— Запретить все тайные общества в стране. Теперь тайным адептам не спрятаться от карающего меча империи. Извини, все эти бумаги я забираю. Тебе они без надобности. — Как это без надобности? — округлил я глаза. — Я должен знать кто у нас такой борзый в Реции. И отсечь их от денежных потоков. И вообще от принятия решений. — Хорошо, — кивнул генерал, соглашаясь. — Рецкий список вы с герцогом получите. А теперь распорядись насчет простых деревянных ящиков. Вывозить будет по частям. Незаметно. Да еще надо решить куда? — Отдельный департамент создавать будете или в управлении квартирмейстера отдел? — поинтересовался я перспективами, поднимаясь на ноги. — Это уже как Бисер решит, — выдохнул императорский генерал-адъютант. — Сам должен понимать, Савва, тут дело высшей компетенции. Ну, ты у нас парень проверенный и доверенный. Зря болтать не будешь. Но к этой работе я тебя не привлеку, не обессудь. Больно ты грубый и резкий в решениях как понос, а тут тоньше надо. Тоньше… Всех разом как Тортфортов у вокзала не прихлопнешь. Я только кивнул, соглашаясь, и поднялся во двор, где распорядился привезти нам десятка три пустых патронных и снарядных ящиков. По ходу присвистнув от вида солидного штабеля бочонков с вином, которые только-только начали грузить на пароконную повозку под руководством фельдфебеля. Еще один унтер по трафарету выводил кистью на каждом бочонке, предназначенном к погрузке «Дар увечным воинам империи, страждущим в госпиталях от графини Илгэ Зинзельфорт». И сегодняшнюю дату. Ставить имя Тортфортов на такой благотворительной акции я посчитал бестактно. «Коза, поп и баян» — усмехнулся я про себя, прикинув какой объем работ, еще предстоит нам на пару с Моласом. И ведь никому не передоверишь, несмотря на то, что устали мы уже как рабы на галерах. Я-то еще ничего, а вот Молас уже не так молод для такелажника. В моем кабинете, точнее уже в кабинете герцога, Ремидий с удовольствием дегустировал разлитое нами вино. Початый десятилитровый бочонок стоял у стола. На столешнице выделялся стеклянный кувшин в качестве промежуточной тары. Я несколько удивился такой прыткости безногого герцога умыкнувшего бочонок с погрузки, но вспомнив, что в приемной сидят, скучая, два здоровенных драбанта, приставленных к его светлости в качестве носильщиков и прислуги за все, успокоился. Никакой магии и фантастики. — Савва, — заметил меня слегка пьяненький герцог, — ты это вино все не увози. Оставь нам несколько бочонков. Домой приедем, там возместим раненым из наших виноградников втрое. А этот нектар… — чувственно причмокнул кубами правитель гор. — Сам-то пробовал? — Конечно, отец, — криво ухмыльнулся я. Это вино на вкус напоминало черное пуркарское из Молдавии, но даже лучше его качеством. — Вам достаточно только приказать. — А и прикажу, — подмигнул мне герцог. Первую партию архива упаковали в неприметные снарядные ящики, когда уже стемнело, и отправил ее вместе с Моласом на БРЭМ. Под броней как-то надежнее. А сам я, выставив караулы, остался упаковывать, что осталось еще в винном подвале. Чую эту ночку мне поспать если и удастся, то только так… покемарить между рейсами Моласа, куда он там все отвозит — не знаю, да и в принципе знать не хочу. Чего не знаешь, о том не проговоришься. Вслед за ушедшим февралем пришел со своими традиционными метелями в этих широтах март, а конца-краю всяческих совещаний и согласований даже не предвиделось. Мы все также торчали с герцогом в столице империи, хотя наши паровозы и вагоны были уже отремонтированы после городских боев и готовы отправиться в путь по первому же приказу. Только император не отпускал нас от себя. И это, откровенно говоря, стало уже раздражать — у нас дома тоже дел не меряно. Но в Химери съехались наследники погибших электоров, и большая политика пошла по новому кругу. Ремидий вынужден был остаться сам, и удержал меня рядом с собой. Так он чувствовал себя уверенней, несмотря на то, что из Втуца приехали все необходимые ему советники и придворные. Внешне корректные и вышколенные, а внутренне очень невольные тем, что я их отодвинул от герцогского уха. Впрочем, грех жаловаться. Впустую это время для меня не прошло, пришлось только помотаться между Химери и……. где располагались Генштаб и ГАУ. Штур выполнил свое обещание, и имперская армия по программе послевоенного перевооружения завалила мои производства заказами, в том числе на НИОКР новых вооружений. Палки, конечно, мне в колеса вставляли разные чиновники, лоббирующие давно устоявшиеся связи с отдельными промышленниками, от которых они имели откаты, но инженер-генерал наделенный императором чрезвычайными полномочиями за невыполнение своих распоряжений отвечал на саботаж немедленными увольнениями со службы. Благо большинство таких военных чиновников выслужили свою пенсию по срокам службы, и особых скандалов не случилось. Но все равно без увольнений «с позором» не обошлось. Князь Урагфорт вовремя сориентировался, откуда ветер дует, и с его стороны препятствий нам не было. А потерявшую нюх подопечную мелкую сошку он отдал нам на съедение сам. И думаю, что князь не без пользы для себя устроил в ГАУ перетряску кадров, воспользовавшись моими производственными программами как поводом. И в щекотливых позициях у него было на кого валить. Крайними в общественном мнении оказались Штур и я. Но мне было не привыкать, а начальник генштаба, заручившись моей поддержкой своего светлого будущего в Калуге, что называется, закусил удила. Императору такое его поведение нравилось. Тут и Молас ненавязчиво подсовывал ему списки подлежащих к увольнению со службы членов тайного общества, не афишируя их таковую принадлежность. Просто ссылаясь на высочайшее мнение. Впервые в истории империи должности в генштабе стали занимать офицеры без диплома Академии генерального штаба. А новым выпускникам академии был предписан по окончании оной командный ценз в пять лет в соответствующей чину должности в войсках, прежде чем они могли претендовать на должность в самом генеральном штабе. И новая засада впереди. По причислению их к генеральному штабу они снова откомандировывались на новый длительный ценз уже в качестве штабных чинов опять-таки в армии. Не менее чем на двух уровнях. А там будем посмотреть по их деловым качествам. Для отстоя будет создана военная библиотека и военный музей. Расширен штат архива. Единственно, что им не достанется — военное издательство, дело слишком серьезное, чтобы поручать его таким… Хотя Штур высказался, что мемуарную комиссию им поручить вполне можно. Между делом учреждена новая квартирмейстерская академия, которую тут же подгреб под себя Молас, став ее шефом. Не говоря уже о том, что само Управление второго квартирмейстера генштаба стало просто государством в государстве к генштабу никакого отношения не имеющее кроме названия. Подчинялось оно теперь непосредственно императору. В новой академии было два факультета — первого и второго квартирмейстерства, но располагались они в разных зданиях и между ними возведена «китайская стена» и полное запрещение горизонтальных контактов слушателей. Незачем интендантам изначально водить дружбу с разведчиками. Тем более с контрразведчиками. Замок Ройн был отдан Моласу под очередную его секретную структуру, а Гоч получил взамен от императора крупное поместье в Ольмюцком королевстве. Недалеко от Будвица. После нашего кровопускания местной аристократии ее земельная собственность была конфискована в казну, так что было из чего выбирать. Правда, там еще военный санаторий для выздоравливающих раненых располагался, но это же не навсегда. Я помнил это поместье по прекрасному саду с розариями, там, где я снова повстречался со Зверззем на костылях. Прелестное место. И дом господский очень красив. Главное от завода недалеко. Гочу это важнее всего. Важнее того, что он стал ольмюцким графом. Вот так вот. Для этого ему все же пришлось на неделю прибыть в Химери. За бумагами на поместье и заодно за лентой имперского креста, на которую расщедрился для него Бисер после вручения конструктором императору стреляющих подарков в шикарном оформлении с насечкой золотом и серебром. Потом была приватная пьянка, на которую мы позвали Плотто. Командор пришел, и мы с ним вроде бы как помирились. По крайней мере, стали снова общаться. Одновременно Ремидий провел переговоры с винетцами и те, за некоторую им протекцию у императора по неким важным для них вопросам согласились поставить нам в Калугу патронный завод с новейшими роторными станками. Под ключ, с пуско-наладкой их специалистами. Торговались послы долго и упорно, как будто бы завод этот работает у них на полную катушку, а не стоит, обанкротившись. Но обошелся этот патронный завод Реции хоть и дорого, но много дешевле, нежели все это покупать по отдельности, а потом самим доставлять и монтировать. С нас требовалось только здание завода по их особому проекту. Сам проект предоставлялся бесплатно. Демонтаж своего завода они начинают немедленно по получении аванса и поставляют его оборудование морем в Риест, откуда по горной дороге, как только она освободится от снега со льдом, повезут в Северную Рецию. А там уже и железная дорога есть. В итоге разошлись все довольные друг другом, подписав все нужные бумаги. Завод ставим естественно в Калуге, недалеко от порохового завода. Во Втуце оставляем только производство боеприпасов для охотников и производство дымных порохов для них же. И одна особенность… деньги винетцы предпочли получить на счет банка в соседнем Швице. Ну, нам-то не все равно? Со своими налоговиками пусть они сами разбираются. Я все понимаю, что в империи переходный период и все такое, но задолбали уже откровенно совещаниями, из-за которых постоянно откладывался наш отъезд в Рецию. Чаще всего я просто представлял собой на этих мероприятиях персону рецкого герцога, которому тяжко мотаться без ног во дворец, хоть и рядом. Ладно бы еще по профилю, но император взял моду таскать меня за собой всюду, а потом интересоваться моим мнением. А что я мог ему сказать толкового, к примеру, о легкой промышленности? Разве что про пояса для чулок? Или о том, куда девать трофеи… Впрочем, с трофеями была у меня мысль. Все что нам не годиться — в переплавку. Продавать оружие в третьи страны, не участвовавшие в последней войне, надо только под наши калибры и очень дешево, так что дешевле только даром. Чтобы и дальше они покупали артиллерию и стрелковку только у нас. Время наступает такое, что не патроны к новому оружию, а оружие к уже произведенным патронам будет производиться. Потому как патроны стали на войне тратиться миллионами. Таким образом, мы и привяжем покупателя к себе экономически, и в случае нового конфликта у нас будет частично отмобилизованное производство боеприпасов. Вот так вот… «Карапет, мой ягода, люби мене два года, а я тебя три года. Тебе прямой вигода!» — Ты так уверен, что новый конфликт обязательно будет? — спросил Бисер. Мы опять после совещания удалились перетереть все в узком кругу «сам три у постели». Еще бы мне не быть уверенным, я родом из мира, где каждая шишка на ровном месте утверждала для других свои калибры, что в НАТО, что в ОВД[17]. — Государь, — позволил я себе не ответ, а вопрос, — эта война решила задачи, которые стороны конфликта ставили для себя, начиная ее? — Нет, — подал голос до того молчащий Молас. — Ничего наша победа не решила. Разве что мы вышли в Мидетерранию. И имеем несколько больший простор для маневра, чем до войны. Но основной конфликт: чьи товары будут покупать в мире: наши или островные остался на том же месте, где и был. И на южных континентах мы не закрепились. Разве что южный берег Мидетерранского моря. А так торговля с колониями как шла через столицы их метрополий, так и идет. — Жаль что князь Лоефорт погиб, — медленно проговорил Бисер. — Толковый был человек. Нынешний наш премьер не тянет. Горизонт у него узкий. — Зато он не связан с тайными обществами, — буркнул Молас. — Надо срочно достраивать железную дорогу из Калуги в Риест, — подал я совет. — И сразу двупутку, чтобы обеспечить ее максимальную пропускную способность на случай войны. — Как ты себе представляешь двупутку через горы? — спросил император. — Так еще никто в мире не строил. — У Вахрумки два проекта этой дороги. Каждый из них однопутный. Строить надо оба. Но так чтобы каждый проводил проезда только в одну сторону. — Дорого, — сказал Молас. — Не дороже денег, — ответил я. — Для нас это «дорога жизни». — Где брать рельсы? — уставился на меня император. — Рельсы будут, — уверенно ответил я. — Поставлю в Калуге еще несколько сталеплавильных печей и рельсопрокатных станов. А на первых порах можно и у царцев закупать. Им деньги край как нужны — рассчитаться по кредитам с островитянами. — В таком случае и тебе деньги нужны на стройку? — император посмотрел на меня и я машинально кивнул. — Ладно, дам тебе субсидию. Лучше тебе, чем через царцев усиливать островитян. Но что ты будешь делать, когда железные дороги в Риест построим… Куда будешь девать рельсы потом? Трудно тебе будет выйти из кризиса перепроизводства. — Легко, ваше величество, — улыбнулся я. — Первое — буду выпускать легкие рельсы для городской конки по заказам городов. Второе — часть рельсопрокатных станов переведу на прокат швеллеров, тавров, уголка и арматуры для бетонного строительства. Да ту же стальную проволоку тянуть не проблема. Или плоский лист для кровли хотя бы. Ну и в самой империи прокладка железных дорог не закончится же… Куда-то же надо будет пристраивать возвращающихся пленных. Помню, у покойного Лоефорта была уже разработана программа общественных работ, в первую очередь расширение существующих железных дорог на два пути и изыскание новых трасс. «Империя — это дороги», — как он сказал мне на пуске первого моего рельсопрокатного стана. Именно поэтому я и придерживаю выпуск маленьких тракторов с нефтяными двигателями, чтобы не вынимать из села трудовые ресурсы резко. — А сколько ты сможешь таких тракторов выпускать? — император заинтересовался. — До ста тысяч в год, Государь, при выходе завода на проектную мощность. — Куда нам столько? — удивился Молас. — Не только нам, за границу продавать будем. Чем больше выпуск одной модели, тем дешевле по себестоимости выходит каждая единица продукции. Все давно просчитано. — А покупать твои трактора будут? Или опять на казну надеешься? — посерьезнел император. Видно финансовый вопрос монарха уже достал. Все только клянчат: «дай» и никто не сказал «вот возьми». — Будут, Государь. Когда поймут что такой трактор дешевле в эксплуатации, чем паровой локомобиль. И КПД у него выше. А нефти у нас в Реции много. Тем более что двигатели Болинтера могут работать не просто на нефти, а на ее отходах от производства керосина, которые пока тупо сливают в рукотворные нефтяные озера. Да вообще на любой жидкости что горит. — Смотри, Молас, вот два сапога пара с герцогом. Всё в Рецию тащат, — усмехнулся император и поменял тему, развернувшись ко мне. — К совещанию по воздухоплаванию готов? — Так точно, — ответил я и, вынув из портфеля, передал императору папку с эскизами новой униформы воздушного флота. — А что… На первый взгляд мне нравится, — император захлопнул папку и закрыв глаза откинулся на спинку кресла. Молас показал мне глазами, что нам пора уходить. Первый день марта был отдан морякам. В большом красивом «морском» зале императорского дворца кроме адмиралов сидели, Молас, начальник генштаба, все пять командоров неба, начальник ГАУ, представители военного и морского ведомств, чиновники министерства экономики. Зал был украшен большими картинами хороших маринистов. Сюжеты, которыми вдохновлялись художники, как один взяты из героического прошлого флота империи. На почетном месте в углу зала стоял штурвал брига «Кузнечик», который выиграл бой у скандского 80-ти пушечного галеона в Северном море во время восьмилетней войны. Итогом той войны стало преобразование рыхлой имперской конфедерации и более тесное государственное образование. Даже люстры этого зала были посвящены морской тематике и напоминали марсовые площадки мачт парусников. Выступать я тут не собирался. Решил просто отбыть номер, раз император меня домой не отпускает. Даже Молас от меня уже отстал, а этот все не уймется. Бисер во вступительном слове попросил присутствующих не растекаться мыслью по столешнице и сосредоточиться именно на морских проблемах. — Слово начальнику генштаба, прошу вас, генерал. — Главный вопрос, что делать с островитянами на море. Они хитрые предлагают в кулуарах мирной конференции включить в мирный договор вопрос корабельной артиллерии. Предлагают отныне считать общий предельный вес артиллерийского залпа всего флота, а не отдельные ограничения по кораблям вводить. Что делать в такой ситуации? Наши адмиралы, судя по предварительным разговорам на эту тему, откровенно говоря, в растерянности, — начал свою речь начальник генштаба инженер-генерал Штур. — Про торпеды они ничего не предлагают? — перебил его моложавый вице-адмирал. — Нет. Уперлись в общий вес артиллерийского залпа, — ответил начальник генштаба.