обернуться прежде, чем полумрак скрыл четкость черт лица Рика. Она судорожно вздохнула, обнимая Рика, счастливая тем, что успела узнать его и не рискует спутать с Орландо.«Но что же все это значит? - в ярости хаотично пыталась она понять. - Что здесь делает Рик, когда он не должен быть здесь? И какое отношение к неожиданному появлению Рика и этому свиданию, на которое ее уговорил, практически вынудил Орландо, он имеет?!»- Я так соскучился, - страстно прошептал Рик, — это коридор, словно магнит, тянет нас к нему навстречу. Ты не знаешь, что делают домочадцы?! - Возбужденно спросил он, нежно прижимая ее к себе. Он страстно покрывал ее лицо жадными поцелуями так, словно голодный путник набрасывается на свежий горячий хлеб, который дразнит голод своей безумной головокружительной аппетитностью.- Что с тобой? - Растеряно расхохоталась Синтия.- Ах, скорее бы наш малыш появился на свет, и наступило то время, когда ты вновь сможешь сопровождать меня...Разве тебе не нравится здесь? - Шутливо огорчилась Синтия, дразня Рика поцелуями.- Да, здесь прекрасно сейчас для тебя и нашего малыша. Я понимаю. Но так было здорово, когда ты могла быть везде со мной рядом, когда нам не приходилось искать предлога, чтобы остаться наедине...- Но это так возбуждает, - задиристо хихикнула Синтия, - немного интриги. Зато я не боюсь надоесть тебе. Вот только... - она задумчиво нахмурилась.- Что только? - Заботливо спросил Рик.- Я схожу с ума от ревности, когда вижу тебя с Лаурой! - С капризной обидой выпалила Синтия. Она знала, чувствовала всем своим существом, что Орландо где-то совсем рядом, она надеялась, что он слышит их. «Какое наслаждение, - мстительно подумала она, - иметь возможность терзать его ревность вдвойне и знать, что наказание не последует».- Но, дорогая, я и так ради тебя почти отказался от общения с ней. Бедняжка! Это ужасно несправедливо...- А справедливо, что ты заставляешь меня нервничать в моем положении?! - Ощетинившись, как дикая кошка, яростно зашипела Синтия. - Я не хочу, чтобы ты нежничал с Лаурой! - Сердито потребовала она.- Но Синтия, это глупо и бестактно...Она не позволила ему договорить, заглушив его протест страстным яростным поцелуем. Орландо был слишком увлечен нежной перепалкой его брата и Синтии. Все его чувства были в смятении. В то время, как Синтия пыталась всеми правдами и неправдами соблазнить его. Ее муж и его брат пытался приударить за его женой. Орландо был в шоке: Синтия не стала бы ревновать безосновательно. Но ей, видимо, вся эта их гадкая интрижка доставляет удовольствие. Она не настолько любит Рика, чтобы всерьез его ревновать... И уж тем более, удерживать! Иначе она бы не преследовала его самого с такой наглой беззастенчивостью. Она знала, что Рик не посмеет строго обвинить ее в неверности, у него у самого рыльце в пушку.Орландо уже готов был выйти из тени и поубивать этих мерзавцев, отравивших его жизнь, своими руками. Ладно бы Синтия, ее поведение, он все еще чувствовал перед ней свою вину, можно было понять ее жажду мести. Но Рик, его родной брат! Гнев и боль захлестнули с оглушительной силой.- Прошу тебя, не думай о Лауре, хотя бы пока целуешь меня! - Хрипловатым от страсти, дерзко обворожительным голосом проворковала Синтия так чувственно, что у Орландо перехватило дыхание от внезапной теплой предательской тяжести внизу живота.Тихий вздох, словно всхлип рвущихся нечаянным стоном слез, ворвался в его сознание. Он перевел изумленный взгляд. Он узнал ее голос, даже столь тихий прежде, чем увидел. Это была она. Лаура безмолвно замерла, прислонившись к стене. Она была смертельно бледна. И казалось, вот-вот силы покинут ее. Безудержная, безумная боль мерцала в ее огромных, ставших еще больше, распахнутых в смятении чувств глаз. Крепко прижав к губам сплетенные руки, она, казалось, пыталась сдержать рвущийся наружу крик невыносимого отчаяния. Лишь на секунду она замерла и исчезла безмолвно, бесшумно, словно видение, словно растворившись, подобно призраку.- Черт! Ты слышала? - Тревожно воскликнул Рик, обернувшись на легкий, еле уловимый, словно дуновение ветра, шелест платья метнувшейся прочь Лауры. - Там кто-то есть...- Тебе показалось! - Проворковала Синтия, томно обволакивая Рика в плен поцелуев. Но даже в полумраке Орландо заметил, как ее глаза сверкнули хищным триумфом.«Она видела Лауру! - Промелькнула догадкой мысль в разгоряченном мозгу Орландо. - Как давно она заметила это? И как долго Лаура была свидетелем... Но что, что именно так обескуражило, нет, скорее, напугало до шока Лауру? То, что Рик целовал Синтию, свою жену?! Или то, что она была не в силах видеть это?»Теперь сомнения, а вернее, смутная ужасная уверенность все больше захватывала Орландо. И он не мог, не желал оставлять все, как есть. Он не позволит Лауре делать из него дурака. Вертеть хвостом перед его носом с его собственным братом! И его, родного мужа, держать от себя на расстоянии вытянутой руки да на крепком поводке. Пусть лучше будет скандал... Но он все выяснит! Выведет их на чистую воду! Орландо задыхался от праведного гнева оскорбленного достоинства, щемящая боль жестокого предательства, несправедливости к нему, терпким угольком испепеляла его душу. Бесшумно отступая, он пятился вдоль стены. Нет, сейчас он не станет тревожить этих голубчиков, он разберется с ними позже. Пусть пока воркуют, злорадствуют. Сейчас важнее застигнуть, заставить дать ответ Лауру, пока она в том состоянии, когда не в силах будет изворачиваться, и вновь врать, врать, врать ему!Орландо выскользнул в коридор. На одном дыхании слетел по лестнице вниз. В цветнике он услышал голоса. Бросился туда.- Теперь ты слышала?! - Нервно дернулся Рик, отпрянув от Синтии, прислушиваясь к отдаляющимся шагам на лестнице.- Рик! Ты, словно трусливая мышь, шарахаешься от каждого шороха! - Вознегодовала Синтия. - Что с тобой? Раньше ты не был трусом! Да и чего ты боишься, в конце концов?! Ты что, не считаешь себя вправе целовать собственную жену? Ничего плохого мы не делаем!- Сегодня нет! - Резко и сердито оборвал ее Рик. - Мне стыдно, понимаешь?! В этот раз... мы перешли все границы! Я так и не посмел объясниться с Лаурой! И я не верю, что она простила нас.- Боже! - С яростью взмолилась Синтия дрожащим от слез голосом. - Рик, это я! Я твоя жена! А не она! Если ты втюрился в жену своего брата, ты мог бы хотя бы не кричать об этом на каждом шагу, при мне! Рик, ведь я не кукла бездушная! Я люблю тебя! Я ношу под сердцем твоего ребенка! Тебе стыдно? А передо мной тебе не стыдно? Господи! Сколько ты еще будешь мучить меня? И не ври мне больше! Мы здесь в этом доме вовсе не потому, что так удобно мне, в моем положении. А потому, что так ты можешь сюда возвращаться без причин, к ней! Рик, ты... - Синтия захлебнулась от слез, душивших ее. - Ты хоть понимаешь, что делаешь со мной?! - Почти прошептала она осевшим голосом. Она метнулась прочь, не в силах смотреть больше в его сурово непримиримые глаза, в которых сиял лишь жестокий укор для нее. Сейчас это было действительно больно!Лина весело щебетала. «Совсем как в былые дни, когда Лаура была ей лучшей подругой, почти сестрой», - с горечью подумал Орландо. Он прислонился к ограде беседки цветника. Лаура сидела на скамеечке, низенькой, чтобы было удобно сажать и ухаживать за цветами, судорожно сцепив руки, замершие, словно подбитые птицы, на коленях. Она сидела так прямо, словно натянутая струна.Лина подняла на него светлый радостно-насмешливый взгляд. Бросила: «Привет!» и продолжила свой забавный рассказ о ком-то из ее чудаковатых друзей.Он готов был поклясться, что Лаура почувствовала его присутствие раньше, чем Лина заметила его. Она вздрогнула и напряженно замерла. Орландо обошел и сел напротив нее, рядом с Линой, присев на корточки, с веселой задиристостью потрепав нежной рукой смешную прическу сестры. Та ответила шутливым воркованием. И только тогда, дав Лауре время прийти в себя, Орландо взглянул на нее. Она была неестественно бледна - лицо без единой кровинки, растеряно застывший взгляд, смотрящий куда-то в пустоту. Казалось, она даже не заметила, что он здесь. Но она заметила, и не только. Она была, казалось, до смерти напугана. Ее ресницы нервно вздрагивали, будто она пыталась изо всех сил сдержать непрошеные слезы, готовые вот-вот пролиться.- Мне нужно поговорить с тобой! - Улыбнулся Орландо хищной улыбкой. Его голос был мягким, почти нежным. Но взгляд был холодным, суровым, убийственно-жестоким.Лаура вздрогнула и, наконец, посмотрела ему в глаза. Ее взгляд заметался, порхая в растерянности и страхе. «Теперь она ищет повод избежать общения со мной!» - холодея от жестокой действительности, враз обрушившейся на него, язвительно подумал Орландо.- Немедленно! - Произнес он сурово.Лина замолчала, растеряно уставившись на Орландо. Она зябко передернула плечиками: «Не хотела бы я оказаться на месте Лауры!»- Ну, я сбегаю, посмотрю, готова ли наша микстура для роз, - преувеличено весело воскликнула Лина, порывисто вскочив на ноги. - Желаю не скучать! - Насмешливо пропела она, выскальзывая из беседки.Орландо азартно усмехнулся.Лаура проводила ее просящим взглядом: не уходи!- Ну! И что происходит?! - Строго спросил он.Лаура чуть не подпрыгнула от неожиданности его хамства. Она открыла, было, рот, чтобы ответить. Она собиралась высказать все, что наболело, что так терзало ее: «Как он смеет!» - негодующе фыркнула она про себя. Но в этот момент в беседку ворвался Рик, словно ураган, сметающий все на своем пути, при чем, не замечая этого.- Вы не видели Синтию?! Боже мой, простите! Надеюсь, не помешал?! И конечно, привет, рад, что вы тут... вместе! Ну, так не видели Синтию?! - Казалось, он был напуган и жутко волновался.Но Орландо сейчас не волновало состояние Рика. Он ревностно следил за Лаурой суровым, яростно-настороженным взглядом. Она изумленно просияла радостным взглядом, приветствуя Рика, будто не знала, не видела его всего секунду назад в объятиях Синтии.«Неужели, она так фальшива?! - Растерянное сомнение укусило Орландо надеждой глупой ошибки, - Или... видела, вернее, думала не то, что видела». - Он сам уже запутался и готов был поверить в невозможную, глупую вероятность нечаянной путаницы, лишь бы не снова почувствовать эту боль убеждающего предательства.Затем она нахмурилась, словно пытаясь вникнуть, понять то, что от нее хотят. И помочь, искренне, как всегда, это делала, по доброте душевной. Не останавливаясь, не вникая, враг перед ней или друг, если нужна помощь.- А что случилось?- Господи! Это так глупо! Мы с Синтией немного... повздорили. Она стала такой нервной!- А ты давно приехал? - С растерянной тревожной возбужденностью попыталась уточнить Лаура.- Нну-у, не очень, - смущенно протянул Рик.Лаура перевела быстрый взгляд на Орландо, словно желая прочесть в его взгляде, пытаясь предугадать будто спрашивая: «А где был ты в это время ужасной встречи в коридоре? Видела ли я там тебя?! Или это был Рик?!» - Лишь краткое мгновение ее рассеянно ищущий взгляд блуждал по его лицу, словно солнечный зайчик, ищущий темные углы, чтобы их высветить и не в силах понять что-либо в непроницаемом взгляде Орландо, вернулся к Рику.- Не очень? - Настойчиво уточнила Лаура. Ей было важно знать, что же она видела на этот раз. Хотя это мало что могло изменить. Но все же... - И все же вы успели повздорить с Синтией?- Похоже... Вы не видели Синтию? - С неуклюжей неловкостью попытался уйти от ответа Рик.Ему казалось, что взгляд Лауры поджаривает его грешную душу своей чистотой праведного укора. Ему не терпелось смыться с этой «сковородки добродетели». Он еще не считал себя готовым к ответу. - Ну, пойду поищу еще где-нибудь, - нервно переступая с ноги на ногу, пролепетал Рик, так, словно ребенок, просящийся в туалет. С урока.- Так и думала, что найду тебя здесь! - С ревнивой раздраженностью ворвался звонкий голос Синтии.Рик вздрогнул, как от удара кнутом и порывисто оглянулся.- Где ты была? Я искал тебя!- Ну, конечно! - Съязвила Синтия, бросив на Рика насмешливо-сердитый взгляд, - Добрый день, Орландо! - Пропела она нежным бархатным голоском, солнечно улыбаясь ему хитрой улыбкой.- Я беспокоился! - Обижено проворчал Рик.- Рик! Ты вернулся! - С восторженным смехом Лина запрыгнула на брата, словно маленькая обезьянка. - Я так надеялась, что ты успеешь вернуться до начала карнавала! Рик, ты ведь можешь взять меня с собой! Ты ведь можешь это устроить? Ты же классный репортер...Какой карнавал? О чем ты? - Опешил Рик.- Ну, как же, в Рио! Карнавал цветов! Там будет столько звезд! По телику все уши прожужжали о нем...- Господи, Лина, у меня тут о своем карнавале голова болит! Я ни о чем больше думать не могу!Спустив Лину на землю, Рик с властной нежностью притянув к себе Синтию, многозначительно улыбнувшись, положил руку на ее круглый животик.- Я жутко волнуюсь! - Ласково произнес он. Рик явно дал понять, что только будущее отцовство занимает все его мысли и чувства теперь. - А ты говоришь о каком-то карнавале! - Добавил он с мягким укором.Орландо эта сцена показалась жутко фальшивой. Ему стало до тошноты мерзко и неприятно. Он поморщился и отвернулся. Он перевел взгляд на Лауру. На ее губах застыла вымученная улыбка. В глазах теплилась тоскливая усталость, и какая-то тревожная задумчивость легла в напряженно-нахмуренных бровях. Казалось, она сейчас так высоко, и так далеко от них, грешников, с их мелочными проблемами, интригами и раздорами, что им, прежде, нужно собороваться и умереть, чтобы иметь право приблизиться к ней. И лишь упрямое знание, что Лаура далеко не ангел, каким хочет казаться, омрачало нежность Орландо, не давало ему покоя. Иначе бы он давно уж в подобные минуты влюбленной поклоненности припал к ее ногам с рвением, вымаливая прощения грехов.«Ангел? Нет! - с гневной грустью подытожил Орландо, сверля Лауру настойчивым взглядом, чего она даже не заметила в своей отрешенной уединенности. - Скорее чертенок в слишком невинно-очаровательной маске. - Где она сейчас? - В бессильной ярости изнывал подозрениями он. - С тем, кто далек и недоступен. Или с тем, что рядом и близок, но в чужих объятиях. Или с тем, кто ждет ее украдкой в часы ее исчезновений? Я выведу ее на чистую воду!» - Ревностно решил Орландо. Но пока он не знал, как это сделать, и не в силах больше просто сидеть и созерцать, как Лаура мечтает о другом, Орландо вскочил и поспешно удалился. Он боялся, боялся, что не сможет сдерживать свою ярость. У него прямо руки чесались - так хотелось ему схватить и задушить ее, подобно Отелло в своих объятиях. Может, тогда, хоть последний свой взгляд она обратит на него?!Лаура вздрогнула, напуганная резким движением и, словно очнувшись от своих тревожных запутавшихся в скитаниях мыслях, растеряно огляделась. Она попыталась осознать, что случилось. Что заставило Орландо вскочить, как ошпаренного, и броситься прочь, так, будто за ним черти гнались. Она увидела целующихся Синтию с Риком. Боль ревностью уколовшего понимания острой иголочкой пронзило ее сердце, помимо ее воли. Ее подозрения подтверждались, еще раз, в сотый, в тысячный, в миллионный раз!«Он не мог, не выносил даже просто вида Синтии в объятиях другого мужчины. Даже если этот мужчина его родной брат. И ее законный муж. Лучше любых доказательств нетерпимое поведение. Орландо и Синтия - любовники. Теперь это ясно, как белый день. И даже если не их я видела сегодня в коридоре, это так!» - Решила для себя Лаура. Она тихонько встала, собираясь бесшумно исчезнуть из беседки.- Не выносишь вида воркующих голубков? - Остановил ее издевающийся насмешкой медовый голос Лины.- Нет! - Почти вскрикнула Лаура, резко обернувшись. Она почему-то чувствовала себя так растеряно и неловко, словно пойманный за руку воришка. Лаура мысленно упрекнула себя за эту неуместную пугливую нервозность. Но было уже поздно.Лина уже успела подметить растерянность, сковавшую золовку прочной сетью подозрений. Она, словно кровожадный хищник, наслаждалась своей коварной жестокой игрой, в кошки-мышки. И она, конечно, чувствовала себя кошкой. А Лаура была напугана..., и она знала чем! Интрига! - Лина даже облизнулась в предвкушении предстоящей жестокой игры.«Забавно! Она ведет себя парадоксально мышкой! - Подумала, смеясь в душе, Лина. - Наверняка, Лаура видела встречу, устроенную ее братом с Синтией! Вот интересно, что там случилось? Но так как Орландо зол, как сам дьявол. А Рик все еще в розовых очках воркует с Синтией. То, вероятно, ничего криминального! - Подытожив, умненько усмехнулась про себя Лина. - Но Лаура, конечно, что-то увидев, как всегда, все ужасно напутала».- Хочешь секрет? - Задиристо спросила она Лауру, цепко поймав ее за локоток. - Знаю. Хочешь! - С уверенным заговорщицким видом ответила самой себе Лина за растерявшуюся еще больше, изумленно смотревшую на нее вопрошающим взглядом Лауру. - Пойдем! - Проворковала Лина дружески любезным голоском. - Не будем мешать голубкам ворковать! Поворкуем сами! - Лина хитро подмигнула. Лаура знала, что будет жалеть, что нельзя доверять Лине - она вся пропитана ложью и жаждой мести, причем ко всем, кроме разве что... Синтии. Хотя и это не до конца ясно, правда ли Лина относится к Синтии доброжелательно или ей просто сподручней каверзничать с ней на пару. Но отказаться не могла. И она позволила Лине увлечь себя в ее интригу. Чувствуя заранее, что та заставит ее страдать.80Лаура сидела у окна. Невидящим взглядом она смотрела, как сад заливают несмелые капли дождя, звеня и играя лучами света, проникавшего из окон дома, они собирались мокрыми дорожками. Они текли, текли, журча, увлекая ее от невеселых мыслей. Дом давно уже затих в сонном оцепенении. Все разошлись по своим комнатам.Доминик сладко спал в своей кроватке, тихонько посапывая. Совсем рядом. Она ощущала, вслушиваясь непроизвольно, сквозь рассеянность мыслей, его спокойное, ровное дыхание. И этому радовалось ее материнское сердце. Но в ее памяти, как заноза, все еще звучал жестоко насмешливый голос Лины. Хотя она лишь подтвердила, что Лаура и без того давно знала. Догадывалась. Надо быть слепой и глухой, чтобы не заметить то, что тебе тычут чуть ли не в нос, на каждом шагу. Она не была слепой. И все давно было ясно без слов. Отчего же тогда теперь, когда Лина выразила вслух словами ее подозрения, ей так нестерпимо больно?! Отчего ей так тоскливо, когда совсем рядом спит ее маленькое счастье. Прежде тихое дыхание малыша так успокаивало ее, что она готова была забыть обо всех бедах. Но сегодня... ЕЕ душили слезы. И она ничего уже не могла с этим поделать. Благо, Орландо не было вечером дома. Он уехал по делам. Лаура смогла позволить себе предоставить своих домочадцев самим себе, избегая встречи за ужином. Весь вечер она посвятила Доминику. Здесь и попыталась проглотить свой ужин. А когда Доминик уснул, эта боль вновь навалилась на нее. Оглушила ее. С еще большей силой. Она не в силах была заставить себя что-либо делать. Она просто сидела и смотрела, как дождь, созвучный с горестной песней слез, журчит ручейками по аллейкам, стекаясь, орошая полянки ее любимого сада.«Я больше так не могу! - В отчаянии подумала Лаура. - Больше не выдержу, видеть каждый день их насмешливые издевающиеся лица. Чувствовать, как они шушукаются и смеются надо мной. Знать и бояться ожиданием, что они строят козни против меня. И все это безнаказанно! Я не могу так больше! Так открыто и дерзко Лина призналась, что Орландо просил ее удерживать меня, пока он будет встречаться с Синтией в коридоре. «Но мне ненавистна эта ложь, и я позволила тебе уйти!» И даже если это был неожиданно появившийся Рик, в ту минуту с Синтией в коридоре. Это лишь означало, что Орландо был где-то рядом. Он затаился подобно ей. От того и так злился, что его свидание сорвалось. Да еще и Синтия в объятиях другого - как тут не злиться! Он даже не пытался скрыть свой раздражительный гнев передо мной, - с усталой грустью думала Лаура. - Так больше не может продолжаться! Почему я должна продолжать позволять им издеваться над собой?! Нужно что-то делать! - С тревожным страхом в душе перед неизвестностью решила она. - Он должен выбрать - я или эта свора... Хотя это так глупо, как в мыльной опере, ставить выбор! Ну, что же делать?! Так дальше жить нельзя! Это единственное, что я знаю точно! И еще я знаю, - вдруг ее осенило, словно светлый луч солнца озарил ее сознание простым и легким, как казалось сейчас, решением. - Я уеду домой. Я так давно не была дома. И никто не сможет мне помешать! В конце концов, я не пленница! Я имею право съездить навестить отца! Что бы ни было, он всегда останется моим отцом! И он имеет право познакомиться со своим внуком. - Лауре как-то сразу стало легче на душе. Она приняла решение. И не позволит никому помешать ей его осуществить. - Иначе я просто сбегу!» - Категорично заявила она затихающему дождю за окном.Эта мечта, эта надежда вырваться из плена паутины интриг, окрылили ее добрым веянием неожиданного спокойствия и легкости. Ей захотелось прямо сейчас начать складывать вещи в дорогу.«Нет, она не будет брать много — это насторожит Орландо недобрым предчувствием. Еще решит, что я бросаю его. Нет. Все нужно сделать осторожно. Надо усыпить его бдительность. Чтобы он был уверен, что я непременно вернусь. А там... Будь что будет. Лишь бы вырваться!» - Лаура поднялась, бесшумно проскользнув по коридору в свою комнату, хаотично соображая на ходу, дрожа от волнения. Наконец, она тщательно заперла дверь, свою защиту. Распахнув двери шкафов, она на секунду задумалась: «Взять только самое необходимое!» - Напомнила она себе тихонько. Потом она достала свой чемодан из мягкой коричневой кожи из антресолей, радуясь, что не отправила его на чердак, как лишний предмет в комнате, и не пожалела в свое время для него места. Затем она стала, тщательно отбирая вещи, аккуратно складывать их. Лишь закончив и перевернув содержимое шкафов, комода и тумбочек, стараясь не забыть ничего важного, она позволила себе вздохнуть, присев отдохнуть на кровать. Она еще раз продумала, все ли нужное взяла и все ли это нужно. Она радовалась тихой радостью, согревающей ее изнутри каким-то необычайно-невероятным теплом и светом, словно в ней вдруг расцвел прекрасный цветок. Что-то детское, безумное, проснулось в ней. Но это была не жажда приключений, рвущейся из родного дома птички. Нет. Это был тихий, озаряющий нежной радостью зов, тоска путника, долго странствующего по чужим краям, по родным краям, отчиму дому. И сама она чувствовала усталость долгого, бесконечно долгого пути, будто блуждала она в царстве теней. И звала ее дорога песней будущего покоя, которым манил, словно добрый голос сказки из прошлого, памятью дом детства.С тихим счастьем в светлых глазах, Лаура с радостным изумлением встретила рассвет, распахнув тяжелые шторы и впустив в комнату несмелые лучи пробуждающегося застенчиво улыбающегося солнца. Ночь пролетела незаметно, не оставив даже следа усталости от бессонной ночи. Но, тем не менее, Лаура решила, что отдохнуть сейчас просто необходимо. Ни к чему терять силы, которые ей понадобятся в предстоящих уговорах и убеждениях Орландо отпустить ее. Пока же, она засунула чемодан, задвинув его поглубже под кровать и нырнула в постель. Уснула она быстро, ведь на душе у нее было спокойно и легко...81- Орландо! Мне нужно поговорить с тобой! - Ласково промурлыкала Лаура, поймав Орландо за рукав.Она только что спустилась в холл, как он пулей вылетел из гостиной. Словно пытался сбежать, избегая встречи с ней... или, наоборот, желая заставить ее столкнуться с собой «нос к носу», чуть не сбив ее с ног.- Ты пропустила завтрак! - Сердито рявкнул Орландо и с укором посмотрел на нее горящим яростью янтарным взглядом.- Разве мне запрещается поспать подольше в родном доме? - Удивилась Лаура бархатной извиняющейся улыбкой.- Нет. - Рявкнул недовольно Орландо. - Что ты хочешь? - С подозрением спросил он. Лаура почувствовала, как он весь напрягся, словно боец перед рингом.- Я не хочу говорить здесь. - Чуть приглушив голос, произнесла Лаура, многозначительно поглядев на дверь гостиной. - Добрый день, Лина! - Приветствовала она тут же появившуюся в дверях золовку.- Добрый день! - Лина выжидающе остановилась. В ее глазах светился интерес и жажда будущей интриги. Она чуть ли не облизывалась, как кошка, смотрящая на птичку, подходящую опасно близко к ловушке.Орландо недовольно нахмурился. Ему тоже не нравилось, когда суют нос в его дела.- Какая чудная сцена! Вы, наконец, помирились? - Ехидный голос Синтии заставил Лауру невольно вздрогнуть. По ее спине пробежали мурашки, как от холодного ветра. Синтия стояла у основания лестницы и смотрела на них с высокомерной улыбкой сверху вниз, как королева на неугодных придворных.«Она словно караулит его! - Подумав, вспыхнула Лаура. - Словно боится, что он может говорить со мной. Будто она, а не я его жена. И причем до дикости ревнивая. Змея, почуявшая кролика!» - С неожиданно вспыхнувшей яростью подумала Лаура.- А мы и не ссорились! - С угрозой в бархатном голосе ответил Орландо. - Тебе не кажется, Синтия, что ты лезешь не в свое дело?!Тут появился Рик, как весенний ураган. Он, как всегда, не заметил накалившейся обстановки. Как назло, пробежав мимо жены, и даже слегка оттолкнув ее в спешке, чем взбесил ее так, что она побледнела от ярости и чуть не заскрежетала зубами, ринулся прямиком к Лауре. Он был так возбужден чем-то.- Лаура, я получил заказ на книгу очерков! Ты представляешь, - от радости и переполняющего его восторга он даже забыл о категорическом запрете Синтии общаться с Лаурой, - ее издадут, как только МЫ... - «Господи! - чуть не застонала Лаура. - Он сказал МЫ, объединяя меня и себя как одно целое. Можно забыть, что Орландо теперь захочет со мной говорить вообще о чем-нибудь. Не говоря уже о поездке домой!» - завершим работу над ней! Ты ведь поможешь мне! - Рик с надеждой смотрел на нее с щенячьей преданностью.- И тебе все еще кажется, что это не мое дело? - С угрозой и насмешкой раздался звенящий от ярости голос Синтии. - Орландо?!Это было хуже пощечины. Его лицо надело каменную маску. Золотистый загар позеленел. Он с яростью отдернул свою руку, отшвырнув руку Лауры так, будто это была ядовитая змея, укусившая его. Он бы плюнул, если бы ему позволил вжившийся в его кровь этикет приличия.- Не смею мешать вашему счастью! - Прорычал он сквозь зубы. Круто развернувшись, он ринулся прочь.- Что с ним случилось? - Опешил Рик. - Какая муха его укусила?- Собака на сене! - Горестно вздохнув, тихо сказала Лаура, апатично отмахнувшись. - Так что там нужно тебе помочь? - Задумчиво спросила она и рассеяно добавила. - Пойдем в гостиную.Не дожидаясь ответа, она развернулась и поплелась в гостиную. Казалось, ее силы иссякли. Ей никогда, никогда не вырваться отсюда! Каждый день будет что-то, что будет ей мешать, даже просто заикнуться Орландо об отъезде.«Остается одно, - грустно решила она, - выждать время и сбежать!»Рик все еще не появлялся. Сначала Лаура, потерянная в своих невеселых мыслях, не заметила его долгого отсутствия. Вошла Лина и плюхнулась в кресло рядом. Лаура, словно очнувшись, подняла рассеянный взгляд на часы и изумилась: она сидит так уже около часа.- Синтия поймала Рика в свои сети! - Весело бросила Лина. - Она устроила ему истерику на тему: «О невнимании к ней!» - Лина язвительно расхохоталась. - И это после того, что она устроила вчера! Поразительная наглость! Тебе не кажется?!Лаура лишь безразлично пожала плечами. Это единственное, на что ее сил хватило сейчас для ответа. Все ее существо задохнулось от боли, от жестоких, пронзивших ее острой иглой слов Лины.«Господи! Она не понимает?! Или действительно настолько жестока?! - В отчаянии подумала Лаура. - Зачем она так со мной? Ведь я ничего плохого ей не сделала!»- Лина. - Тихо произнесла Лаура. Голос ее вдруг стал сухим и хриплым от удушливого комка в горле. - Тебе нравится смотреть на страдания других?! Верно? Ты что, родилась садисткой или ты специально уроки брала?- Что я тебе сделала?! - Ощетинившись, зашипела возмущенно Лина.«Она похожа на дикую кошку!» - Подумала Лаура.- Я думала, мы, наконец, снова стали друзьями?! А ты! Ты жестокая. Ты холодная.Лаура вдруг безудержно расхохоталась. Она подумала про себя, что это, наверное, истерика.«Скоро, видимо, у меня еще припадки начнутся!» - Лаура представила, как она дергается в припадке, как мистер Бин, и расхохоталась еще больше. Она смеялась до слез.- Орландо прав. - Свирепо выпалила Лина, дико взирая на заливающуюся смехом Лауру. - Ты ледяная и безразличная ко всему. Ты настоящий айсберг. Не то, что Синтия, — это была хорошая «пощечина». - Ты сама заставляешь Орландо искать тепла где-то еще! - Лина порывисто вскочила и выскочила из комнаты.Лаура закрыла лицо руками. Ее смех перешел в тихие всхлипывания.- Так больно! - Она больше не могла сдерживать рыдания.«Надо успокоиться! - Уговаривая, остановила она себя. - Я ни за что не позволю им видеть мое поражение!»Остервенело и раздраженно она вытерла слезы и глубоко вздохнув, подумала, что она еще может выиграть из этой ситуации в свою пользу.«Теперь Орландо, захлебнувшийся ревностью, возможно, будет только рад ее отъезду! Уж я постараюсь, чтобы он выбрал из двух зол меньшее! - Упрямо решила она. - Надо пофлиртовать с Риком! Раз уж Орландо и все считают возможной нашу связь с Риком. Я не буду их разочаровывать. Пора взять оружие в руки и отстоять свою честь. Хуже, чем есть, все равно не будет. Они хотят играть по грязному. И они получат свою игру. Я уж постараюсь соблюдать правила этой жестокой игры - никаких правил! Хватит плакать мне одной!»Лаура порывисто встала и поспешила в свою комнату привести себя в порядок.82Они весело, заливисто смеялись, переглядываясь с заговорщицким видом и бросая на нее тайком, исподтишка, ехидные взгляды.Ах, как это все случилось? Как все могло так невозможно испортиться и встать с ног на голову? Поначалу Лауре казалось, что они приняли ее игру. Иногда ей даже казалось, что она и впрямь освоилась с интригой и близка к триумфу. Ну, как, как она позволила так безобразно увлечь себя? Она даже не успела заметить, как стоит на трясине, и ее уже засосало в это болото, болото злой фальши. Почему люди, некогда такие близкие, такие родные, становятся так безжалостны. Они умеют делать так больно! Видно, от того, что знают тебя. Знают твои слабости. Знают, каким ты можешь быть в обычной жизни, без масок. Потому, чем ближе тебе человек, тем сильнее он умеет причинить тебе боль!«Ах, почему, почему я не сбежала, когда еще было можно?! - Сетовала, в душе ругая себя, Лаура. - Как все ужасно теперь! И ужасней всего то, что я окончательно запуталась в этой паутине».Это не детские игры в этикет с Изольдой. Стоит ей оступиться... И уйти, уйти она уже не сможет! Потому что теперь, ей кажется, лучше смерть, чем проиграть эту битву. А битва уже давно перестала быть забавной. Она стала неравной. Жестокой. И силы были не на ее стороне. Хотя так было с самого начала. Но тогда она не принимала это так близко к сердцу... Или она уже не помнит, как было тогда. Но тогда, ей казалось, она может уйти. А теперь... Ах, как она позволила себе так увлечься?!Лина бросила задиристую реплику. Синтия взорвалась смехом. Лаура, тихонько вздрогнув, потупила взор. Она изо всех сил пыталась сосредоточить взгляд и все свое внимание на узоре тарелки.«Ах, как хочется схватить ее и швырнуть Синтии в лицо! - Промелькнула у нее порывистая мысль. Но она лишь крепче сжала кулачки на коленях. Так, что побелели от напряжения пальцы. - Не сейчас, не сейчас, - уговаривала она себя. - Не перед Риком и Орландо!»- Лаура, тебе не плохо, дорогая? - Язвительно пропела Синтия. - Ты так бледна! - И ее тут же поддержала хихиканьем Лина.«Почему бы и нет?! - Подумала Лаура. - Ах, Рик и Орландо? Так не из-за них ли этот весь сыр-бор? Не из-за них ли мы, женщины, ведем эту жестокую войну? - Гнев и ненависть на весь белый свет закипали в ней на пламенном огне обиды. - Они, якобы, ничего не замечают. Хотят остаться в стороне от этих «глупых женских интриг», как выразился однажды Рик. А на свидания, на запретные свидания, бегают наперегонки. И с превеликим удовольствием!»Лауру захлестнула ярость.- «Ненавижу! Ненавижу их всех!»Не снеся накопившегося в ней напряжения, накаленного оскорбления, унижения ее чувств, ее достоинства, Лаура резко вскочила. Она схватила с безумием свой хрустальный бокал и в замершей, в повисшей тишине столовой неожиданно испуганной тишине, со всей силы острой боли, которую ей приносили их издевающийся смех, швырнула его об пол.- Это тоже, по-вашему, смешно? - Свирепо вскричала она. - Так же смешно, как наши разбитые вдребезги отношения? Как считаешь, Орландо, - она обратила свой испепеляющий взгляд на своего главного врага, который больше всех, не считая Синтии, любил мучить ее, - когда бьется сердце на мелкие осколки, оно звенит так же, как этот дорогой хрустальный бокал? А ты, Синтия, - она метнула свой яростный взгляд, словно смертельно раненая пантера в предсмертной последней схватке не на жизнь, а на терпкое знание, что умираешь не одна, что обидчик не останется жить и здравствовать на этой земле, - как думаешь, когда рвется дружба, раздирая душу на части, у нее, наверное, совсем другой глухой звук?! - Она схватила свою керамическую тарелку. Синтия испугано дернулась, отпрянув, решив, что эта чертова тарелка сейчас полетит ей в лицо. И с чувством грохнула ее об пол так, что все невольно подпрыгнули. - Да! Наверное, у нее именно такой жалобный стон. - Отметила она с хрипотцой горького удовольствия в голосе. Ей нравились их перекошенные от испуга и растерянности лица. - Потому что душа она живая! Она из плоти и крови! И когда ее рвешь, вырываешь с мясом, она не звенит! Верно, Орландо? - она метнула острый взгляд, как неожиданный выпад в шпаге. От чего он вздрогнул, слегка заерзав на стуле. - Ты ведь наверняка знаешь, как стонет душа, когда ее рвут на части, вырывают из тела, на живую! Ты знаешь, как это больно, правда? Ты большой мастер по вырыванию душ!- Я никому! - Она обвела угрожающим взглядом всех. - Никому не позволю смеяться надо мной, когда мне так больно! Тем более, что это вы! - Угрожающе прошипела она. - Причинили мне эту боль! - Она свирепо метала молнии, переводя взгляд с одного лица на другое. - Я не позволю вам смеяться надо мной! В моем доме! И если вас это не устраивает, то это не я должна уйти!- Так! Сядь и успокойся! - Взорвался Орландо.Он посмотрел на нее взглядом, мерцающим холодным безжалостным гневом.Лаура поняла, что сказала лишнее. Все внутри нее похолодело. Она всегда ужасно пугалась, когда он был в гневе и так смотрел на нее. Холодно. Абсолютно безжалостно, словно перед ним ядовитая букашка, которую нужно раздавить. И она поняла, с отчаянной силой, что он это сделает ради блага брата. А она нечаянно замахнулась не только на их гостеприимство. Ее душа ушла в пятки, как трусливый зайчонок, спрятавшийся в терновый куст, и отчаянно надеющийся, что эти колючки защитят его и не важно, что они так больно дерут его шерстку.Заметив, как она побледнела, он сказал более мягким, уговаривающим миролюбивым голосом:- Сядь! Успокойся! И расскажи, что мы такого сделали, чем причинили тебе такую, - он с недвусмысленной насмешкой взмахнул пальцами в воздухе, - боль? Раз уж мы ВСЕ виноваты, давай обсудим все, и...- Ты хочешь знать, почему мне так больно? - В негодовании вскрикнула Лаура. Его игра фальшивого актера, этот насмешливый издевательский тон, это абсолютное неуважение к ее переживаниям, укололи ее острой иглой. - Мне больно, от того, что ты черствый и бессердечный! Потому что я даже в своем доме не имею возможности просто пройти по коридору. Я вынуждена выдумывать предупреждающие знаки, шуметь, стучать, громко топать и кашлять, прежде чем войти в какую-нибудь комнату. Чтобы не натолкнуться на очередную твою ловушку или... - У нее не хватало слов от переполняющего ее негодования, - ... мерзость! - Обвиняюще выпалила она. - Я устала! Устала до смерти от твоих подвохов, интриг! Мне больно оттого, что я не могу доверять тебе! Я не могу доверять себе! Я вынуждена вести эту жестокую дурацкую игру! И делать вид, что я ничего не вижу, не слышу, не понимаю. Мне больно, потому что меня предают на каждом шагу! А я вынуждена этого не видеть, не замечать! Мне больно... оттого, что я не в силах больше тихо молчать! - Она схватила большой поднос из тонкого фарфора и запустила им в Орландо, словно летающей тарелкой. Она знала, что это ей так с рук не сойдет! Она выскочила из-за стола и опрометью бросилась к двери. Сейчас главное - укрыться за надежной дверью своей комнаты и переждать, объявив всем молчаливую забастовку, пока гнев Орландо не утихомирится. И он не будет готов пойти на переговоры.* * *Не так-то легко сбежать от разъяренного гепарда. Тем более, если вы здорово его раздразнили.Он догнал ее, так близко от спасительного убежища. В этом проклятом коридоре. Стальной обруч его руки обхватил ее запястье. Она гневно попыталась вырвать руку. Но он оказался проворнее ее. Он с молниеносной безжалостностью твердой решимости выяснить все, наконец, положить конец их ужасной, мучительной войне, заключил ее в объятия. Крепкие сильные руки, обхватив ее тонкую талию, тесно прижали ее к крепкому горячему мужскому телу. В горячности гнева и муки, терзавших ее бедное сердце, невыносимой, затмевающей разум, она отчаянно забилась, пытаясь вырваться. Но, поняв, что она не в силах разомкнуть железное кольцо сковавших, пленивших ее его рук, она замерла. Хаотично соображая, как ей избавиться от этого томительного, сладостного плена его близости, прежде чем она потеряет рассудок от просыпающейся в ней страсти, согреваясь от его опасного тепла. Она вдруг вспомнила, нет, была озарена поразившей ее однажды сценой. Память заботливо вытянула из своих тайников каждую мелочь поразившей ее сцены.Случайно гуляя в парке в один из одиноких дней, Лаура была невольной свидетельницей разыгравшейся на ее глазах маленькой трагедии: ссоры влюбленных.Она читала, когда ее внимание привлек тихий возглас негодования. Оторвавшись от книги, она подняла голову. Ее взгляду предстали парень с девушкой, сердито спорящие о чем-то на соседней скамейке. Парень что-то сердито и тихо прорычал девушке, склонившись к ней ожесточенно суровым лицом. Она ответила ему звонкой пощечиной и надменно прозвеневшим издевательским смехом. Юноша вскочил, как ужаленный. Его глаза потемнели от ярости, губы искривились от боли, словно она вонзила ему нож в спину. Но безжалостная красотка не унималась. Ее тоненький голосок что-то насмешливо ворковал, приводя парня в отчаяние. Секунду он, в смятении опешивший, смотрел на нее. И лишь сильная воля не позволила ему разрыдаться. Он вдруг стал непроницаемо холодным. Его глаза засверкали презрением, его губы исказила страшная улыбка. Его улыбка была зла и.… похотлива. Он, громко и чеканно выговаривая, стальным голосом произнес ужасные слова. Лаура не поняла ни слова, но они почему-то прочно засели в ее сознании. Может, от того, что девушка, побелев, как полотно, ахнула, не в силах вымолвить ни слова в ответ. Ее глаза наполнились слезами бессильной ярости.Вскочив, она бросилась прочь. Парень смачно плюнул на землю ей вслед. Он собрался, было, уходить, когда слова девушки, догнав, заставили вздрогнуть его, пригвоздив к месту. Развернувшись, она продолжила бегство. Оставшись в одиночестве, он опустошенно осел на скамейку. Отрешенно он закрыл лицо руками. На него было больно смотреть. Он был похож на надувную игрушку, из которой выпустили весь воздух. Он, словно выпустил всю свою страсть, всю свою волю в этих яростных словах. Ведь девушка, обернувшись, остановила, пригвоздила его к месту лишь невинным вопросом: «Понял ли ты, что сказал?» - как поняла, догадалась, уже несколько знающая итальянский язык Лаура. Этот невинный вопрос отрезвил ужасным осознанием произнесенных им слов, и лишил парня воли.Позднее, Лаура перевернула сотню словарей в попытке разгадать тайну поразительной фразы. Но так и не смогла. Она поняла, что, видно, это была какая-то нецензурщина и такая, что не поддается переводу. Но если это была просто брань, почему девушка была так поражена ею?! Лаура долго пыталась найти разгадку, терзаемая любопытством. Но так и не нашла ничего похожего ни в словарях, ни в книгах. А спросить у Карлоса или Рика у нее просто не поворачивался язык. Она интуитивно чувствовала, что эта фраза содержит шокирующую постыдную непристойность. Что же до Орландо и Синтии, которые тоже могли бы ей помочь в переводе, то между ними и без того шла негласная война. И она не смела распалять страсти еще большим недопониманием. Потом она как-то забыла о мучившей ее сознание тайной фразе. Слишком много всего происходило и без нее, загромождая клеточки ее разума в последнее время. Но сейчас, она снова звенела в ее ушах голосом боли бессильной ярости и обиды. Еще не понимая, не осознав до конца, что делает, она, словно в бреду жажды освобождения, с негодованием, со своими этими мыслями, которые накопились в ней, вся эта их жестокость к ней, несправедливая до слез отчаяния, выплеснулась во фразе, нечаянно подслушанной чужой трагедии, безумствующим ураганом. Она ощетинилась, словно дикая кошка, и прошипела зло и яростно:Ми мембро хеймиги ки пелингро трифойе премиус ки ордено энсингно де хоноро мангадо ки каприка фиереко ен тетенманго.Да! Видимо, это действительно что-то ужасное. Глаза Орландо расширились от изумления. Он растеряно прошептал:- Мадре де диос ! - и невольно расслабил объятия. Почувствовав себя свободней, Лаура мгновенно вырвалась. Она хотела просто убежать, пока он замешкался в шоке, но что-то, какая-то злая, мстительная сила заставила ее остановиться.Почувствовав магию гневной фразы, она выпалила, жестоко повторив, отчетливо выговаривая дрожащим от злости и веселого ужаса, что она это произносит, голосом.Ми мембро хеймиги ки пелингро трифойе премиус ки ордено энсингно де хоноро мангадо ки каприка фиереко ен тетенманго. - Она чуть не захлопала в ладоши от жуткой ярости, захлестнувшей ее.Орландо онемел. Его челюсть в шоке отвисла, как рваный башмак, который «кушать просит». Он посерел, на его лбу выступили крупные бисерины холодного пота. Он прислонился к стене, так как ноги, видимо, у него подгибались. Но не стоило заблуждаться в том, что он долго пробудет в таком состоянии, и Лаура хорошо понимала это. Поэтому развернулась, щелкнув каблуками, и побежала, полетела, еле касаясь легкими ногами пола, на крыльях триумфа к двери спасительного убежища. 83- Все, с меня хватит! - Апатично известил Орландо. Он опустошенно плюхнулся на стул. На нем лица не было. Он словно пережил битву при Ватерлоо .- Что случилось? - Подала осторожный голос Лина.Он посмотрел на нее рассеянным взглядом абсолютно потерянного человека.- Сколько можно биться с драконом одной вилкой? Я больше не могу так. Бороться с ней все равно, что пытаться обуздать стихию. Я устал. Она все время злиться. Все время недовольна! Я устал отражаться ничтожеством в ее уничтожающих взглядах. Я больше не могу так. Она этого хотела! И она получит! Я подаю на развод! С меня хватит!Все испуганно замерли. Доигрались - звенела тягостная тишина. Орландо встал и поплелся прочь. Синтия вдруг почему-то жутко испугалась. Она знала, что ведь именно этого она и хотела. Она спала и видела, как бы развести их - Лауру и Орландо. Но сейчас, когда это случилось, когда ей удалось... ее вдруг обуял жуткий, леденящий душу страх, словно мир разверзся перед ней воротами ада. Она даже задрожала, не осознавая этого.- Что с тобой? - Донесся до ее сознания заботливый голос Рика. - Ты вся дрожишь! Ты замерзла?- Я... Да! Я совершенно замерзла, - почти прошептала потрясенно Синтия. - И только вернувшееся солнце дружбы сможет отогреть меня! Я слишком много натворила. Я должна все исправить.Синтия медленно сползла со стула.- Синтия! - Рик вскочил с места, собираясь сопровождать ее.- Нет! - Вскрикнув, остановила она его. - Я сама. - упрямо и с ужасающей успокоенностью сказала она. - Я сама, - она ласково, словно прося прощения, улыбнулась Рику. - Не беспокойся! Но я должна что-то сделать!Круто развернувшись, она быстро вышла.- Ты что-нибудь понимаешь? - Растеряно уставился Рик на Лину.- Немного! - Многозначительно вздохнула Лина. - Но я думаю, не стоит мне сейчас влезать в ваши с Синтией отношения. - Подумав, она добавила. - И в отношения Орландо с Лаурой мне тоже лезть не стоит.Мне вообще лучше смыться на каникулы, - она усмехнулась сама себе, - пока пух и перья не осядут! - Встав и ничего больше не сказав и не объяснив потрясенному, ничего не понимающему Рику, она демонстративно удалилась. Довольно проворно. Она бегом бросилась в свою комнату собирать чемоданы восторженная идеей исчезнуть незаметно. Может, Орландо снова обратит на нее внимание.«А то я уже как-то заскучала без его заботы!» - язвительно подумала она, застегивая дорожную сумку, в которую она взяла всего одну смену белья. Она любила путешествовать налегке.Лина вызвала такси и легкой, беззаботной птичкой побежала к воротам.Оставшись один в столовой, Рик проворчал:- Бред какой-то! Все какие-то тайны от меня! Прямо интриги Мадридского двора !Решив, что все обойдется и без него, тем более что он все равно мало, что понимает. Рик, обидевшись слегка на всех, уединился в своей комнате, засев за работу над своей книгой.Синтия нашла Орландо в саду. Он сидел в ненавистных ему кружевных креслах Лауры с закрытыми глазами. Его руки напряженно впились в белый пластик изящных подлокотников. Сейчас, он словно прощался с ними и со всем, что связано с Лаурой. Он уже решил для себя, что все эти удобные, сейчас он с изумлением это признавал, изящные вещи должны исчезнуть из его дома. Если Лаура не заберет их с собой, он уничтожит их. Сотрет с лица земли. Или они измучат его, в конце концов, горькой памятью. Он не хотел больше страдать. Он так устал. Если нельзя иначе, он готов признать свое поражение. Он отпустит ее. Он чувствовал себя безумно старым.- Орландо! - Синтия положила на его руку свои легкие, невесомые лапки, бесшумно присела рядом. Он не сразу почувствовал ее присутствие и услышал ее голос. Так тих он был. - Орландо! Я так виновата!- Что?! - Орландо устало вздохнул. В его глазах мерцала такая грусть, такая бездна. Что Синтии стало еще более страшно.«Что я наделала!» - Растрогано подумала она.- Орландо, я так виновата! - Порывисто, с яростным желанием сознания своей ужасной вины воскликнула она.- О-ох! Синтия! - Простонал несчастно Орландо. - Что пришла полюбоваться на мои страдания? Радуешься наверное?- Язвительно спросил он, глядя куда-то в глубину сада, и добавил. - Оставь меня, бога ради, в покое! - С пассивной злостью он стряхнул ее руки и встал, собираясь уйти. Но Синтия вцепилась в него с безумием цепкости последней надежды.- Подожди! Орландо! Я ведь могу помочь! Я знаю ее лучше, чем кто-либо на этой земле! Мы ведь были как сестры, все секреты доверяли друг другу!..- Да?! Ну, и что же случилось потом? - С ожесточенным укором огрызнулся Орландо.- Появился ты, - упрекнула Синтия.Он фыркнул и вновь попытался вырваться.- Подожди! - Взмолилась Синти. - Я виновата. Я признаю это! Перед тобой. Перед Лаурой. Но я могу все исправить! Я могу!..- С какой стати ты думаешь, что я стану тебе верить?! - Вдруг разозлился Орландо. - По-твоему, не хватит ли портить мне жизнь? Ты добилась, чего хотела! Я останусь один! Потому что это немыслимо! Это не жизнь, как мы живем, экзистенция какая-то! Да что с тобой говорить! - Он отмахнулся от нее, как пьяница в белой горячке от своего отражения в зеркале.И так же безуспешно. Потому что она вцепилась в него мертвой хваткой.- Орландо, если я верну тебе Лауру, ты простишь меня? - Взмолилась Синтия.-О Диас ! Ну, что тебе от меня нужно?! - Взревел Орландо.- Я не знаю... Но мне кажется, я не могу жить с грузом этой вины на душе. Это ведь я во всем виновата! Это я вас развела, разозлила друг на друга. Но я могу все исправить!- Ты что, бог?! - Он смотрел на нее убийственным взглядом. - Я ничего, понимаешь, ничего больше не хочу, - прорычал он с раздражением. - Знаешь, мне кажется, в ту ночь, когда ты родилась, господь бог отдыхал. И твоя подружка из той же категории, - вдруг заявил он с апатичной усталостью. - Поздно вытаскивать из петли, если человек уже не дышит. Его остается... только похоронить.- Нет! Орландо! - Испугано взвизгнула Синтия, она почему-то решила, что он собирается убить Лауру из принципа: ни мне, так никому! Липкий страх пробежал у нее по спине. - Не надо никого хоронить! Ну, пожалуйста! - Она вдруг отчаянно разрыдалась, вцепившись руками в руку Орландо. Она вся дрожала.- Ты что, дурочка? - Изумленно растерялся Орландо.- Дай мне последний шанс. Я все исправлю. Ведь все оттого, что она безумно любит тебя.- Что ты несешь? - Опасаясь за однажды уже «ехавшую крышу», поморщился Орландо.- Я говорю, что верну тебе Лауру. Вернее, ей тебя. Потому что она думает, что у нас с тобой роман. Вернее, просто любовная связь. И я подстроила все так, чтобы она не сомневалась в этом. Но это я все запутала. И я распутаю. Только не надо, пожалуйста, не надо никого хоронить. Лаура ни в чем не виновата!Синтия говорила с такой пугливой поспешностью, что Орландо едва успевал понимать ее. И чем больше она говорила, тем сильнее он хмурился, тем тяжелее становился его строгий взгляд. Он яростно молчал, позволяя ей оправдываться беспрепятственно. Ей не нравился мрачный пронизывающий взгляд Орландо. Но она словно исповедовалась. Она рассказала, как начала эту войну, когда поняла, что для Лауры их сходство с Риком так шокирующе. Она рассказала, как умело расставляла ловушки, бросаясь Лауре все время на глаза с Риком. Как случайно Лаура несколько раз застала их с Риком, когда они уединялись в коридоре. Как Рик исчезал после, волею случая, предоставляя ей возможность мучить Лауру знанием измены. Лаура принимала Рика за Орландо! И никто не разубеждал ее в этом. Как они с Линой ехидничали намеками, подстерегая Лауру на каждом шагу...Орландо решил, что с него хватит этой грязи, он с яростью сцепил руки, сжав пальцами горло Синтии.- Ты пойдешь и все объяснишь ей! - Угрожающе прорычал он. - И если это не поможет... Если это не вернет мне Лауру... Ты расплатишься за все содеянное зло! И Рик тоже!- Нет! Он ничего не знает! - Всхлипнула в отчаянии Синтия.Орландо изумленно изогнул бровь.- Тем хуже, - насмешливо прорычал он. - Что мой брат лопух!Он гневно отшвырнул ее и яростным шагом направился в дом.- Я буду в своем кабинете. И если через полчаса тебя не будет там с результатом... Пощады не будет никому! - Обернувшись на пороге, сжав кулаки, пригрозил Орландо. 84- Господи! Лаура, не смеши меня! - После того, как самое страшное покаяние Синтии было позади, они как-то обе поостыв, и накричав друг на друга и немного всплакнув друг другу в жилетку, наконец, говорили, как прежде. Как старые подруги.К удивлению, Синтии, Лаура открыла ей дверь почти сразу. Ни слова не говоря, она отступила, позволяя ей пройти. Выслушав Синтию с тихой строгостью заведомого прощения, она, наконец, освобождено вздохнула. Это было первое, что она произнесла. А потом, она как-то спокойно и холодно просто, отчужденно спросила:- С чего ты взяла, что меня волнует твоя интрижка с Орландо? Мне не хватало тебя! Мне было больно... от того, что ты меня предала! А я так верила в тебя! И тогда я тоже пыталась отомстить тебе, причинить тебе боль. Я флиртовала с Риком, - без обиняков призналась она. - И он поддался бы соблазну... Но я не хотела этого. Мне было противно и мерзко пачкаться изменой и его совращением. И мне было больно от того, что я делаю. Я вдруг стала понимать, что начинаю получать удовольствие, когда удается причинить боль тебе, Орландо, Лине, Рику. Мы озлобились, ожесточились, как дети, которые, играя в войну, вдруг забыли, что все это всего лишь игра. Как звери ошалело бросаются друг на друга. Так мерзко. Это были такие мы: я, ты, они. Почему, зачем? Нужно было как-то остановить это! Так продолжаться дальше не могло. А Орландо, нет, я никогда не любила и не люблю его! - Лаура удивилась про себя, как просто и легко произнести эти страшные слова вслух и как ужасно больно их осознавать.- Господи! Лаура! - Яростно взвизгнула Синтия. - Прекрати валять дурака! Ты любишь его! - С уверенным возмущением заявила она. - Господи! Не разочаровывай меня! Неужели, ты настолько глупа, что не можешь до сих пор понять, что до безумия любишь его?! Это все твоя идиотская аристократическая гордость.- Нет, Синтия, - спокойно возразила Лаура, хотя правда жестоко уколола ее острой иглой боли. Она не знала, зачем сейчас кривит душой. То ли она боялась коварности Синтии интуитивно перестраховывалась, то ли пыталась унять свою боль раненого сердца, понимая, что от того, что они помирятся с Синтией, его отношение к ней не изменится. Лаура была уверена, что после всего, что произошло между ними, он должен ненавидеть ее. - Слишком много боли между нами! - Сказала она обречено.- Не смеши меня, Лаура! - Взвизгнула от негодования Синтия. - Мне прямо хочется стукнуть тебя чем-нибудь! Кому ты хранишь верность?! - Синтия была так возмущена, что даже не заметила, как изумленно взглянула на нее Лаура, не понимая сначала, о чем она говорит. - Что ты пытаешься доказать своим ослиным упрямством?! Что ты готова похоронить себя заживо ради памяти о зеленоглазом Дьяволе?!Лаура вдруг с изумлением, и неприятным осадком грусти поняла, что на протяжении этой ужасной войны она даже ни разу не вспомнила о том, с кого началась эта невыносимая непримиримость.- Не смей так говорить о нем! - Поняв, наконец, о чем, а вернее, о ком говорит Синтия, негодующе вскричала Лаура. Ее ненависть вдруг снова проснулась в ней. - Не смей, слышишь, не смей пачкать его чистое, гордое имя своим злом!Они снова смотрели друг на друга яростными врагами.- Чистое имя? - Саркастически рассмеялась Синтия. - Чистое гордое имя? Слышал бы тебя судья лондонского суда!..- Какого суда? О чем ты? - В смятении не поняла Лаура.- Твой Ник был еще тем подонком! Он был убийцей! - С безжалостным остервенением пояснила Синтия. - Он был сутенером, торговцем наркотиков и оружия! Он был таким отъявленным мерзавцем, что его не расстреляли, лишь благодаря его высокому происхождению. Его голубой кровушке. Которая, наверняка, посинела до черноты от его злости и грехов, которые он успел наделать!- Я ничего не понимаю! - Обречено простонала Лаура, медленно опускаясь на стул, как громом пораженная, чтобы не упасть. Она стала мраморно бледная. - Ничего не понимаю.- Это и не удивительно! Ты живешь как на другой планете. Ничего не видишь и не понимаешь! Ты словно ослепла. Или нет, родилась слепой. Не видишь и не понимаешь очевидных вещей, происходящих у тебя под самым носом. А если что и видишь, то переворачиваешь все с ног на голову! - Вспыльчиво возмущалась Синтия. - Ну, что там говорить, - отходчиво смилостивилась она, видя состояние Лауры. Ей стало жаль ее. - Зачем вспоминать и хранить верность тому, - миролюбиво, по-дружески почти уговаривала она, - который лишь был плодом твоего воображения?! Таким, каким знала его ты, он был лишь для тебя. Ты его придумала! Но он не был таким. Поверь мне, Лаура, не стоит о нем так жалеть и хранить в память о нем ему верность. Его никогда не было. Не нужно так убиваться, что его и реально больше нет.- Нет? Как нет?! - Взвизгнула Лаура. Наконец, до нее стал доходить страшный, чудовищный смысл слов Синтии. Лауре показалось, что у нее вырвали пол из-под ног.- Ну, как нет?! Нет, и все! - Негодующе возмутилась Синтия, раздражаясь от непонимающей реакции Лауры. - Ты, что совсем ничего не знаешь? Он же погиб при попытке побега... - Синтия осеклась, закрыв рот рукой. Она, наконец, поняла, что Лаура не играет, не притворяется. Она действительно ничего не знает. - Так ты ничего не знала? - Изумленно вслух ахнула Синтия. - Правда, не знала? - Шокировано произнесла она. Неожиданно она осознала, что получает какое-то извращенное удовольствие, причиняя боль Лауре.Кто-то злой и страшно жестокий сидел у нее внутри и потирал свои грязные лапки, коварно радовался, наслаждаясь крушением светлой мечты подруги, оно, это ужасное существо, ехидничало: «Мне тоже было больно, когда ты растоптала мои надежды, мои мечты!»- Зачем думать о нем. Он давно уже сгнил в земле... - Вырвалось у нее вслух.- Нет! Нет! Нет! - Отчаянно вскрикнула Лаура. - Нет! Я не верю! Я не верю тебе! Ты все врешь!- Зачем мне врать тебе? - Огрызнулась Синтия. - Мы связаны и повенчаны одной судьбой! Хочешь ты того или нет... - Она осеклась, почему-то растерявшись, осознав свои слова.Лаура в недоумении уставилась на Синтию.- Какой судьбой?! - Шокировано спросила она, решив, что подруга тоже свихнулась. «Видимо, от злости!» - Подумала Лаура.- Что теперь убиваться! - Жестоко усмехнулась Синтия. - Главное, у тебя есть его сын! А у меня есть сын моего любимого! И здесь мне нужна твоя помощь... мне нужны твои связи, чтобы обтесать все так изумительно ловко. Как ты! Чтобы никто не догадался...- Синтия! Но это низко! Господи, как ты можешь? Ты шантажируешь меня?! Я ведь... Я ведь всю душу тебе отдала, я ведь считала тебя самой близкой на свете, я доверяла тебе...- На что мне твоя душа? - Язвительно огрызнулась Синтия. - У меня своя, маленькая, так и рвется наружу. Ножками подпирает мое сердце. Разве я многого хочу? Я всего лишь прошу помощи! Ты ведь считала меня близкой? Так помоги! Черт тебя возьми, Лаура! По старой ли дружбе, или из новой. Я не прошу тебя отдать мне Орландо! Он мне не нужен! Пойми ты! Возьми его себе с его долбанутой помешанностью на тебе!- Спасибо великодушное! - Не удержавшись, язвительно вставила Лаура.Но Синтия пропустила ее язвительную реплику мимо ушей. Теперь она умоляла, жестоко страдая. Роли внезапно переменились, как в кривом зеркале. Синтия, очнувшись, наконец, от жажды мести, вспомнила истинную цель своего приезда.- Я лишь прошу помочь устроить судьбу его сына! Моего сына! Неужели так много?!- За что ты так ко мне? - Не унималась Лаура. - Почему? Что я тебе сделала? Ведь я не виновата, что так все получилось! Я не хотела этого! Ведь не я виновата в том, что так все получилось! Я.… я тоже жертва!- Господи! Лаура! Ты хоть слышишь меня? Я говорю о своем ребенке. О своем не родившемся ребенке! А ты сидишь здесь и льешь слезы от жалости к самой себе. Как все несправедливы к тебе! Я! Орландо! Кто еще? А ты, ты сама, всегда ко всем справедлива? Мне так нужна была твоя поддержка, когда я приехала. И что? Я оказалась абсолютно одна, лицом к лицу с чужими людьми, враждебно настроенными ко мне. По твоей вине! А Орландо, он давно уже смотрит на одну тебя! Ты измучила его. Но тебе этого мало. Да? Тебе и Рика подавай! Ты флиртовала с Риком! И ты - жертва? Ты жалеешь себя? А знаешь, я всегда завидовала тебе! Я никак не могла удержаться от этой напасти. Но держала ее внутри. А сейчас там поселилось другое существо. И ей там стало тесно. Она выплеснулась наружу.- Но чему, чему же ты завидовала, господи?! Чему можно завидовать?..- Тому! - Беспринципно перебила Лауру Синтия, она истекала собственным ядом. - Что ты дочь проститутки, живешь, как принцесса!Лаура лишь растеряно ахнула, не находя слов от смятения и негодования.- Об этом не говорили вслух, - жестоко продолжила Синтия, - но это был такой скандал, что его пересказывали тайком. На ушко друг другу. Лишь по великой тайне. Ты думаешь, почему вся твоя долбанная родня, например, твоей кузины Изольды отвернулась от вас?! От тебя?! Нет. Не из-за ссоры с твоим отцом! - Предупредила она, коварно усмехнувшись, ответ Лауры, готовый сорваться у нее с губ. - А из-за несогласия с его выбором. Он выбрал в жены плебейку! Низкого происхождения. Да еще и итальянку. Твоя бабка была пьяницей и проституткой! Мало того, она продала родную дочь, твою мать, твоему отцу. А он по молодости и благородству души пожалел ее и увез с собой. Женился, думал она оценит его заботу, ласку. Но пригрел на груди змею. Вот почему тебя так тянет ко всякого рода подонкам - Сэм, Ник! Это говорит генная любовь к грязи. Твоя мать не смогла смирить ее. Она опорочила твоего отца, его честь, доверие. Стоило ему отвернуться, она изменила ему, в его доме, в супружеской постели. С его самым близким другом. Убийство, друга, замяли несчастным случаем. А твоя горячо оплакивающая матушка бесследно и тихо исчезла, неизвестно, куда. И вся семья вздохнула спокойней и стала налаживать, натягивать на честное слово загубленные, отравленные ядом отношения. Но тебе они так и не простили твоего греха рождения. Вот почему так холодно тебя принимают в твоей собственной семье. И твоя родная тетка тебя терпит с трудом. Им всем было мерзко и гадко! А ты, говорят, была очень похожа на мать в детстве. И напоминала им об их унижении, об их позоре. Но потом ты переросла, стала похожа на Маргитов. И их горечь поостыла, до прохладного панибратства. А ты жила, как зачарованная принцесса, ничего не зная, ни о чем не ведая. У тебя было все!..- Да. И меня продали! - Не сдержавшись, вскрикнула Лаура, изнемогая от боли, - Так же гадко и мерзко, как... Что толку от всего моего воспитания... Ты хоть могла выбирать свою судьбу! Я жила, как птица в клетке, и теперь меня лишь передали другому хозяину... Я росла под стеклянным колпаком. Я не способна защитить себя. Я не знаю ничего! Мне всю жизнь, только и делали, что лгали! Лгали все, кого я считала родными, близкими, людьми- мой отец, тётя... И ты, моя, близкая, как я считала, подруга. Я не знаю ничего! Даже о себе! Ничего не знала... об отце! О маме!.. О Нике! Я.…я не приспособлена к жизни.- Потому, это и было самое милосердное решение! - Уверено заявила Синтия. - Твой отец, несмотря ни на что, любил тебя! Он действительно беспокоился о твоем будущем благополучии. Посмотри, как ты живешь — это мечта! У тебя все есть. Орландо потакает малейшему твоему капризу...- Но это был не мой выбор! Не мое решение! - Не сдавалась Лаура.- Ты думаешь, я могла выбирать?! Ну, конечно, хорошее право, - безжалостно к самой себе, зло усмехнулась Синтия. - Стоило мне полюбить не того, кого следовало. Хотя и выбора то мне никто не предоставил. Меня просто вышвырнули на улицу, как паршивую собачонку! И разговор короткий - кувыркайся по жизни, как хочешь. И никому нет дела! О тебе позаботились! Отдали тебя в добрые, заботливые руки! От греха подальше. Я кувыркаюсь сама в этом дерьме, которое называется жизнь. Я вынуждена выживать, заботиться о себе сама. А ты... Ты просто неблагодарная, спесивая, заносчивая... - Синтия осеклась, сдержав оскорбление, готовое сорваться с уст. Все-таки ей нужна была помощь Лауры. И она надеялась, что вовремя вспомнила об этом: «Никто не позаботится о тебе, если ты сама не сделаешь это! - Напомнила себе Синтия. - Оскорбления ни к чему». - Я только хочу, чтобы ты помогла мне, - сказала Синтия, горько вздохнув. - Если не ради меня и моего сына, то хотя бы ради твоего Доминика.- Ты думаешь, я боюсь тебя?! - Негодующе воскликнула Лаура вне себя от гнева.- Нет. Ты боишься не меня. И даже не того, что ты можешь потерять Орландо. И он тебе теперь совсем не безразличен, хотя ты пытаешься усилено скрыть это. Ты говоришь тебе все лгали?! Но ты сама, настолько привыкла жить во лжи, что не можешь уже жить без этого! Ты кривишь душой даже перед самой собой. И я это вижу. Знаешь, со стороны виднее. Я хорошо знаю тебя, и этот блеск в глазах, когда ты смотришь на него. Ты просто настолько упряма, что врешь сама себе, лишь бы не признать очевидное: наше сердце, наши чувства не подвластны нам. Ты боишься потерять то, что может дать Орландо тебе и твоему сыну. Поэтому, не будь дурочкой. Мой тебе совет. Пока Доминик еще совсем маленький, и его сходство еще не так очевидно с его отцом. Хватит дурить, подумай о его будущем. А заодно подумай и о будущем сына твоего мужа! Да, ты, конечно, не виновата в его существовании. Но так уж случилось, хотя доля твоей вины в этом есть...Вот как? - Взвизгнула Лаура.Синтия спокойно отмахнулась от нее и продолжила:- Ты оттолкнула Орландо. И так как ты была в том положении, когда он не мог тебя просто отшлепать, он перестал тебя раздражать и кинулся искать утешения. И поверь мне, Лаура, в мире так много женщин, мечтающих утешить Орландо Феретти. Он красив, молод, великолепный любовник. Он не слишком ласков с обычными, простыми женщинами. Это с тебя он пылинки сдувает и ходит на цыпочках. Но он умеет сделать так, что любимая женщина чувствует себя рядом с ним королевой. И он богат. А это, знаешь ли, очень сексуальная черта у мужчины: когда мужчина может купить тебе все, что ты хочешь, хоть звезду с неба. И он к тому же не жадный. - Синтия сделала горестную остановку воспоминаний и затем продолжила. - Просто в тот момент под руку ему попалась я.- И ты сама его отправила ко мне...- Ты была больна! - Возмущенно напомнила Лаура. - Я не могла помчаться на помощь к тебе, как бы я этого не хотела. Но я не могла бросить тебя... хотя надо было! Откуда мне было знать, что ты отнимешь у меня Орландо?!Минуту они яростно смотрели друг на друга как две разъярённые кошки готовые в любой момент броситься друг на друга и выцарапать глаза.Синтия смиренно опустила взгляд, она заставила себя склонить голову, признаавая свое поражение. И вспомнив о своей цели.- Успокойся, Лаура! Это невозможно. В его сердце, в его душе живешь лишь ты одна. И ни одна женщина на свете не сможет заменить ему тебя. Хотя я не понимаю, что они все в тебе находят. Но сейчас, я говорю не об этом. А о своем ребенке. Разве ты сможешь с твоим добрым сердцем жить спокойно, зная, что сын твоего мужа, его плоть и кровь, живет в нищете, прозябает где-нибудь под мостом. А так будет, и довольно скоро, если ты мне не поможешь, - в ее голосе звенели металлические нотки угрозы, тихой и решительной.- Да как ты смеешь?! Нет. Это... это просто неслыханная наглость! - Негодующе воскликнула Лаура, вне себя от возмущения она вскочила с кровати, на которой сидела, и нервно заходила по комнате, меряя ее шагами. Она готова была убить Синтию на месте своими руками. - Ты! Ты!.. - У нее даже слов не хватало, так она была зла.- Я! Я! Ну, я знаю! Я противная, злая, коварная! Перечислять мои достоинства можно довольно долго. Но ты сама выбрала меня в свои близкие подруги. А знаешь, что это значит? - Лаура остановилась напротив нее, испепеляя ее хмурым взглядом. - Лишь одно. - Спокойно продолжила Синтия. - Что ты там, внутри, такая же, как я! И никуда нам не деться друг от друга. А раз так, мы должны научиться ценить и уважать друг друга.- Скажи еще - любить и души не чаять, - насмешливо фыркнула Лаура и снова нервно заходила по комнате, сложив руки на груди.- Я не прошу тебя любить меня, - огрызнулась Синтия. - Но мы должны научиться быть близкими и полезными друг другу. Мы должны начать все заново.Чуть ли не на каждую ее фразу Лаура насмешливо фыркала. На что Синтия недовольно хмурилась, ей ужасно не нравилось, что Лаура так пренебрежительно к ней относится, но продолжала с завидным терпением:- Мы с тобой, словно сироты. – Сказала Синтия.Лаура с изумленной издевкой смерила ее взглядом на это замечание и продолжила свое хождение, уставившись в пол.- одни друг у друга. – продолжила она. - Нас, видно, прокляли при рождении. От нас отреклись и облегченно вздохнули. Судьба нас свела вместе. Подарила друг другу. И это надо научиться беречь. И быть вместе! Забыть об обидах, потому что они все лишь правда, горькая, о нас самих. Мы должны помочь друг другу. Или ничто уже не поможет нам. Да! Да! И не смотри на меня так удивленно, - раздраженно отметила Синтия настойчивое любопытство во взгляде Лауры. - Лучше расскажи, что ты сделала с Орландо? Видимо, ты гениальна, потому что его терпение лопнуло, а он самый настырный, можно сказать, упертый человек, которого мне когда-нибудь доводилось встречать в жизни. - Она расхохоталась. - Он сказал, что устал драться с драконом одной вилкой! Удивительное сравнение, ты не находишь? - Сквозь смех, проговорила Синтия. - Он сказал, что даст тебе развод. Тебя в ссылку, нас на виселицу. - Лаура изумленно ахнула. - ДА. Вот так. Доигрались. - Грустно подытожила она. И чуть не расплакалась. Она всерьез всхлипнула, ее губы плаксиво скривились. - Он сказал, пощады не будет, и он не шутил. Он никогда не шутит такими вещами, потому что знает им цену!- Ты что, серьезно это все сказала? - Лаура так растерялась, что даже замерла, на мгновение перестав ходить, но тут же продолжила вновь мерить шагами комнату. Она глубоко задумалась, уйдя в себя, уставив взгляд в пол.- Да! Я сказала абсолютно серьезно! - Дрожащим голосом с тихой горечью произнесла Синтия. - Он сказал, что отпустит тебя. - У Лауры оборвалось сердце.Она почувствовала подступающую тошноту, но продолжала ходить из угла в угол, словно это было смыслом ее жизни. - А с нами со всеми обещал жестоко расправиться.- Почему?! - Сухо отозвалась задумчиво Лаура, не поднимая взгляд.- Я ему рассказала, что это я все подстроила... Ну-у, то, что ты на него так злишься...- Смело! Довольно смело! - Прозаично вставила бесцветно Лаура, так, будто ей было все равно. И не было ничего важнее, кроме того, как созерцать этот чертов пол, и ходить, ходить, ходить. - И он не убил тебя?- Он хотел! - Шмыгнув носом, призналась Синтия. - Но я упросила его дать мне последний шанс...- Вот как? - Апатично вставила Лаура.- Да. Я пообещала ему... - Синтия осторожно помедлила перед тем, чтобы выпалить. - Я обещала ему вернуть тебя!Лаура лишь с пассивным удивлением приподняла бровь, даже не оторвав взгляд от пола, и с насмешкой в голосе спросила:- И как ты это сделаешь?- Я попытаюсь убедить тебя! - Жалобно предположила Синтия. И тут она взбесилась, ее нервы не выдержали напряжения. - Послушай, Лаура, неужели тебе и впрямь совсем все равно?!- Я и сама давно уже хотела вырваться из этого ада, который вы мне тут устроили, - спокойно заметила Лаура. - А теперь, когда Орландо готов отпустить меня, неужели ты думаешь, я могу упустить такую возможность. Орландо хищник! И это великодушное желание отпустить меня продлится у него недолго, - вслух рассуждала она, словно сама с собой. - Поэтому нужно действовать быстро. Чемоданы у меня уже давно собраны. Я давно уже жду этого момента.- Но ты подумала, куда ты поедешь?! - В ужасе взвизгнула Синтия. Ей стало дурно. Она вновь ощутила ярость пальцев Орландо, безжалостно сжимающих ее горло. - Что будет с тобой? С твоим сыном?- Я вернусь к отцу! - Спокойно ответила Лаура, хотя ее сердце сжалось. Ей казалось, что перед ней разверзлась бездна, и только рука Синтии, она это понимала, может удержать ее на краю.Жестокая шутка судьбы. Да, она даст Синтии, Орландо, себе, еще один шанс. Но ей так нравилось помучить немножко Синтию. Пусть помучается. За все то зло, которое она ей причинила. А потом она великодушно позволит Синтии помочь себе.- Я не думаю, что Орландо оставит сына без содержания. И он щедрый, как ты правильно заметила...- Да! Но ты забыла, что он щедрый, когда ему это удобно и выгодно!- Брось, Синти! - Поморщилась раздражительно Лаура. - Какая ему выгода от тебя?- Удовольствие! - Язвительно ухмыльнулась Синтия.- Н-да?! - Насмешливо фыркнула Лаура, явно давая понять Синти свое пренебрежение, говоря улыбкой: « - вероятно, это было довольно сомнительное удовольствие!». - Возможно! - Рассеяно заметила она вслух.- Послушай, Лаура, - негодующе зарычала Синтия, - ты думаешь, я так легко и спокойно тебя отпущу и останусь ни с чем?!- Что значит ни с чем?! - Хмуро и строго спросила Лаура, пригвоздив ее суровым взглядом. - Разве Рик уже не твой законный муж?! Или он, по-твоему, не в состоянии позаботиться о будущем благосостоянии своего ребенка?! Насколько я знаю Рика, он настолько претенциозный и правильный в вопросах чести, что ни за что не оставит тебя. Даже если разлюбит.- Вот именно! Рик очень претенциозный. Даже слишком. Но он настолько же и требовательный к правилам чести. И как ты сказала, он ни за что бы не оставил ни меня, ни своего ребенка. Но, также точно и то, что он не потерпит той правды, что есть... И эта правда все больше, все чаще толкается ножками и просится на свет божий в совсем не положенный срок... Господи! Лаура, ты что, совсем глупая и не слышишь, что я тебе втолковываю уже битый час? Или ты настолько слепая и тупая, что не хочешь понимать меня? Но клянусь богом! - Угрожающе зашипела Синтия, подобно дикой перепуганной до смерти кошке. - Если ты не поможешь мне, я помогу Орландо понять, открою ему глаза на то, чьего ребенка он лелеет, качает на руках, балует, словно маленького принца вселенной. И ты думаешь, Орландо будет очень рад и благодарен тебе за то, что ты столько времени морочила ему голову, мучила, издевалась, шантажируя тем, что даже никак к нему не относится? Или ты думаешь, он будет настолько благороден, что пожалеет малого ребенка? Ты прекрасно знаешь, что, когда Орландо в гневе, он не щадит никого!- Хватит! Хватит! Перестань! - Яростно ощетинилась Лаура. - У этих стен тоже могут быть уши, и тогда нам обеим будет невесело! Чего ты хочешь от меня, маленькая ведьма?!— Вот уже лучше! - Самодовольно ухмыльнулась Синти, она откинулась на спинку стула, утомленная тяжелой борьбой, чувствуя, что, наконец, сила переходит на ее сторону. - Ты наконец-то заинтересовалась! - Язвительно заметила она. - Не беспокойся, я не попрошу тебя снять свой скальп или подстричься в монахини. Я всего лишь хочу, чтобы мы снова были вместе, заодно, как прежде.- Уж лучше бы я тебе подарила свой скальп! - Насмешливо фыркнула Лаура. — Это было бы менее болезненно, - язвительно пояснила она заносчиво, припомнив. - После всего, что ты мне сделала!- Я могу тебя понять! - Словно прося прощения, вздохнула Синтия. - Но и ты не была паинькой! И я тоже умею чувствовать боль.- Неужели? - Притворно удивившись, съязвила Лаура, она не хотела признавать себя побежденной. - Мне казалось, оборотни, вроде тебя, испытывают только одно чувство, и оно не имеет ничего общего с болью! И это чувство - всепоглощающая ненависть ко всему живому. Ты думаешь, ты слишком напугала меня возможной яростью Орландо от осознания правды? Мне давно уже кажется, что он и так все знает. Или догадывается... Но он предпочитает делать вид, что ему лишь кажется. Он, к твоему сведению, вовсе не дурак. Просто ему так удобно. И как ты думаешь, кому первому или единственному он отомстит, если ложь станет правдой? Я думаю тому, кто откроет рот. Орландо с удовольствием отомстит, захлопнув его, и теперь уже навсегда! - Лаура перешла в яростную, жестокую атаку, ставя Синтию на место. Она ни за что не позволит ей себя шантажировать. Она не покажет ей, что ей страшно до тошноты. И если, она пойдет на мировую, то сделает это на правах хозяйки, из милосердия и великодушия к неравной сопернице. И все будет так, как скажет она! - Кем ты думала, ты себя возомнила? - Гневно спросила Лаура. - Пулей, которая убила Кеннеди? Так вот, что я тебе скажу, подруга, - она угрожающе прошипела последнее слово, словно обозвав Синтию ужасным ругательством, - не выйдет! И если ты собираешься угрожать мне, то черта с два я хоть пальцем пошевелю, чтобы вытащить тебя из твоего болота. Тони в нем сама. А я очень спокойно буду наблюдать, и даже с удовольствием помогу тебе захлебнуться побыстрее. Так как я, в отличие от тебя, не облизываюсь при виде чужих страданиях. Я милосердна! Но мир жесток. И если я или ты, не сомневайся, я сделаю правильный выбор. Ты утонешь тихо и быстро прежде, чем поймешь, что случилось.- Орландо был прав! - Со слезами жалости к себе в голосе всхлипнула Синтия, ее зубы при этом плаксиво дрожали. - Ты настоящий дракон! Жестокий и огнедышащий!- Орландо так сказал? - Радостно удивившись, спросила Лаура с милостивой улыбкой.- Да. И я не пытаюсь угрожать тебе, - словно оправдываясь, яростно заявила она с обидой в голосе. - Я просто прошу!..- Да, но ты угрожаешь при этом! - Язвительно напомнила Лаура.- Потому что я уже не знаю, как мне до тебя достучаться! - В отчаянии вскрикнула Синти. - И тебе нравится меня мучить! - Обижено обвинила она, плаксиво шмыгнув носом.- Ладно. Возможно. - Милостиво улыбнулась Лаура, предлагая улыбкой мир, - но это моя маленькая месть в ответ на твои угрозы. Не стоит дразнить дракона! - С миролюбивой улыбкой предупредила она почти с нежным теплом. - И, если честно, я абсолютно не понимаю, как и чем могу помочь тебе.- Так же, как ты помогла себе в свое время! - Обидчиво воскликнула Синти, все еще всхлипывая.- Тогда мне помогли лишь случайные обстоятельства, - раздраженно отмахнулась Лаура, ей не нравилось вспоминать об этом. - Мне всего лишь повезло! - Тяжко вздохнув, призналась она, почти искренне.- Помоги! Чтобы так повезло и мне! - Возбужденно взмолилась Синтия.- Не понимаю, как я могу это сделать? - Недовольно поморщилась Лаура. - А что еще сказал Орландо? - С интересом спросила она.- Я же уже говорила, - недовольно поморщилась Синти, ей совсем не хотелось повторять и вспоминать угрозы Орландо. - Бр-р! - Она внутренне поежилась и заерзала на стуле.- Да, ты права, - так же брезгливо сморщила носик Лаура, - не стоит повторять все это. Все эти угрозы. Да. На сегодня хватит роковых признаний. И все же... - она задумчиво остановилась, - он готов простить тебя, если ты попробуешь нас... помирить?- Да. Он любит тебя, дурочка! - Ласково улыбнувшись, успокоила Синтия. - И не ври мне, что тебе это до лампочки!Лаура грустно усмехнулась, подсмеиваясь над собой.«Да, видно, не получится. Но я, как-то... запуталась», - несчастно поежилась она.Ей стало вдруг холодно от внезапно охватившей ее пустоты в душе, словно она стояла у обрыва, и ее окружал туман, и она не знала, что ей делать: искать дорогу или ждать, пока туман рассеется. А что, если туман не рассеется. И шаг, единственный, окажется последним.- Да. Не отрицаю. Ник был красив. И он был такой... очаровательный, захватывающий. Но он - прошлое. И он перед Орландо бледен. И в сравнение даже не идет. Тебе пора понять, что Орландо твое будущее. Твоя судьба.- Красота - еще не все! В разговоре поддержала Синтию Лаура, хотя думала она совсем не о том, но признавать пока не хотела. - Кроме внешней красоты, каких-то манер, есть еще и душа. Ник для меня был солнышком! И я видела, понимаешь, как жесток Орландо. Его душа, как ад, черна, со всеми его грехами...- Глупости! - Пренебрежительно к страхам Лауры фыркнула Синтия. - Он жесток не более любого другого обычного человека, не более чем ты или я. Только у него еще есть и возможность не позволять обижать себя безнаказанно. Но что же ты с ним такого сделала, что он пораженно поднял кверху лапки?! - С восхищением, оживленно спросила Синти, сгорая от любопытства.Она почувствовала, как сладостная волна теплоты примирения заполняет ее окрыляющим спокойствием. Война окончена. Томагавки зарыты . Она была уверена в этом, видя теплый блеск синевы, сияющей озорством в глазах Лауры. Лед растаял. Они обе интуитивно это чувствовали. И им уже было неважно, кто из них был победителем. Вздохнув свободней, они обе вдруг почувствовали, как умиротворение заполняет их души, освобождая от тягостных оков злобного напряжения.* * *В дверь сурово и грубо постучали. Они испугано вздрогнули, насторожено переглянувшись.- У кого-то лопнуло терпение! - Шепотом предположила Синтия.- Орландо! - С весёлым ужасом воскликнула Лаура, ответив таким же осторожным шепотом. - Я чувствую, почти физически, как гневно раздуваются его ноздри. - Ее невольно передернуло. - Бр-р!Синтия вдруг прыснула, тихо расхохотавшись. И вмиг сковавшее их страхом напряжение рассеялось, как пасмурное настроение погоды в плаксиво-дождливый день от луча, блеснувшего теплом солнца. Лаура расхохоталась звонко и весело. Танцующей походкой она подлетела к двери и с беззаботной смелостью широко распахнула ее.Орландо опешил. Также как и Синтия, потеряв дар речи. Все гневные обвинения, упреки, которые он собирался обрушить на этих коварных женщин, улетучились у него из головы.Он забыл обо всем на свете: о своих обидах, о своем яростном желании заставить всех заплатить за его боль, обо всех словах, которые он так мучительно обдумывал и с такой тревогой нес сюда.Ничто больше не существовало. И не было ничего важнее этих сияющих счастьем глаз. Теплое море захлестнуло его, накрыв нежной волной страсти. Ему показалось, что он задыхается... от любви, заворожившей, парализовавшей все его существо. Ему хотелось прижать ее к себе, слиться с ней и никогда не разделяться больше... Но он не смел, боясь даже дышать, чтобы не рассеять это сладостное видение. Он так и застыл на пороге с поднятой для стука рукой, сплетенной в кулак.Она порывисто сделала шаг, преодолев разделяющее их расстояние. Лаура взмахнула руками, словно птица, расправив крылья, пробуя их силу перед полетом, и опустила их на его плечи, изумив его еще больше. Он уже совершенно ничего не понимал. Впав в какую-то прострацию, он смутно подумал, что он либо умер, и рай неожиданно обрушился на него. Либо сошел с ума окончательно на почве нервного срыва, и у него начались явственные галлюцинации. Она не просто опустила руки ему на плечи, как могла бы сделать прежде. И даже не обняла его. А буквально повисла на нем, откровенно прижавшись всем телом. Его руки интуитивно, обняли её гибкое, стройное тело, прильнувшее к нему, словно они жили своей собственной жизнью, и были умнее хозяина.- Я так счастлива, что, наконец, все объяснилось. Ты простишь меня? Ведь я считала!.. - Нет, сейчас она не будет напоминать ему о боли, которую пришлось ему пережить.На секунду она осеклась, но тут же продолжила с поспешной порывистостью, словно боясь, что страх и неловкость вернуться и, сковав ее, не позволят сказать все то, что так важно сейчас произнести, чтобы разрушить эту стену нелепой вражды между ними. Она торопилась сказать, выплеснуть все те чувства, что так долго переполняли ее. Она инстинктивно понимала, что, если не сейчас, она больше не сможет решиться на это. Она боялась снова замкнуться.- Теперь я знаю, ты не виноват в моих подозрениях... - «против Синтии» чуть было не слетело с ее губ, но она сдержалась и, тряхнув головой, отогнала начавшие подступать к ней темные мысли. Теперь все неважно! Когда есть возможность объявить мир, не теряя гордости. Она не упустит эту возможность. Не позволит злопамятной части ее «Я» все испортить! - Синтию следовало бы отшлепать! Но мы не станем это делать. Ведь это благодаря ее козням, мы смогли понять и признать, что... любим друг друга! - Как легко и просто вырывались у нее эти слова.Она и сама удивилась. Только вот произнесла она их так быстро, что сама еда успела понять.И вдруг испугавшись, ее голос совсем осел, и она произнесла еле слышно, - Я люблю тебя! - Она произнесла это так тихо, что он скорее догадался по движению ее прелестных губ, чем разобрал в шелесте слов. Но ей показалось, что ее голос оглушительно прозвенел в ставшей вдруг прозрачной тишине.Его глаза изумленно расширились, и она растерялась.«Еще мгновение и она испугается, - в отчаянии понял Орландо, - и вырвется. Возьмет слова обратно! - Угрожающе пугало его сознание. С мыслью, что он не должен допустить этого, он сделал единственное, что был в силах придумать. Он пленил ее нежным объятием убивающего последние сомнения поцелуя.Их губы слились в жадной потребности утешить, утолить так долго мучавшую их боль непонимания.Весь мир растворился, перестав существовать.Синтия тихонько выскользнула из комнаты, благоразумно прикрыв за собой дверь.Синтия нашла Рика в столовой. Он сидел и горестно пьянствовал с суровой серьезностью.- Я ли не молодец?! - Восторженно воскликнула она, ворвавшись, словно вихрь, и обрушившись всем восторгом объятий на ничего не понимающего Рика. - Я же говорила, что я их помирю! - Ликовала она. - Я их помирила! Орландо и Лауру! - Рик недоуменно пытался вспомнить, когда она говорила что-нибудь подобное, усиленно пытаясь соображать. - А ты что здесь делаешь?! - Заметив почти опустошенную бутылку виски, спохватившись, яростно возмутилась она.- Я думал мир рушится! - Жалобно произнес Рик. Он ожидал, что Синтия сейчас закатит очередной концерт истерики с требованием полного подчинения ей. Но она ласково улыбнулась.- Я сейчас не способна на тебя сердиться! - Заявила она восторженно. Теперь ее душа была спокойна и витала в облаках счастливого умиротворения.Она была уверена, что Лаура из естественной благодарности за окулистическую операцию в восстановлении зрения ее души, блуждающей в потемках смятения, не оставит ее.А Лаура, надо отдать ей должное, умеет быть благодарной. Это Синтия знала уже по опыту их дружбы. Лаура обязательно придумает, как ей помочь. Теперь она в этом не сомневалась.- Хотя стоило бы тебе задать хорошую трепку! - Заявила она с несерьезной обидой в голосе.- За что?! - Растерялся Рик.- Ты флиртовал с Лаурой! - Задиристо обвинила Синтия. Ее глаза светились весельем, и он чувствовал, что она не сердится на него. - И не пытайся отрицать! - Строго предупредила она, погрозив ему пальчиком, сохраняя маску суровости на лице. - Лаура сама мне в этом призналась!- Ты совсем забыла обо мне и слишком увлеклась своими опасными играми! - В свою очередь обвинил он ее. Причем он говорил на полном серьезе, в отличие от нее, и не думал шутить. - Ты такая интриганка! - Пьяно поморщился он, как от зубной боли. И с сочувствием к себе жадно приложился к бутылке, отхлебнув внушительный глоток.- А ну перестань вливать в себя эту гадость! - Синтия возмущенно выхватила из его рук бутылку.Она сердито бросила ее в мусорное ведро. Вернувшись к Рику за стол, сев с ним рядом, она заявила ворчливо.- И смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! - Она с силой стукнула своим маленьким кулачком по столу.Рик внезапно расхохотался. В следующее мгновение он, не обращая внимания на ее возмущение, сгреб ее в охапку.- Я так соскучился по тебе, моя маленькая злючка! - Произнес он охрипшим от страсти бархатным голосом, который заполнил ее сладостным телом нежности.- Я так люблю тебя! - С умилением призналась она, изумляясь, как сладко быть искренней. - Так люблю тебя!Рик, грациозно изогнувшись, подхватил ее на руки.Память острой иголкой пронзила ее.«Грация черного леопарда! Как он похож на Орландо! - Синтия сжав зубы, уткнулась в его плечо. - Не думать! Ни о чем! Все забыть!» - Пыталась отогнать она глупые мысли. Синтия крепче прижалась к нему и прошептала:- Рик! Мой Рик! Я так люблю тебя!85Постель была в полнейшем беспорядке. Смятые простыни свисали на пол.«Неужели моя кровать потеряла девственность?» - С изумлением подумала Лаура в сладостном полусне усталости. И эта мысль показалась ей забавной.Она тихонько хихикнула в темноте и подумала, что теплое кольцо сильных рук, нежно обнимающих ее, делает ее невероятно счастливой.Орландо спал. Но даже во сне он продолжал крепко прижимать ее к своему телу, а она все никак не могла уснуть, хотя невероятно устала. Усталость была так приятна. Но Лаура была слишком возбуждена духовно, всеми своими чувствами, чтобы спать.Он был изумительно нежен. Ей даже казалось, слишком нетороплив. Он всю ее исследовал: сначала пальцами, потом губами. А она дрожала. Ей хотелось, чтобы это случилось как можно скорее, надеясь, что их близость сметет ее последние тревоги и страхи. Она хотела побыстрее сжечь их на костре страсти...Но он не спешил. Он раздел ее и сам избавился от одежды, потому что она никак не могла унять дрожь в пальцах. Ее руки совсем не слушались. А Орландо лишь улыбался на ее неловкие попытки и питанья в его одежде.Она яростно убеждала себя, что хочет этого. Что это им нужно. Но ей было так страшно...И она ничего не могла с этим поделать. Пока умело разбуженная Орландо страсть не захлестнула ее горячей волной. Он долго ласкал, дразнил, заставляя, забыв обо всем, уноситься в мир, где не было никаких мыслей, где ничто не имело значения, лишь чувства и желания, лишь ощущения рук и губ, их тел, сливающихся в одно целое. Его семя изливалось в ее лоно и таяло там, подобно волнам, бьющимся о песок, одна приближаясь за другой, даря наслаждение ослепительной маленькой смерти знакомо незнакомое чувство освобождающего взрыва внутри, и казалось, они летят в вышине, растворяясь в звездной прозрачности.А потом мир перестал кружиться.Орландо заснул.А она долго лежала без сна, в колыбели его тепла, растворяясь в его ровном дыхании. Ей было так сладостно на душе, что она улыбалась непроизвольно темноте. И она всё думала и думала.И одна только мысль кружилась в её голове - « Господи! Как хорошо! Спасибо тебе, Милостивый! И, прости нас, за счастье!»Ей казалось, что лунный свет заглядывает ей в глаза. Она тихонько вздохнула и, перевернувшись, ощутила внезапную пустоту.Испуганно она распахнула глаза, и поняла, что проснулась. И это ни лунный свет, а нежные лучи солнца озаряли ее лицо.Она попыталась вспомнить, когда же уснула. И когда руки Орландо перестали обнимать ее?И снова вернулись эти ужасные вопросы, которые не давали ей до конца успокоиться и уснуть, что так мучили ее ночью: что будет, когда наступит утро? И как теперь поведет себя Орландо? И какими теперь будут их отношения? И как же им жить теперь... когда нет между ними вражды?! Или есть?! И, что, если боги захотят наказать нас, за наше счастье?! Вдруг, мы его ещё не заслужили?! Ведь мы были такие грешники, в последнее время!Лаура почувствовала, как у нее неумолимо начинает болеть голова от всех этих вопросов, от неясности, повисшей в воздухе.Она посмотрела на вставшее солнце за окном, как на врага, и, отказываясь думать о чем-либо сейчас, упала на подушку, зарывшись в нее лицом, словно пытаясь спрятаться от навалившейся на нее действительности. Она была не готова к ней. Не хотела ее понимать то ли от страха, то ли оттого, что было еще слишком рано, она уснула, буквально провалившись в сладостную пушистость сна.- Проснись! Проснись, любовь моя! - Бархатный голос Орландо ласково окутывал ее волнами нежного тепла, словно ласковый прибой моря, огромного и бездонного, поклоняющегося с любовью тихому песку. - Проснись! Я так соскучился! Что моих сил больше нет занимать себя чем-нибудь и ждать, ждать, когда ты проснешься!Лаура с сожалением вздохнула, слегка нахмурившись, возвращаясь из царства сладостного сна. Там было так легко, тепло и спокойно. И не было никаких мыслей. А теперь эти все мысли, мучившие ее, вернулись, нет, просто неумолимо обрушились на нее. Лаура лежала, замерев, даже затаив дыхание, боясь, не смея открыть глаза.Она понимала, как это глупо, пытаться отодвинуть действительность нежеланием открывать глаза. Она упрямо сделала попытку сонно отвернуться от Орландо и будившей ее вместе с ним действительности, в глаза которой она боялась посмотреть до дикого ужаса.Но Орландо не позволил ей отмахнуться от себя так просто:- Просыпайся! Со-о-ня! - Позвал он ласково, но вместе с тем, требовательно и завладел ее мягкими, еще по сонным теплым губам в сладостном поцелуе.Лаура робко ответила ему коротким поцелуем и прошептала: - Я давно проснулась. Но мне так страшно открывать глаза!Она услышала тихий бархатный смех Орландо над собой и сердито распахнула глаза.- Что ты смеешься?! Это так серьезно! - Обижено возмутилась она.- Я смеюсь от счастья! Ничего не бойся, солнышко. Я с тобой! Я рядом. И я никому тебя не дам в обиду!Ей показалось, что она сейчас захлебнётся переполняющими ее восхитительными чувствами. Всё её тело покрылось мурашками.И вдруг она расплакалась...от дикого счастья, завладевшего всем её существом так неожиданно и внезапно, что она, захваченная им врасплох, абсолютно не знала, что ей делать с этими чувствами, незнакомыми или давно забытыми.Мгновение Орландо был не в меньшей растерянности, чем Лаура. В следующую минуту он с нежностью обнял ее лицо своими теплыми добрыми ладонями. И Лаура почувствовала себя вновь пойманной маленькой птичкой.Только теперь ей не хотелось сопротивляться и стремиться к свободе любой ценой. Теперь она понимала, чувствуя сердцем, что этот плен - самая надежная и верная защита от всех бед, что могут встретиться ей на жизненном пути, и от неё самой.- Господи! - Прошептала она чуть слышно прерывающимся от переполняющих её чувств голосом. - Что с нами будет теперь? Как мы будем жить? - В этих отчаянных вопросах выплеснулся весь страх, переполняющий её до краев, перед непонятным будущим.- Я думаю, теперь мы, наконец, получили шанс жить мирно и счастливо, в радости и любви и умереть в один день, - с легкой иронией произнес Орландо, обезоруживая её пьяной медовой улыбкой.В его глазах, в этих омутах удивительного жидкого золота плескались очаровательные насмешливые бесенята.Она хотела рассердиться на него за эту его иронию, за его несерьезность. Но с удивлением поняла, что не может.Словно злость и некогда сжигающее её душу негодование умерли в ней. И теперь её душе, освобожденной от магии злых чар, хотелось лишь одного: греться и нежиться в этой медовой сладости его тепла, его близости.Она вдруг с растерянностью подумала: «Господи! И как же я жила без этого?!» - Теперь она абсолютно не могла понять и оправдать себя, прежнюю, того яростного демона, жившего в ней, отравляющего все вокруг и не позволяющего ей радоваться такому близкому, как оказалось, счастью.Нежными поцелуями Орландо утешал бегущие по её щекам слёзы.- Не плачь, прошу тебя, - тихо взмолился он. - Я больше никому не дам тебя в обиду. И в первую очередь, самому себе. Я знаю, что ты теперь в растерянности перед тем, что ждет нас впереди. И тебе страшно...- Да! Ужасно! - Тихо всхлипнув, подтвердила она.- Я тоже это чувствую! И мне тоже немного страшно.Лаура, устало вздохнув, закопалась в тепло на его груди.- Мы ведь больше не допустим, чтобы что-то стояло, между нами. Ничто на свете, пообещай мне, не заставит нас... - она не смогла подобрать подходящую фразу и неуверенно замолчала.- Я не могу обещать тебе, что мы не будем вовсе ссориться, что у нас совсем не будет трудностей. Наверняка, мы будем временами и спорить... но я хочу, чтобы сейчас ты поняла... - Орландо нежно взял её лицо в свои руки, заставляя поднять взгляд. - Посмотри... пожалуйста, посмотри мне в глаза. Не прячь взгляд! Не пугайся! Я хочу, чтобы ты поняла, чтобы ты почувствовала всем своим существом, что теперь мы одно. Просто посмотри мне в глаза чистым открытым взглядом. Не отводи взгляд. Посмотри мне в глаза. Позволь раствориться себе во взгляде моем без страха и упрека. Позволь и мне раствориться во взгляде твоем. Посмотри мне в глаза. Ты видишь, как он становится мягким и теплым, словно огонь, и нежный, поглощающий, захватывающий, словно вода. Мы растворились друг в друге. Теперь нет тебя или меня отдельно. Ты это я. А я это ты. Мы одно целое. И я хочу, чтобы ты осознала это и чувствовала всегда. Даже если я не буду рядом, все равно я буду с тобой. И ты, даже не зная этого прежде, даже в худшие из наших дней, уже очень давно всегда со мной. Вот здесь! - Он, с нежностью взяв ее руку в свою, приложил ее к своей груди, к сердцу, - Ты всегда со мной в моем сердце. Тебе стоит лишь приложить руку к сердцу и почувствовать, что я с тобой. И так будет всегда. Ведь ты этого хочешь?!- Да! Я хочу. Пусть так будет всегда!Орландо с восхитительной нежностью коснулся её губ своими трепетно теплыми губами.И Лаура почувствовала, как растворяется от нежности и сладостной страсти, захватывающей все её существо. Она поняла, что тает и растворяется в нем, подобно кусочку сахара в горячем кофе.И не было в мире ничего более восхитительного, чем это. И не было в мире ничего более значимого, чем это! Конец