– Нет. Он произнес это так, словно ничто не могло волновать его меньше. – Она понимала, что отцом ребенка являетесь вы, – продолжал Йеппе, хотя, строго говоря, эти сведения он получил только от Даниэля. Кинго покачал головой, подняв ладонь. – Да это просто смешно. Я бы узнал об этом. Анетте включила поворотник и снова свернула налево. Скоро они вновь окажутся у Бутылки; у Йеппе чесались руки отвезти Кинго в управление, однако он прекрасно понимал, что, сделав это, они могут огрести по полной программе. – Как вы относитесь к Кристиану Стендеру? – Он один из моих крокодильих сторожей. Они есть у каждого художника. Во всяком случае, успешного. – Поясните, пожалуйста. – Он покупает у меня произведения искусства. Помогает устанавливать связи в частном секторе. В обмен на это я озаряю его жизнь звездным отблеском, приходя к нему в гости и охотясь с ним. Это обыкновенный бартер. Выгодный для обеих сторон. – То есть вы бы не назвали его близким приятелем? – Что такое дружба? Мы обогащаем друг другу жизнь. О чем-то большем, наверное, просить невозможно. – Вас бы шокировало, если бы Кристиан Стендер оказался каким-то образом причастен к смерти своей дочери? В темноте салона трудно было разглядеть лицо Кинго. Анетте остановилась у тротуара на том же месте, где и прежде, но Кинго сидел неподвижно. – Да, это бы меня шокировало. А почему вы спрашиваете? – К сожалению, в данный момент я не могу сообщить вам подробности. Но вы считаете маловероятным, что Кристиан Стендер своими руками убил свою дочь? – Да, считаю. – Он взял свои вещи и приоткрыл дверцу. – А теперь позвольте мне уйти. Я сильно опоздал, и моя внучка уже точно спит. Само собой разумеется, я рассчитываю на то, что подробности наших с Юлией Стендер интимных отношений разглашены не будут. Если что-то вдруг будет предано огласке, спешу уверить вас, что, с одной стороны, я буду все отрицать, а с другой, использую все возможные связи, чтобы уволить вас обоих. Хорошего вечера. Он вылез, захлопнув за собой дверь. Они наблюдали, как он идет по обезлюдившему спальному району. Его походка выглядела отнюдь не такой надменной, как всего полчаса назад. Наконец Йеппе мог проверить свой телефон. Сообщение от Йоханнеса. «Спасибо за вчерашний вечер, бла-бла-бла…» Разочарование было грандиозным. – Ты знаешь, кто такой крокодилий сторож? – Анетте опустила стекло и глубоко вдыхала летний воздух. – Птичка, которая питается отходами пищи в пасти крокодила. Птичка получает еду, крокодил получает чистку зубов, поэтому не трогает птичку. Все довольны. – Хм, мерзость. – Это точно. * Следователь Сайдани уже завела мотор и включила первую передачу, когда в стекло автомобиля постучали. Она испытала настоящий шок и надеялась, что Ларсен этого не заметил. Рядом с машиной, наклонившись к окну, стояла заведующая приютом. Сайдани опустила стекло. – Я тут кое-что вспомнила. Я на самом деле не знаю, почему вы оказались именно здесь, вообще-то основной адрес у нас другой. Мы получили большой грант, сейчас делаем ремонт и перестраиваем корпуса; переехали около года назад, когда началась стройка. Наше главное здание находится чуть дальше по Страндвайен, номер дома 332, меньше чем в пяти минутах езды отсюда. – Она колебалась. – Да, только это я и хотела сказать. Не знаю, имеет ли это какое-то значение. Еще раз пока! – Она помахала рукой и, мелькая своими гольфами, побежала обратно к входной двери. Дом 332 по Страндвайен представлял собой совершенно иную постройку, нежели современный коттедж, который они только что покинули. Большой белый особняк с крышей, покрытой глазурованной черепицей, располагался в глубине участка и выходил окнами на море. По незнанию можно было бы предположить, что это жилище какого-нибудь богача. Припарковав машину, они вошли в калитку, к большому их удивлению, оказавшуюся незапертой. Дом тонул в темноте, даже лампы по обе стороны въездной дорожки, – судя по всему, с сенсорными датчиками, – не реагировали на проходящих мимо них следователей. Они осторожно ступали по гравию и прислушивались. Подойдя поближе к строению, они увидели, что дом убран в строительные леса, которые придавали зданию совсем неприветливый вид. Зимняя берлога посреди позднего лета. Для начала они осмотрели двери главного здания, чтобы проверить, все ли в порядке с замками. При свете карманного фонарика получить исчерпывающее представление об этом оказалось сложновато, но явных проблем обнаружено не было. Сзади раздался страшный треск, они вздрогнули и затаили дыхание, потом обнаружили лоскут брезента, свисающий со строительных лесов и хлопающий при каждом порыве ветра. Они застенчиво улыбнулись друг другу. Сайдани вытащила табельный пистолет из кобуры и сняла его с предохранителя. Они пошли дальше по территории, выключив фонарик, чтобы конус света не выдал прежде, чем они обнаружат чье-либо присутствие. В темноте им приходилось продвигаться очень осторожно. Отблески на морской глади, к счастью, позволяли им более или менее без потерь обходить скамейки и деревья. Песочница с крышкой – Сайдани остановилась и знаком попросила Ларсена открыть ящик, тем временем стоя настороже. Нащупав край крышки, он с трудом приподнял ее. Внутри не оказалось ничего, даже песка. Крышка упала с негромким щелчком. Они немного подождали, однако не услышали никаких звуков, кроме шума моря да периодического хлопанья брезента. Они продолжили пробираться сквозь заросли, зигзагами прочесали территорию два раза, после чего Ларсен остановился. – На пляже что-то лежит, – шепнул он. – Ты уверен? Это не водоросли? Ларсен побежал к морю, Сайдани устремилась за ним. – Что это? Подожди меня! Включи фонарь! Ларсен зажег фонарик и посветил туда, где явно лежал человек. Трудно было разглядеть на лице кровь, но короткие окрашенные хной волосы и миниатюрное тело, облаченное в промокшую одежду пастельных цветов, не оставляли никаких сомнений. – Это она! Звони в «скорую», я проверю, жива ли она. И смотри в оба! Мы не знаем, может быть, он прячется где-нибудь в темноте. Спустя полчаса «скорая помощь», выехавшая по срочному вызову, уже спустилась по рампе травматологического отделения Королевского госпиталя к подвалу на Юлиане Мариес Вай и остановилась у входа. Сопровождавшая ее патрульная машина припарковалась рядом, а санитары тем временем выдвинули колеса носилок и покатили носилки внутрь. Сайдани привезли в патрульной машине, и ее встретил Экко Лима, дежурный из отдела расследований. Травматологи в зеленых брюках и белых рубашках надевали полиэтиленовые фартуки и бахилы, а Сайдани кратко делилась имеющимися у нее сведениями, пока ее не оставили в одиночестве в коридоре травмпункта. Через стеклянную перегородку она видела, как врачи разрезали и удалили одежду, разложили ее по пластиковым конвертам, которые передали полицейским для обследования. Затем приготовили свинцовые фартуки для рентгена. Сайдани немного прошлась по коридору, чтобы позвонить матери и попросить ее остаться ночевать с девочками. Ведь ей придется задержаться на работе на ночь. Когда она возвращалась к стеклянным дверям, в помещение вбежали Анетте Вернер и Йеппе Кернер. Йеппе отдышался первым. – Она жива? Сайдани пожала плечами. – Мы пока ничего не знаем. Они только что начали работу. – А преступник? – Пока никаких следов не обнаружено. Ларсен с береговым патрулем ведет поиски в округе. Вдруг кровь отхлынула от головы Йеппе, и ему пришлось наклониться и положить голову себе на колени. Он потерпел поражение. Линия, где желтые стены встречались с линолеумным полом, качались, как на корабле. Где-то у него над головой Анетте обсуждала ситуацию с коллегами, но их голоса постепенно отдалялись от него. Он обещал позаботиться о ней, и вот теперь она лежит там, а он сидит здесь. А преступник до сих пор разгуливает на свободе. Он сел на пол и уперся лбом в колени, пытаясь дать понять, что он в порядке, даже не зная, обращает кто-то на него внимание или нет. Тошнота проникала к нему в кишки, в мозг, в легкие. Он закрыл глаза и вдруг очутился на американских горках с пятью мертвыми петлями, куда однажды его затащил Йоханнес во время Октоберфеста в Мюнхене. Поражение, вот что он сейчас ощущал. Необратимое, непростительное поражение. Он почувствовал руку на своем плече, услышал свое имя. Затем все закружилось вокруг оси, находившейся где-то за глазами, и он потерял сознание. Трубы. Стальные трубы, пластиковые трубы, трубы ярких цветов, узкие трубочки и широченные водосточные трубы, трубы с трещинами и трубы люминесцентных ламп, трубы, уходящие в толщу стен и потолка, стоило только начать прослеживать их взглядом. Йеппе заморгал, пытаясь понять, где он. Грубая хлопковая простыня, яркий свет, он, должно быть, в больнице. Комната с кушеткой, дверь открылась, он не спит! Над ним склонилась Анетте. Она принесла с собой аромат жевательной резинки. – Йеппе, блин, ты меня пугаешь своими дерьмовыми выходками. Тебе нужно сходить к врачу! – Я прекрасно себя чувствую, просто чуток, ха-ха, понизился сахар и… Он пришел в себя, вспомнил, где находится, и приподнял голову. – Она мертва? – Сердце вновь заколотилось. – Нет. Состояние стабильное. Только сломано ребро, вывихнута челюсть, множество кровоточащих ран и, предположительно, сотрясение мозга. Ей дали что-то успокоительное, чтобы она до завтра поспала, но выглядит она неплохо. Закаленная дамочка. Йеппе, она в порядке. Йеппе сел, держась за край кровати, пока комната не стала неподвижной. Горло сжалось, и ему пришлось пару раз сглотнуть. Облегчение обрушилось на него с новой силой. Все будет хорошо! – Эй, Анетте! – Да? – Дашь жвачку? Анетте с улыбкой протянула ему пачку. * – Как ты думаешь, почему он ее пощадил? Йеппе бросил куриную косточку в пластиковую упаковку, вытер с пальцев соус барбекю и запил глотком «Будвайзера». Американское пиво всегда заставляло его ощущать себя статистом из рекламы «Levi’s», отнюдь не неприятное чувство. Анетте наполовину съела свой бургер с беконом, ее подбородок был перепачкан майонезом с чили. – Хм-м, может, ему просто помешали Ларсен и Сайдани? – Но ведь тогда они бы увидели его. – Он принялся за очередное куриное крылышко, сильный голод его не мучил, но поесть было приятно. – И кровотечение у нее к тому моменту давно прекратилось, кровь успела свернуться. Она была переохлаждена. Видимо, пролежала там довольно долго. Но вот почему ему пришлось оставить ее, не довершив начатого? Анетте осмотрела свои пальцы, измазанные майонезом, словно их испачкал кто-то другой, и начала методично облизывать их. – Хочешь салфетку?