* * * Москвичи прибыли в отдел во второй половине дня. Они, не заходя ко мне, направились к начальнику городского отдела милиции. После разговора с ним сотрудники заняли соседний со мной кабинет и стали обустраиваться. — Абрамов, зайдите, — по телефону пригласил меня второй из гостей Пашуков, — Александр Александрович хочет с вами поговорить. Я направился в кабинет Нырова. — Разрешите, — спросил я, открывая дверь. Ныров махнул рукой, давая понять, что я могу войти. — Присаживайтесь, товарищ Абрамов, — начал Ныров. — У нас к вам несколько вопросов. — Пожалуйста, задавайте, я готов ответить на все. Тайн у меня нет. Ныров внимательно посмотрел на меня, мол, и не таких «колол». «Ну, давай посмотрим, на что ты способен», — подумал я. — Какие у вас взаимоотношения с руководителем оперативно-следственной бригады Лазаревым? — задал он первый вопрос. — Буду предельно кратким, — ответил я. — У меня никаких отношений с Лазаревым Василием Владимировичем нет, я просто с ним не общаюсь. Он начальник, я подчиненный. Какие могут быть отношения между начальником и подчиненным? Абсолютно никаких. У нас разные взгляды на многие житейские вещи, и, наверное, нет ни одной точки, где бы они соприкасались. Судя по выражению лица, Ныров был явно не в восторге от услышанного: — Абрамов, насколько я знаком с Василием Владимировичем, он человек неплохой. Все, кто с ним работал, высокого мнения о его способностях, в том числе и организаторских. — Не буду с вами спорить, Александр Александрович. Может, Лазарев и хороший человек, но отношений у нас с ним никаких не было. Работа, гостиница — вот и все. Я при всем своем желании не могу назвать его другом и единомышленником. Ныров буравил меня глазами нещадно: — Странный вы человек, Абрамов! Вот сейчас ваше поведение ставит меня просто в тупик. — Александр Александрович! — перебил его я. — Вы задали мне вопрос о моих взаимоотношениях с Лазаревым, я вам ответил. Ответил честно. — Тогда вот что. У меня к вам еще один вопрос. Расскажите мне подробно, как на духу, об обстоятельствах этого странного, на мой взгляд, ДТП, когда погиб Агафонов. Все, что вы ранее писали об этом, я уже читал. — Если вы все это хорошо знаете, то о чем мне вам еще рассказывать? Вы спросите меня, что конкретно вас не устраивает в моем докладе в МВД СССР, и я расскажу все, как вы выразились, как на духу. Сделав паузу, я стал рассказывать Нырову об этом ДТП: — Утром, в день происшествия я был приглашен в местный отдел КГБ, где был ознакомлен с оперативной информацией о готовившемся на меня, прошу вас это отметить, на меня лично, покушении. Ни даты, ни того, как это произойдет, никакой более подробной информации у КГБ не было. Я, следователь и Агафонов собирались выехать на служебной машине в совхоз Целинный, где, по информации Агафонова, находились два похищенных «КамАЗа». Я обратился за помощью к начальнику городского отдела милиции Кунаеву, так как никто из нас не обладал навыками управления «КамАЗом». В помощи мне было отказано. При выезде из города меня в машине подменил один из оперативников, а я вернулся в отдел. То, что произошло потом, вы хорошо знаете. В настоящее время сотрудниками оперативно-следственной группы задержаны все участники этого ДТП. Сейчас мы с ними ведем соответствующую работу. На сегодняшний день ясно только одно, что данное ДТП было заранее спланированной акцией по устранению меня как заместителя руководителя группы. Никто из преступников не предполагал, что меня в машине нет. Кто-то за тридцать минут до нашего выезда позвонил им из отдела милиции и предупредил о моем выезде в совхоз Целинный. Кто звонил — пока не установлено, но звонили, похоже, из кабинета начальника милиции или его приемной. Больше мне добавить нечего. Если у вас есть вопросы, задавайте, я готов ответить. После моих слов в кабинете повисло тягучее молчание. Ныров, еще несколько минут назад излучавший оптимизм, вдруг как-то сник и затих. Он переглянулся с Пашуковым в поисках поддержки, но никто из них не решился задать мне следующий вопрос. Пауза тянулась довольно долго. — Вы отдаете отчет своим словам? — решительно продолжил Ныров. — За них нужно будет отвечать по всей строгости закона. Вы понимаете, что, не имея на то веских причин, вы сейчас пытаетесь обвинить заслуженного человека, начальника городского отдела в предательстве интересов милиции? — Не нужно передергивать мои слова. Я, товарищ полковник, полностью отдаю отчет тому, что говорю. Мне нужно еще дня два, чтобы доказать вам это. Ныров намертво впился в меня взглядом. Это понемногу начинало раздражать меня. И я тоже уставился на Нырова. Прошло несколько секунд, и полковник, не выдержав, отвел глаза. — Абрамов, мы с твоего разрешения опросим весь оперативный и следственный состав твоей группы. А ты напиши подробно, как и почему нарушал принцип социалистической законности, задерживая и лишая имущества граждан, не имея соответствующих санкций прокуратуры и суда. — Хорошо. К вечеру я предоставлю вам рапорт. А сейчас разрешите идти? — произнес я и, по привычке развернувшись через левое плечо, вышел из кабинета. * * * Вечером из города домой вернулся Акаев. Он увидел Шиллера, на кухне разогревавшего себе ужин. — А где Алия? — первым делом спросил Акаев. — Ушла к подруге, — ответил Шиллер. — Еще утром. Акаев, пройдя в комнату, поставил на стол бутылку водки и стал раздеваться. Он умывался долго, фыркая и брызгая водой. Умывшись, вернулся в комнату и сел за стол. — Ну что, накатим граммов по сто? — спросил он, потирая руки. Открыл бутылку и разлил водку по стаканам. Они выпили без тоста и не чокаясь. — Слушай, Курт, — закусывая, заговорил Акаев, — плохи твои дела. Взяли Измайлова, Кима, главного бухгалтера. Кругом одни обыски и аресты. Люди растерялись, не знают, что делать. Многие смотались из города в надежде отсидеться, другие готовы пойти сдаваться. Я бы на их месте тоже так поступил. В чем они виноваты? Только в том, что купили у тебя краденые машины. Все как один проклинают тебя. Их понять можно. Кто знал, что все так обернется? Покупали машины, чтобы заработать, а теперь готовы вернуть их и дать еще денег в придачу, лишь бы их не трогали. Бухгалтер, сука толстая, оказывается, вела двойную бухгалтерию. Одну-то вы сожгли, а вторую она сдала милиции. Теперь ментам ничего не стоит собрать всех твоих покупателей в кучу и упаковать года на два. Дело только во времени. Шиллер сидел за столом и внимательно слушал Акаева. «Крысы, — думал он. — Все побежали, как только запахло жареным. А ведь все клялись и в дружбе и в верности. Теперь каждый спасается, как может». — Послушай, Мирза. А как взяли Измайлова с Кимом? Не знаешь случайно? Не думаю, что они сидели и ждали, когда за ними придут. — Кто-то вас всех сливает, и главного бухгалтера, и Измайлова с Кимом. Предателей стало много. Я тебе, если помнишь, еще раньше говорил, что сдадут тебя сразу же, как только кто-нибудь запалится. Или в Челнах, или здесь. Так оно и вышло. А сдал тебя первый, если люди не обманывают, твой зам по безопасности Морозов. Это он поехал в Челны по твоему заданию с Сазоновым Там они и спалились, оттуда и потянулась вся эта ниточка. Пойми меня, я не гоню тебя из дома. Но долго тебя держать тоже не могу. Соседи уже спрашивали, кто это, да что так долго гостит. Рано или поздно они догадаются, кто ты. Ты же в розыске, твои фото везде, на каждом вокзале. А мне неприятностей, сам понимаешь, не надо. Не хочу, чтобы на меня люди показывали. Шиллер был ошарашен рассказом Акаева. Злость кипела в нем и требовала выхода. — Вот и ты меня гонишь, Мирза. Ты такой же, как они. Пока я был при бабках и власти, я всем был нужен. Ты вспомни, кто тебя вытащил из тюрьмы, когда ты порезал студента? Забыл? А я все помню! Помню, как просил тестя, чтобы тот отмазал тебя. Как тесть просил за тебя прокурора. Кто тогда заплатил за твою свободу, забыл? А когда ты в аварию попал, и врачи по кусочкам собирали тебя, кто оказался рядом? Я! А теперь вот ты меня гонишь, боишься властей и своей жены. Ты же знаешь, Мирза, что этим делом занимается не местная милиция, а приезжие сыщики, из Москвы. Кого они здесь знают? Да никого! Вот и хватают наших людей лишь по наводке. Просто так к тебе никто не придет и никто тебе ничего не предъявит. А ты — «уезжай», «боюсь властей»! А меня ты, Мирза, не боишься? Шиллер встал из-за стола и достал из кармана пистолет Макарова. — Вот шлепну тебя здесь, и никто не узнает. Был человек, и нет человека. — Ты меня не пугай, Курт! Я ничего плохого тебе не сделал. А все, что ты сделал для меня, я хорошо помню. Спасибо тебе! Пойми, у меня семья. Жена уже устала и от тебя, и от меня. Не бери грех на душу, уезжай по-хорошему. Акаев налил себе водки и залпом выпил. Шиллер пристально смотрел на товарища: — Хорошо, Мирза! Уйду завтра утром. Подготовь машину. Акаев накинул полушубок и направился на улицу. — Слушай, Мирза! — остановил его Шиллер. — А к тестю не заходил? Как он, как мои? — Не заходил, но разговаривал. У него все нормально, да и с семьей пока все хорошо. Милиционеры не решились на засаду в твоем доме. Говорит, что неделю назад перевез всех твоих к себе, так спокойнее. Да, кстати, чуть не забыл. Тесть передал, что приезжали какие-то люди и интересовались, где тебя можно найти. Это не милиционеры. Это местные. Спрашивали про тебя и Измайлова. Мурашки побежали по телу Шиллера. Он понял, кто это и что им нужно. Сейчас они зачищают следы наркотрафика, и от них не укрыться. Слушая Акаева, Шиллер по-прежнему думал о том, куда ему выехать и где укрыться. О том, что они шли по цепочке, по его родственникам, он не сомневался и поэтому лихорадочно думал об укрытии. Мирза вышел на улицу, а Шиллер стал быстро собирать вещи. «Бежать, бежать отсюда, — стучало в его голове. — Бежать как можно быстрее, пока не нашли здесь». Он упаковал вещи и стал ждать Акаева. Через долгих двадцать минут появился Мирза: — Ты это куда, Курт, на ночь глядя? Я думал, мы утром поедем. — Ты меньше думай, больше соображай, — отрезал Шиллер. — Где машина? Поехали! Они осторожно вышли на улицу и прошли за угол двухэтажного дома. В темноте, лишь в свете окон, четко вырисовывался силуэт «КамАЗа». Они забрались в кабину, мотор зарычал, и машина устремилась в черноту ночи. * * *