Пока я пытаюсь собрать волю в кулак, чтоб снова пошевелиться, холодный камень облегчает мои грехи. Подползаю к столу с кувшином, подтягиваюсь и наливаю стакан воды. Заглотнув ее всю, я хватаюсь теперь уже за туалетный столик и впервые за долгое время храбро смотрюсь в зеркало. С губ срывается третий стон. Щиплю себя за мертвенно-бледные щеки, облизываю потрескавшиеся губы. Коса спутана, глаза пустые и серые, а не обычного сиреневого цвета, который иногда привлекает ко мне странные взгляды, а кожа под глазами… Мрак. Выгляжу как полный мрак. Наверное, потому, что в надежде избежать очередного кошмара приняла дозу перед сном, а потом еще дважды, когда просыпалась посреди ночи. Глупо, учитывая, что у меня иссякает запас каспуна, но тогда я об этом не думала. Я была слишком поглощена решимостью немного забыться. Добавляю под язык и третий узелок – на всякий, нейтрализующий случай. Я еще никогда не принимала сразу три штучки, но если заявлюсь на тренировку в таком виде… Ну. Бейз заставит меня жрать камни. Когда наркотик срабатывает, я успеваю одеться, умыться и волочу меч за собой, как якорь. К тому времени, как я толкаю двери большого круглого зала со стеклянной крышей – зала, напрочь лишенного иного применения, кроме как быть местом для моих ежедневных пыток, – сердце будто выстреливает разрядами молний по венам. Вваливаюсь в зал, губы расплываются в самоуверенной ухмылке. Заметив стоящего у окна Бейза, я подбрасываю меч и лихо им взмахиваю. – Берегись, Бейз. Я в ударе. Сегодня не ты мне задницу надерешь… а наоборот. Снова подбрасываю оружие, как раз когда Бейз поворачивается. И это не Бейз… Меч со звоном падает на пол, заставляя меня вздрогнуть. – Неужели? – едко интересуется Рордин, делая шаг вперед со своим деревянным мечом в руке. – Дерьмо. Отступаю, пытаясь сглотнуть обратно сердце, которое ухитрилось подскочить к самому горлу. Улучив мгновение, оглядываю зал. Мы одни. Дважды дерьмо. – Где Бейз? – выдавливаю я, приседая, чтоб подхватить меч, пока Рордин обходит меня длинными, крадущимися шагами. – Наверняка пользуется свободным временем и дерет чью-то задницу, – рокочет он, и я возвожу взгляд к крыше. – Не закатывай на меня глаза, Орлейт. Рордин определенно знает, как задать тон. Мельком смотрю на дверь, обдумывая, не рвануть ли на свободу. Я еще никогда не была настолько одурманена. Если буду махать руками достаточно быстро, то, наверное, вообще выпорхну отсюда, как почтовый спрайт. Делаю глубокий вдох, пытаясь успокоить бешеный, лихорадочный стук сердца… Наши взгляды сталкиваются, как два летящих навстречу камня; у Рордина трепещут ноздри, и он щурит глаза. – Если повезет, до двери ты преодолеешь лишь половину пути. Но так или иначе, – Рордин взмахом руки указывает на выход, – попытай счастья. Моя голова откидывается назад, как от пощечины. Я настолько прозрачна? – Да. Слово бьет мне в горло, тяжестью ложится в желудок. Очевидно, мой измученный опиатами мозг не осознал, что вопрос я задала вслух. – Как давно ты знаешь? – О вашем… тренировочном лагере? В голосе Рордина звучит резкость, которой я раньше не слышала. На грани опасного. Даже смертоносного. – Да, – медленно разворачиваюсь, держа меч наготове. – И чтоб ты знал, Бейз сказал, что тебе не понравится, если я начну учиться драться. Это я его умоляла за меня взяться. Рордин вскидывает бровь, но я продолжаю говорить. Пытаться выбраться из глубокой и темной ямы, которую я вырыла нам с Бейзом. – Он просто выполнял мои приказы. Клянусь. Вроде того. Почти клянусь. Разумеется, никто не умолял, но мне совершенно не хочется утянуть Бейза на дно. Только один должен взять вину на себя, и я предпочту сделать это сама. – Интересная тактика, – задумчиво тянет Рордин. – Пусть и близко не такая интересная, как тот факт, что она сработала. Чего? Мой перевозбужденный разум лихорадочно крутит шестеренки, силясь расшифровать запутанные слова. – Я… я не понимаю. Ты не сердишься? – Сержусь, но по причинам, которых ты не можешь ожидать. И переставай нести мученическую чушь. – Рордин пересекает полосу света, и в его глазах отражается солнце, будто их поверхность твердая и гладкая. – Идея обучения была не твоя. А моя. Роняю челюсть. Бейз, ублюдок, тебе хана. Рордин бросается в атаку, деревянный меч с такой скоростью взрезает воздух, что тот поет. Отбиваю удар благодаря быстрому повороту верхней части тела и запястья, но удар силен – все пронизывает звон. Пронизывает меня. Чудом сдерживаю желание зажать уши руками и закричать. Возможно, мы с окаменелой сосной наконец начали притираться. Лицом к лицу, скрестив оружие, мы не уступаем друг другу. Со своего ракурса я вижу волну волос Рордина, его вскинутые брови. – Хорошая реакц… Смещаюсь, пригибаясь и разворачиваясь, пока не прижимаюсь грудью к его спине, а острая часть моего меча не запечатлевает на горле Рордина бесстрастный поцелуй. – Очевидно, у меня талант, – выплевываю я, не желая отдавать ему должное за то, для чего он и пальцем не пошевелил. – Ты самоуверенна, – отвечает Рордин так резко, что у меня перед глазами возникает силуэт зазубренной стрелы. – И легко возбудима. Чего? Он выскальзывает из моей хватки, как дым на ветру. Я все еще никак не отойду от шока – и тупо моргаю в ответ на кошачью улыбку, которая делает вид, что смягчает его черты, – когда он обрушивается. Тремя стремительными ударами он обезоруживает меня и растягивает на полу. Запястья прижаты к камню одной сильной рукой, мой меч валяется где-то сзади. Ахаю, когда мне в горло упирается острие. Пусть глаза Рордина почти скрыты копной волос, я все равно чувствую холод агрессивного взгляда. Дыхание леденит мне щеку. – Какого хе… – Жалкая, – рычит Рордин, вжимая меч. – Быть может, я наконец понял. Сердце пропускает удар. – Понял что? – Почему ты хоронишься от мира, будто он тебя нагнул. – Склонившись так, что его губы едва ощутимо задевают мое ухо, Рордин шепчет: – Наверное, в тот день ты все-таки умерла. Да как он смеет. – Слезь, – шиплю я, вздергивая бедра. Его бедра отстраняются, и сам Рордин издает низкий, полный раздражения звук. Полный отвращения. – Или, – выплевывает Рордин и сжимает мои запястья крепче, склоняя голову из стороны в сторону, препарируя меня прищуренными глазами, – может, я ошибаюсь. Может, ты бьешься как мертвое тело, потому что одурманена до потери сознания. Столь сокрушающий удар еще не наносило ни одно предложение.