Этот вопрос его будто бы удивил. – Я спрашиваю, потому что меня интересует, где в этом городе можно купить опиум. – Есть одна берлога в квартале Ласкар. Это рядом с верхним плавучим затвором. Люди называют ее «Красный дом». Если вы собираетесь туда, чтобы отдохнуть и расслабиться, считаю своим долгом попытаться отговорить вас. Этот маковый наркотик – опасная вещь. Делает своих поклонников рабами. Один мой знакомый капитан сильно подсел на него – и это для него плохо закончилось. – Я не собираюсь принимать его. Но, возможно, там его покупал мистер Арчер. – Вы меня удивили. Обычно я могу определить, что человек употребляет опиум. Я не видел у вашего друга никаких признаков. – Он с любопытством осмотрел меня. – Вы вернулись в город из-за убийства Арчера? – Да, много вопросов осталось без ответа. Я не знал, что вы встречались с Арчером при жизни. – Мы один раз ужинали вместе и провели приятный вечер, споря о рабстве. Конечно, я знал его, как Валентайна. В Дептфорде не так много культурных и образованных людей, поэтому я обычно стараюсь общаться с интересными людьми, которые приезжают в наш город. В следующий раз я встретился с ним, когда он обратился ко мне за медицинской помощью. У него возникли проблемы на причале. – Это та драка, про которую мне рассказывал Чайлд? – Он упоминал ее? – Брэбэзон выглядел слегка удивленным. – Бедного мистера Арчера здорово отделали. Я долго занимался им. – Я и не знал, что его сильно избили. – Пара сломанных ребер и синяки. У противника были кольца на пальцах, поэтому лицо мистера Арчера сильно пострадало. Если бы мистер Чайлд тогда не вступился, могло бы быть еще хуже. Я посоветовал постельный режим, и Арчер отправился в Лондон. Я был удивлен, когда он вернулся. Ваш друг, капитан Коршэм, был очень упрямым человеком. Это я вам точно могу сказать. Меня охватил гнев. Чайлд говорил, что Тэду просто разбили нос. Чертов лжец. Я не сомневался, что это было то покушение, про которое Тэд рассказывал Амелии. – Вы знаете, как зовут того, кто набросился на мистера Арчера? Брэбэзон сделал глоток вина и снова наполнил свой стакан перед тем, как ответить: – Мне кажется, я никогда не знал его имя. К нашему столу подошла миссис Гримшоу и поставила передо мной тарелку с анчоусами, а также небольшую корзинку с хлебом и стакан желтого вина. Брэбэзон этим воспользовался, чтобы сменить тему: – Сколько времени вы провели в Америке? – Шесть лет, до Саратоги. Я бросил Оксфорд, чтобы пойти в армию. – Что заставило вас сделать это? – То же, что и всех, – улыбнулся я. – Женщина. Брэбэзон понимающе скривился: – Ваша история – зеркальное отражение моей. Я учился на врача в Глазго, пока не попал под чары Евы. Потерял голову и бросил учебу. В моем случае – сбежал на невольничьем корабле. – А вы не думали закончить учебу и получить диплом? Сейчас в лондонском обществе большой спрос на шотландских врачей. – Денег в работорговле гораздо больше. Я надеюсь вскоре приобрести собственный корабль. – Брэбэзон поднял свой стакан. У меня не было желания пить за его успех, но я приехал сюда не для собственного удовольствия. Я произнес обычные банальности и глотнул кислого вина. – Я думал про травмы мистера Арчера, – снова заговорил я. – О пытках, которые ему пришлось вынести. Мистер Чайлд предполагает, что это было наказанием за его взгляды на работорговлю, но я не уверен, что он прав. Я согласен, кнут обычно используют для наказания рабов, но клеймо-то – это просто знак чьей-то собственности. – Насколько я понимаю, клеймение иногда тоже используют как наказание. Но на плантациях, а не на невольничьих кораблях. – А тиски для пальцев? Вы когда-нибудь применяли их в качестве наказания? Он выглядел оскорбленным. – Только для получения информации – и только когда на кону стояли жизни людей. Я не чудовище, сэр. – Я просто думаю: не использовались ли тиски в случае Арчера в традиционных целях? – Чтобы вытащить из него информацию? Но что убийце могло понадобиться от него? Я решил, что не будет никакого вреда, если я расскажу ему о письмах с угрозами. – Кто-то отправлял Арчеру письма с требованиями прекратить задавать вопросы в Дептфорде. Может, убийца хотел узнать, как много Арчеру удалось выяснить? – Я могу подтвердить, что он задавал вопросы. Он платил морякам, чтобы они рассказали ему об условиях жизни на невольничьих судах. Больше всего его интересовали рассказы о жестоком обращении с рабами. Он разговаривал и с некоторыми неграми на Бродвее. Это вызвало переполох. Я подумал про корабельный журнал и черепа. Вопросы Тэда касались одного конкретного корабля и одного конкретного рейса? Не поэтому ли моряк напал на него? – Вы можете вспомнить что-то еще? Что Арчер говорил про свои дела в этом городе? Вы не в курсе, может, он встречался здесь с женщинами? Брэбэзон с хирургической точностью извлекал из своей рыбы кости. – Я не помню, чтобы он упоминал какую-то женщину. Мы в основном говорили абстрактно – о философских вопросах. Что Фома Аквинский писал о рабстве и все в таком роде. – Вы пришли к каким-нибудь выводам? – Только, что старина Аквинский пытался усидеть на двух стульях. – Брэбэзон улыбнулся. – А как мистер Чайлд отнесся к вашему возвращению в город? – Бурной радости не выказал. И компенсировал отсутствие поддержки откровенным советом. – Могу себе представить. – На губах Брэбэзона промелькнула улыбка. – Чайлд довольно резок и прямолинеен в своих суждениях, но он держит под контролем самых опасных типов в этом городе. Торговцы любят его, потому что благодаря ему воровства на причалах и складах стало значительно меньше. – Он явно получил благословение мэра. – Если бы не получил, то долго в Дептфорде не продержался бы. Люцию Стоуксу принадлежит половина города. – Он популярен? Я про Стоукса. – Я бы сказал, что его уважают. Говорят, у него связи в Уайтхолле и с Вест-Индским лобби. Новый Вест-Индский причал станет испытанием его силы и связей. У него есть сильный конкурент, Уоппинг, но Стоукс уверен, что ему удастся убедить министерство построить причал здесь, в Дептфорде. – Он приподнял брови. – Что касается мистера Чайлда, то ему приходится ступать очень осторожно и маневрировать между торговцами с Бродвея и людьми со Стрэнда, а также между городом и военно-морской верфью. Каждый раз, когда что-то на верфи пропадает, Адмиралтейство сразу показывает пальцем на Дептфорд. – Кажется, быть здесь магистратом – неблагодарная работа. Брэбэзон как-то странно улыбнулся: – Я уверен, что есть свои плюсы. Мне хотелось задать еще несколько вопросов, но дверь в обеденный зал распахнулась и вошел молодой человек в парике из конского волоса. У него было худое красивое лицо, бархатные зеленые глаза горели от возбуждения. Я сразу же узнал его – это он показывал мне на днях столик, за которым сидел Чайлд. Он рассеянно кивнул мне и обратился к хирургу: – Он зовет вас, сэр. Вы подойдете? Брэбэзон уже поднимался из-за стола. – Мой пациент, – объяснил он мне. – Парень со сломанной ногой. За ним ухаживают миссис Гримшоу и ее сын. Мне очень жаль прерывать наш разговор, капитан Коршэм. Может, продолжим в следующий раз? Я ответил, что буду только рад, мы поклонились друг другу, и они ушли. Заканчивая ужин, я думал о нашем разговоре. Если бы не моя цель и не его участие в работорговле, я наслаждался бы обществом умного и учтивого Брэбэзона. Хотя я почувствовал сдержанность, когда спрашивал, кто напал на Тэда на причале. Хирург, использующий тиски для пальцев. Типичный дептфордский парадокс. И очередное напоминание: нельзя никому доверять. Глава четырнадцатая После наступления темноты трущобы в районе причалов и верфей вызывали тревогу. Лабиринт узких улочек, спускавшихся к реке, состоял из борделей и дешевых пивных, полуразвалившихся и ветхих домов. Мансарды нависали над головой, закрывая ночное небо и эхом отражая звуки жизни Дептфорда. Мужчины разговаривали пьяными голосами и смеялись. Любовники выясняли отношения или совокуплялись, не обращая ни на кого внимания. Где-то на верхних этажах какой-то ирландец пел о доме, а женщина кричала, чтобы папистский ублюдок заткнулся. Как Чайлд и предупреждал, моя военная форма вскоре привлекла внимание некоторых представителей низших слоев города. Мне пытались перекрыть дорогу проститутки, явно зараженные сифилисом, из тени за мной наблюдали чьи-то еще глаза. Какое-то время за мной шли двое мужчин, тяжело и громко ступая, пока я не показал им свой меч и пистолет. Тогда они отстали, но я все равно не терял бдительности, следил за каждым шорохом и мелькающими в темноте силуэтами. Я искал таверну, в которой могли бы пить моряки с невольничьих кораблей, и нашел такую рядом с набережной. Таверна называлась «Черная голова», на вывеске был изображен мальчик-африканец в рабском ошейнике. В зале меня встретила такая смесь пота и дешевого вест-индского табака, что у меня заслезились глаза. Помещение было забито суровыми мужчинами, которые много пили, и их шлюхами. Они говорили с акцентом, характерным для Льюишема и Дептфорда: смесь грубого кокни [27] из Восточного Лондона и так называемого широкого кентского диалекта. Время от времени я слышал и другие языки: голландский, португальский, возможно русский. Я не видел никого, кто подходил бы под те детали портрета напавшего на Тэда человека, которые мне удалось вытянуть из Чайлда и Брэбэзона. Я пробрался к бару, расталкивая посетителей локтями. – У нас есть ром и есть пиво, дружище, – поприветствовал меня бармен. – Что убьет тебя первым? Завитой парик сидел на нем криво, из-за него на лбу у бармена высыпали прыщи. На желтой жилетке висела медаль за службу в военно-морском флоте. Я попросил пиво, и он наполнил грязную на вид кружку густой жидкостью с запахом дрожжей из кувшина. – Ищете компанию, дружище? Нежную и благоухающую? – Вообще-то я бы поиграл в кости.