– Я слишком пьян, чтобы остановить вас. Я увидел, что это так, взглянув на его плоское, усеянное родинками лицо с остекленевшими глазами. – Вы вернулись. Смерть или слава. Приветствую вас! – Вы думали, что не вернусь? Он провел языком по запачканным вином зубам: – Надеяться – не значит думать. – Я знаю, что вы с самого начала выполняли приказы Стоукса. Сначала он заставил вас отойти в сторону, пока убивали Арчера. Затем он велел вам защищать меня, чтобы я смог разобраться с этим преступлением. У вас, наверное, голова шла кругом. Он пожал плечами: – Мне нравится моя работа. Я хотел остаться на этой должности. – Почему вы постоянно говорили мне уезжать из города? Стоукс этого не хотел. – Но вы же не знали, во что ввязались, не правда ли? – Он прищурился, когда хозяин постоялого двора зажег лампы в сгущающихся сумерках. – Если моя жизнь в Дептфорде и научила меня чему-то, так это тому, что когда богатый старый ублюдок типа Люция Стоукса начинает умничать, то всем остальным лучше бежать подальше и прятаться. Если я и пляшу под его дудку, то, по крайней мере, делаю это по собственному выбору. А вы не представляли, что происходит. – Вы поэтому поехали в архив? Вы пытались разобраться, какую игру ведет Стоукс? – Я не понимал, что происходит. А обычно я понимаю. Мне это не понравилось. – Затем Фрэнк Дрейк. Я долго думал, что вы защищаете виновного. – Нет, не защищал. И пытался до вас это донести. – Да, пытались. Просто он не был виновен в том, в чем я его подозревал. Дрейк вел дела с одной строительной компанией из Саутуорка, которая занимается разработкой карьеров, продает строительный камень и выполняет работы. Я был там вчера. Владелец заявил, что никогда не слышал про Дрейка, но он врал. Я не мог сообразить, какой у них был совместный бизнес, пока не вспомнил о краже пороха со склада на военно-морской верфи. Его украли в ночь убийства Арчера. Думаю, вы знали, что Дрейк невиновен в убийстве, потому что вам было известно, чем он на самом деле занимался. Сколько вам заплатил Дрейк, чтобы вы закрыли глаза на его дела? Чайлд крикнул служанке, чтобы она принесла еще одну бутылку вина. Он очень медленно и демонстративно наполнил стакан, а потом выпил его в два глотка. – Я представляю, как вы смотрите на Дептфорд и видите навозную кучу преступлений и коррупции, но вы не знаете, что тут творилось до меня. Я не пускаю воров на склады, я не позволяю разгореться борьбе из-за причалов, а если чей-то муж начинает слишком сильно распускать руки, женщина знает, что может прийти ко мне. Законы – это просто чернила на листе бумаги. Можно следовать чернилам, а можно – духу. Важно то, что заложено в суть. Или можно сделать все наоборот. Я беру гораздо меньше взяток, чем мои предшественники, я никогда не сажаю в камеру людей, которые, как я знаю, невиновны. Я не говорю, что все идеально. Я не использую абсолютную степень. – А Дрейк? Перегрин Чайлд какое-то время молчал. – Дрейк – это другое. – Потому что он был братом вашей покойной жены? Чайлд снова наполнил стакан и выпил. Он молчал еще какое-то время, и я уже подумал, что он вообще больше ничего мне не скажет, но он снова заговорил: – Дрейк оказался рядом в тяжелое для меня время – сразу после смерти Лиз и нашего ребенка. Я тогда недолго занимал должность магистрата, всего год. Я позволил Дрейку уйти от наказания за преступление, чего мне не следовало делать, – тогда умерла женщина, а Дрейк говорил, что это несчастный случай. Может, я считал, что не могу его судить, не знаю. Во всяком случае, мы оказались связаны этой историей. Я уже не мог отправить его в тюрьму ни за что, потому что, если бы ему грозила виселица, терять ему было бы нечего и он бы меня заложил. У меня возникло ощущение, что Чайлд рассказывает мне это, потому что хочет, чтобы я его понял. Он не хотел, чтобы я думал, что он такой же, как Стоукс, Дрейк и все остальные. – В тот вечер миссис Манди позвала вас к себе домой, – сказал я. – Она считала, что ее муж или Брэбэзон собирается убить Арчера. Кто из них это сделал? – Не знаю. И не хочу знать. Вероятно, Брэбэзон отправился на тот ужин в Гринвиче сразу после того, как покинул дом Манди, но после ужина он вполне мог пойти на корабль. Я только от него слышал, что он заходил проведать Дэниела Уотермана, а теперь Уотерман мертв. Но у Манди алиби тоже не было. Один или другой – или оба вместе? Это может знать капитан Вогэн, если он все еще жив. Столько ответов на вопросы на этом корабле. – Знаете, мне нравился Арчер, – сказал Чайлд. – Он был храбрым и решительным человеком. И к тому же забавным. Ему было плевать, кто говорит ему «нет». Я уважал это. Я достал из кармана серебряный жетон и положил на стол между нами. – Когда я раньше показывал вам этот жетон, вы его узнали, как мне кажется. Чайлд даже не попытался к нему прикоснуться. Он не поднял на меня глаза. Он неотрывно смотрел на жетон, и мне показалось, что он сдерживал дрожь. – Недалеко от Гринвича есть дом, в предместьях Ли, вне пределов моей юрисдикции. Владелец платит отступные магистрату, поэтому у них никогда не возникает проблем. Если съездите туда с этим жетоном, то все сами поймете. Он описал дом и рассказал, как до него добраться. – Почему вы не сказали мне раньше? Стоукс хотел, чтобы вы мне помогли. – Я не понимал, какое отношение этот дом имеет ко всему происходящему здесь. И я не хочу иметь ничего общего с этим местом – никогда не хотел. – Это бордель? Эта брезгливость показалась мне крайне нетипичной для него, как и сдержанность. – Я не стал бы его так называть. Послушайте, съездите туда сами, если считаете нужным, но знайте: я не позволил им открыться в Дептфорде. Мне предлагали большие деньги, но я не взял. По крайней мере, поверьте мне в этом, капитан Коршэм, если и не верите всему остальному, что я вам говорю. Я взглянул на часы и подсчитал, что могу добраться до Ли меньше чем за полчаса. Если мои расспросы там не займут много времени, я смогу сегодня же вернуться в Дептфорд и подняться на борт «Темного ангела». – Я слышал, вы сняли негритянку Стоукса с корабля, – произнес Чайлд. – Я рад. Вы можете ей передать, что мне жаль, что я не смог ей помочь? – Она обращалась к вам? – нахмурился я. – Не в этот раз. В прошлый. За день до убийства Арчера. Она пришла в сторожевой дом, плакала и говорила, что Стоукс отправит ее на плантации на Карибах. Она хотела получить судебный запрет. Арчер объяснил ей, что можно сделать по закону. Я неотрывно смотрел на него. – Стоукс и раньше хотел отослать ее? – Да, как я и сказал. Я понял, что Синнэмон имела в виду именно это, когда говорила, что Арчер опоздал и было уже слишком поздно везти ее в Лондон. Еще один день, и она уже была бы на борту невольничьего корабля. – Почему Стоукс хотел отослать ее? И почему он изменил решение? – Она была на борту «Темного ангела», когда топили рабов. Вест-Индское лобби не хотело, чтобы она оставалась в Англии. Их беспокоило, что она может рассказать Арчеру, что видела. После убийства Арчера Стоукс убедил их позволить ей остаться. Я увидел логику в его словах. Теперь мое расследование, вероятно, встревожило лобби, поэтому снова поступил приказ о ее высылке. – Но она ничего не знает. – Я закрыл глаза и поправил себя: – Она думает, что ничего не знает. Казалось, Чайлд меня не слушал. – Я сказал ей, что не могу помочь. Может, и есть такой закон, но это Дептфорд. Как она на меня посмотрела… Вы ей передадите? Я имею в виду, что мне очень жаль. – Да, конечно. – Я рассеянно взглянул на него. Чайлд снова наполнил стакан вином и поднял его в честь отсутствующего хозяина. – Feci quod potui, faciant meliora potentes. Я сделал все, что мог, пусть те, кто сможет, сделают лучше. Глава пятьдесят седьмая Я поехал на юг, огибая Гринвич, в сторону Ли. Блэкхит славился разбойниками с большой дороги, поэтому я не спускал руку с пистолета. Дождь усилился, ветер срывал листья и ветки с деревьев и швырял мне в лицо. Дорога превратилась в болото, и мне пришлось несколько раз сдержать Зефира, чтобы он не повредил ноги. Часто я едва разбирал дорогу впереди себя. Когда я заехал в Ли, прогрохотало так, словно небо раскололось. По темным стенам кирпичных домов вился плющ, окна были закрыты ставнями от непогоды. Следуя указаниям Чайлда, я проехал через всю деревню и снова оказался на открытой местности. Молния осветила поля на много километров вокруг. Я увидел дома, сараи и амбары, поместья и мельницы. Затем все снова погрузилось во тьму и сквозь дождь было мало что видно. Еще одна вспышка, и вдалеке я увидел дом, описанный Чайлдом. Это была пародия на замок в готическом стиле, с зубчатой стеной с бойницами и башенками, выделявшимися на фоне узкой полоски голубого неба. Я остановил Зефира у ворот и спешился. Сняв шляпу, чтобы с нее стекла вода, я позвонил в колокольчик. Из небольшой сторожки у ворот вышел слуга в плаще и с фонарем, прикрепленным к шесту. Он просунул руку в решетку ворот. Я вручил ему монету, он нахмурился и покачал головой. В замешательстве я забрал монету назад, но понял, что ему нужно. Я достал серебряный жетон Тэда и вложил слуге в руку. Он рассмотрел его, улыбнулся и отпер ворота. Во дворе он забрал у меня Зефира, а меня самого перепоручил здоровяку лакею, который вышел из дома. – Проходите, сэр, – пригласил лакей, подмигивая. – Мы вас быстро согреем. Я поднялся по ступеням к парадному входу, по обеим сторонам которого сидели каменные грифоны. Я остался стоять в холле, и вода капала с меня на персидский ковер, пока лакей ходил за полотенцами. Воздух был пропитан ароматами апельсина, гвоздики и корицы. Открылась дверь, и высокая женщина в сером шелковом платье вышла поприветствовать меня. Ей было около пятидесяти лет, ее красота увядала, в черных, высоко уложенных волосах виднелись седые пряди. – Добрый вечер, сэр. – Она протянула мне руку для поцелуя. – Добро пожаловать в «Дом лилий». Я начал было представляться, но она оборвала меня. – Никаких имен, сэр. – Она кокетливо улыбнулась. – Только самые красивые бутоны, которые вы когда-либо видели. Обсохнув, я последовал за женщиной в большую гостиную. Мне предложили место у камина и принесли бокал шампанского. Здесь было еще несколько джентльменов, по одному или парами.