Страницы пестрели чернилами, едва ли дюйм бумаги остался чистым. Вогэн рисовал чернилами корабли, которые шли по волнам, узоры из звезд и странных рыб. Еще череп с монетами в глазницах. Между рисунками были записи, иногда под странными углами, иногда на целые страницы, то большими буквами, то маленькими, нацарапанными наспех. «Прошлой ночью они снова пришли. В эти долгие часы, когда еще темно, а я не могу заснуть, я закрываю глаза и слышу их. Они поют песню сирен. Дети смотрят на меня. Никакой передышки. О Господи! Твой слуга. Черные лица. Черные голоса. Черные, как дьявол в дыму. Он ждет». Было много цитат из Библии: «…потому что душа тела в крови, и Я назначил ее вам для жертвенника, чтобы очищать души ваши, ибо кровь сия душу очищает». (Лев 17:11) «Да и все почти по закону очищается кровью, и без пролития крови не бывает прощения». (Евр 9:22) Чернильные кляксы свидетельствовали о неистовстве, с которым делались записи в этом дневнике. Я перевернул страницу и увидел рисунок человека, которого принял за Вогэна. Длинные вьющиеся волосы были откинуты с лица назад, рот перекошен, он выгибал спину, в глазах стояла мука, страдание было написано на всем лице. Шрам на лице был нарисован с такой силой, что перо разорвало бумагу. Я перевернул еще страницу, потом еще. Одни и те же слова, снова и снова, словно это написанные ребенком в наказание. Сто раз, тысячу. Я перевернул еще несколько страниц. Хозяйка постоялого двора резко вдохнула воздух и принялась шептать молитву. «Ибо возмездие за грех – смерть. Ибо возмездие за грех – смерть. Ибо возмездие за грех – смерть. Ибо возмездие за грех – смерть». (Рим 6:23) Среди всей лжи, которую мне говорили, кое-что было чистой правдой. Где бы ни находился Эван Вогэн, с головой у него точно было не все в порядке. Глава тридцать четвертая – Подбрось ее, подбрось! Башку ей разбей! – Надень эту суку на рога! – Дави ее. Давай! Покажи ей! Кожа быка покрылась потом. Глаза закатились. Он опустил рога, чтобы броситься на толпу, и те, кто осмелился подойти слишком близко, отпрыгнули назад, глаза у них дико горели от возбуждения. Державшая быка цепь натянулась, и собаки воспользовались моментом. Одна из них бросилась вперед и вонзила зубы ему в бок. Бык взревел, снова опустил голову и воткнул рога в другую собаку. Пот и кровь обрызгали толпу, когда он подбросил собаку в воздух. Толпа ликовала. Мы находились на одном из полей, которые омывает Дептфорд-Крик. Я услышал шум с дороги и подошел посмотреть. Бо́льшая часть толпы наблюдала за схваткой быка с собаками, в то время как другие воспользовались возможностью провернуть небольшие дела. Мое внимание привлекла группа хорошо одетых мужчин с ухоженными бородками и сильно загорелыми лицами. Капитаны дальнего плавания. Я подошел и представился другом капитана Вогэна. Разгоряченные элем и острыми ощущениями от зрелища, они были рады поговорить со мной. – Не Брайтелмстоун, – сказал один в ответ на мои вопросы. – И не Маргит. – Он задумался на мгновение, и ветер развеял дым его трубки. – Бат. Вогэн поехал на воды. – Неужели ты в это веришь? – спросил другой. – Он с одной из своих баб. Уговорил ее бросить мужа и сбежать в Испанию. У Вогэна там родственники. – Я слышал, что он мертв, – сказал третий. – Один ревнивый муж всадил ему нож в живот и сбросил его в Дептфорд-Рич. – А доказательства есть? Мужчина ухмыльнулся: – Это наверняка чушь собачья. Вогэн мог бы самому дьяволу рога наставить, а потом заболтать его и выйти сухим из воды. Я выслушал больше разных ответов на вопрос о местонахождении Вогэна, чем съел пирожков за всю жизнь. Я мог только сделать вывод, что он не хотел, чтобы его нашли. Я задавался вопросом, не решил ли он убраться из Дептфорда и залечь на дно. Вогэн был капитаном «Темного ангела», а потому главный отчет страховщикам Манди должен был представить он. Ему больше, чем кому-либо еще, следовало опасаться расследования Тэда. К тому же следовало учитывать его душевное здоровье. Я уже собирался вернуться на Дептфорд-Стрэнд, чтобы продолжить наводить справки, когда заметил двух мужчин под большим дубом на краю площадки, где бык дрался с собаками. Магистрат Перегрин Чайлд и помощник капитана «Темного ангела» Фрэнк Дрейк стояли, склонив головы над неизбежными бутылками в их руках. Я впервые видел их обоих после того вечера, когда Дрейк набросился на меня в переулке. Я направился к ним. – Вы, мистер Чайлд, не верите в заговоры? Для человека, который не верит в заговор, мистер Чайлд, вы оба выглядите слишком загадочно. Дрейк нахмурился, и Чайлд успокаивающе опустил руку ему на плечо. – Чем могу быть вам полезен, капитан Коршэм? Хмурясь, он выслушал мой рассказ про Амелию и другие убийства. Дрейк только ухмылялся. – Арчер мертв. Его сестра и ее горничная мертвы. Два африканца в Лондоне мертвы. Дэниел Уотерман стал калекой из-за вот этого человека, с которым вы сейчас пьете. Сколько еще человек должны пострадать, чтобы вы начали действовать? Чайлд повернулся к Дрейку, и я понял, что он впервые услышал про Уотермана. – Разве он вам не сказал? Уверен, это был честный бой. Парень весил по крайней мере килограммов шестьдесят. Ярко-голубые глаза Дрейка опасно заблестели. – Парень – вор. Я прямо сказал ему об этом, а он набросился на меня с ножом. Я имел право защищаться. – Полагаю, вы и от меня защищались, когда с Исааком набросились на меня в темном переулке? – Это вы сказали, не я, – ухмыльнулся он. Он казался настолько уверенным в себе, что я задумался, не приплачивает ли он Чайлду. Или их отношения построены на чем-то еще, о чем я не имею ни малейшего представления? – Я слышал, что у вас были проблемы с мертвыми птицами, не так ли, Дрейк? Костями, крысами, куклами? Это напугало вас, правда ведь? Дрейк облизал губы: – Это все глупости. Негритянская магия. Несчастные трусы. – Ну, вам лучше знать. К его испитому лицу прихлынула кровь. – Знаете, почему я разобрался с Уотерманом? Потому что мне приказал мистер Манди. Знаете, почему я топил этих рабов? Потому что мне приказал капитан Вогэн. Знаете, почему я не убил вашего друга, хотя он и напрашивался? Потому что мистер Манди приказал его не трогать! Это стало для меня новостью. – Когда? – спросил я. Дрейк колебался, но Чайлд кивнул, чтобы он продолжал. Я задумался, не хочется ли ему услышать ответ так же сильно, как и мне. – Утром перед тем днем, когда нашли тело. Манди услышал, что Арчер вернулся в город. Он вызвал меня и Брэбэзона к себе домой и приказал, чтобы Арчера никто и пальцем не тронул. А вон оно как получилось. – Вы не похожи на человека, который делает то, что ему приказывают. – Это показывает, как мало вы знаете. Моя семья ходит по Среднему пути со времен королевы-девственницы [49]. Фрэнки Дрейки живут в этом городе с тех самых пор, как первый Дрейк отправился за черным золотом к берегам Гвинейского залива и на пути через наш город обрюхатил дептфордскую шлюху. Я отправился в свой первый рейс в двенадцать лет. Я видел, как негр вбил гвоздь в голову моему лучшему другу, потому что он не выполнил приказ капитана. На невольничьем корабле слово капитана – это слово Бога. Именно благодаря жесткой дисциплине экипаж остается в живых. – Вы не были на борту невольничьего корабля, когда убили Арчера. – Если я надеюсь однажды снова там оказаться, то должен выполнять то, что говорит Манди. Если человек попадает в черный список, больше ему в этом городе делать нечего. – Это правда, – сказал Чайлд. – И, насколько мне известно, Ямайка Мэри сказала вам, что провела с Дрейком всю ту ночь в бане. – Значит, он слышал о моем визите в публичный дом. И даже можно не гадать, кто ему об этом рассказал. – Мне кажется, что мистер Дрейк чист. Как я сам и говорил вам несколько дней назад. – Где сейчас капитан Вогэн? – спросил я Дрейка. – Откуда мне, черт возьми, знать? Вероятно, в каком-нибудь публичном доме. – Вы проводите много времени в борделях? – А вы как думаете? Я вынул из кармана серебряный жетон и показал ему: