— И-эх! Я небось тоже знаю, как тетиву натягивать. Уж воевал с Нильфгаардом, так что мне эльфы? Тьфу! — Говорят, — вздрогнул Гладыш, — ежели кто живьем в руки попадет энтим скотоелям… Так лучше б ему не родиться. Замучают вусмерть. — А, заткнись, шкипер. Плетешь, как баба какая, невесть чего. Война есть война. То ты врагу, то он тебе пинка под зад даст. Наши пойманных эльфов тоже не шибко жалуют. — Тактика террора. — Линус Питт выкинул за борт голову и хребет налима. — Насилие порождает насилие. Ненависть поселилась в сердцах… и отравила кровь побратима… — Чего-чего? — скривился Ольсен. — Балакайте по-людски… — Тяжкие времена настали. — Это уж точно, — подтвердил Гладыш. — Не иначе, понимаешь, большая война будет. Вороны кажный день густо по небу летают, похоже, падаль им уже видится. А прорицательница Итлина конец света предрекла. Белый, говорит, Свет придет, а за ним, понимаешь, Белый Хлад. Либо наоборот, забыл, как там было. А людишки треплются, мол, были уже знаки на небе… — Ты лучше на фарватер гляди, шкипер, чем на небо-то зыриться, а то, глядь, на мели заползет твой корабль, не приведи Господи. Ну вот и Оксенфурт. Гляньте-ка, уже Бочку видно! Туман явно поредел, так что стали видны на правом берегу поля и участок акведука. — Это, милостивые государи, экспериментальная установка для очистки стоков, — похвалился магистр бакалавр, отказавшись от очередного глотка водки. — Великий прогресс науки, огромное достижение академии. Мы отремонтировали бывший эльфов акведук, каналы и отстойник, уже очищаем стоки со всего университета, городка, ближних сел и ферм. То, что вы называете Бочкой, и есть отстойник. Огромный успех науки… — Головы ниже, головы… — бросил Ольсен, прячась за фальшбортом. — В прошлом годе, когда эта штуковина взорвалась, так говно занесло аж до Журавлиной Кущи. Барка вошла в протоку между островами, приземистая башня и акведук скрылись в тумане. Все облегченно вздохнули. — Ты плывешь по Оксенфуртскому рукаву, Гладыш? — спросил Ольсен. — Сначала заверну в Грабовую Бухту. За рыботорговцами и купцами с темерской стороны. — Хм, — почесал шею таможенник. — В бухту… Слушай-ка, Геральт, у тебя, случайно, нет ли каких конфликтов с темерцами? — А что? Кто-то обо мне выспрашивал? — В том-то и дело. Я, понимаешь, не забыл твоей просьбы вылавливать таких, что тобой любопытствуют. Так вот, выпытывала о тебе темерская стража. Мне о том донесли темерские таможенники, у меня с ними дружба. Чем-то тут, Геральт, попахивает. — От воды? — забеспокоился Линус Питт, оглянувшись на акведук и «колоссальный успех науки». — От того говнюка? — ткнул Гладыш пальцем в Эверетта, постоянно вертевшегося поблизости. — Я не о том, — поморщился таможенник. — Послушай, Геральт, темерские таможники говорили, что стражники задавали странные вопросы. Они знают, что ты плаваешь на барках Малатиуса и Грока. Пытали, в одиночку ли. Не возишь ли с собой… А, черт, только не смейся! Их интересовала какая-то несовершеннолетняя девчонка, которую якобы видывали в твоем обществе. Гладыш захохотал. Линус Питт глянул на ведьмака полным неприязни взглядом, каким и полагается смотреть на седовласых мужчин, заинтересовавших закон склонностью к несовершеннолетним девочкам. — Поэтому, — откашлялся Ольсен, — таможники посчитали, что скорее всего это частные сыщики. Личные счеты, в которые кто-то впутывает стражу. Вроде бы… Ну, семья девчонки или жених. Ну, таможники попробовали выяснить, кто за этим стоит. И выяснили… Какой-то дворянин вроде бы, языкастый, не бедный и не скупой, велящий именовать себя… Риенсом… или вроде того. На левой щеке у него красное пятно вроде ожога. Знаешь такого? Геральт встал. — Гладыш, я сойду в Грабовой Бухте. — Чего это? А как же чудище? — Это ваши заботы. — Кстати о заботах, — прервал Ольсен, — глянь-ка на правый борт. Легки на помине. Из-за острова, из быстро поднимающегося тумана возник баркас, на мачте которого лениво трепыхался черный флаг, украшенный серебряными лилиями. Экипаж судна состоял из нескольких человек в островерхих шапках темерских стражников. Геральт быстро схватился за сумку, вытащил оба письма — от Цири и от Йеннифэр. Скоренько порвал их на мелкие кусочки и выкинул в реку. Таможенник молча наблюдал за ним. — Что ты творишь, позволь узнать? — Не позволю. Гладыш, присмотри за моей лошадью. — Ты хочешь… — поморщился Ольсен. — Ты намерен… — Мое дело, что я намерен… Не вмешивайся, не то случится пограничный инцидент. Они плывут под темерским флагом. — Трахал я их флаг. — Таможенник передвинул корд поудобнее, протер рукавом эмалированную пластинку на груди с изображением орла на красном поле. — Если я на палубе и занят досмотром, значит, здесь Редания. Я не позволю… — Ольсен, — схватил его за рукав ведьмак, — не вмешивайся, прошу тебя. Того, обожженного, на баркасе нет. А мне необходимо знать, кто он таков и чего хочет. Мне необходимо с ним встретиться. — Хочешь, чтоб в колодки заковали? Не дури! Если это личные счеты, месть по частному поручению, то сразу же за островом, на Глубине, полетишь за борт с якорем на шее. Встретишься с раками на дне! — Это темерская стража, не бандиты! — Да? Ты только глянь на их морды! Впрочем, я мигом узнаю, кто они такие в натуре. Увидишь. Баркас быстро подошел и пристал к борту барки. Один из стражников бросил канат, другой зацепил релинг багром. — Я шкипер! — Гладыш загородил дорогу трем запрыгнувшим на палубу людям. — Это судно Компании Малатиуса и Грока! В чем дело… Один из людей, коренастый и лысый, бесцеремонно оттолкнул его рукой, толстой, как ветвь дуба. — Некий Геральт, именуемый Геральтом из Ривии, — загремел он, измеряя шкипера взглядом. — Есть таковой на борту? — Нету. — Это я. — Ведьмак переступил через сумки и тюки, подошел. — Это я Геральт, именуемый Геральтом. В чем дело? — Именем закона вы арестованы. — Лысый окинул взглядом толпу пассажиров. — Где девчонка? — Я один. — Брешешь! — Минутку, минутку. — Из-за спины ведьмака вышел Ольсен, положил руку ему на плечо. — Спокойнее, без крика. Опоздали, темерцы. Он уже арестован, и тоже именем закона. Я схватил. За контрабанду. В соответствии с приказом забираю его в кордегардию в Оксенфурте. — Вон как? — поморщился лысый. — А девчонка? — Здесь нет и не было никакой девчонки. Стражники растерянно переглянулись. Ольсен широко улыбнулся, подкрутил черные усы, фыркнул. — Знаете, что мы сделаем? Плывите с нами до Оксенфурта. Мы с вами — люди простые, где уж нам разбираться в законах? А комендант оксенфуртской кордегардии — человек неглупый и бывалый, он нас рассудит. Ведь вы знаете нашего коменданта, а? Он, к примеру, вашего, из Бухты, прекрасно знает. Выложите ему ваше дело… Покажете приказ и печати… У вас же, как положено, есть приказ с печатями? Лысый молчал, угрюмо глядя на таможенника. Наконец бросил: — Нет у меня ни времени, ни желания плыть в Оксенфурт! Забираю пташку на наш берег, и вся недолга! Стран, Витек! А ну осмотрите барку! Отыщите девку, мигом! — Тихо. Помаленьку. — Ольсен, не обращая внимания на крик, цедил слова медленно и четко. — Вы на реданской стороне Дельты, темерцы. Нет ли у вас чего для досмотра? Иль какой контрабанды? Сейчас проверим. Поищем. А чего найдем, так придется вам потопать в Оксенфурт. А мы, ежели хотим, завсегда чего-нить найдем. Парни! Ко мне! — Мой папка, — неожиданно пропищал Эверетт, неведомо когда появившийся рядом с лысым, — рыцарь! У него нож еще побольше! Лысый мгновенно хватил паренька за бобровый воротник, поднял над палубой, сорвал шапчонку с перышком. Перехватил его в поясе рукой, приставил мальчонке к горлу охотничий нож. — Назад! — рявкнул он. — Назад! Перережу глотку сопляку!!! — Эвере-е-етт! — взвыла матрона. — Любопытные методы, — медленно проговорил ведьмак, — применяет темерская стража. Воистину, настолько любопытные, что прямо-таки верить не хочется, что это действительно пограничная стража. — Заткнись! — взвился лысый, тряся визжащего как поросенок Эверетта. — Стран, Витек, хватайте его! В путы и на баркас. А вы — назад! Где девчонка, спрашиваю? Давай ее сюда, а то прирежу говнюка! — Давай режь, — процедил Ольсен, вытаскивая корд и подавая знак своим таможенникам. — Мой он, что ли? А когда уж прирежешь, поболтаем. — Не лезь! — Геральт кинул меч на палубу, жестом удержал таможенников и матросов Гладыша. — Я твой, господин лжестражник. Отпусти ребенка. — На баркас! — Лысый, не отпуская Эверетта, попятился к борту, ухватился за канат. — Витек, вяжи его! А вы все — назад! Если кто пошевелится, щенок сдохнет! — Ты спятил, Геральт? — буркнул Ольсен. — Не вмешивайся! — Эвере-е-етт! Темерский баркас вдруг покачнулся, отскочил от барки. Вода взбурлила, и из нее с громким плеском выскочили две длинные зеленые шершавые лапы, усеянные шипами, словно конечности богомола. Лапы схватили стражника с гарпуном и мгновенно утащили под воду. Лысый дико завыл, отпустил Эверетта и вцепился в канаты, свисающие с борта баркаса. Эверетт свалился в воду, которая уже успела покраснеть. Все — и на барке, и на баркасе — принялись кричать как сумасшедшие. Геральт вырвался из рук пытавшихся связать его стражников. Одного ударил кулаком в подбородок и выкинул за борт. Второй замахнулся на него железным крюком, но обмяк в объятиях Ольсена. Под ребра ему по рукоять был всажен корд. Ведьмак перемахнул через низкий релинг. Не успела еще густая от водорослей вода сомкнуться у него над головой, как он услышал крик Линуса Питта, преподавателя естественной истории в Оксенфуртской академии, магистра бакалавра: