– Зачем вы с Перегрином Чайлдом обыскивали номер Арчера в гостинице в то утро, когда нашли тело? Вы искали контракты синдиката, которые были украдены у Джона Манди? Сципион махнул рукой: – Мы можем поговорить об этом позже. – Я никуда не поеду, пока вы не ответите на мои вопросы, так что лучше бы вам поторопиться. – Да, мистер Стоукс приказал нам пойти туда. – Именно вам двоим? – Один должен был следить за другим. Эти контракты важны для Стоукса. Я не знаю почему. – Вы нашли их? Он поколебался, но потом ответил: – Да. Арчер спрятал их за умывальником. Нашел Чайлд. Он отдал их мистеру Стоуксу. Значит, все это время контракты были у мэра. Но он не вернул их Джону Манди, не отдал Напье Смиту и Вест-Индскому лобби. Многое стало на свои места. Я вспомнил мужчин, которые напали на меня прошлой ночью, и мое удивление, что они меня не убили. Этому было только одно объяснение. – Вы помогали мне – с Ямайкой Мэри, спрашивали про Дрейка, о многом рассказывали. Это было по приказу Стоукса, да? Он сжал руки в кулаки и уставился на них. Меня не волновал его стыд, я хотел знать. – Ну? – Стоукс считал, что убийства угрожают его причалу и репутации Дептфорда. Он хотел поймать убийцу, но сделать это тайно, чтобы Вест-Индское лобби не узнало. Поэтому он и велел мне вам помогать. Простите, я не мог сказать вам раньше. Возможно, именно это Стоукс сказал Сципиону, но я считал, что он руководствовался более сложными мотивами. – Вообще-то я не верю, что это так, но сейчас об этом не стоит беспокоиться. Почему Стоукс отправился в дом Джона Манди в тот вечер, когда убили Арчера? – Не знаю. Клянусь. Я с ним не ходил. Пожалуйста, капитан Коршэм! Я ответил на ваши вопросы. Вы поможете ей? Конечно, я собирался ей помочь. Вероятно, это будет последний гвоздь в крышке гроба моих политических амбиций. Каро решит, что я сошел с ума. Но я все же собирался снять Синнэмон с этого корабля или умереть, пытаясь. Я хотел задать Сципиону еще один вопрос, но это могло подождать. Как он верно заметил, у меня было мало времени. Часть пятая 3-7 июля 1781 года Человеческий разум не может быть полностью уничтожен вместе с телом, но от него остается вечное нечто. Бенедикт Спиноза. «Этика», часть V «Силы интеллекта или свободы» Глава сорок девятая По дороге в Гринвич я чувствовал себя так, будто меня снова бьют. Боль подстегивала меня, заставляла ехать быстрее. Я не мог спасти Тэда, или Прудлока, или утонувших рабов, или Амелию, но я мог спасти Синнэмон. Все остальное перестало иметь значение. Солнце поднималось все выше и выше на небе, и Гринвич из серого города превратился в розовый, а потом – в золотой. Солнечный свет омыл и меня и двинулся в сторону Лондона. Я пустил Зефира галопом, и его бока уже покрывал пот, но я все равно не позволял ему сбавить темп и пришпоривал его. Я привязал Зефира у военно-морского госпиталя, где всего два дня назад прогуливался с Иеремией Робертсоном. В этот час на улице было мало людей, но в конце концов мне удалось найти человека, который указал мне путь к дому магистрата. Он жил на улице с новыми таунхаусами, граничащей с парком. Я несколько минут стучал в дверь, прежде чем появился слуга. Он бросил один взгляд на мое лицо и сказал: – Если вы хотите сообщить о нападении, сэр, то приходите в суд после десяти. Он уже собрался закрыть дверь, но я просунул ногу в проем и заговорил тоном, который не допускал отказа. Я велел ему послать за хозяином. Приема у магистрата пришлось ждать полчаса. Его лицо и руки покрывали пигментные пятна, а рыжеватые брови сошлись, когда я изложил свою просьбу. – Вы вытащили меня из кровати из-за рабыни-негритянки? – Корабль отходит через час. – Я держал часы в руке. – Уже меньше. – И вы совершенно уверены, что девушка не хочет уезжать? – Она сама говорила мне об этом несколько раз. Тяжело вздохнув, он достал из письменного стола лист пергамента и чернильницу. Пока он царапал пером по бумаге, я мерил шагами комнату. Он уточнил у меня несколько деталей, затем мне пришлось снова ждать, пока он вызывал слугу для заверки документа. К тому времени как я покинул дом магистрата, сжимая в руке постановление, до отплытия корабля оставалось меньше двадцати минут. Мы помчались галопом на восток, каждый шаг моего коня отдавался резкой болью в моих внутренностях. Было время прилива, и пока мы ехали, река становилась шире. Когда через десять минут мы влетели в Вулвич, северный берег был уже почти в полутора километрах от нас. Вулвич был таким же, как Дептфорд, речным портом, но поскольку здесь находился Королевский арсенал, выглядел он гораздо респектабельнее. Я спросил у проходившего мимо угольщика, где живет начальник порта, и он показал мне на ряд небольших домиков рядом со зданием с часами. Гавань ощетинилась мачтами, в реке отражалось небо и сгущающиеся облака. Чайки кружили над водой, я почувствовал на языке соль. Начальник порта не спал, хотя был рад меня видеть не больше, чем магистрат. Это был невысокий полный мужчина с круглыми совиными глазами. Он с явным раздражением прочитал постановление, стоя на пороге своего дома. – Слишком поздно, – заявил он, возвращая его мне. – «Принцесса Шарлотта» уже отплыла. Вы опоздали почти на час. Отчаяние и растерянность охватили меня. – Но у меня еще есть пять минут. – Корабль, который должен был отплыть в пять, оказался не готов. «Принцесса Шарлотта» заняла его место в очереди. Я знал, насколько загруженной бывает река – корабли выстраиваются в очереди, а капитаны дают взятки за более удобное время отплытия. – Как далеко она могла уйти к этому времени? Начальник порта поднял палец, чтобы оценить силу ветра. – Думаю, она на полпути к Тарроку. Если вам повезет, ее задержат у Эрит-Рич. – Он внимательно посмотрел на меня. – Вы знаете, что это один из кораблей Напье Смита? Я не стал бы вступать в конфликт с главой Вест-Индского лобби за весь сахар Ямайки. Сципион не удосужился мне это сообщить. Может, он думал, что я не поеду за Синнэмон, если узнаю. Но если это и заставило меня колебаться, то лишь на мгновение. На кон была поставлена свобода женщины, может, и ее жизнь. Чем дальше я отъезжал от Лондона, тем хуже становилась дорога, идущая вдоль реки. Я миновал Чарлтон и Пламстед, проехал мимо Пламстедских болот. Зефир начал уставать, и я знал, что если не поймаю «Принцессу Шарлотту» в Эрите, то конь не сможет выдержать этот темп до Тилбери. Дальше устье реки резко расширяется, там я точно не догоню корабль. Река опять повернула на юг, прорезая болота. Я ощутил прилив возбуждения, заметив очередь кораблей, стоявших на якоре в Эрит-Рич. Торговое судно шло по изгибу реки, паруса надулись, напоминая толстые подушки, флажки развевались на ветру. Эрит был городом двух улиц, втиснутых между рекой и болотами. Вокруг меня и Зефира роились жирные речные мухи и комары. Гавань едва ли можно было удостоить этого названия: лишь несколько лодочных станций и мастерских, разбросанных вдоль покрытого галькой участка берега. Какой-то мужчина чистил крашеную парусную шлюпку. Я спешился и крикнул ему: – Вы видели, как проходила «Принцесса Шарлотта»? Он даже головы не поднял. – Не могу сказать, что видел. Я обвел взглядом корабли на реке: невольничьи – те, что направлялись к берегам Африки, и те, что ходили в Индию, – несколько бригов и пинасов [58], смотревшихся как игрушки в кильватере крупных судов. Я не смог прочитать названия с такого расстояния и сунул горсть монет мужчине в лицо. – Вы можете отвезти меня к ним? Мне нужно перехватить один из невольничьих кораблей. Он поднял голову и изучающе осмотрел меня, потом с серьезностью ученого осмотрел деньги, которые я предлагал. – Могу. Мы плыли против ветра, лавируя то на север, то на юг. Потребовалось примерно пятнадцать минут, чтобы оказаться у ближайшего торгового корабля. Он назывался «Нассау». Размерами он превосходил даже те невольничьи суда, которые я видел в доках Дептфорда. Экипаж сновал среди корабельных снастей. – Где «Принцесса Шарлотта»? – крикнул я им. Ветер уносил мои слова, и мне потребовалось повторить их несколько раз. В конце концов один из моряков меня понял: – Думаю, через четыре корабля от нашего. Я почувствовал облегчение. – Поднять якорь! – прозвучал приказ на палубе.