Бейз открывает рот – а затем порывается вверх, хватает мою руку, дергает… И я лечу. Холодная вода так же безжалостна и во второй раз. И столь же пугающая – полная опасности нарваться на острые зубы, которые вцепятся в самые нежные места. Я выныриваю, задыхаясь, и обе мои руки пусты. – Дурак! – Взгляд цепляется за то, что издалека выглядит выступающим на поверхность бледным камнем в парике из коричневых водорослей. Он кажется совершенно неподвижным… по крайней мере, пока не открывает большие чернильные глаза. – Теперь придется плыть, – шиплю я и вижу, как на плоском носу селки раздуваются щелочки-ноздри. – И быстро, – бормочет Бейз, намекая посмотреть в направлении его взгляда – над водой поднимаются шесть, восемь, двенадцать голов, и все мрачно на нас взирают. – Кажется, их привлекает запах крови… – Но как же наши ме… – Сердце подскакивает к горлу, закупоривая поток слов, когда все головы одновременно погружаются под воду. Селки… нападают снизу. – Забудь о сраных мечах, – выдавливает Бейз. – Пальцы ног важнее. Он дает деру вплавь к камышам, оставляя меня задыхаться от его двойных стандартов. Если бы утонул только мой меч, Бейз бы загнал меня под воду рыться в метре ила и отбиваться от стаи голыми руками. Огромная самоотдача для меча, который мне даже не особенно нравится. Бросаюсь за Бейзом следом, вполне счастливая, что меч останется гнить на дне. Держу кулачки, чтобы следующая пара, которую Бейз вытащит у себя из задницы, была из более мягкого, не такого звучного дерева… Остается только надеяться. Глава 27 Рордин Опускаю тяжелую крышку деревянного сундука и с лязгом возвращаю замок-задвижку на место, чувствуя нервное внимание Грейвина, горячее, как жар, что сочится из его горна. Чувствую в густом, задымленном воздухе его сдержанное возбуждение. Несмотря на духоту, мне всегда здесь нравилось. Каменные стены и расставленные деревянные столы пропитались запахом непоколебимости, решимости. Это видно и по потертым инструментам, по разбитой наковальне – по старику с обветренным лицом, который поставил себе в глубине пещеры койку, чтобы никогда не выходить. Грейвин смотрит на меня поверх загроможденного верстака, густые серебристые брови отбрасывают на глаза тень. Позади него пылает кузня, заливая пещерную камеру алым сиянием. «Пойдет?» – спрашивает он узловатыми пальцами. Более сорока лет назад всю его семью вырезали вруки, после чего он проткнул себе барабанные перепонки острой палкой в качестве наказания за то, что не был рядом. Вот все, что у него осталось. Его ремесло. Сжимаю кулак и «киваю» им, потом прижимаю большой палец к ладони, прокручиваю обе руки в противоположных направлениях, чтобы показать, насколько я впечатлен. Грейвин кряхтит. Едва сдерживая улыбку, он снова натягивает перчатки и с помощью щипцов извлекает из горна длинное раскаленное лезвие, которое затем с помощью молота подчиняет своей воле. Дзынь-дзынь-дзынь. Бам. Прислоняюсь к стене, наблюдая за его работой. Раньше он располагался на землях замка, пока я не переместил его сюда девятнадцать лет назад. Пещера находится достаточно глубоко под землей, чтобы ни один звук не просочился в лес или не достиг башни Орлейт. В устье пещеры эхом отдаются тяжелые шаги, чередуясь с резкими металлическими ударами. В нос первым делом бьет вонь виски и той, кому Бейз прошлой ночью присунул, а потом в сиянии кузницы появляется и он сам – волосы растрепаны, под глазами темные круги. Рубашка расстегнута у ворота, а ботинками Бейз даже не озаботился. Всего два дня, а он за старое. Выгибаю бровь. – Хорошо провел ночь? Бейз избегает смотреть мне в глаза, почесывая затылок и подавляя зевоту. – Хотел меня видеть? Смотрю на него долгое мгновение. Дзынь. Дзынь. Кашлянув, я отталкиваюсь от стены и беру с верстака один из двух мечей, сделанных из почти черного дерева, с кожаным навершием. Простое, добротное оружие. Передаю тот, что поменьше, Бейзу, и он вскидывает брови, изучая его куда более пристальным взглядом, чем был в его глазах считаные мгновения назад. – Погоди… – Бейз мельком оглядывается на наш общий замысел – разноцветные бревна, сложенные у дальней стены. Ступеньки, чтобы в конце концов привести Орлейт к металлическому клинку. – Чернодрево? Киваю. Бейз смотрит на меч так, будто тот сейчас вывернется из руки и перережет ему глотку. – Ты слишком ее торопишь. Он, конечно, прав. Однако терпение – это роскошь, которую я растягивал годами. Роскошь, которую я больше не могу себе позволить. Не когда дело касается ее. – Нет. Недостаточно. Бейз вздыхает, взвешивая меч в обеих ладонях. – Она едва вынесла тот нож за ужином, и ты думаешь, она готова к этому? Он в два раза плотнее предыдущего. Разница в звуке… …будет разительная, – заканчиваю за него. Бейз смотрит на меня сквозь спутанную копну волос. – Именно. Мы договорились перейти на орех, когда она привыкнет к окаменелой сосне. Чего, кстати, еще не случилось. Если бы мы не потеряли мечи в той дыре у селки, я бы продержал ее на сосне еще шесть ме– сяцев. Шесть ме… – В тот раз она прекрасно справлялась. – Потому что она была чудовищно одурманена. Образ, который я унесу с собой в могилу. Я прочищаю горло. – Как бы то ни было, у нас больше нет времени на орех. Да и на чернодрево едва хватает. Я испытывал соблазн перейти сразу на серебряную оливу… – Пожимаю плечами; тяжелая шкура, наброшенная на них, не имеет ничего общего с тем весом, что копился там годами. – Вместо этого приказал Грейвину утончить рукоять на ее мече. – Вижу, – отзывается Бейз, взмахивая клинком и заставляя его петь. – Она будет ворчать… – Несомненно. Он берет второй, чуть большего размера меч и ударяет ими друг о друга, рассекая воздух резким звуком. Морщится. Глубоко внутри я делаю то же самое. – И я волен свалить все на тебя? – выдавливает Бейз, глядя на меня поверх скрещенных клинков. – Воспользуюсь правом в полной мере, потому что сразу тебе говорю, ей это не понравится. Скрещиваю руки и снова прислоняюсь к стене. – Мое решение. С удовольствием возьму вину на себя. Возьму ее ненависть. – Это ты сейчас так говоришь, – бормочет Бейз, изучая мечи со всех сторон, – однако после прошлой смены клинков она подсыпала мне в чай что-то такое, от чего у меня моча на неделю стала зеленой. Просто к твоему сведению. Грейвин издает громкий смешок, и Бейз тут же щурится в его сторону.