Что-то ползет вверх по моей спине, оставляя дрожь. – У него есть группа ярых последователей, которые называются Шулаки. Они цепляются за каждое его вырубленное слово, будто младенец за грудь матери. Хмурюсь и поднимаю взгляд, но глаза Кая все еще прикованы к тексту, который он, очевидно, умеет читать. – Как… вера? – Да. Многие верят, что он говорит от имени богов. Склонив голову набок, я заправляю за ухо прядь. – Богов? Кай щурит глаза, меж изящными белыми штрихами его бровей залегает морщинка. – Да. Учитель уж наверняка рассказывал тебе о религиях. – Ах нет. Я не знала, что такое бывает. Думала, боги существуют лишь в фантастических мирах, о которых я читала… Кай снова с мрачным выражением лица смотрит на замок. – Тебя там слишком опекают, – рычит он, и в его ледяных словах слышится необузданная буря. Которую я пытаюсь унять, положив ладонь Каю на щеку, чтобы вернуть ко мне его внимание. Он вскидывает бровь. – Не так уж сильно меня опекают, Кай. Ложь. Все так и есть, но я сама построила стены собственной тюрьмы. Переворачиваю страницу, пытаясь отвлечься, и кривлю губы в приторной улыбке. – Так, погоди… Постукиваю пальцем по изображению высокой, стройной женщины с длинными волосами, ниспадающими до самых колен. Она бросает кусочек водоросли в вулканическое озеро, которое выплевывает кого-то похожего на… ну… Кая. – Означает ли это, что океанские дрейки сделаны из… – Морской капусты, – перебивает он монотонным голосом. – Да. Мельком смотрю на Кая, ловлю его унылый взгляд и прикусываю губу, чтобы не зайтись хохотом… но смешки все-таки прорываются. – Ты ужасна. – Кай открывает другую закладку-листок. – И ты сделана из камней, что ненамного лучше. – Думаю, это совершенно уместно. Он склоняет голову и смеется, и этот звук – всплеск радости, в котором я хотела бы купаться. Когда грудь Кая перестает содрогаться, его биение наконец успокаивается до ритма мерного прибоя. Застенчиво улыбаясь, возвращаюсь к книге и пробегаю пальцами по иллюстрации с океанским дрейком, что вздымается из воды, – плавники, украшающие его длинный, мощный хвост, гладко прилегают к чешуе. Рядом он изображен еще раз, но уже на двух мускулистых ногах. Улыбка сползает с губ, я облизываю их и бросаю на Кая взгляд сквозь ресницы. – Это правда? Вы умеете ходить по суше? В сердце оживает пузырек надежды – и лопается, когда Кай качает головой, убирает мою руку и открывает книгу на другой странице. – Не все. Первородные могли. И некоторые их прямые потомки. Поникаю. – Ох… – Что ты почерпнула отсюда? Смотрю на женщину, которая подбирает с земли опавший лист, ее волосы будто сливаются с облаками. На соседней иллюстрации она сдувает лист с ладони в вулканическое озеро. Оттуда появляется целый рой спрайтов. – Эм-м, что спрайтов создала из опавшей листвы богиня… – Проклятье, не знаю. – Воздуха? – Верно. – Кай подается ближе, и меня окутывает его солоноватым ароматом. Этот запах не похож ни на какой другой, как будто весь океан сварили в густой благоуханный сироп. Он – море во плоти. Роскошный, и благотворный, и… Мой лучший друг. Кай указывает на перья, вшитые в корсаж богини. – Фалантия может принимать облик орла. Киваю, мой изголодавшийся по экзо мозг цепляется за новые знания. Кай переворачивает еще несколько страниц. И приподнимает уголок губ. – А это? – спрашивает он с ноткой коварства. – Лесные нимфы, рожденные из спелых слив рукой бога чего?.. Кровь мгновенно раскаляется, и я перевожу взгляд на россыпь белых барашков, разметавшихся по океану вдали. Страница… кхм. Впервые на нее посмотрев, я испытала всевозможные странные чувства, которых прежде не испытывала. Теперь эта иллюстрация выжжена в моем сознании, и ей суждено внезапно всплывать в памяти и смущать меня до конца моих дней. Меня выбила из колеи не нагота. Даже не то, как женщина распласталась, выгнув спину и закусив губу, и пощипывает себе соски. А то, как раздвинуты ее бедра. Как раздвинутыми их держит мужчина, который уткнулся меж ними лицом. И его поза – он застыл, словно лакомящийся добычей кот. И его длинный, твердый, обнаженный орган, готовый в нее погрузиться. – Плодородия? – спрашиваю я и ненавижу то, каким писком слово срывается с языка. Кай поворачивает меня лицом к себе, взяв за подбородок, и я замечаю в океанских глазах блеск, которого раньше там не было. – Верно, – мурлычет Кай. – Умная девочка. – Сомневаюсь, что учитель похвалил бы меня за такое достижение. – Да, – хмыкает Кай, разжимая пальцы. – Это вряд ли. Щеки все еще пылают. Я переворачиваю страницу. – Не знаю, кто он, – указываю на мужчину, облаченного в черное, с рукоятью меча, торчащей за плечом. Лица не видно, только острый подбородок и сжатые в нитку губы. Только он непрост. У него три обличья, и, каждое со своим лицом, они сливаются воедино. Другие два по сторонам не так различимы, но не менее жутки. То, что посередине, отрезает кусок черноты, ниспадающий с его широких плеч, и отпускает ее, трепещущую, в кратер вулкана. – Кавт, бог смерти, – рокочет Кай. – Он умеет принимать множество обличий мертвых, а из клочка своей тени он создал ирилаков. Кай постукивает кончиком пальца по изображенному призраку, что выбирается из кратера, – знакомому, с лицом, будто вырезанным из куска беленого дерева. – Так вот как они называются, – шепчу я, обводя пальцем белые как мел черты существа. Я насколько поглощена новым знанием – тем, что наконец понимаю, кто такой Шэй, – что не замечаю возникшего между мной и Каем напряжения, пока его палец не поддевает мой подбородок. Он поднимает мне лицо, пока я наконец не смотрю в его прищуренные глаза. Пригвожденная пристальным взглядом. – Что? – Орлейт. Даже не приближайся к ирилаку. – Голос Кая тверд как камень, на котором я сижу, и грани его столь же остры. – Они импульсивны. Смертельно опасны. – Как так? – спрашиваю я, убирая с лица выбившуюся из косы прядь волос. – Они питаются страхом… и не только. Бывает, что заманивают в лес детей, и от них потом не остается ничего, кроме обтянутого кожей, как шелухой, скелета. Сдерживаю дрожь, вызванную той жуткой картиной, которую мне рисует Кай, и думаю о твердых, пушистых комочках после трапезы Шэя. Но помимо… этого он не кажется таким уж страшным. За все годы, что я швыряю в него мышами, он ни разу не попытался напасть. Прошлой ночью я буквально покормила его с руки, когда впервые высунулась за Черту, сотрясаясь от страха, и Шэй все равно предпочел мышь. Молчание затягивается, Кай что-то высматривает в моих глазах, затем вздыхает и возвращает внимание книге. – Полагаю, ты принесла ее по другим причинам. Он так хорошо меня знает.