— Пшел отсюда! Не подходи к борту! — Ма-а-а-а-а! — Эверетт! Сейчас же ко мне! Магистр бакалавр выпрямился, проницательно глянул на ведьмака. — Вы, похоже, действительно верите, что нам что-то угрожает? — Господин Питт, — сказал Геральт как можно спокойнее. — Две недели назад что-то стащило двух человек с палубы одной из барок Компании. В тумане. Не знаю, что это было. Может, как раз ваша гифидра или как ее там. Может, пескарь длинноусый. Но я думаю, жагница. Ученый надулся. — Предположения, — менторским тоном заметил он, — должны зиждиться на солидном научном фундаменте, а не на болтовне и сплетнях. Я же говорю, гифидра, которую вы упорно именуете жагницей, в водах Дельты не наблюдается. Она была уничтожена добрых полвека назад, в частности, благодаря деятельности вам подобных персон, готовых незамедлительно убивать все, что уродливо выглядит, не размышляя, без исследований, без наблюдений, не думая об экологической нише. Геральту вдруг захотелось честно ответить, что он думает о жагнице и ее экологической нише, но он раздумал, а вместо этого спокойно сказал: — Господин бакалавр. Одной из тех, кого утащили с палубы, была молодая беременная женщина. Она хотела охладить в воде опухшие ноги. Теоретически рассуждая, ее ребенок когда-нибудь мог бы стать ректором вашего многоуважаемого учебного заведения. Что вы скажете о таком подходе к экологии? — Антинаучный, эмоциональный и субъективный подход. Природа руководствуется собственными законами, и хоть законы сии жестоки и бескомпромиссны, исправлять их не следует. Это борьба за существование! — Магистр перегнулся через релинг и сплюнул в воду. — А уничтожение видов, даже хищных, оправдать нельзя ничем. Что скажете? — Скажу, что высовываться опасно. Неподалеку может оказаться жагница. Хотите на собственном опыте проверить, каким образом жагница борется за существование? Линус Питт отпустил релинг и быстро отскочил. Слегка побледнел, но самообладание тут же вернулось к нему. Он снова надул губы. — Надо думать, вы много знаете об этих фантастических жагницах, милсдарь ведьмак? — Несомненно меньше, чем вы. А не воспользоваться ли нам оказией? Просветите меня малость, господин бакалавр, сообщите немного сведений о водных хищниках. Охотно послушаю, не так будет тянуться путешествие. — Смеетесь? — Ни в коем разе. Я действительно хотел бы заполнить пробелы в образовании. — Хм… Если действительно… Почему бы и нет. Тогда послушайте. Семейство Hyphydridae, входящее в отряд Amphipoda, или Обоеногих, охватывает четыре известных науке вида. Два из них живут исключительно в тропических водах. В нашей климатической зоне встречается, в настоящее время довольно редко, лишь небольшая Hyphydra longicauda, а также достигающая несколько больших размеров Hyphydra marginata. Обителью обоих видов являются стоячие либо медленнотекущие воды. Это действительно хищные виды, использующие в качестве пищи теплокровных существ… Хотите что-либо добавить? — Пока нет. Слушаю затаив дыхание. — М-да… В книгах можно найти упоминание о подвиде Pseudo-hyphydra, живущем в болотистых водах Ангрена. Однако в последнее время ученый Бумблер из Альдесберга доказал, что это совершенно самостоятельный вид из семейства Mordidae, иначе Загрызцев. Представители этого вида питаются исключительно рыбами и малыми земноводными. Их назвали Ichtyovorax bumbleri. — Повезло же чуду, — усмехнулся ведьмак. — Уже в третий раз назвали. — То есть? — Существо, о котором вы говорите, это жряк, на Старшей Речи носящий название cinerea. И если ученый Бумблер утверждает, будто жряк питается исключительно рыбами, то отсюда я могу сделать вывод, что этот ученый муж никогда не купался в озерке, в котором обитает жряк. Но в одном Бумблер прав: с жагницей у жряка столько же общего, сколько у меня с лисой. Оба любим курочек и уточек. — Какая cinerea?! — воскликнул бакалавр. — Сinerea — мифическое существо! Нет, меня искренне разочаровывает ваше неведение. Воистину, я поражен… — Знаю, — прервал Геральт. — Я многое теряю при ближайшем знакомстве. Тем не менее позволю себе сделать несколько замечаний к вашим теориям, глубокоуважаемый господин Питт. Так вот, жагницы всегда жили в Дельте и продолжают тут жить. Правда, было время, когда казалось, что они вымерли. Потому что они питались маленькими тюленями… — Карликовыми морскими свиньями, обитающими в реках, — поправил магистр. — Не будьте невеждой. Не путайте тюленей с… — …питались морскими свиньями, а морских свиней истребили, так как они походили на тюленей, и поставляли тюлений мех и жир. Позже в верховьях реки прорыли каналы, понастроили дамб и плотин. Течение ослабло, Дельта заилилась и заросла. А жагница мутировала. Приспособилась. — Не понял? — Люди восстановили ее пищевую цепочку. Дали ей других теплокровных существ вместо морских свиней. По Дельте стали возить овец, крупный рогатый скот, свиней. Жагницы мгновенно сообразили, что любая плывущая по Дельте барка, баржа, плот или коменга — это одно огромное блюдо со жратвой. — А мутация? Вы говорили о мутации? — Это вот, выражаясь по-научному, жидкое дерьмо, — Геральт указал на зеленую воду, — кажется, жагнице по вкусу. Стимулирует рост. Эта стерва, похоже, может достигать таких размеров, что запросто стаскивает с плота корову. А уж стянуть с палубы человека — для нее пустяк. Особенно с палуб тех барок, которые Компания использует для перевозки пассажиров. Сами видите, как глубоко она сидит в воде. Магистр бакалавр быстренько, насколько возможно и как того позволяли телеги и багаж, попятился от борта. — Я слышал всплеск, — шепнул он, всматриваясь в туман между группами растительности. — Милсдарь ведьмак! Я слышал… — Спокойнее. Кроме плеска, слышен еще и скрип весел в уключинах. Это таможенники с реданского берега. Увидите, сейчас они тут появятся и устроят такую бучу, какую не сумели бы сотворить три, а то и четыре жагницы. Мимо пробежал Гладыш. Громко выругался, пытаясь не придавить мальчонку в шапочке с пером, который путался у него под ногами. Пассажиры и купцы, страшно взволнованные, шебуршили свое имущество и пытались спрятать контрабанду. Немного погодя о борт стукнулась большая лодка, и на палубу барки прыгнули четверо юрких, злых и очень шумливых мужчин. Они сразу же взяли шкипера в кольцо и принялись грозно кричать, пытаясь придать своим персонам и функциям видимость значительности, а затем активно накинулись на багаж и имущество пассажиров. — Досматривают еще до того, как мы причалили! — посетовал Гладыш, подходя к ведьмаку и магистру. — Противозаконно, разве нет? Ведь мы еще не на реданской земле. Редания на правом берегу в полуверсте отсюда! — Нет, — возразил бакалавр. — Граница между Реданией и Темерией проходит по фарватеру Понтара. — А как тут, мать его, этот фарватер найти? Это Дельта! Островки, заливные луга постоянно меняют положение, фарватер что ни день другой. Кара господня! Эй! Сукин кот, поставь на место багор, не то я тебе задницу надеру! Благородная госпожа! Глядите за ребенком! Кара господня! — Эверетт! Брось, испачкаешься! — Что в сундуке? — верещали таможенники. — Эй, развязывай тюк. Это чья телега? Валюта есть? Есть, говорю, валюта? Темерские или нильфгаардские деньги? — Вот так выглядит таможенная война, — прокомментировал кутерьму Линус Питт, делая умную мину. — Визимир заставил Новиград ввести у себя право склада. Фольтест из Темерии ответил реторсионным, то есть абсолютным, правом склада в Вызиме и Горс Велене и тем самым здорово подсек реданских купцов. Тогда Визимир поднял пошлины на темерские изделия. Защищает, видите ли, реданское хозяйство. Темерию заполняют дешевые товары из нильфгаардских мануфактур, а ремесленникам конкуренции не выдержать. — Короче говоря, — усмехнулся Геральт, — Нильфгаард товаром и золотом помаленьку подбирает под себя то, чего не смог взять оружием. Темерия не защищается? Фольтест не вводит блокады южных границ? — А как? Товар идет через Махакам, через Бругге, через Вердэн, через порты Цидариса. Купцов интересует исключительно прибыль, а не политика. Если король Фольтест закроет границу, купеческие гильдии поднимут дикий крик… — Валюта есть? — буркнул, подходя, заросший щетиной таможенник с кроваво-красными глазами. — Что-нибудь для досмотра? — Я ученый! — Да хоть князь! Спрашиваю: что ввозите? — Оставь их, Боратек, — сказал начальник группы, высокий и плечистый таможенник с длинными усами. — Ведьмака не признал? Привет, Геральт. Это твой знакомый ученый? В Оксенфурт, стало быть? И без багажа? — Верно. В Оксенфурт. И без багажа. Таможенник вытащил из рукава огромный платок, протер лоб, усы и шею. — Ну и как нынче, Геральт? Чудовище объявлялось? — Нет. А ты, Ольсен, может, что видел? — Мне глазеть недосуг. Я работаю. — Мой папка, — встрял бесшумно подкравшийся Эверетт, — рыцарь короля Фольтеста! У него усы еще длиннее! Во какие! — Топай отсюда, молокосос, — шуганул его Ольсен и тяжко вздохнул. — Может, есть малость водки, Геральт? — Нет. — У меня есть, — удивил всех ученый муж из академии, вытаскивая из саквояжика плоский бурдючок. — А у меня закусь, — похвалился Гладыш, появляясь как из-под земли. — Копченые налимы! — А у моего папки… — Брысь отседова, малек! Уселись на бухтах канатов в тени одного из стоящих посередине палубы возов, поочередно прикладываясь к бурдючку и закусывая налимом. Ольсену пришлось их ненадолго покинуть, потому что разразился скандал. Купец-краснолюд из Махакама требовал сбавить пошлину, пытаясь убедить таможенников, что ввозимые им меха — это шкурки не чернобурых лисиц, а кошек. Исключительно крупных. Мать же юркого и прилипчивого Эверетта вообще не желала подвергаться досмотру, плаксиво ссылаясь на ранг мужа и привилегии, которые дает знатное происхождение. Барка медленно двигалась по широкой протоке меж покрытых кустарником островов, волоча за собой по бортам косы кувшинок, водяных лилий и гореца. В камышах грозно гудели слепни и посвистывали морские черепахи. Цапли, стоя на одной ноге, со стоическим спокойствием глядели в воду, зная, что горячиться вовсе ни к чему — рано или поздно рыба подплывет сама. — Итак, милсдарь Геральт, — бросил Гладыш, вылизывая налимью кожицу. — Еще один спокойный рейс? Знаете, что я вам скажу? Это чудище — не дурак. Оно знает, что вы на него затаились. У нас в селе была, понимаешь, речка, выдра в ней проживала. На дворы прокрадывалась, курей душила. А такая была хитрющая, что никогда не залазила, ежели в дому был отец либо я с братьями. Только тогда появлялась, когда оставался дедок. Один-одинешенек. А дедуля наш, понимаешь, был маленько того, умишком слабоват, да и ноги у него паралич хлопнул. Выдра, песья мать, словно знала. Ну и однажды отец… — Десять процентов ad valorem! — раскричался с середины палубы краснолюдский купец, размахивая лисьей шкуркой. — Сколько положено и сверх того ни медяка не заплачу! — Так конфискую все! — зло рявкнул Ольсен. — И новиградской страже сообщу, а уж тогда в кутузку пойдешь вместе с этим своим Адвалором! Боратек, забирай все до гроша! Эй, мне-то хоть оставили? — Садись, Ольсен. — Геральт освободил место на канатах. — Нервная у тебя, погляжу, работенка. — У меня она уже в печенках сидит. — Таможенник вздохнул, отхлебнул из бурдючка, вытер усы. — Брошу к чертовой матери, вернусь в Аэдирн. Я, потомственный венгербержец, потащился за сестрой и шурином в Реданию, а теперь возвращаюсь. Знаешь, Геральт, думаю записаться в армию. Король Демавенд вроде бы объявил набор в специальные войска. Полгода учебы в лагере, а уж потом пойдет деньга в три раза больше, чем я тут получаю, даже вместе со взятками. Пересолен твой налим. — Слышал я о том специальном войске, — подтвердил Гладыш. — Это супротив белок задумано, потому как со скотоельскими бригадами легулярное войско не управляется. Охотнее всего туда принимают, я слышал, полуэльфов. Но тот лагерь, где их воевать учат, это навроде, понимаешь, истинного пекла. Оттедова половина на половину выходят, одни на жалованье, другие на жальник. Ногами вперед. — Так надо, — сказал таможенник. — Специальные войска, шкипер, это тебе не хухры-мухры! Это не засратые щитоносцы, которым важно только знать, каким концом пика колет. Специальное войско должно уметь биться! — Такой уж ты суровый вояка, Ольсен? А белок не боисся? Что тебе задницу стрелами утыкают?