– Да, но что он представляет из себя как человек? Кинго разразился презрительным смехом. Затем тяжело вздохнул. – Поскольку мы с ним, разумеется, никогда не были друзьями, я могу лишь поделиться с вами своими догадками… – Как долго он у вас работал? – вклинилась Анетте. – Два года плюс-минус пара месяцев. – В течение которых вы вместе путешествовали, работали, посещали выставки. Наверное, у вас должно быть более основательное представление о нем, нежели просто догадки?! – Ну вот вы двое, например, как хорошо друг друга знаете? В машине повисла тишина. В этой тишине загудел телефон Йеппе, и ему пришлось сжать руки коленями, чтобы тут же не кинуться читать сообщение. Анна! Это наверняка она. – Дэвид – доброжелательный, спокойный и целеустремленный человек с богатой внутренней жизнью. – Властный бас Кинго вывел Йеппе из ловушки мыслей. – К тому же у него искалеченная душа. Потрепанный жизнью, разочарованный, одинокий. Из тех, кому сложно наладить быт, вернувшись с войны. Несчастное детство, скудное образование, солдатом он был хорошим, но для чего-то другого мало пригоден. – Что вы знаете о его детстве? – Пфф, может, вам и об этом лучше расспросить его самого? – Это может оказаться важным. И это срочно! Опять тот же проблеск веселья в его взгляде, исчезнувший так быстро, что Йеппе не был уверен, что не ошибся. – Мать отказалась от Дэвида после родов, он жил в бесчисленном множестве заведений и приемных семей. Спокойным детством это не назовешь. – Он слегка хлопнул Анетте по плечу. – Едем по Туборгвай, так быстрее! Анетте крепче обхватила руль. – Большинство грудничков, лишенных возможности жить со своими настоящими родителями, берут в другие семьи, и они счастливо растут у приемных родителей, но Дэвиду не повезло. Не знаю точно, что пошло не так, но у него никогда не было благополучной семьи. И, как все сироты, он скитался с этой внутренней пустотой, мечтая когда-нибудь познакомиться со своей семьей. Это стало для него движущей силой – и как для художника, и как для человека: одиночество, туманная неопределенность прошлого. И еще невероятная злоба от того, что его выбраковали. Он горел желанием найти свою биологическую мать. Я помог ему, чем мог. Это стало таким маленьким… проектом. – Проект удался? – Нет. Не вышло. А, вот и «бутылка». Спасибо за проводы. – Секунду. У нас есть еще несколько вопросов. Кинго схватил свою игрушку и стал нащупывать дверную ручку, у него больше не было времени на болтовню. – Расскажите немного о вашей связи с Юлией Стендер! У нас есть показания свидетеля, подтверждающие, что вы состояли в сексуальных отношениях. Это его остановило. – Давайте дальше пройдемся пешком… или лучше объедем квартал и договорим? * Тьма уже сгущалась над Эресунном. Следователи Ларсен и Сайдани припарковались перед желтым кирпичным бунгало и проверили номер дома. Буккебаллевай, 14, верно. Интернат «Млечный Путь» светился своими окнами из прямоугольных стекол по моде семидесятых годов. Скромная табличка, которую стало видно только тогда, когда они оказались у главного входа, подтвердила правильность адреса. Позвонив, они ждали ответа перед массивной дверью. Ларсена попросили показать удостоверение в камеру домофона. Тут явно не желали никого впускать. Или выпускать. Через пару минут дверь открыл молодой педагог. На руках он держал плачущего грудничка, которому пытался всучить синюю соску с напечатанным на ней именем Леон. – А, это вы, из полиции. – Он механически качал из стороны в сторону младенца, который приник к его груди и вопил. – У этого малого воспаление среднего уха, – пояснил педагог. – Чем мы можем вам помочь? – Добрый вечер. Нам нужно осмотреть здание и прилегающую территорию в связи с похищением человека. Мы постараемся не слишком вас обременять. – Сайдани пыталась говорить нормальным голосом, но в конце концов ей пришлось орать, чтобы перекричать плач. – Заходите, поговорите с заведующей. Она сейчас смотрит фильм с несколькими старшими воспитанниками. Ой, если бы вы сняли обувь, было бы замечательно. Мужчина прошел вперед, склонив голову к ребенку, Ларсен и Сайдани нерешительно последовали за ним. Они проходили мимо множества детских комнат, удивительно похожих на все остальные детские комнаты в Дании: плакаты с поп-звездами, пуфики, лего и железные дороги. В итоге они очутились в большой гостиной, одна стена которой была полностью стеклянной и смотрела на сад. В синих сумерках казалось, будто сад врастает прямо в комнату. На мягких креслах, обтянутых велюром, сидела группа подростков, у каждого из которых в руках была плошка с жевательными конфетами. Они сидели лицом к плоскому экрану с каким-то американским фильмом – что-то про спортивный автомобиль, нескольких пьяных мужиков и тигра. От группы отделилась женщина и двинулась им навстречу. Коллега с рыдающим младенцем шепнул ей на ухо пару слов и удалился. Избавиться от детского ора было настоящим облегчением. – Привет, я Жанетте, привет. – Заведующая, оказавшаяся миниатюрной женщиной с короткой стрижкой паж и скептическим взглядом, пожала руку обоим. – Пойдемте на кухню. Здесь и у стен есть уши. – Последние слова были сказаны нарочито громко, специально для любопытствующих подростков, которые взволнованно следили за происходящим со своих кресел. Эта фраза вызвала шквал веселых криков, продолжавшийся до тех пор, пока кухонная дверь не закрылась. – Ух ты, как здесь уютно. – Ларсен осматривался в светлой кухне, стены которой были увешаны детскими рисунками. – А чего вы ожидали? Что дети будут заперты в подвале с корочкой хлеба? – Эти слова были произнесены, словно заученные наизусть, и отдавали клише, пронесенным через многочисленные деловые обеды. – Мы педагоги по образованию. Наша работа заключается в том, чтобы сделать все возможное для того, чтобы из этих брошенных детей получились приличные люди. – Мы пришли в связи с поисками пропавшего человека, – перебила Сайдани. – Вовсе не факт, что это имеет к вам какое-то отношение, однако у нас есть подозрение, что разыскиваемый человек находится в этом здании. Скептический взгляд обострился. – Здесь? Мне трудно в это поверить. Буквально в каждом уголке дома и сада что-то происходило, пока около получаса назад не стало темнеть. В спортивном зале танцевали, в саду играли в лапту и прятки. Вокруг территории – ограждение с колючей проволокой, так что просто так сюда не попасть. Да и вообще, почему здесь кто должен-то скрываться? – У вас есть футбольный тренер по имени Дэвид Бовин? – Да, это волонтер из Фонда помощи детям. Они организуют для нашей молодежи всевозможные занятия, в том числе танцы и футбол. Физическая активность никогда не помешает, особенно таким детям, как наши. – У него есть ключи от заведения? – Ха, ключей от заведения нет даже у штатных педагогов. Как вы, возможно, заметили, нам нужно соблюдать очень строгие меры безопасности. Размещение в интернате персонала практикуется редко. Дэвид просто приходит по четвергам после обеда и тренирует минипутов, как мы их называем, либо в спортзале, либо в саду. Но нет, ключей у него нет. – Он хорошо ладит с детьми? – Мне кажется, да. Он довольно серьезный, но детям это нравится. Он воспринимает их всерьез. Есть основания для беспокойства? – Нет, на данный момент нет. Нам просто нужно задать несколько вопросов. – Да-да, потому что мы не можем подвергать наших детей никакому риску… – Мы вам сообщим, если появятся какие-то опасения насчет Дэвида Бовина. Ну так что, можно нам осмотреться? – Я вас проведу. Заведующая повела их по зданию, с готовностью открывая двери и зажигая свет в классных комнатах, помещениях для художественного творчества, гимнастическом зале, в гардеробных. Время от времени им встречались подростки, бредущие в свои комнаты и получающие от начальницы порцию объятий или поцелуй на ночь. Наконец они вновь оказались у входа. – Ну, вот вы все и посмотрели. Мы можем еще чем-нибудь вам помочь? – Нет, спасибо. Мы только осмотрим территорию, прежде чем уехать. И, если вы услышите что-нибудь от Бовина, свяжитесь с нами немедленно, договорились? Заведующая, нахмурившись, кивнула и закрыла дверь. Ларсен принес из машины карманный фонарик, и они принялись медленными шагами прочесывать газоны, склонившись низко над землей. Территория была огромной: настоящий парк развлечений, постепенно вырастающий из темноты и обнаруживающий пещеры, заросли сирени, батуты, шарообразные грили и фруктовые деревья. В траве валялся всякий спортивный инвентарь, об который они сбивали себе пальцы на ногах, ругались и продолжали поиски. Из леса доносился неотчетливый крик какого-то животного, из гостиной с телевизором слышался смех. Ни дамы в сарае с заткнутым кляпом ртом, ни изуродованного трупа в песочнице не было и в помине. Четверть часа спустя Сайдани сдалась. – Ну все, хватит, я больше не желаю этим заниматься. Тут ничего нет, я лучше подумаю о более привлекательных способах провести воскресный вечер. Давай только проверим пляж, раз уж мы здесь оказались? – Нет, черт подери. Я весь продрог, и нас ведь просили проверить только дом, а не всю береговую линию. Поехали! Глава 26 – Она уже была совершеннолетней. И увольте меня от морализаторства! Я прекрасно понимаю, что такие отношения – красная тряпка для женщин старше сорока. – Эрик Кинго бестактно намекнул на Анетте и послал Йеппе многозначительный взгляд. – Вам не кажется, что это важный факт, о котором следовало сообщить нам ранее? Что вы состояли в сексуальных отношениях с жертвой? – О, хватит, с тех пор прошло много лет, и ничего такого там не было. Чистой воды развлечение и полная чепуха. Если бы я трепался направо и налево обо всех женщинах, с которыми сплю… Эта фраза вывела Анетте из равновесия. – Женщина?! Пятнадцатилетняя дочь вашего брата по ложе! А вам сколько лет? Пятьдесят пять, шестьдесят? Взгляд из-под поднятых бровей Кинго говорил Йеппе «ну вот, а я что говорил». – Она далеко не единственный подросток, с которым я трахался. Еще я трахал шлюх и горничных, черных, желтых, красных. И если вы спросите меня зачем, ответ будет: потому что я могу! Вот вы, очевидно, жрете слишком много пирожных с кремом, но это ваше личное дело. Усмиряющим жестом Йеппе положил руку на плечо коллеги. – И как Кристиан Стендер отнесся к тому, что вы спите с его дочерью? – Черт возьми, мы же с ним не беседовали об этом за завтраком. Она просто проскальзывала ко мне в комнату, когда я ночевал у них, и можно на пальцах одной руки пересчитать, сколько раз это происходило. Он так об этом и не узнал. Или не должен был узнать! Кроме того, я был у нее не единственным, поверьте! – Кинго коротко улыбнулся, подумав о сексуальной скороспелости Юлии Стендер. – А вы в курсе, что она тогда забеременела?