Меня разбудил крик. Сердце колотилось в груди, я вскочил с кровати. Потом я снова услышал его – женский крик. Я поспешил к окну и отдернул занавеску, заморгав от дневного света, внезапно хлынувшего в комнату. Брэбэзон несся вверх по лестнице в комнату над конюшней. Я быстро оделся и отправился выяснять, что случилось. За дверью комнаты стояла миссис Гримшоу, она тяжело дышала, хватая ртом воздух. Я предположил, что кричала она. Натаниель сидел в кресле-качалке, сжав голову руками. Брэбэзон склонился над лежавшим на кровати Дэниелом Уотерманом. Его глаза были открыты, но неподвижны – как могут только глаза мертвеца. Хирург кивнул мне: – Печальный день, сэр. Похоже, нагрузка на организм из-за ампутации была слишком сильной. Сердце не выдержало. Я стоял рядом с Брэбэзоном, с отчаянием глядя на мальчика. Я надеялся, что он многое сможет мне рассказать. – Вы уверены, что дело в сердце? – Я видел подобное в прошлом, правда, у пациентов более старшего возраста. – Брэбэзон покачал головой. – Я очень надеялся на его выздоровление. Я в это не верил. Смерть Уотермана была выгодна многим. – Может, кто-то не хотел, чтобы он выздоровел. Лицо у Натаниеля побледнело, глаза покраснели от слез. – Что вы такое говорите, сэр? Вы считаете, что кто-то его убил? Но зачем? Открылась дверь, и вошел Перегрин Чайлд. Позади него я заметил конюха миссис Гримшоу, которого, вероятно, за ним отправляли. Парень не уходил, наверное, хотел получить хоть пенс от магистрата. Чайлд подошел к кровати с мрачным выражением лица. – Что здесь произошло, мистер Брэбэзон? Я просил сообщать мне о состоянии парня. Вероятно, он отдал этот приказ вчера, после того как я рассказал ему про нападение Дрейка на Уотермана. Я снова задумался, не таилась ли где-то за внешней двуличностью Чайлда совесть. Брэбэзон повторил свое объяснение про сердце Уотермана. – Я знал его отца, – сказал магистрат. – Он сам был практически ребенком. Проклятие! Я оглядел комнату в поисках хоть чего-нибудь, подтверждающего мои подозрения. Все выглядело так же, как вчера ночью. – Вы хорошо его осмотрели? – обратился я к Брэбэзону. – Взгляните, вон кровь на подушке. Это обычное дело при сердечном приступе? Миссис Гримшоу прекратила плакать и посмотрела на подушку. Натаниель отвернулся. – Может, кто-то решил, что Уотерман сильно расстроится из-за потери ноги и мыслей о своем будущем, – продолжал я. – Может, они боялись, что он решит поговорить со мной, и позаботились о том, чтобы он молчал. – Вы никогда не остановитесь, да, сэр? – спросил Брэбэзон. – Этот парень не мог ничего рассказать ни вам, ни кому-либо другому, потому что ваши догадки не имеют никакого отношения к реальности. Чайлд взял окровавленную подушку и осмотрел ее. – Ну так как, Брэбэзон? Это нормально? – Нормально это или нет, к делу не относится. У парня ампутирована нога, а это серьезная травма для тела… – Я не об этом спросил, – перебил Чайлд. – Вы всегда можете вызвать врача из Лондона, чтобы он осмотрел его, – сказал я. – Я с удовольствием заплачу. – Давайте не будем забегать вперед. – Брэбэзон попытался всех успокоить. – Если этого желает мистер Чайлд, я сам осмотрю его внимательнее. Я смотрел через его плечо, совершенно ему не доверяя. Лицо у Уотермана было синевато-белым, и я видел бледно-красные отметины на коже. Белки глаз тоже были покрыты крошечными красными пятнышками. Брэбэзон открыл парню рот и с помощью палочки из своего чемоданчика вытащил наружу язык. Он был распухшим и окровавленным, а в одном месте Уотерман, кажется, прокусил его чуть ли не насквозь. – Мой отец умер от сердечного приступа, – сказала миссис Гримшоу. – Не помню, чтобы у него были такие глаза. И что, ради всего святого, у него с языком? Брэбэзон нахмурился: – После этого осмотра должен сказать, что капитан Коршэм прав. Признаки указывают на удушение. Я думаю, что кто-то держал подушку у него на лице. – Господи! – Миссис Гримшоу снова расплакалась. Натаниель смотрел в пол. Брэбэзон перевел взгляд с меня на Чайлда. – Я думаю, нужно поставить в известность мистера Стоукса. Я испытал мрачное чувство удовлетворения. Мне пришлось силой вытаскивать диагноз из Брэбэзона. Он ни за что не подтвердил бы, что дело тут нечисто, если бы не знал, что я посоветуюсь с другими врачами и опишу им симптомы. Брэбэзон был из тех, кого очень трудно загнать в угол, но в этот раз мне это удалось. Я в последний раз посмотрел на Дэниела Уотермана и почувствовал укол жалости. Он утопил африканских младенцев, но он убивал, потому что нищета и работорговля двигали его рукой. Я вышел из комнаты над конюшней, поклявшись себе, что добьюсь возмездия. * * * Через три часа нас собрали в личном кабинете мэра. Стоукс, Синнэмон и Сципион – в сопровождении лакея Авраама. Миссис Гримшоу и Натаниель. Перегрин Чайлд и Брэбэзон. Джон Манди с женой. Отсутствовали только Фрэнк Дрейк и неуловимый капитан Вогэн. Стены кабинета Стоукса были окрашены в яркий тосканский красный цвет [54] и увешаны картинами с изображением Помпеи и Колизея в Риме. На столе между высокими окнами стоял макет предлагаемого Стоуксом причала вместе с миниатюрными невольничьими кораблями и крошечными ящиками размером с кубик для игры в кости. Я видел, что этот причал будет во много раз больше нынешних. Если планы Стоукса когда-то воплотятся в жизнь, это преобразит Дептфорд. Взгляд Манди упал на меня. – А он что здесь делает? У него была сильно расцарапана щека, и я сразу подумал о сестре Тэда Амелии, борющейся за свою жизнь. Как торговец с Вест-Индией, Манди, вероятно, должен был находиться в Лондоне на собрании лобби в тот вечер, когда нас с Моисеем Грэмом преследовали в Марилебоне. – Капитан Коршэм видел Дэниела Уотермана вчера поздно вечером, – сообщил Чайлд. – Да, жена сказала мне. Но это определенно дептфордское дело. – Он прав, – согласился Стоукс. – Мистер Чайлд? К моему удивлению, Чайлд настоял на своем: – Я хочу выслушать всех, кто был у парня. Кто обнаружил тело? – Я, – произнес Натаниель, с трудом сдерживая эмоции. – Я вернулся со смены на складе примерно в четверть седьмого утра. Я не особо присматривался и просто лег рядом с ним. Я понял, что он мертв, только после того, как проснулся несколько часов спустя. Он не дышал. Потом я увидел его лицо. – Кто последний видел его живым? – Думаю, мисс Синнэмон, – сказала миссис Манди. Синнэмон покраснела под нашими взглядами. – Вчера вечером, когда мы уже собирались уезжать, миссис Манди пошла побеседовать с миссис Гримшоу о состоянии мистера Уотермана. Я прибралась, а потом встретилась с ней внизу во дворе. Авраам проводил нас назад на Бродвей. – Мой лакей, – добавил Стоукс. Авраам поклонился. – Вы видели что-нибудь подозрительное? – спросил я у Авраама. – Нет, сэр, – угрюмо ответил он. – Дверь в комнату была заперта на ночь? – спросил Чайлд. – Мы не запирали ее с тех пор, как Дэнни остался у нас, – сказал Натаниель. – Мистер Брэбэзон приходил осматривать его, и другие люди его навещали. – Значит, зайти мог кто угодно, – сделал вывод Стоукс. – Мне кажется, самое вероятное объяснение – попытка ночной кражи со взломом. Уотерман, вероятно, проснулся, и вор запаниковал. – Это бред сивой кобылы, – сказал я, обращаясь к Чайлду. – Уотерман был единственным членом команды «Темного ангела», оставшимся в Дептфорде, который участвовал в мошенничестве со страховкой. Он просто выполнял приказы и не имел никакой личной выгоды. Так что он представлял угрозу присутствующим здесь. Он разговаривал с Таддеусом Арчером, и кто-то хотел помешать ему поговорить со мной. Манди стукнул кулаком по подлокотнику кресла: – Не было никакого мошенничества. Смерть парня – трагедия, какой были смерти рабов на борту того корабля, не говоря уж о смерти самого мистера Арчера. Но только человек, намеревающийся навредить, мог связать их вместе. К Брэбэзону, казалось, вернулась обычная самоуверенность, когда он оказался под крышей Стоукса. – Я сказал это капитану Коршэму, как и мистеру Арчеру до него, но он отказывается слушать. Чайлд поднял руку, призывая всех к тишине. – Уотерман вообще хоть что-нибудь говорил прошлой ночью? По этому или какому-либо еще поводу? – Он много говорил про ножи, – ответила миссис Манди и слегка содрогнулась. – Упоминал мистера Брэбэзона. – Он был в бреду, – сказал Брэбэзон. – Его мучили кошмары после ампутации ноги. – Что за чушь, – внезапно воскликнула миссис Гримшоу, – все эти разговоры о мертвых рабах! Почему никто не говорит правду? Мы все знаем, кто его убил – тот же человек, который напал на него раньше. Эта гнусная вошь Фрэнк Дрейк. – Остановись, Мэрилин! Этому нет никаких доказательств, – перебил ее Чайлд.